- Играла в грязи? Стоя на коленях? В белом платье? Ну кто так делает? Ведь на белом от всего остаются пятна!
- Тогда зачем мы надеваем белое, раз вы знаете, что мы идем в сад играть? Почему не коричневое? Или зеленое, или, может, даже…
- Коричневое? Кто же носит коричневое в мае? Ты будешь носить белое, как того желает твоя мать. Ну надо же сказать такое! Коричневое… Ну что мне делать с этим ребенком?! - восклицала Прикс, после чего воздевала руки к небесам, словно только Всевышний мог научить ее, что со мной делать.
Однако у меня на этот счет были сомнения. Однажды я слышала, как папа сказал: "Когда дело дошло до нее, Господь отступил от правил". И я каким-то неведомым образом догадалась, что он имел в виду меня. Даже в доме, полном детей, лишь обо мне одной отзывались подобным образом.
И, по правде говоря, я этим гордилась.
Прикс была колючкой. Потому-то я и окрестила ее Прикс. К ее фамилии это не имело никакого отношения. Прикс часто восклицала, часто вскидывала руки. Она сердилась, когда я задавала ей самые обычные вопросы - например, почему ее бородавка на лице покрыта волосами, а бородавка на руке - нет.
- Алиса, - тихо обращалась ко мне Ина в таких случаях, приглаживая свои длинные каштановые локоны. О, как же мне хотелось иметь вьющиеся локоны! Мои короткие черные, как у мальчишки, волосы в семь лет были величайшей трагедией моей жизни. - О таких вещах не говорят.
- О каких?
- О бородавках. Прикс не виновата, что у нее бородавки. С твоей стороны некрасиво обсуждать это.
- Как ты думаешь, она в детстве спала с лягушкой?
- Я… ну, возможно. - Видно было, что этот вопрос, несмотря ни на что, интересует и Ину. Она приняла более свободную позу - сидя на подоконнике классной комнаты, аккуратно сложила руки на коленях и изящно, как настоящая леди, склонив голову, начала качать ногой. - Все равно леди о таких вещах не говорят.
- Ты не леди. Тебе только десять.
- А тебе семь. Я всегда буду старше тебя. - Она с восторгом захлопала в ладоши, в то время как я, хмуро глядя на нее, мечтала вцепиться ей в волосы. Как же несправедлив, как трагичен мир. Я всегда буду младше ее.
- Но ты всегда будешь старше меня, - прошептала Эдит, вкладывая в мою ладонь влажную ладошку, которую я с благодарностью пожала.
- Ой, смотрите, мистер Доджсон! - Ина вскочила и прижалась лицом к окну.
Мы с Эдит последовали за ней; правда, Эдит, чтобы увидеть мистера Доджсона, пришлось вскарабкаться на диванную подушку на кушетке у окна.
Втроем мы следили - я лбом чувствовала тепло нагревшегося на солнце гладкого стекла, - как к дому приближался высокий, худой мужчина, весь, снизу доверху, от шляпы до кожаных ботинок, одетый в черное. Заложив руки в карманы, он брел по густому саду, отделявшему дом декана от библиотеки. Мистер Доджсон не следовал прямым путем, а, останавливаясь посмотреть на цветы и живые изгороди, вел себя, как человек, который хочет, чтобы его заметили и узнали еще по дороге в дом.
В этот момент в нашем поле зрения показался бегущий папа. Его одежда развевалась за спиной, будто крылья какого-то гигантского насекомого. Покачав головой, он взглянул на часы, опасно болтавшиеся на золотой цепочке. Слева под мышкой папа сжимал огромную книгу. Он всегда опаздывал. Я затаила дыхание: отец чуть не сбил мистера Доджсона с ног. К счастью, в последний момент папе удалось его обогнуть, и он даже не заметил, как мистер Доджсон снял шляпу и поклонился.
Затем мистер Доджсон поднял глаза и увидел в окне нас. Ина ахнула и пригнулась, испугавшись, что он заметит, как она за ним шпионит. Ина всегда в его присутствии вела себя странно - она буквально упивалась его вниманием, постоянно придумывала, как разжечь его интерес к себе, но потом, в самый последний момент, всегда шла на попятную. Однако когда я говорила ей об этом - просто желая - помочь, - она либо дергала меня за волосы, либо щипала за руку.
