- Ай да колодец, ай да водица! - с оживлением, восхищенно восклицала Манька, уже не сомневаясь, что колодец ее слышит. Отражалась она в нем красивая, будто колодец радовался вместе с нею, и не мог показать, как есть. - Не нечисти надо служить, а землю поить-лечить, которая тебя родит! Вот! Всегда такой будь! - наставляла она.
- Ну и молодежь пошла! - слезно ворчал Дьявол, шмыгая носом над колодцем, который потерял свои мертвые свойства. - Одного ты не понимаешь, что зверей в поле и по лесу много бегает, а Горынычи наперечет! Их всего ничего осталось!
- И что же это за раритет такой, который простую воду пить не приспособился? Ну, пусть себе в ведро яду плеснет! - беззаботно отвечала Манька, так и не придя в себя от изумления. - Посмотри, ведь вся земля костями была усыпана! - она прижимала к груди бутыль с живой водой. - Посмотри, посмотри! - она показывала свои исцеленные ноги и, скаля, нарастающие по-новому зубы, которые только-только прорезывались и страшно чесались. - Вот будет тут зелень, трава, елочки-березки поднимутся, и будет всяк приходить, чтобы полечиться!
И так было ей хорошо, что впервые железо не казалось тяжелым.
А Дьявол наоборот, будто согнулся под тяжестью, недовольный, что не смог ее извести.
Но Манька так радовалась живой воде и чудесному своему исцелению, что не думала на него обижаться. Она была счастлива, что Дьявол привел ее в это место и показал колодец, и сочувствовала ему, немного жалея.
Все-таки поганая у него должность - не понять ему радость человека.
Через пару недель после этого случая оказались за перевалом. До ближайших селений было еще не близко, но не так далеко, и люди в тех местах, где они шли, бывали. Манька не шла, а летела, благодаря живой воде, двигались быстро. Бутыль она обернула рубахой, на каждой остановке проверяя крышку. Пила Манька ее не каждый день, а только когда понимала, что идти сил дальше не осталось, и раны опять начинали гноиться и чернели. Но все же вода убывала, а вместе с нею уходила радость. Каждый раз, когда ей приходилось сделать глоток, она одновременно умирала, понимая, что скоро вода закончится, и у нее снова начнет болеть все тело, и Дьявол будет радоваться ее мучениям.
Наконец Дьявол не выдержал и пнул бутыль ногой.
- С этой водой ты скоро меня с ума сведешь! - раздраженно поморщился он, будто это он нес железо, а не она. - Лежишь, как труп падали! Где муки, где страдания, ублажающие очи? Вижу, пышущий здоровьем объект убивается, как нечисть, когда у нее не полная коллекция слоников… Я такое где угодно могу смотреть! Может, ты меня уже заметишь? Или меня тут нет? Эй! - Дьявол помахал рукой перед ее лицом. - Я что, теперь и твой Бог?!
Манька соскочила с лежанки, устроенной из травы и веток, подобрала бутыль, засунув ее в котомку. И снова улеглась, свернувшись калачиком.
- Вот погоди, закончится вода, я пригну тебе ботинок, чтобы пальцы не пролазили, - пригрозил Дьявол. - Пошоркаю посох о камень, чтобы царапины остались, а каравай подержу над огнем!
- Не закончится! - сказала Манька через нос, понимая, что уже скоро пророчество Дьявола исполнится.
- Где ты ее возьмешь? Разведешь что ли? Или, может, до колодца сбегаем? - мрачно изрек Дьявол, закутываясь в плащ и укладываясь возле костра.
При слове "разведем" Манька против воли превратилась в слушателя. И если бы уши жили отдельной жизнью, то оба уха развернулись бы и поползли в сторону Дьявола.
Нет, она не сдвинулась, не пошевелилась, но хандра рассеялась как дым, будто вместо нее теперь лежал другой человек. Ни о чем другом она думать уже не могла.
Могла ли вода сделать другую воду живой?
