ГЛАВА ТРЕТЬЯ
СИМБИ В ГОРОДЕ, ГДЕ НИКТО НЕ ПОЕТ
Как только они добрались до города, Дого свернул к большому магазину. Это был магазин аукционной торговли с широкой и ровной площадкой перед дверями. Аукционист торговал на площадке любыми товарами или рабами, которые продавались в срочном порядке.
Дого сразу объявил аукционисту, что ставит Симби в срочную распродажу для быстрой выручки наличных денег на покупку себе всевозможного пропитания, и тот внимательно взвесил ее, чтобы она выявила на весах свой вес, по которому он запросит с покупателей цену.
После измерения в ней живого веса она надела, по приказу аукциониста, несколько одеяний большого размера - из двадцати ярдов материи каждое.
Потом ей на голову нахлобучили шапку - гораздо больше, чем ее голова,- и она превратилась в жуткое зрелище. Но зато увеличилась во всех направлениях и стала крупнее себя самой.
Вот сделалась Симби крупнее себя, и аукционист посадил ее на диван в самой середине аукционной площадки и повелел напыжить все части тела, как если б ее распирала гордость,- чтобы собравшимся покупателям думалось, будто она радуется собственной распродаже. Когда чуть поодаль, на двух скамейках, сели оценщики, пришел зазывала - с колоколом в руках - и стал перед Симби.
Он начал громко звонить в свой колокол, и минут через десять свыше тысячи человек, услышавши звон, собрались вокруг. Они толпой обступили Симби, а ей казалось до невозможности удивительно, что она находится в таких обстоятельствах.
Но вскоре настала вечерняя темнота" и Симби сделалась почти незаметной. Тогда аукционист, возжегши лампу, поставил ее у Симби перед носом, так что едва не обжег ей лицо. Лампа высветила Симби из темноты, но вся площадка, кроме нескольких ярдов, и особенно за диваном, осталась темной.
Как только аукционист решил для себя, что вокруг собралось достаточно покупателей, он громко и голосом делового человека объявил собравшимся: "Предлагайте цену!" А оценщики приступили к делу оценки. Они оценивали Симби все выше, чтобы возвысить предложения покупателей. Поэтому уже через несколько минут каждый из покупателей, явившихся на продажу, начал алчно увеличивать цену, чтобы заполучить покупку себе.
Видя это, оценщики оживились и назначили самую твердую цену: двадцать тысяч каури, ровно. И тогда наступило время для подкупа.
- Сегодня - только подкупная продажа,- объявили оценщики во главе с аукционистом.- Не будет взятки - не будет Симби! - А все покупатели сгрудились возле Симби и стали ежесекундно давить ее пальцами, чтобы убедиться, какая в ней полнота, или собственноручно проверить упитанность. И она немедленно потеряла сознание, задавленная ихручно чуть не до смерти.
И она еще не успела прийти в себя, а все покупатели уже забегали по площадке в поисках зазывалы, аукциониста или оценщиков, чтобы приобрести ее при помощи взятки, которую не увидишь в ночной темноте. Но вот среди них объявился богач, и он удачливо подкупил аукциониста за самую крупную из предложенных сумм. И конечно, как только подкуп открылся, все покупатели, беспорядочно разъярившись, начали вкруговую драться друг с другом, потому что не видели в темноте богача, сумевшего осчастливить огромной взяткой и себя самого, и оценщиков с аукционистом.
В общем, Симби отошла богачу. Зазывала подвел ее к аукционисту, и она предстала перёд подкупателем, который выплатил, в ее присутствии, двадцать тысяч каури Дого. Увидевши это, ей стало мучительно, и она обратилась к Дого с вопросом:
- Ты продал меня под покровом тьмы? И тот ответил без колебаний:
- Да!
Тут-то она неожиданно поняла, что ее посадили перед людьми на диван для срочной продажи, а не как она думала - чтобы назначить королевой города. Ну, и повели ее сквозь тьму во двор, где жили рабы подкупателя-богача.