Впрочем, от замечаний меня это не удерживало. Не хочет моей помощи - ей же хуже.
Укоризненно покачав головой и потянув на себя скрипучую раму, я открыла окно настолько, чтобы туда можно было просунуть голову.
- Здравствуйте, мистер Доджсон!
- Здравствуйте, мисс Алиса, мисс Эдит. - Он, как обычно, чопорно поклонился. Однажды я ему заметила, что он ходит так, словно в его сюртук на спине вшита кочерга. Мистер Доджсон глубоко задумался над моими словами, взвешивая их, и, поразмыслив, в конце концов признал мою правоту, но заявил, что ничего поделать с данным обстоятельством не может.
Я сочла его ответ разумным и больше к этому вопросу не возвращалась.
- Алиса! - В комнату решительно вошла Прикс, без сомнения, вызванная Иной. Та стояла на некотором расстоянии от окна, скрестив руки на груди и грозно взирая на меня. - Что ты делаешь? Юные леди не кричат из окон, как обезьяны!
- А мне хочется быть обезьяной! - Я на мгновение забыла про мистера Доджсона. Обезьяны были моими любимыми животными - вместе с котятами, кроликами, ежами, мышами и ящерицами. - Разве это не здоровски?
- Алиса! Где ты взяла это слово? Юные леди так не говорят. - Прикс протянула было руку над моей головой, чтобы закрыть окно, но, увидев мистера Доджсона, стоявшего, задрав голову и с улыбкой взиравшего на нас, остановилась. - О!
- Н-н-не составят ли юные леди мне к-компанию во время прогулки по двору? - Мистер Доджсон снял шляпу. - В вашем сопровождении, разумеется, - поспешно прибавил он.
Я сочувственно покачала головой: он стал заикаться еще сильнее, чем прежде. Бедный мистер Доджсон! (Или До-До-Доджсон, как он это выговаривал.) Однако он, кажется, никогда не переживал по такому поводу, в отличие от Прикс с ее бородавками. Пытаясь от них избавиться, та постоянно пробовала какие-то новые кремы или притирания.
- Ну ладно. - Губы Прикс растянулись в неожиданной, а потому пугающей улыбке, затем она чуть согнулась, лицо ее исказилось, словно от боли, и в завершение ее рот внезапно обнажил почти все зубы. Поправляя прическу, разглаживая юбки, она резко развернулась и внимательно оглядела нас троих, хмурясь на мой грязный подол. - Алиса, иди попроси Фиби немедленно тебя переодеть. Впрочем, вам всем придется переодеться. И мне, возможно, тоже.
- Но зачем? Ведь я снова испачкаюсь. - Мне никак не удавалось понять, отчего ей приходится повторять очевидное.
- Потому что твоей матери придется… в общем, она будет очень разочарована, если я допущу, чтобы ты выглядела подобным образом.
Я была вынуждена признать, что в чем-то она права. Увидев меня, дочь декана, за пределами дома, одетую не в накрахмаленное, свежевыстиранное белое платье - причем чем больше на нем оборок, тем лучше, - мама, конечно, разволновалась бы.
Повернувшись спиной к окну, Прикс громко прошептала:
- Почтем за счастье сопровождать вас, благодарим вас, мистер Доджсон. Мы тотчас к вам присоединимся.
- Да он же не слышит, - напомнила я. - Он глух на правое ухо. Ему нужно кричать.
- О, но я… Ох, ну давай, Алиса, только не кричи. Просто громко скажи.
Я тряхнула головой. Прикс всегда чрезвычайно педантично следовала всем правилам приличия за исключением тех случаев, когда дело касалось мистера Доджсона. Он один мог заставить ее вести себя так, что, если прищуриться и как следует постараться, можно было представить себе, что она тоже когда-то была настоящей маленькой девочкой вроде меня.
- Мы будем счастливы служить вам, - громко и медленно проговорила я глубоким голосом, каким лапа читал проповеди. - Мы сейчас к вам выйдем. - Я наклонила голову.
