А недалеко от того места, где галерейная выставка Шагала, произошел слепой случай.
Недалеко от Шагала остатки средневековой стены Кёльна, ворота с двумя башенками. Ворота стоят у изголовья брусчатой площади, которую окаймляют ресторанчики и магазины. Мы остановились у ворот, Сарра пошла в ресторанчик. Она прошла некоторое расстояние, метров двадцать-тридцать. И я почувствовал желание ее окликнуть, просто желание, без всякого определенного основания, связанного с какой-нибудь ясной целью.
"Сарра!" – Я не очень громко крикнул, не будучи даже уверенным, что она меня услышит. Она услышала, обернулась, остановилась с веселым вопросом на лице. Я поднял руку, помахал. Она улыбнулась и повернулась по ходу, чтобы направиться дальше. В тот же миг, а точнее, чуть раньше, мимо неё промчался велосипедист на бешеной скорости. Сарра была задумчива, она не видела велосипедиста. И я был задумчив. И велосипедист увлекся. Мы одинаково ничего не видели перед собой и вокруг себя, кроме друг друга. Что-нибудь случилось бы, если бы я не окликнул Сарру. Или с велосипедистом она столкнулась бы, или велосипедист, уворачиваясь, воткнулся бы куда-то.
Часто думаю о телепатическом языке. Довольно часто ловлю мысли людей. Не могу управлять этим процессом, или читать чужие мысли по желанию. Неожиданно и неясным способом касаешься человеческих мыслей и не слишком понимаешь, отчего это вдруг ты думаешь об этом предмете, или как-то странно об этом человеке, или уже вовсе необъяснимо, слышишь обрывки каких-то мыслей и чувств, доселе тебе неизведанных и чуждых.
Но как объяснить такое неведомое предчувствие? Каким способом возникло внутреннее желание, источник мысли, толкнувшие меня окрикнуть Сарру?
Затем мы купили пасхальный немецкий венок. Немецкая фантазия (или немецкий традиционный черный юмор): коричневато-розовый зайчик-кролик высиживает беленькое яичко. Ведь сейчас Великий пост. Венок пахнет стогом сена на лугу. Немного прелого сена после первых осенних дождей – на ладони.
Венок повесим на дверь с обратной стороны. Радость.
Мы купили этот венок в городе Брюле (Brühl). В двадцати минутах от Кёльна. В Брюле буквально воспроизведена одна из частей королевского дворца в Версале. Правда, мало похожего на французский Версаль с его атмосферой скупердяйства и красоты, блядства и величия. Хотя парк в Брюле вполне версальский, напоминающий версальский со стороны внутренней галереи версальского дворца.
Но в Брюле есть своя прелесть, которой никогда не будет в Версале. Мрачноватость, основательность и некоторая печаль. Был дождь, сумрачно, пустынно, темная вода в каменном угловатом рву вокруг дворца, графические деревья насильственно постриженные кубами, служитель на велосипеде в немецкой традиционной фуражке с высокой тульей и пуговицами над козырьком. И тишина, и пустые бассейны, и мертвые фонтаны с цветными аляповатыми вазами. Такими размытыми на фотографии.
В Брюле мы зашли в кафе покормить Двойру. И выпить чаю. Рядом села парочка жирных немцев – он и она. И начали есть. Правильнее сказать – жрать.
Они съели по огромной тарелке салата, который заели котлетами и блюдом спагетти с огромными кучами мяса.
Оба розовые и довольные жизнью. В основе этой картины – еда, не люди.
У этих людей нет в голове ни одной самостоятельной мысли и никогда не будет. Они живут исключительно заимствованными мыслями.
Собственно, это еще (или уже!) не люди – это функции, занимающие свое определенное местоположение в общественной строго иерархической системе. Эти еще в пути. Свобода выбора. Можешь быть человеком, можешь только еще превращаться в человека. Займи свое место.
