- Проклят он Отцом и Спасителем нашим. И ты проклята. И золото его проклято! - один из трактирщиков прищурился. - Докажи, что умеет Дьявол истязать человека, который в мире живет с нашим Спасителем, омывшем грехи наши кровью и принявшем их на себя! Господом Йесей, обращенные в верных рабов его и узников, уповаем на Спасителя, и спасены будем от происков Дьявола. Мог бы Дьявол-то очистить нас?
Дьявол стоял навытяжку, открыв рот от изумления, прослушав речи образованных трактирщиков - одно дело иерархия, второе - напрочь отказаться… Он почесал макушку, заглянув кому-то из них в глаза и постучав его по голове. Голова сначала прогудела, а после из нее послышался перезвон колоколов.
- Скажи им: "Не спасетесь! Не от меня!" - попросил Дьявол Маньку, отступившись.
- Как я скажу? Умнее я их разве? - опечалилась она, притихнув.
- Ни о чем тебя попросить нельзя! - расстроился Дьявол, но тут же ухмыльнулся лукаво. - Ведь премилые люди! Да кривду скажи и хорохориться начинай! - подучил он ее. - Ты подняться хочешь?
- Хочу! - ответила Манька честно.
- Тогда, как будут они глаза тебе открывать на неправду твою, слушай и примечай, как чисто умеет говорить человек Духом Святым, праведный у Спасителя! - Дьявол стал серьезным. - Конечно, неправдой опозоримся. Но если есть учитель - научись! А согласишься сразу, скажут, что учить нечему - повернутся и уйдут! И останешься, как была неучем! А где ты еще найдешь таких учителей? Скажи: "не спасетесь, не от меня!" - и уйдем, когда умные слова закончатся.
Манька сомневалась, она взглянула на Дьявола, он смотрел на нее точно так же, как трактирщики - выжидательно. Но он был все еще с вытянутым лицом, а трактирщики, наверное, радовались, что она не умеет ответить им как они - по-ученому. Истинно Дьявол на правильную дорогу ее ставил, лишь бы трактирщики учили ее и не замолкали! Все складывалось как нельзя лучше: у Маньки были деньги, была она лицом пригожая и многому научилась в дороге. И могла научиться еще большему.
- Не спасетесь! - сказала Манька взволнованно. - Не от меня…
Но не смеялся ли Дьявол, когда после ее фразы замечательные речи закончились?!
- Что, "не от меня"? - в некоторой растерянности переспросил один из трактирных людей своих. - Она угрожает?
"Стыд-то какой!" - подумала Манька, краснея, и решила честно признаться.
- Ну, Дьявол сказал: "не спасетесь!" Он меня мучить будет, если не скажу…
- У нее что, глюки? - по очереди осмотрел присутствующих трактирщик, который держал ее, будто ждал ответа от товарищей. - Привет! - помахал он рукой, приветствуя Дьявола, но смотрел не в ту сторону.
- Примем к сведению! - Дьявол утер слезу. - Человек слеп!
- Вы можете мне не верить, но я его вижу! - в сердцах сказала Манька, расстроившись еще больше. Она сердито посмотрела на Дьявола - опять он толкнул ее на осмеяние…
И тут трактирщики с каким-то нездоровым интересом обступили ее со всех сторон. И стали просить:
- Растолкуй, может, поймем, как Дьявол, который вроде как не существует, замечен был тобой, и уважать себя заставил?! Не смешно нам, а страшно! Молитвы наши летели бы и к нему, если бы знали наверняка, что услышаны будут и долгие лета припас он каждому из нас…
Манька засомневалась: правильно ли поступает, отказывая людям в знании необыкновенном? Вдруг обидела хороших людей? Может, недостаточно доказала она им свои чистые и бескорыстные помыслы? Может, изначально повела себя неправильно? Пока в трактире была, все пыталась выяснить, видят ли они Дьявола лицом к лицу, рассказывая им про чудесные его способности и любовь, которую испытывает он к таким людям, как они, которые обладают завидным образом мышления и чужую боль чувствовать не умеют, а только себя. А они, не сразу сообразив, что не просто так она спрашивает, разозлились.