Мистер Доджсон взглянул вверх на меня, раскрыл рот и расхохотался. Он продолжал смеяться, и когда сел в ожидании нас на скамейку, сначала поддернув на коленях брюки. Мужчины всегда так делали, чтобы не измять их. Только я точно не знала, откуда мне это известно. Я раньше и не подозревала, что обладаю подобной информацией. Когда мне было шесть, я вообще ничего не знала. Теперь же, когда мне стукнуло семь, я диву давалась, до чего становилась умной.
- Идемте, девочки! - Прикс похлопала в свои широкие коричневые ладони. - Переодеваться! Быстро! - Со вздохом оглянувшись на доску, она поспешно выпроводила нас из классной комнаты. - Нам бы вернуться к географии… но денек сегодня такой чудесный. Вместо географии, пожалуй, займемся ботаникой. Для разнообразия. - С этими словами она неожиданно дерзко улыбнулась самой себе.
Я в очередной раз поразилась способности взрослых все приятное превращать в урок. Неужели все это лишь ради нашего блага? И неужели даже в отсутствие детей за обеденным столом или на одном из маминых музыкальных вечеров они не перестают говорить: "Замечательный чай. А знаете ли вы, что его привозят из Индии, которая является частью Британской империи со времени восстания 1857 года?"
Я надеялась, что скоро найду ответ на этот мучительный вопрос, поскольку уже начала участвовать в некоторых развлечениях, проводимых здесь, в доме декана. Не далее как месяц назад мама позволила нам с Иной и Эдит исполнить для гостей колыбельную "Мерцай, мерцай, маленькая звездочка". Особенно выражал свое восхищение мистер Рескин. Когда я шла мимо него, он потрепал меня по голове, после чего мы присели в реверансе и пожелали всем доброй ночи.
Хоть он и потрепал по голове меня, вздох его восхищения относился к Эдит…
- Вы только взгляните на эти тициановские локоны! - воскликнул мистер Доджсон. Помню, на уроке рисования я еще спросила его, что такое "тициановские", на что он, с шумом втянув в себя воздух, заявил, что уровень моих знаний приводит его в ужас, однако на мой вопрос так и не ответил. Не ответил даже после того, как я заметила ему, что он сейчас упустил отличную возможность этот уровень повысить.
- Алиса, поторопись! - Ина схватила меня за руку и потащила по широкой галерее, вдоль которой по стене с одной стороны были развешаны живописные английские пейзажи, которыми так восхищался папа, а с другой тянулись нарядные резные перила, украшенные с противоположных концов свирепыми львами. - Нельзя заставлять мистера Доджсона ждать!
- А почему? Ему все равно некуда спешить. - Хотя мне было известно, что он преподавал математику в колледже, я не сомневалась, что мистер Доджсон всецело этому занятию не отдавался. Он принадлежал скорее нам, чем своим студентам. Он был нашим товарищем по играм, нашим гидом во время многочисленных экскурсий, нашим рабом на галерах (мистер Доджсон часто катал нас на лодке, сидя на веслах, по Айзис. Тогда мы любили представлять, будто он Нельсон, а мы его сподвижники. А мистер Доджсон меж тем выполнял различные маневры на воде, будто мы участвовали в Трафальгарской битве).
Но так стало недавно. Сначала же его любимчиками были мой брат Гарри и Ина. Это началось с того дня, как мистер Доджсон познакомился с нашим семейством, попросив позволения сфотографировать дом декана из сада. Как говаривала мама, в один прекрасный день мистер Доджсон появился у нас со своей проклятой камерой да так и не ушел. Нас с Эдит вызывали из детской лишь иногда и, как правило, для того, чтобы сфотографировать. Однако в тот год Гарри уехал в школу, и мистер Доджсон наконец-то заметил меня и Эдит и, наведываясь к нам, стал вызывать вместе с Иной и нас тоже.