И даже если не могла, она могла бы попробовать сохранить остаток живой воды в большем объеме, чтобы меньшая капелька тратилась на тело. Как это раньше ей самой в голову не пришло? Мысленно она уже была там, где есть вода. Из реки для этого не подходила, Манька только сейчас поняла, что мертвой воды в реке было много, и она убивала ее быстрее, когда обернула в козленка, чем того же соседа, который, не иначе, был повязан с нечистью. Надел у него так быстро нарастал, что она едва успела отгородиться. Зато ложбине из-под земли били чистые ключи - там они брали воду для чая.
Ох, только бы получилось, как задумала!
Дьявол долго не спал, ворочался, и что-то бубнил под нос про мыслительные процессы, которые выворачивались то слева направо, то вперед и прямо. Наконец, притих и сладко засопел.
Он и раньше спал много крепче, если были далеко от селений, когда нечисти поблизости не было, а теперь, засыпал с тяжелым "о-хо-хо", вспоминая о Помазанниках и о драконах, будто мечтал пожить с ними во сне. Наверное, снова уснул расстроенным, драконы для него были что-то вроде отличительного знака, которым он мог выделить самых выдающихся Помазанников, и теперь, когда пить им стало негде, сильно переживал. Ее нередко обижало, когда Дьявол с любовью величал многих людей то оборотнями, то нежитью, называя своей нечистью. А ее никем не считал - кочкой на дороге, которую кому-нибудь пришла пора пнуть. И стыдил, и вразумлял, уговаривая оставить благородную нечисть в покое.
Ничего-то он не знал про людей: знал бы - не рассказывал небылицы!
"Мне не до сна, а он дрыхнет, как телок!" - подумала Манька, прислушиваясь к его дыханию. Тихо, как мышь, она поднялась, сняла котелок с рогатины над костром, выплеснула остаток чая, достала бутыль, проскользнула мимо Дьявола. Оказавшись на почтительном расстоянии, бегом припустила к логу, затянутому по колено туманом, который поднимался от земли.
Было темно, но не так, чтобы очень. Свет неполной луны освещал путь, и родник она нашла быстро.
Перво-наперво она омыла котелок, плеснула в него капельку воды и добавила в нее родниковой. Руки от волнения дрожали, сердце билось, готовое выскочить из груди.
Сначала ничего не происходило - но вдруг вода приподнялась и опустилась, как в колодце, когда он сделался живым, и тотчас в котелке отразились блики луны.
Манька затаила дыхание и прильнула к котелку губами. И сразу же почувствовала, как сила проникает внутрь. Вода не только сохраняла свойства, она делала другую воду живой. Она немного пролила на руку и сполоснула лицо, омыла ноги и тело, потом набрала воды в бутыль и вернулась.
Дьявол спал сном младенца.
Подвесив котелок с живой водой над костром, чуть сдвинув, чтобы вода к утру была горячей, но не выкипела, Манька тихо рассмеялась, представив его недовольное лицо, когда он узнает, что она нашла… вернее, он сам подсказал способ, как отравить себе жизнь. Долго им с Помазанницей придется ждать, когда она согласится добровольно умереть! Спать, после живой воды, совсем не хотелось. Она лежала, смотрела на угли и думала о том, что с Дьяволом ее жизнь перестала быть обыкновенной. Сам себя он считал очень умным, но иногда предпринимал против нее такие глупые шаги, меняя жизнь в лучшую сторону, что потом долго-долго не мог простить себе. "Надо завтра в чай положить ему побольше меда!" - решила Манька, сладко засыпая.
А на утро Манька достала полную бутыль, отпила, чуть ли не половину, сходила на родник, наполнила до краев, и демонстративно уложила в рюкзак. Дьявол таращился на бутыль с вытянутым лицом, протирая глаза. Он долго ходил по поляне, заложив руки за спину, будто искал колодец, и успокоился, но ненадолго. Ей удалось разозлить его снова, когда призналась, что чай с двумя ложками меда, который он выпил, тоже был на живой воде.
От чая ему хуже не стало. Он бы и не заметил, не расскажи она свой секрет. И когда ругал ее, называя обидными словами, не расстроилась. Наверное, впервые в жизни она испытывала удовольствие, наслаждаясь плохими словами в свой адрес, удивляясь, почему она раньше не сообразила, что не всякое обидное слово - обидное.