Германия – это чрезвычайно структурированная страна. У каждого человека есть свое место. Есть люди, которые только исполняют, есть люди, которые только разрабатывают новые идеи.
И так до того момента, когда они обратятся к Богу. Тогда у них появляется возможность стать богочеловеком, то есть стать выше и быть в стороне от всех человеческих ухищрений.
Нет! только не у этих пожирающих еду, как свиньи, без оглядки, без смакования, без разговоров. Да! я понял – Дарвин умолчал, скрыл, что средняя стадия между обезьяной и человеком – это свинья в образе человека. В Германии много свиней, которые вышли из обезьян, но так и не стали людьми, получив людскую наружность. Собственно, как и в любой стране.
Еще в Германии много кротов. Кроты – не свиньи, но и не люди. Кто же они? Не знаю. Знаю лишь, что в некоторых странах кроты превратились в большевиков и устроили из поднебесного мира земляную кучу, превратив часть светлого мира в подземелье. В России этих кротов не остановили. В Германии кроты пока знают свое место: на любой свободной лужайке в Германии всегда в наличие свежие кучки земли – кроты поработали. В парке, на лужайке.
Ночью пошел дождь. И к утру все кротовые кучки на зеленых немецких аккуратных лужайках расплылись грязными пятнами. Такой вот непорядок.
Сегодня Двойра начала говорить. Звуки она произносит давно. Но, кажется, только на этой неделе она осознала свое первое слово – "мама". И начала превращаться в зримого человека. Но разве из обезьяны?
Идея превращения обезьяны в человека совершенно издевательская, и, прежде всего, по отношению к природе, к законам природы. Все прежние живые виды, из которых произошли какие-то новые живые виды, умерли, исчезли с лица Земли. Пример – динозавры. Если, конечно, в естественный порядок вещей не вмешивался селекционер, какой-нибудь новый Мичурин. Естественный порядок вещей привел бы к исчезновению обезьяны, на смену которой пришел бы человек. Обезьяна могла остаться только в том случае, если в естественный порядок вещей вмешался Бог. Но опять же это Бог, а не слепой стихийный процесс.
Теория происхождения человека из обезьяны, дарвиновская теория естественного отбора, – более издевательской и циничной теории, совершенно противоречивой, и с точки зрения логики, и с позиции божественной веры, – трудно найти в истории человечества. Более лукавой, более сатанинской и грязной, лживой.
Дарвиновская теория естественного отбора и происхождения человека из обезьяны оскорбляет мой разум, мой вкус, мою веру.
Дарвиновская теория – продукт западной цивилизации, освященной западной церковью. Очень часто Запад живет по придуманным законам, а не божьим. Свою лепту внес в создание западного мира и Карл Великий.
Придуманная Германия очень удобна для придуманной жизни. Жизнь здесь устроена очень удобно, функционально, логично, правильно, доступно и демократично. Хочешь тебе – баба-полицейский, хочешь – мужик-полицейский.
Полицейские наряды в Германии, как правило, состоят из мужчины и женщины. Полицейские одеты в зеленую (ближе к болотному цвету) защитную форму, черные кожаные короткие куртки и черные ботинки.
Сзади немецкие бабенки-полицейские весьма привлекательны, сексуальность подчеркивают никелированные наручники, свисающие на зеленые, обтянутые попки. Кстати, мужские полицейские мускулистые обтянутые зады, со свисающими на них никелированными наручниками, мало чем уступают. Садомазохизм по-немецки. Днем полицейские попки часты в людных местах. Ближе к вечеру попки перемещаются в полицейские машины.
К ночи попки перемещаются на телеэкраны. Эротическая программа по одному из каналов начинается ежедневно примерно с десяти вечера. Программу ведет трансвестит. В том числе, показывают реальных людей, которые демонстрируют свои домашние сексуальные успехи – настоящие половые акты. Без актерства и имитации. С настоящими половыми органами. Что поражает своей откровенной животностью. Это не люди – а животные. Это – собаки, которые совокупляются на газонах и перед окнами, не задумываясь о присутствующих. Впрочем, по немецкому телевидению много программ, в которых не раздеваются.
