- Нет, - упрямо настаивала я и повторила, что война - это война, независимо от причин.
- Я не могу согласиться с тобой, - сказала она, громко вздохнув и откинувшись назад на своем сиденье. - Возможно, причина наших философских разногласий в том, что мы вышли из различных социальных реальностей.
Удивленная выбранными ею словами, я автоматически сбросила скорость. Мне не хотелось показаться грубой, но слушать ее концептуальные академические разглагольствования было настолько нелепо и неожиданно, что я ничего не могла с собой поделать и расхохоталась.
Делия не обиделась. Она с улыбкой глядела на меня, оставаясь вполне довольной собой.
- Если ты хочешь понять то, о чем я говорю, тебе нужно изменить восприятие.
Она высказала это настолько серьезно и тем не менее настолько доброжелательно, что я почувствовала себя пристыженной за свой смех.
- Ты можешь даже извиниться за то, что смеялась надо мной, - добавила она, словно прочитав мои мысли.
- Действительно, я хочу извиниться, Делия, - произнесла я, искренне осознав это. - Я ужасно сожалею о моей грубости. Я была так удивлена твоими формулировками, что просто не знала, как поступить. - Я бросила на нее быстрый взгляд и добавила сокрушенно: - Вот и рассмеялась.
- Я не имела в виду социальные оправдания твоего поведения, - сказала она, дернув от досады головой. - Я имела в виду оправдание из-за непонимания положения человека.
- Я не знаю, о чем ты говоришь, - сказала я с тревогой и почувствовала, как ее глаза сверлят меня насквозь.
- Как женщина, ты должна понимать это положение очень хорошо, - произнесла она. - Ты была рабыней всю жизнь.
- О чем ты говоришь, Делия? - спросила я в раздражении от ее дерзости, впрочем, сразу смягчилась, подумав, что, несомненно, бедная индеанка имела невыносимого мужа-тирана. - Поверь мне, Делия, я совершенно свободна. Я делаю, что хочу.
- Ты можешь делать, что тебе нравится, но ты все равно не свободна, - настаивала она. - Ты - женщина, а это автоматически означает, что ты во власти мужчины. - Я не нахожусь ни в чьей власти, - воскликнула я. То ли мое голословное утверждение, то ли тон моего восклицания, не знаю, вызвали у Делии взрыв грубого хохота. Она смеялась надо мной так же безжалостно, как до этого я над ней.
- Кажется, ты в восторге от своего реванша, - раздраженно заметила я. - Теперь твой черед смеяться, не так ли?
- Это совсем не одно и то же, - произнесла она, внезапно став серьезной. - Ты смеялась надо мной, ощущая свое превосходство. Раб, который говорит как господин, всегда восхищается господином в этот момент.
Я попыталась прервать ее и сказать ей, что у меня и в мыслях не было думать о ней как о рабыне, а о себе как о госпоже, но она проигнорировала мои попытки. Все так же серьезно она сказала, что причина ее смеха надо мной заключалась в том, что я заплатила женской природе своей глупостью и слепотой.
- Что с тобой, Делия? - спросила я в недоумении. - Ты умышленно оскорбляешь меня.
- Конечно, - с готовностью согласилась она и захихикала, оставаясь совершенно безразличной к нарастающему во мне раздражению. Она звучно шлепнула меня по колену. - А что касается моего поведения, - продолжала она, - то оно вызвано тем, что ты даже не отдаешь себе отчета в очевидном факте: раз ты женщина, значит, ты - рабыня.
Собрав все терпение, на которое я была способна, я сказала Делии, что она не права. - В наши дни никто не является рабом. - Женщины - рабыни, - настаивала Делия. - Мужчины порабощают женщин. Мужчины затемняют рассудок женщины. Их желание поставить на женщинах клеймо, как на своей собственности, затуманивает наш разум, - заявила она. - Этот туман висит на наших шеях как ярмо.
Мой бессмысленный взгляд вызвал у нее улыбку. Сложив на груди руки, она откинулась на сиденье. - Секс затуманивает разум женщин, - добавила она мягко, но все же настойчиво. - Женщины так основательно заморочены, что даже не могут рассмотреть возможность того, что их низкий статус в жизни является прямым следствием сексуального воздействия на них.
- Это самое нелепое из того, что я когда-нибудь слышала, - произнесла я.