А Дого растратил, ко всеобщему изумлению, огромную сумму, полученную за Симби, на разные яства и азартные игры, не отходя от города - из рук вон сразу.
И вот, значит, Дого растратил деньги, а Симби немилосердно загнали во двор, и это был двор, где жили рабыни. Дикие девушки - молодые рабыни - не долго думая бросились к Симби с градом приветственных, ради встречи, ударов, вынудив ее стукаться об столбы и стены, прежде чем без сознания повалиться на пол.
Когда к ней опять вернулось сознание, она поднялась на обе ноги, все еще дрожавшие от встречных ударов. Но едва она поднялась на дрожащие ноги, девушки-рабы ни стали ее толкать - от одной к другой и от стен к столбам,- пока не втолкнули в предсмертное состояние. А потом объяснили ей эту встречу так:
- Теперь мы с радостью примем тебя в компанию. Потому что новопришельцы всегда пользуются у нас до получения пищи приветственным битьем, или встречными ударами.
Как только Симби миновала битье, она заметила, что многие из рабынь, особенно молодые, закованы в цепи. Их палила жара, поливали дожди, и они лежали на земле по неделе - за невольные оскорбления стражниц охраны, которые полновластно распоряжались их жизнью, и если понадобится, то до лютой смерти.
- Сомнений нет, я погибну в этом дворе,- с внезапным ужасом прошептала Симби, увидевши скованных молодых рабынь.
- Ну, не сразу, потому что сначала тебе придется сесть, и я часок-другой отдохну у тебя на голове,- распорядилась одна из стражниц. Хочешь не хочешь, а Симби села, и она (стражница) взгромоздилась ей на голову, чтобы отдохнуть в свое полное удовольствие. И Симби все еще служила сиденьем, когда одна из младших рабынь принесла ей полусырую пищу - для пропитания. Но она (Симби) не смогла подкрепиться, служа сиденьем тяжелой стражиице. Хотя и не ела с тех самых пор, как ее похитил на перекрестке Дого.
А стражница, убедившись, что Симби не ест, безжалостно приказала младшей рабыне бить ее за отказ подкреплять свои силы, и та избила Симби до полусмерти, пока она (отдыхающая стражница) по-прежнему восседала у Симби на голове.
- Эх! Предостерегала же меня моя матушка от попытки познать бедность и бедствия! - мучительно возопила под ударами Симби.
- Ах, предостерегала? - вскричали некоторые рабыни.- Так позволь тебе намекнуть, что настоящих бедствий ты даже еще и не видела! Мы пока только забавляемся с тобой, будто ты благородная дама!
- Да, я непременно здесь умру! - услышавши их слова, воскликнула Симби. И она беспрестанно покрывалась испариной от тяжелого бремени на своей голове.
Жители в этом городе никогда не пели. Даже барабанить, смеяться, шутить и радоваться жизни там запрещалось. Под страхом смерти для всякого горожанина. Потому что их боги не любили веселья.
На следующее утро Симби отправили работать на ферму с остальными рабынями. Они работали от рассвета до темноты. Но уже за несколько первых минут ладони Симби вспухли и посинели, так что ей было мучительно трудно даже притронуться к любому предмету. Она ведь с самого своего рожденья никогда не работала, а только пела.
- Очень уж ты ленивая, Симби,- вот что твердили ей постоянно рабыни, карая с помощью всевозможных лишений.
Однажды ночью, когда она поняла, что если ее заставят работать по-прежнему - вровень с другими - хоть день или два, то ей предстоит в скором времени умереть, она принялась размышлять про себя, чем умилостивить остальных рабынь. И вот, по умению замечательно петь - до встречи с Дого на перекрестке дорог,- ей припомнилась на исходе ночи одна из ее продолжительных песен, и она репетировала ее в уме с мыслью спеть поутру рабыням, пока не забрезжил утренний свет. Хотя никаким развлечениям и проч. предаваться в том городе было нельзя; но Симби тогда про это не знала.