Это – не свобода нравов. И это не свобода от нравов. Это и есть немецкие нравы. Это – немецкая общественная традиция, которая предполагает право выбора всевозможных свобод, в том числе и сексуальных, – с кем общаться, с какой попкой – мужской или женской, или с автобаном без ограничения скорости, или идти в общую баню.
Воистину: что немцу хорошо – то русскому смерть.
Увы! Хозяева нашей квартиры так и не повесили венок с яйцом, высиженным зайчиком-кроликом из Брюля.
Пойду все же посмотрю. Нет! Повесили.
032299. Я окреп слегка. Бегать здесь значительно легче, нежели в Москве – воздух чище. Сегодня впервые в жизни отжался подряд пятьдесят раз. Упал – отжался. Впрочем, пятьдесят метров проплыть под водой сложнее. Значительно не проще. Мне и это удавалось.
Продолжаю бегать утром по немецкому парку рядом с домом. Птички немецкие поют. Свежо. Пахнет гнилыми немецкими листьями. Среди листьев извиваются немецкие черви, которые вылезают из немецкой земли после ночного немецкого дождя.
На этой земле стоит Кёльн – очень древний, очень многозначительный и разный город.
Это – совершенная Европа. Это – новый старый центр Европы. Богатство жеста, богатство веры, богатство мысли, богатство выбора, богатство денег, богатство идей и исторических коллизий, богатство демократии и богатство жизни.
Кёльн нельзя понять без знания его изначальности. Кёльн – это не немецкий город. Немцы украли этот город у римлян. Кёльн – это римский город, основанный в 1 веке до Р.Х. Агриппой, женатым на своей ближайшей родственнице, и одновременно дочери римского императора Августа.
То есть в самом начале истории города грязь – свальный грех, супружество между ближайшими родственниками. Впрочем, для язычников кровосмесительство было нормой. Еще язычник Аврам был женат на своей единокровной сестре – Сарре, это уже после получения благодати божьей он стал Авраамом, а она Саррой. А уже не язычник Иаков женился на своей двоюродной сестре – Рахиль.
Немцы очень гордятся своей связью с античным миром, с Римской империей. И они имеют на это все основания, в отличие от России. Древняя Германия была частью Римской империей. Отсюда, кстати, английское название Кёльна – Cologne. Город был основан на границе между римской империей и германцами. Граница проходила по Рейну. Поэтому в Кёльне так много римских памятников, так много предметов быта и предметов культа, предметов красоты времен римской империи.
Она стоит на оживленной кельнской улице, недалеко от Dom стоит римская башня, которой около двух тысяч лет, а вокруг город живет обычной жизнью, стоят мусорные бачки с яркими красными надписями, на лету срут голуби, на ходу люди курят сигареты, уминают время назад машины.
Удивительно, но башня узорчатая. Построена она из кирпича. В определенном порядке по периметру башни расположены кирпичики узорами, самые простые – что-то наподобие цветов, пестик и вокруг лепестки. Получилась игрушечная, веселенькая башня. Веселились нападавшие и оборонявшиеся. Веселясь, умирали те и эти.
А в кельнском Римско-германском музее в одной из витрин веселенькая огромная античная с огромными гранатами золотая диадема, найденная в Керчи. Она могла попасть в немецкий музей только преступным путем. Скорее всего, во время немецкой оккупации Крыма во время второй мировой войны диадема была украдена из какого-нибудь крымского музея. И потом бесстыдно выставлена в Кёльне.
Это потрясающий музей с потрясающим подбором экспонатов, многочисленными золотыми украшениями, скульптурами, мозаикой, мелкими и крупными, дурацкими или важными предметами быта, древними стеклянными сосудами, надгробными плитами и краденной диадемой из Крыма.