Сам факт, что они славили Ее Величество, был явлением обычным. Что к ней с неприязнью - не иначе, докатилось до трактира радиовещание. Но Манька была уверена, что ее простая незамысловатая речь вразумления должна были охарактеризовать ее с положительной стороны - не так, как ее объясняла Идеальная Женщина. Тем человек и отличался от скотины, что думать умел и в сердце носил жажду узнать многие пути, которые даются ему. И в человеке, и в Дьяволе, и в Спасителе, и в Благодетельнице она искала только доброе, а вся ее сердечная мышца была пронизана знанием, что если человек видит доброту другого, то уже никоим образом не сможет опрокинуть человека и закрыть ему дорогу. Наверное, только Дьявол так радовался успехам людей, которые шли по кривой дорожке, поднимаясь в высшие эшелоны, куда попасть могла только самая крепкая нечисть.
Мало ли чего у нее нет, Дьявол был не ее Богом. Но даже ей помог. Например, собрать золотой песок. Сама она искать никогда не догадалась бы. А теперь у нее и платье новое, и запасы пополнила. Дьявол ей нравился, но ведь и в самом деле люди его не видели - те же трактирщики, хотя он в это время стоял рядом и зубы скалил.
"А если расскажу, - подумала Манька, - может, и они смогут его увидеть?!"
Отмахнувшись от Дьявола, который в это время уже в ухо шепчет, что, мол, тут, Маня, неладно, что надо уходить, ибо нечисть - поворотила назад, потому как люди. Она шикнула на Дьявола, так что он отшатнулся и повесился на люстре. "Ничего, ему полезно, пусть повисит!" - усмехнулась Манька, усаживаясь за столом, над которым болтались ноги Дьявола.
И рассказала она про то, как встретился ей Дьявол, и как прошли много дорог и испытали, чтобы свидеться с Благодетельницей, которую сам Дьявол лично помазал на царство.
Когда Манька раскрыла свой секрет, трактирщики забеспокоились не на шутку. Она всегда предчувствовала беду - вот на этот раз стало ей тоскливо. Добрее трактирщики не стали, скорее, наоборот. Об Идеальной Радиоведущей говорили разве что полушепотом, вот и теперь они о чем то шептались… Манька засобиралась. Недалеко был еще один трактир гостиничного типа. Извинилась, согласившись, что они, возможно, правы, но по-своему, и прошла к выходу.
И только ступила на порог, как голова ее на кулак налетела…
Очнулась - тьма застила глаза. Манька не сразу поняла, что произошло.
И только когда почувствовала, как болит голова от удара в висок, как штормит от сотрясения, и она не может встать, сообразила, что выставили ее из того трактира. Спустя некоторое время, когда к ней вернулось зрение и осознание самою себя, она обнаружила свое тело под забором у самого края селения. Пожитки ей вдогон бросили, а сверху еще железа добавили, так чтобы металлолома хватило на всю жизнь и после смерти осталось. Но самое страшное - живой воды у нее больше не было. И денег. Одежду порезали и вываляли в грязи. Ноги заковали в кандалы, за которыми тянулись на цепи чугунные шары, тяжелые, как имена, высеченные на них. Руки и шею заковали в обручи и соединили цепью.
Дьявол сидел рядом и недовольно хмурился.
- Ну что, Маня, помолились на тебя? - спросил он, с искрой в глазах. - Мда-а!
Манька не ответила. Губы ее распухли, и один глаз ослеп от крови.
- Мочи нет смотреть! - нахмурившись, угрюмо произнес он, прочитывая имена на гире. С удивлением заметил: - Тут даже мое есть! Вот если бы не дала им волю, попустив в сердце свое… Но и они хороши - да разве ж это железо?! - он брезгливо поморщился. - Все на виду! И рыхлое, будто булка с маком… - в голосе его прозвучало горькое сожаление. - Честное слово, я сильно сомневаюсь, что оно могло бы им называться!