Ине, как я знала, подобный поворот событий пришелся не по душе. Но она ничего не могла с этим поделать и ни разу не показала мистеру Доджсону своей обиды. Нужно отдать Ине должное: ей всегда, независимо от испытываемых ею чувств, блестяще удавалось сохранять внешнее спокойствие и выражение милого простодушия на лице, как это и пристало истинной леди, - не уставала мне повторять Прикс.
- Ну, конечно же, у мистера Доджсона много дел, глупышка. Ведь он очень важный человек. - Втащив меня в детскую, Ина принялась расстегивать пуговицы у меня на спине, в то время как Фиби, наша нянька, порхала по комнате, открывая шкафы, пока не отыскала три одинаковых белых платья, отделанных розовыми сатиновыми лентами, с пуговицами, обтянутыми тем же розовым сатином.
- Вряд ли, - усомнилась я, вспомнив, как мама однажды отозвалась о мистере Доджсоне: "Зануда-математик, самый бестолковый человек из всех, кого я когда-либо встречала". Папа ей тогда мягко возразил: "Ну, ну, дорогая, он как-никак преподает в Оксфорде". Я знала, что папа мог оспаривать мамины утверждения, когда был совершенно уверен в обратном. Однако насчет мистера Доджсона он твердой уверенности явно не имел.
- Алиса, ну почему ты испачкала платье?! - Ина начинала выходить из себя. Она, колыхая нижней юбкой, расхаживала по комнате, скрестив руки поверх нижней сорочки, и кидала на меня гневные взгляды. Сказать правду, резкий изгиб ее высоко поднятых бровей и то, как она сжимала свой маленький ротик, будто только что сосала лимон, почти всегда придавали ее лицу недовольное, сердитое выражение. - Те синие полоски на корсаже мне так идут! Терпеть не могу розовый цвет.
- Прости. - Я искренне раскаивалась. Мне самой не нравилось переодеваться по нескольку раз на дню. Слишком уж утомительным было такое занятие, со всеми этими пуговицами, крючками, завязками и надеваемым на меня слой за слоем тесным шершавым бельем. Сорочка, панталоны, не одна, не две, а целых три нижних юбки, чулки, никогда не сидевшие на мне плотно и постоянно сползавшие, а также пояс для чулок, который постоянно расстегивался.
А дальше будет только хуже, мрачно размышляла я. Когда-нибудь мне придется носить корсет.
- Ну давай же, козочка, - обратилась Фиби к Эдит, стоявшей на коленях перед своим кукольным домиком с тряпичной безголовой куклой в руке. - Давай одеваться.
- Столько хлопот, чтобы только выйти на улицу. - Я подняла руки: Мэри Энн, одна из наших горничных, надевала мне через голову платье, сплошь расшитое ленточками.
- Ну что? Готовы?
Я повернулась к двери. Там стояла Прикс в новом синем шелковом платье с желтым кантом вдоль лифа, которое совершенно не шло к ее смуглому лицу. При этом она, видимо, была вполне довольна собой и даже прикрепила себе сзади шиньон, выглядывавший из-под ее соломенной шляпки и напоминавший пушистого шмеля.
- Да, Прикс, - заговорила я, когда Мэри Энн застегнула мою последнюю пуговицу, а Фиби вручила розовый зонтик. - А вдруг мистер Доджсон пожелает взять нас в Медоу, чтобы позволить нам там скатиться с горки? Тогда я снова испачкаю платье.
- Мистер Доджсон этого не сделает. Он джентльмен, - фыркнула Прикс.
И я снова задумалась, что же такого в нем видят Прикс с Иной, чего не вижу я. Казалось, мы знаем двух разных людей по имени Чарлз Латуидж Доджсон. Таково было его полное имя. Он сообщил это мне после того, как я ему открыла, что мое полное имя Алиса Плезенс Лидделл и что его сложно записать - слишком уж оно длинное. Тогда он заметил, что его имя на одну букву длиннее, и это меня несказанно развеселило.
Поскольку человеком я в глубине души была серьезным, чего (по крайней мере на тот момент) никто не знал и что меня, к слову, слегка беспокоило, мне хватало ума понять, что именно мистер Доджсон - единственный человек на свете, кто позволил бы мне скатиться с горы. Только он мог позволить мне сделать это, как и многое другое, о чем я мечтала, и даже то, о чем еще не подозревала, но о чем, без сомнения, знал мистер Доджсон.