Едва чуть забрезжил утренний свет, Симби сразу же начала свою песню. Она начала свою песню и пела, пока не проснулись другие рабыни, и сам хозяин со всем семейством, и многие люди из прилежащей округи.
Услышавши своевольное пение Симби, хозяин свирепо помчался к рабам, чтобы немедленно прекратить их песню. По несчастной случайности, когда он примчался, он споткнулся о пень, а споткнувшись, упал, а упавши, мгновенно и сломя голову умер. Как только известие про случай с хозяином дошло до его домашних и домочадцев, они прибежали на место смерти.
А увидевши, что он распростерт на земле - мертво и бездыханно,- разом вскричали:
- Э-хе-хе! Симби, ты же убила своего хозяина!
- Ничего подобного! Это вовсе не я его убила! - воскликнула Симби.
- Именно ты! Убила своевольной песней! - гневно вопили родственники хозяина.
И тут же один из них предложил:
- Давайте-ка прямо сразу прибьем се дубиной до смерти во имя суровой мести за преступление!
- Э, нет, не надо прямо сразу до смерти. Если мы прибьем ее сразу до смерти, она не познает настоящего отмщения. Я предлагаю проткнуть ее сердце острым ножом и не вынимать его, пока она не умрет в нескончаемых муках,- мстительно отозвался другой из родственников.
- А по-моему, это тоже будет ей слишком легко. Нет, надо сделать крепкий гроб из толстых досок. Мы положим ее туда живую и пригвоздим сверху крышку. Потом отнесем гроб на берег и бросим в речку. Он поплывет вниз по течению, а она примет в нем самую медленную смерть от бедственных мучений,- предложил третий.
- Прекрасно! Мы согласны с твоим предложением! - воскликнули все остальные родственники.
Через час принесли сколоченный гроб. Симби одели в три одеяния, которые до смерти принадлежали ее хозяину, голову ей приплюснули хозяйской шапкой, на левое плечо повесили меч, в левую руку всунули палку, на которую хозяин опирался, когда ходил, а в правую заставили взять ружье - тоже хозяйское, но под названием "охотничье".
После этого родичи покойного богача положили в его просторный ларец для джу-джу курительную трубку с табачными листьями - для курева по пути на небо и в небе,- бритвенный нож для бритья и деньги. (Этот ларец с деньгами и проч. висел у Симби на правом плече.) А потом зарезали курицу и козла, собрали миски, горшки и проч., пальмовое масло, перец и соль, чтобы богач не нуждался на небесах, и все припасы уложили в гроб. Как только приготовления были закончены, родственники хозяина объявили Симби:
- Тебе предстоит отправиться с хозяином в последний путь, но ты служила ему рабыней, когда он жил на земле, а значит, останешься, кем была, и в небесах. Поэтому хорошенько заботься о нем и к нужному времени готовь ему пищу. Все его джу-джу и кое-какое имущество мы положили в гроб.
Получивши напутствие, несчастная Симби волей-неволей оказалась в гробу. Она боролась изо всех сил, чтобы отодрать пригвожденную крышку, но ее усилия были напрасны.
Шестеро мужчин подхватили гроб, положили на головы и пошли к реке, а родичи со стенаньями зашагали им вслед. Заколоченный гроб опустили в воду, а хозяина Симби схоронили на берегу. После этого все разбрелись по домам.
Гроб стремительно понесло течением. Симби пыталась выломать крышку, чтоб выйти из гроба на волю, но не смогла. И все же ей повезло, поскольку сквозь щели в гроб поддувало воздухом для дыхания, а не то через два часа она умерла бы.
Симби плыла много дней подряд, пока ее не прибило к такому берегу, где сила течения почти истощилась и гроб неспешно закружился на месте. Это произошло у большого города.
Среди полуночи несколько рыбаков увидели гроб и отнесли его в город. Им подумалось, что это сундук с каким-нибудь драгоценным или редкостным грузом, который по недосмотру выпал из лодки.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
СИМБИ В ГОРОДЕ ГРЕШНИКОВ
Когда рыбаки приоткрыли гроб, они обнаружили Симби и снаряжение, которое сразу признали смертным, а поэтому, испугавшись до полного ужаса, без долгих раздумий закрыли его - с мыслью, что Симби сперва умерла, а потом уж была положена в гроб.