Вскоре начались селения. Здесь они стояли густо, а дома лепились друг к другу, то с той стороны реки, то с этой. Но было много мостов, по которым запросто можно было перебраться на другую сторону. Манька расстраивалась, что дома стоят близко к воде, так что по берегу не пройти - приходилось обходить по улицам. Кроме того, она заметила, что люди беззастенчиво отравляют реку отходами, а потом берут из нее воду для питья и полощут белье. Наверное, так река становилась мертвой. Оставалась такой же глубокой, как в других местах, здесь река петляла и разливалась, так что порой нельзя было рассмотреть другой берег. В одном месте реку, которая впадала в основное русло, перегородила плотина, выше которой морская рыба на нерест уже не поднималась, а вода падала с высоты сто метров, образуя водопад.
На этот раз ее не пугались. Зубы у нее были красивые - ровные и белые, волосы рассыпались по плечам. И криком исходились бабы, когда, вдруг выглянув в окно, замечали, что она разговаривает с хозяином.
- Им не угодишь, - ворчала Манька. - Теперь красота моя раздражает! И о чем они только думают? Будто прямо на улице я возьму да и соблазню мужика… Ну откуда у них такие мысли?
Она качала головой и шла дальше, замечая, что Дьявол в очередной раз куда-то исчез. Он всегда возвращался, только когда красивой она себя уже не считала - красивой в его представлении могла быть только Помазанница… Обычно к вечеру, когда оставалась одна. Маньке было жаль, что он ее не понимает, и обидно, но что с него взять, когда ему живые люди мертвецы…
- Где ты был? - однажды спросила она недовольно. - Вот ты не видел, а я не такая, как обо мне Помазанница говорит! Я ничем не хуже! - И хитро посмотрела на Дьявола, вспоминая, как днем один из важных людей предложил ей провести вместе вечер.
Она уже давно чувствовала, что Дьявол где-то в глубине себя добрый. Если он был Богом и мог помазать на царство, то, наверное, мог и ей помочь. Были у нее новые зубы, и пушистые темные волосы, и бархатная кожа, и несколько крупных золотых песчинок, найденных в реке, когда Дьявол показывал ей, сколько в земле скрыто богатств. Он и ее мог бы полюбить. Они столько времени провели вместе, что он обязательно должен был заметить, что она не хуже других.
- Сама ты изменилась, или вода тебя изменила? - уязвил ее Дьявол, как всегда насмешливо. - Кто железом соблазнился? Неужто есть тот, у кого его больше? Я понял бы его зависть! - и, заметив, как Манька сжала в руке посох, добавил, отворачиваясь: - Ох, Маня, Маня… Я не ищу любви, чтобы любить себя, и не думаю, что в глазах людей больше, чем ты, но я Бог, хотят они того, или нет.
- Неужели ты не можешь принять меня, только потому, что на мне железо? - с горечью в голосе спросила Манька.
- Мне не это нужно от людей, - он загадочно улыбнулся ей, пожимая плечами. - Город Крови твоей я вижу, а ты нет.
- Где ты видишь кровь? - отвернулась Манька, рассуждая про себя. Откуда Дьяволу знать, что только так человек и мог подняться. Вот придет во дворец, и увидит Благодетельница, что она не только добрая, но и показать есть что. Нисколько она не хуже тех, которых на все государство славили.
- Скольким умным и талантливым удается поднять свою мечту? Необыкновенные должны быть прелести у человека… - Дьявол снова загадочно усмехнулся. - Так и должно быть. Заслужили!
- Чем же заслужили? - рассердилась Манька. - Ни голоса, ни таланта особенного…
- Именно! Заслужили! Народ, который поставил над собой Царя. Ты же будешь читать только ту книгу, которая нравится. Так же и Царь, он выбирает. Чтобы выйти в люди, Царя надо так полюбить, чтобы ему понравилось.
- Но ведь это не справедливо! На сто пятьдесят миллионов в государстве менее пятьсот славят, как будто у нас таланты перевелись! Это что же, на триста тысяч человек у нас лишь один достоин?!