На этих надгробных римских плитах чаще изображены римляне – мужчины с оттопыренными и большими ушами (встречаются лошади, боги с богинями и женщины). Все мужчины со стрижкой под горшок и ровной челочкой на лбу. Дебильная мужская мода. Вырожденцы. Признак порока, воодушевляющего Рим на достижений удовольствия и удовольствий, засевшего настолько глубоко за столетия, что уже даже дети стали рождаться с оттопыренными ушами, развращенными, погруженные от рождения в мрак сладострастия. Появление детей с оттопыренными ушами – первый признак вырождения нации.
Римская национальная идея цивилизовала племена варваров, превращая их во внешнее подобие своих граждан, практически не отличимых от уроженцев Рима. Распространяя таким способом вырождение по миру. Чтобы затем умереть с миром и от мира.
За стеклянной витриной выставлены останки обуви. Маленького размера. Очень современная форма женских сандалий. И скребки для снятия грязи с тела, похожие на тонкие и выпрямленные серпы, со слегка вогнутым лезвием. Как же они были вонючи! эти римляне. Вонючие язычники. И это не ругань. Это почти похвальба язычника.
А в музейном подвале за стеклом воспроизведена комната с остатками мозаичного пола – с основным изобразительным элементом в виде свастики, черное на белом. Нечаянное разоблачение фашизма. Гитлер не только свастику украл у римлян, но и римского имперского поджарого орла с короткими крыльями, очень напоминающего по форме ощипанного цыпленка, который лежит под стеклом двумя этажами выше.
Еще выше, под самой музейной крышей стеклянные витрины с глиняными светильниками. Конечно, основная краска Римской империи – язычество, но ведь после 313 г. после Р.Х. империя стала на путь бесповоротной христианизации. Историк Василий Васильевич Болотов во второй части своих "Лекций по истории древней церкви" (гл. "История гонений. Христианство как религия дозволенного"), изданные в 1910 году в Санкт-Петербурге, пишет о том, как два тогдашних императора, Болотов их называет – "Августы", западный – Ликиний, и восточный – Константин, свидевшись в 313 году в Милане, издали эдикт, согласно которому предоставляли "христианам и всем другим полную свободу (liberampotestaten) следовать той религии, какой кто может и какую считает для себя наилучшею, чтобы всякое божество, какое только есть на небесном престоле, было милостиво и благосклонно к ним и всем нашим подданным".
Кстати, так разрушаются глупые, хотя и устоявшиеся по причине массовой неграмотности, легенды. Империя не стал враз христианской, а христианство не превратилось в государственную религию, просто империя распространила свою толерантность и на гонимую прежде религию. При этом Константин и после исторического эдикта остался язычником, хотя детям дал христианское воспитание. Кстати, Константин, прозванный Великим, так и умер некрещеным, хотя по одной из легенд, крестился буквально перед смертью.
Одним словом в империи продолжали быть несколько вероисповеданий. И потому языческие боги на светильниках перемежаются с христианской символикой, с фаллосом и половым актом, иудейскими листьями и немыслимыми орнаментами, обыкновенными лицами и восходом солнца. Настольная необъятная галерея: тысячи, миллионы светильников горели на всем пространстве Римской империи, освещая морщины, носы, уши, столы, стены, полы, сам воздух, пропитанный теми же страстями, что и ныне.
На том же этаже музея воспроизведен дворцовый зал с мозаичным изображением на полу семи древних философов – Диоген, Платон, Сократ, Софокл, Клеопа, Аристотель, Килон, остальные лица погрузились в сон. Странно, отчего здесь Килон, это же глава заговорщиков, пытавшихся в 7 в. до н. э. захватить власть в Афинах, и оставшихся в истории под названием "Килонова смута".