Он брезгливо отцепил кандалы и наручники с ошейником, как мячик, перебросив железо с одной руки на руку, будто приценивался.
- Уйди! - попросила Манька, едва пошевелив губами. - Я не ходок… Мне не сдвинуться с этого места. Это ты меня так?
- Я бы прокаркал! - по-дружески напомнил Дьявол. - Но не могу сказать, что не я, ибо нечисть… Люди, одержимые Святым Духом…
И вдруг Дьявол легонько надавил на железо обеими руками, и из него вышел сок, и когда Дьявол отверз руки, Манька увидела, что от железа осталось немного, оно уложилось бы в один каравай. И было рыхлое, как размолотый порошок.
Испытав зависть, Манька пожалела, что не успела рассмотреть, как Дьявол это сделал.
- Вот, Манька, - сказал он, протягивая железо ей, - как быстро я умею ходить по земле! Эх! - он с сожалением расстроено покачал головой, переживая за разбойников. - Сколько ж мне учить: и мерзость надо уметь делать!
И только в этот момент Манька сообразила, что Дьявол, с каким-то тайным злорадством, в этот раз направил свой гнев не на нее. Она гадала, чем он так расстроен: или нанесенным ему оскорблением, отрицающий факт его существования, или железо было некачественное?
Приятно было думать, что первое. И что, наконец-то, понял, что не на ее голову покушались, а на его. Типа: не Бог ты нам, раз ведешь Маньку к нашему Идеалу, навесил бы ей лапши на уши, и дело с концом! Сдавалось ей, что именно речи о нем самом приблизили развязку. Как порядочный Бог, он обязан был принять насилие во время проповеди, как попытку противиться его божьему велению, как посягательство на его авторитет, когда он, Бог, должен был считаться с покалеченными умом. Да разве ж можно было показать себя в очах Бога восставшей тварью, указывая ему пути Господни?! Или, опять же - восставшей тварью, недостаточно приготовившейся к восстанию?!
Так это было или нет, Дьявол разобиделся страшно. Издевательство над нею (или недостаточно качественное издевательство) он принял близко к сердцу. Среди прочего добавленного к ее скарбу, углядел Дьявол веревку с петелькой. Видно, на тот случай, если тяжело ей покажется железо. Картежную метку в виде шестерки, мол, не вздумай разэтакая садиться в чужие сани, и намек, что бьют они Дьявола своим дьявольским интересом. Манька о петле и не помыслила даже, ей привычно было веревки за плечо кидать. Не раз предлагали вместо платы, особенно, когда надо было расплачиваться за работу. И сразу вспомнила, как один из разбойников обходительно намекнул о петельке, когда просил доказательства существования Дьявола.
Выходило, веревку и железо приготовили много раньше? Чтобы сковать железо в надлежащие формы, понадобился бы не один день. Не об этом ли разбойничьем железе говорил кузнец господин Упыреев, который когда просил снять пробу с разбойничьего железа в пути? Кузнец господин Упыреев совсем вылетел у нее из головы.
Получалось, что Дьявол и в самом деле был ни при чем.
Тяжело, со вздохами и камнем в сердце, она призналась себе, что железа ей было не избежать. Разбойники ждали ее, и не появись она в трактире, поймали бы в другом месте. Одного она не могла понять, почему потянуло ее в этот трактир, а не в другой, точно кто на ушко подсказал. С самого ж начало было ясно, что настоящие трактирщики куда-то подевались - ни постояльцев, ни еды, пыль кругом - и будто кто глаза застил…
Манька бы смирилась и забыла, и несла бы ношу дальше, но не тут-то было, не таков был Дьявол. Началось крещение интересов…
Присутствуя при знаменательном событии, когда вершился Дьявольский суд, с нескрываемой радостью - наконец, кто-то из дорогой его сердцу нечисти вывел Бога Нечисти из себя, - обрастала она такими знаниями, от которых захватывало дух. Весело ей было наблюдать, как устраивает он муки исчезновения своим встреченым-попереченым.