- Справедливо. По закону нечисти справедливо! - удовлетворенно и с издевкой проговорил Дьявол. - А ты думала легко стать Помазанником?! Тут, милая моя, недюжие способности надобно проявить. Так уметь наступить на головы конкурентов, чтобы одежды не запятнать!
- Получается, что у народа выбора нет?
- Ну… Выбор есть у каждого. Только так я знаю, что нужен человеку, который не в мечтах может прийти и спросить: если ты Бог, сделай чистым от крови, и пусть я буду нищ, и гол, как сокол…
- Голый сокол - мертвый сокол… - поймала его Манька на слове. Дьявол опять говорил непонятно, но его часто заносило. - Выбора у человека нет, это иллюзия. Миллионы людей учатся играть, писать, рисуют… Зря учатся, в лучшем случае их ждет переход в подземке, где они будут показывать свой талант.
Дьявол покачал головой.
- Однажды ты спросишь себя: войду ли я в царство мертвых или живых - и я отвечу, войди в любое, но пусть твое имя станет устрашением злой нечисти, которую я помазал на царство. И если будет, ты войдешь только в одно царство. Ты счастливее, чем миллионы людей, которым нет до меня дела. И мне до них. Я знаю! – он похлопал ее по плечу и добродушно усмехнулся. - Выбор есть у каждого, но когда человек бежит вслед иллюзии, он не смотрит по сторонам, чтобы заметить другие пути.
И порадоваться Манька не могла, и огорчиться. Из его слов она поняла только, что он ее, наверное, никогда не полюбит. Но нечисть у него как бы тоже не в чести, а то с чего бы становится устрашением? Получалось, что Дьявол отшил и плюнул, но как-то так плюнул, что опять не обидно. Нет, не умел он радоваться человеческой радости. Так откуда ему про людей знать?
Но окончательно Манька поумнела, утвердившись в мысли, что Дьявол не умеет быть ни добрым, ни злым, но исключительно порядочным, какой-то своей, особенной порядочностью, и за здорово живешь проедает плеши, применяя Дьявольское благословение, когда на ее глазах разочаровался в людях, о которых она думала, что, имея перед глазами и уповая на него, как на Бога, они поладят с нею - и с Дьяволом, получив неопровержимые доказательства его любви и материального пришествия…
Ведь хотела порадовать людей, отвращая от горестей и скорбей, открывая глаза на истинного Покровителя! А люди вдруг странно повели себя, открещиваясь от Дьявола.
А случилось это так…
Попала Манька в вертеп разбойников, выдающих себя за гостеприимных трактирщиков. (То, что это были разбойники, она узнала потом.) "Пора - подумала она - начать жить ей по-человечески, поднявшись до людей. Золотой песок, который она подобрала на реке, когда Дьявол показывал ей, какие богатства таит эта часть государства, она обменяла на деньги у местного ростовщика. Он оценил его немного больше, чем остальные. И сразу же купила немного одежды, мыло, новое полотенце и вкусною еду. А когда проходила мимо трактира, в котором сдавалась комната, вспомнила, что когда-то и у нее были простыни и теплое одеяло. И захотелось себя понежить.
Трактир Маньке сразу не понравился. Грязноватый и бедный. Вроде трактир, а на стол еду не подают, кашу с маслом хвалят, а кашу не хлебают, спрашивают: не принесла ли каши с собой, а то вроде как проголодались люди. Манька всю свою еду выложила. Только воду сунула обратно в котомку, промочив перед этим горло. Но несколько нагловатых парней выхватили бутылку из рук, и она пошла по кругу. Когда бутылка дошла до Маньки, она отлила немного в котелок, чтобы развести ее после.
"Пусть пьют, - подумала она, - им тоже надо быть здоровыми!"
Но самый крайний за столом, которому вода на втором круге не досталась, увидев, что она воду не выпила, стал упрекать, что больше всех имеет, и что уразуметь надо, какая грымза подсела к ним за стол, если с людьми не делиться.