Особенно остро я это ощущала, когда он смотрел на меня, стоя за камерой с колпачком от линзы в руке и не отрывая своего взгляда от моего, медленно считал, выдерживая экспозицию. Было что-то в его глазах - возможно, их синева, напоминавшая цвет барвинка, растущего под деревьями в Медоу, - отчего мне казалось, будто он способен разглядеть и мои самые сокровенные желания, и мои самые мрачные мысли еще до того, как я сама о них узнавала. Возможно, он даже направлял меня к ним. Я не очень-то любила свои мрачные мысли. Однако, путаные и безымянные, они приходили ко мне, когда я теряла бдительность.
Поэтому я всегда старалась оставаться настороже. Нельзя было расслабляться. Однако чего следовало бояться, я не знала.
- Алиса, идем!
Прикс, Ина и Эдит, державшая зонтик, как всегда, слишком высоко, за середину ручки - ну, сущий ребенок! - уже достигли конца галереи и теперь спускались по лестнице. Я бросилась вслед за ними и тут же почувствовала, как мой правый чулок начал сползать вниз.
- Мисс Прикетт!
Все трое разом застыли. Воспользовавшись моментом, я юркнула на свое законное место, между Иной и Эдит.
- Да, мадам? - Прикс обернулась и, опустив глаза, сделала реверанс.
Мама, медленно вышедшая из библиотеки, двинулась к нам по залу, встретившись с нашей маленькой компанией на нижней ступеньке лестницы.
- Позвольте полюбопытствовать, куда вы ведете моих дочерей? - Мама улыбнулась, но глаза ее при этом оставались серьезными. Они были широко раскрыты и подозрительны.
Мама ничему не верила. Я знала это по опыту. Так было, когда я разбила фарфоровую пастушку, стоявшую уж слишком близко к краю каминной полки в библиотеке. Хоть мне и хватило ума подобрать отколовшийся бледно-розовый фарфоровый бант с передника пастушки и положить его в тот вечер в туфлю Ины в надежде, что подозрение падет на нее, маму провести не удалось.
Возможно, когда-нибудь ее проницательность окажется мне полезной - так сказала мама, в качестве наказания распорядившись в течение недели кормить меня в классной комнате одну. Но даже при таком богатом воображении, как у меня, трудно было представить, что это ее ценное качество мне когда-нибудь пригодится.
- Мы отправляемся на экскурсию, мадам. Маленькую ботаническую экскурсию. Такой чудный день сегодня. - Прикс подняла голову и посмотрела маме в глаза. Она всегда слегка трусила в ее присутствии, но в отличие от остальных домочадцев до слез у нее дело еще не доходило. Надо признать, что Прикс была присуща твердость характера, хотя маме она старалась не противоречить.
Мама промокнула носовым платком верхнюю губу. Погода для конца мая стояла жаркая, и несколько прядей из маминых черных, гладко зачесанных волос все-таки выбились и, влажные, упали на ее высокий лоб. Мама была полнее обычного: она ждала очередного ребенка. Я точно не знала, каким образом полнота связана с появлением малыша, но именно так мама мне это объяснила. Однако на мой вопрос о том, как одно связано с другим, она ничего не ответила - сказала лишь, что юным леди негоже интересоваться подобными вещами.
И все же я подозревала, что от меня утаивают какую-то очень важную информацию, и поклялась когда-нибудь до нее обязательно докопаться. А может, мистер Доджсон все мне прояснит?
- Мистер Доджсон, полагаю, не имеет к этому отношения?
Я встрепенулась. Неужто мама прочитала мои мысли? Но нет. Она обращалась к Прикс.
- Да, предложение исходило от мистера Доджсона, - просто сказала та без нотки раскаяния в голосе.
- Девочки уже гуляли утром, не правда ли? - На сей раз взгляд маминых черных глаз остановился на мне. Она оглядела меня с ног до головы в поисках пятен и слез в качестве доказательства.
Учитывая мой опрятный вид, Прикс могла бы солгать, но она не стала этого делать.