Дьявол не злился, не планировал сжить разбойников со свету. Веревочку из скарба он достал. Добавил к ней кусок мыла, что бы, значит, которые споткнутся о нее, не долго мучились - и вернул в трактир, примерив каждому разбойнику на шею. Теперь мысли их веревкой не заморачивались, сама по себе она их не донимала, но радовались, когда ее туже затягивали Благодетели, получая нескончаемое блаженство.
Получилось не то, что Манькины петельки, которые она сразу могла рассмотреть. Никто не сносил бы такое железо. Шею давило, но о кожу не терлось, и ношение его было приятным.
- Вот! - учил Дьявол, соглашаясь с ее выводами. - Всякому железу должно быть железным! И не давит, и греет!
Но обманывались только разбойники, а людям железо с первого взгляда в глаза бросалось. Глубокий след оставила в уме разбойников примерка, напоминая о неком Дьяволе, который не особенно угождал бы им, оставляя немногие их достоинства для служения самым выдающимся Помазанникам, чьими интересами у них снесло крышу, раз, будучи нечистью, забыли важность поминовения Бога Нечисти.
Метку карточную прилоботомировал гвоздиком к каждому разбойничьему лбу, доставая до внутренности черепа, как привет от себя самого. Явно намекая на остроту своего зрения, что, мол, будет он, Дьявол, лечить любую шестерку, поскольку все разбойники приколочены к нему, и ни один лоб пяту ему не достает. И когда с кем здоровается - не промахивается! Отодвинулся, посмотрел на проделанную работу. Заметив, что железо на голове смотрится криво, вернулся и подправил. Помял в руках, как пластилин, и каждому досталась корона, в виде тернового венца.
И опять Манька заметила, что не сносить им корону, ибо в тот момент, как увенчала она их головы, всякий разбойник сделался как Бог. Но из среды себя самого. А смотрелся он не как Бог, а как замученное существо. И каждый раз, как разбойник начинал думать о себе не по железу, приключалась с ними падучая.
- Это, Манька, терновый венец Сына Божьего, который вышел в люди, как Мученик, – похвастался Дьявол, открывая свой секрет. - Любой Мессия порадуется такой мессе, ибо ангелы справляют ему хором литургию двадцать четыре часа в сутки и не умолкнут до скончания дней!
– А Мученики почему? – пожимала плечами Манька.
– Ну, когда ангелы поют, разве можно думать о чем-то еще? Не до людей им. Не слышат они их через хор голосов. И хочется им быть Благодетелями всем Благодетелям! Ну а про себя думать уже некогда.
С руками и ногами разбойников Дьявол обошелся еще хуже. Руки теперь могли только брать и отдавать в определенное место. Ноги ходили по одной половице. А если кто-то хотел иначе, то сразу же отнимались. Разбойник падал - и поднимали его всем миром. Но, против правил, как корона на голове, как веревка на шее, ни руки, ни ноги железа на себе не чувствовали, а только радовало, когда по железу и думали, и поступали. Само железо было надежно схоронено от взгляда, как Дьявол, которого тоже не видели.
Вот ей бы так уметь! - позавидовала Манька. Но разве сможешь так обречь издевательство себе на пользу? И сколько бы ни пыталась она после применить свое знание, даже близко у нее не получилось. Разве что на хату красного петуха пустить или поймать и отхлестать ломиком…
Так что знания остались бесполезными.