Обиделась Манька, и уже совсем собираясь уходить. Собрала она железный скарб, и пошла из того трактира. А трактирщики следом, вроде как на что ты, Маня, обиделась, день худой выдался, и не стоит болезненно реагировать на слова, тем более, что несешь поганым ртом, от чего нам всем не по себе сделалось.
- Да можно ли Дьявола всуе поминать? - упрекнули ее.
- Не ровен час, накличешь беду! Разве ты Сатана, или черт принес тебя, чтобы смущать наш разум? - удивленно приподняв бровь, сказал один из трактирщиков, удерживая ее рукой. - Нечистый в тебе сидит. И мы исторгаем проклятие, как Госпожа велит, помазанная на царство, и Господь Наш Йеся, воссевший на престоле отца Небесного!
- Да как же можно накликать, если добрым словом помянуть Бога вашего?! - опешила Манька. – Он же прямо перед вами! И день, и ночь слышу, как любит вас!
- Как, как… Обыкновенно! - порадовался за разбойников Дьявол. - Ты разговорами, а Благодетельница после крепкой плеточкой… У нас, Маня, у нечисти, так не делается, не прыгают через головы, а только по головам… И та голова, которая крепко отбивает желающих пройти через нее, та и поднимается… Я вот, Бог Нечисти, а где очереди в приемную? И фанаты за мною толпами не следуют… И вроде на виду, и между всеми, а пройти ко мне можно, только через Посредников! Так же и к Помазанникам моим! А Господь Йеся самый главный, скажет входи, войдешь, а не скажет, на нет и суда нет.
- А как же я?! - удивилась Манька.
- А ты, Маня, через черный ход протиснулась, пространными путями, - развел Дьявол руками. - Сие необъяснимо для неискушенных, преступно и смертью карается. И удивительно стало, или ты самая страшная и хитрая нечисть, или законы не ведаешь. Оттого и веду темным лесом, чтобы уразумела…
- Ну, - успокоилась Манька, - это не я к тебе, это ты ко мне приблудился.
- Если слова наши ложь, пусть поминутно будем выплевывать жабу из уст наших! - возвышено поклялся один из трактирщиков, не обращая внимания на Дьявола. - А если нет, - он угрожающе встал, опершись грубыми огромными ручищами на столешницу, - то увидишь, как хороша петля, когда приложится на шею! Так Господь Наш Йеся, сказавши: "Кто не со Мной, извергнется вон, и срубится, и ляжет в огонь!", наказывает грешников, которые не Имени Его, ни звания не чтят!
- Крепко слово наше, ибо воскрес Йеся, и мы воскреснем в один день, украсив Царствие Божье, которое отдал Отец Сыну своему Единородному, - перекрестившись, присоединился к нему второй, наступая на нее спереди.
- Если воскрес, где же он?! А Дьявол вот! И Йеси нет возле него! - упорствовала Манька, еще не теряя надежды просветить непосвященных.
Она отодвинулась, попятившись к двери, слегка испугавшись, никак не ожидая, что помазанники так воинственно воспримут весть о Боге. Получалось, что он как бы и не Бог для них, раз даже слышать не хотят. Что же, Дьявол сам себя обманывал? Ведь столько доброго для них делал! Иногда слово в слово люди повторяли, что он только что перед тем ей сказал - другого такого Бога еще поискать! Что же отказываются? А Дьявол-то, Дьявол, как он мог любить таких людей?!
- И будет душа твоя прислуживать нам, а мы будем в чести! - трактирщики окружили ее со всех сторон.
- А ты исторгнешься с земли и уйдешь к своему Дьяволу в геенну огненную! - пригрозил ей еще один кулаком, подержав у носа.
- Ведь не имеешь, к чему нам твой Бог? - другой трактирщик оттолкнул ее от двери, загородив выход. Голос его прозвучал мягко, примирительно. - Беднее разве мы, чем он? Что он может дать нам?
- Ну, мне он золотой песок дал… И воду живую, - попробовала заступиться за Дьявола Манька. Бедным Дьявол никогда не выглядел. - Как же он уйдет с земли, если в землю заключен, и сам он… геенна?! Он в огне не горит и в воде не тонет!
При словах "золотой песок", трактирщики заинтересовались.
Но опять же, как-то не по-доброму.