На стенах, окаймляющих напольную портретную галерею, – когда-то попираемую запросто ногами римской знатью, а сейчас лишь ласкаемую потухшими взорами заблудших туристов, – фантастические, феноменальные росписи: основные краски – телесная, алая, зеленая. Теплая тональность красок и твердая ясность изображений нечеловеческой силы – прошли сквозь две тысячи лет неизменными. Фантомные мальчики, животные с человеческими головами, фонтаны, женщины и лебеди. Меж ними затерялась Леда с лебедем, тень её сквозит меж ними. Вот место, где мог подсмотреть свои пропорции Леонардо да Винчи. Вершина язычества.
Римский мир – глобальный мир, передавший эстафету глобализма новозаветному миру, поверх головы ветхозаветного мира, который не сумел стать миром глобальным, оставшись мелкопоместным, а потому и не стал миром культуры, которая всегда наднациональна. У римских язычников было несравненное, непревзойденное чувство соразмерности и гармонии в процессе восприятия, изображения и воспроизведения материального мира. Языческий мир привил своим гражданам уважение к внешней гармонии. Этой цели языческий мир достиг, внедрив чувство гармонии в мозг и кровь своих граждан. В противном случае, не было бы спроса на Венеру Милосскую и кёльнскую Леду. Римская цивилизация – вершина развития языческого мира, основным смыслом существования которого был внешний материальный порядок, его совершенствование и развитие.
Совпадает с ценностными устремлениями современной немецкой нации в 20 столетии!
Не мудрено! Давление языческого мира сильно! Языческий мир длился долго, сотни тысяч лет. Дольше христианского.
В римско-германском музее на первом этаже на тот момент устроена выставка из Израиля: древние, еще дохристианские, кумранские рукописи, получившие название от названия местности, тщательно хранившей их на протяжении тысячелетий.
На берегу Мёртвого моря в середине двадцатого столетия арабы нашли разоренное две тысячи лет назад селение, в котором жили ессеи, провозвестники христианства. Ессеи – звено, связующее иудаизм и христианство. Это, видимо, было не селение, а монастырь ессеев, потому как там нашли около пятнадцати тысяч страниц из Библии. Тамошнее правило приема новых членов в монастырь, совсем как в нынешних православных монастырях: лишь через три года исправного послушничества.
И мне было дано великое счастье! – мечта сотен миллионов верующих! Я видел библейские рукописные тексты, написанные на иврите и греческом. Я видел Септуагинту! Сердце трепещет, разум поет! За стеклом выставлен кусок рукописи из первой полной рукописной греческой Библии Септуагинты (написанная семидесятью переводчиками). Написана Септуагинта на папирусе, потемневшем от времени. Библейский папирус сделался коричневым от времени. Септуагинта написана аккуратно, старательно, неторопливо и холодно. Черные греческие буквы, альфы, беты и омеги. Ровные, на одном дыхании писанные. Без помарок, исправлений и зачеркиваний. Библия тогда еще не знала разрывов, строф, абзацев, знаков препинания. Библия тогда еще была бесконечна. Яко Бог, продиктовавший Откровение древнееврейским и христианским пророкам.
Библия Откровения – это одна сплошная строчка, неразрывная на слова и строфы, бесконечная в своей данности. Как же нужно читать, чтобы видеть все слова. Для этого нужна абсолютная цельность натуры и природная неторопливость. И понимание, что величие не в словах писанных, а словах слышанных.
Библия – это дыхание Бога, которое непрерывно, яко жизнь. Библия – это дыхание жизни. Дыхание жизни непрерывно. Жизнь не прерывается. Никогда!
Внутренняя сила Септуагинты в ее изначальности. Септуагинта принадлежит единому христианству, не разорванному тогда еще на две части западным человеком. Септуагинта еще полна внутреннего нечеловеческого покоя, единства и гармонии. Невероятные сила и покой в этом единстве.
Многих чудес лишился мир после насильственного разделения христианства.