- Им, красивым и сильным, - примирительно сказал Дьявол, любуясь плодами рук своих, - бремя Спасителя будет легко. Ни на злобу дня, а в назидание каждому пристрою, дано имя Господа Йеси. Вот, восстал я на Абсолютного Бога, и Он навечно поставил меня над пространной землею, а Йеся принес себя в жертву - и наградил Его Отец Его воскресением, - Дьявол сделался грустно задумчивым. - Кто не поклонился мне, тот принадлежит Йесе и Отцу Нашему. Обычно печален я, но этих не без удовольствия исторгну с земли, радуясь Сынам Человеческим, превозмогшим Дьявола, не оспаривая совершенства их. И буду думать, что Мессия, пожелавший править землей, сумеет принять их и порадовать уделом большим, чем достался мне. В общем, Манька, - пояснил он свое пространное высказывание, - если у другого человека есть выбор, то у разбойников, которые пошли против меня, его уже нет. Они попадут к Спасителю в любом случае, невзирая на грехи и праведность. И к Абсолютному Богу, который Бог и для меня.
- А если вся Вселенная есть земля, то где Абсолютный Бог? - спросила Манька с любопытством, тоже радуясь за разбойников, которым повезло больше, чем ей. Абсолютный Бог - хоть кто соблазнится!
- За ее пределами, - ответил Дьявол с нежностью. - В удивительном месте! Сам я родом оттуда. И восстал, и низвергнут! Пока я был там, Небытие было Бытием, а теперь отдельно. Есть Небытие, и есть Бытие. Война между нами давно закончилась, но нет-нет, партия гордых людей уходит от меня к Богу другому. И тогда Он приумножает богатства земли, потому что для меня Он и Отец, и Мать, и Родина - всем я ему обязан.
Дьявол вздохнул, растревоженный воспоминаниями, и принялся мучить железом ее, ибо не послушала вовремя добрый совет - бежать от нечисти. Образно говоря, утвердилась в мысли, что доброе живое слово сильнее радио. Но радио не молчит, не изнемогает, не умирает, а мелет и мелет…
- Маня, - сказал он, - я ценю свое время и собираюсь узреть при жизни ваш поединок с Благодетельницей! Вдруг я ошибся и не ту голову помазал?! Прикуси удила и жуй! - приказал он, высыпая перед нею железный порошок, в который измолотил разбойничье железо.
Манька согласиться не могла - она же не с радио говорила, а с людьми. Но Дьявол так не считал. И она давилась, но железные опилки глотала. И была благодарна Дьяволу и за то, что не бросил ее, и за то, что сделал железо порошком, и что порошок стряхивался. Оставалось только собрать его и проглотить, но зубы о него не ломались. Железо и в самом деле было не забористым, не таким твердым, как железо кузнеца господина Упыреева. И что не придумал для нее другого наказания. Лучше так, чем тащить за собой кандалы. Без помощи Дьявола она ни в жизнь не избавилась бы от него. И ела порошок три дня, и еще больше половина осталась. И ела бы еще, но Дьявол отошел от обиды и примял железные крошки к караваю, который в полтора раза после этого увеличился в объеме. Потом напоил ее чаем и сказал, что если они будут сидеть на месте, Помазанница ближе не станет.
Манька сразу же согласилась. От железа в животе начались жуткие колики. Собрала свой нехитрый скарб и пошла прочь от селения. "Кончится ли железо, - думала она, с опаской поглядывая на Дьявола, - если Дьявол так легко умел положить человеку новое?"
А разбойники, которые Дьявола не видели, даже после того, как он прославил их перед Отцом Йеси, железо не разглядели. И теперь все, что произошло с ними плохое, списали на Маньку, а все хорошее на Благодетельницу. Они так и эдак гадали, что могут значить сии послания, которые читали с благодатью и ужасом, ранее им неведомым. Среагировали неадекватно, что-то вроде кататонии началось. Разбойники могли только себя понимать: с виду Манька дура-дурой - и вдруг такие загадки, что впору сломать голову. По началу, когда по привычке ступали не на ту половицу или ложили деньги в карман, и начинало першить в горле или ломало голову, пугались и призывали Спасителя объяснить мотивы наложенного на них креста.