- Давайте-ка отнесем его поскорей обратно к реке, чтоб нас не арестовали наутро городские стражники,- предложил один из них.
Несколько рыбаков взвалили гроб на головы и пошли, в сопровождении остальных, к реке. Но когда они пробирались через центр города, их неожиданно окликнула стража. Вместо того чтоб спокойно остановиться и объяснить стражникам, как был найден гроб, они его бросили, а сами удрали - все до единого - от страха, или ареста.
И стражники доставили этот гроб королю. Король с вождями, увидевши Симби, страшно перепугались и ужасно заудивлялись, как это живая девушка (Симби) могла попасть в заколоченный гроб.
Они разрешили ей встать из гроба и спросили, кем она туда заколочена. Но ей, полумертвой, было не до ответов. Сначала она отдышалась и рассказала освободителям, как попала в гроб. После этого он (король) приказал, чтоб Симби дали еды и воды. Он решил про себя, что, когда она отдохнет, или возврачуется в здоровое состояние, ее присоединят к остальным рабам, которых жертвовали его голове, когда подступало подходящее время. Потому что он жертвовал своей голове - от жажды продления собственной жизни - более двух тысяч рабов ежегодно. Король приносил эту жертву рабами в особом святилище для своих богов, специально построенном по его приказу.
И Симби опять оказалась в рабстве, среди других королевских рабынь, которых король приобрел до нее. Они работали в ожидании срока, когда их пожертвуют голове короля перед богами приречного города.
Только грешники жили в этом городе. Они были язычники. Они поклонялись своим божествам не птицами и животными, а только рабами.
Но главное, Симби с изумлением обнаружила, что ее подруги жили среди рабынь. И Рэли, и Сэла, и Кадара, и Бако. Сэлу и Рэли украли в девичестве, совсем незадолго до похищения Симби, а Бако с Кадарой - в детские годы, то есть гораздо раньше, чем Симби.
Подруги радостно обняли друг друга, и после объятий Симби спросила:
- Как вы все ухитрились оказаться в одном городе?
- Нас всех похитил Дого и продал сюда,- печально ответили четыре подруги.
- Меня тоже похитил Дого, с перекрестка дорог у нашей деревни,- сказала им Симби,- а потом продал в город, где мне пришлось лечь за песню в гроб, который швырнули с берега в реку.
- Дого, похоже, продает сюда почти всех украденных детей,- зорко заметила Бако.- А как поживала моя двойняшка-сестра, когда ты видела ее последний раз?
- О, твоя сестра и матушка жили весьма неплохо, когда я видела их последний раз. Хотя их все еще мучила горькая грусть по твоей утрате,- ответила Симби.
- Хотела бы я знать, как изловчился Дого похитить тебя у твоей столь состоятельной матушки,- поинтересовалась Рэли.
- Спасибо, Рэли, это и правда занимательный вопрос,- ответила Симби.- Я, видишь ли, утомилась от богатств моей состоятельной матушки. Меня пресытила зажиточная свобода, или свободная жизнь, даруемая богатством. Мне захотелось познать бедность и бедствия, чтобы испытать лишения от них, и я поведала об этом своей матушке. А когда она отказалась открыть мне значение прельстивших меня слов, я приготовила жертву, которая помогла бы мне это узнать, и вынесла ее на перекресток трех дорог, откуда Дого, не теряя даром времени, похитил меня.
Рэли и три остальные подруги вскричали от изумления перед желаньями Симби. Они сурово укоряли ее. Но были счастливы от нечаянной встречи.
Рабы жестоко трудились на короля, а он не кормил их по многу дней, считая козлами и козами отпущений.
- О-хо-хо, оказывается, бедность и бедствия куда тяжелей того, что юной девушке вроде меня стоит стремиться познать. И ведь матушка предостерегала меня против таких устремлений,- замученно сказала однажды Симби, когда и она, и ее подруги заработались до полусмерти в рабстве у короля.
- Ах-ха! Так, значит, тебя уже предостерегали от познания бедности и бедствий? - ошарашенно спросила Бако.
- О да,- печально ответила Симби.
- Но ты пресытилась радостями и проч., которые получала от богатств твоей состоятельной матушки?! - ошеломленно переспросила Кадара.
- В том-то и дело. Правда, я уже осознала свою глупую ошибку,- сказала Симби.
- Вот-вот, Симби, ты, безусловно, создала своими собственными руками все твои беспрестанные лишения от бедности и бедствий,- добавила Сэла, вспомнивши про себя множество богатств у матушки Симби.
- Увы! Приходится это признать,- серьезно отозвалась Симби.
- И заметь, что всех нас через несколько дней должны принести в жертву голове короля,- напомнила ей Рэли.
- Где же выход? Как мне, по-твоему, избавиться от всех моих бедствий? - смиренно спросила Симби у Рэли.
- Выход? - изумилась Рэли.
- Ну да,- пробормотала Симби.
- Поверь мне, Симби, у нас нет отсюда выхода. Ты уже ввергла себя в бедность, бедствия и проч. Я должна напомнить тебе, что "человеку, который сверзился в реку, поздно ерзать от страха замерзнуть", а у твоей матушки скоплены большие богатства, но они пресытили тебя, и ты предпочла получить вместо радостей зажиточной жизни всевозможные лишения от бедности и бедствий. Так что тебе теперь нечего бояться,- коротко разъяснила Симби Кадара.
Услышавши это, Симби вздохнула:
- Значит, у меня нет никакой надежды.
И все они снова взялись за работу. Симби и четверо ее подруг - Рэли, Сэла, Кадара и Бако - и десять рабынь, купленных до них, тяжко и ежедневно и почти без еды трудились в рабстве около года.
А за пять дней до обычного срока, когда король, для продления жизни, жертвовал рабов своей голове, он вынес из комнаты все грязные одеяния и отдал рабыням в преджертвенную стирку. Потому что, не будь на нем чистых одежд, когда он жертвовал рабов своей голове, она отказалась бы принимать его жертву, а значит, не помогла бы продлить ему жизнь. И вот королевская стирка обозначала, что жертвоприношение уже назначено и что на шестую ночь после стирки королевским рабам предстоит умереть.
Когда подступил назначенный срок, стражники вывели рабынь из города и доставили к специальному святилищу для богов, где их (рабынь) поджидала смерть. Симби с подругами доставили между прочих. А святилище выходило на Дорогу Смерти.
Перед святилищем, вдоль Дороги Смерти, росло двенадцать высоких деревьев. И каждую из рабынь привязали к дереву - спиной к стволу, а лицом к святилищу - и двери святилища распахнули настежь. Везде, и снаружи и внутри святилища, все было чисто подметено и убрано, а страшных богов, стоящих в самом святилище, покрывали зеленые, или свежие, листья, сорванные для этого с окрестных пальм.
Несколько длинных пальмовых листьев висели при входе, как занавеска в дверях. И много листьев лежало перед святилищем - для знака подданным короля, что в полночь король пожертвует рабынь своей голове.
Украсивши местность, королевские стражники принялись обряжать королевских рабынь: сначала их обрядили в листья от пальм, а потом - и это было главное - в нестерпимо горячие, так что уже неважно, от пальм они или нет. Обряженные в нестерпимо горячие листья, рабыни разразились безумными воплями, потому что им сделалось до безумия горячо.
По воплям рабынь горожане и горожанки поняли, что пора собираться к святилищу. Их (обреченных на жертву рабынь) для того-то и обрядили в горячие листья, чтобы оповестить о последних приготовлениях, или начале жертвенного обряда.
И вот женщины, окруживши рабынь, пустились в пляски и затянули песни, а стражники приступили к заточке мечей.