Затем довольно тяжеловесно, в пространной осуждающей речи я затронула социальные, экономические и политические причины низкого статуса женщины. Довольно долго я рассказывала об изменениях, которые произошли в последние десятилетия. О том, как женщины преуспели в своей борьбе против мужского господства. Раздраженная насмешливым выражением ее лица, я не смогла удержаться от замечания, что ее предубеждение несомненно проистекает из собственного опыта, из ее собственных перспектив на будущее.
Все тело Делии сотрясалось от едва сдерживаемого хохота. Она сделала усилие, чтобы взять себя в руки и сказала:
- Реально ничего не изменилось. Женщины остаются рабами. Рабыни, которые получили образование, заняты сейчас выяснением истоков социального и политического насилия, направленного против женщин. Ни одна из рабынь, однако, не может сосредоточить внимание на корне их рабства - половом акте, - если только он не заключается в изнасиловании или не связан с другими формами физического насилия.
Слабая улыбка разомкнула ее губы, когда она сказала, что верующие мужчины, философы, а также мужчины от науки в течение веков утверждали и, конечно, продолжают утверждать, что мужчины и женщины должны следовать биологическому, Богом данному императиву, обязывающему их поступать в соответствии с их сексуальными репродуктивными возможностями.
- Мы были поставлены в условия, заставляющие верить, что секс - это хорошо для нас, - подчеркнула она.
- Эта берущая начало от рождения вера и принятие ее делают нас неспособными правильно поставить вопрос.
- И что это за вопрос? - спросила я, с трудом сдерживая смех, вызванный ее нелепыми убеждениями.
Казалось, что Делия не слышит меня. Она молчала так долго, что мне показалось, что она задремала, и поэтому я вздрогнула, когда она произнесла:
- Вопрос, который никто не отваживается задать, - это что делать нам, женщинам, чтобы занять соответствующее положение?
- В самом деле, Делия, - воскликнула я в притворном испуге.
- Затуманенность разума женщин настолько тотальна, что мы готовы касаться всех других вопросов нашего положения, за исключением того, который является причиной всего, - заявила она.
- Но Делия, мы не можем жить без секса, - засмеялась я. - Что случится с человеческим родом, если мы не...
Она прервала и мой вопрос, и мой смех повелительным жестом руки.
- В настоящее время женщины, подобные тебе, в своем рвении относительно равенства подражают мужчинам, - сказала она. - Женщины имитируют мужчин в такой доходящей до абсурда степени, что секс, которым они занимаются, не имеет никакого отношения к рождению человека. Они приравняли свободу к сексу, даже не рассматривая, что секс дает для их физического и эмоционального здоровья. Мы подверглись настолько основательному внушению, что твердо верим: секс является для нас благом.
Она подтолкнула меня локтем, а затем, пародируя декламацию нараспев, стала импровизировать:
- Секс - благо для вас. Он доставляет удовольствие. Он необходим. Он смягчает депрессии, репрессии и фрустрации. Он исцеляет головную боль, низкое и высокое давление крови. Он заставляет исчезнуть прыщи. Он вызывает рост вашей груди и бедер. Он регулирует ваш менструальный цикл. Короче говоря, это фантастика! Это полезно для женщин. Каждый подтвердит это. Каждый порекомендует. - Она остановилась на мгновение, а затем завершила с нарочитой актерской выразительностью: - "Каждый день сношаться - к врачам не обращаться".
Я нашла ее представление ужасно смешным, но потом внезапно отрезвела, когда вспомнила, как семья и друзья, включая нашего семейного врача, советовали то же самое, правда, не так грубо, - в качестве средства от всех подростковых хворей, которые у меня были. Потом это превратилось в жесткое репрессивное окружение, утверждавшее, что когда я выйду замуж, у меня будут регулярные менструальные циклы. Я наберу вес. Я буду лучше спать. У меня будет мягкий характер.
- Я не вижу ничего плохого в желании секса и любви, - произнесла я, защищаясь. - Когда бы я ни занималась этим, мне всегда очень нравилось. И никто не затуманивал мой разум. Я свободна! Я выбираю, кого хочу и когда хочу. В темных глазах Делии сверкали искры веселья. - Выбор тобою партнера никоим образом не меняет того факта, что тебя трахали.
Затем с улыбкой, как бы смягчая грубость своих слов, она добавила:
- Приравнять свободу к сексу - это злая ирония. Мужчины настолько полностью, настолько тотально затуманили наш разум, что мы теперь совершенно лишены энергии и воображения, чтобы сосредоточиться на действительной причине нашего порабощения, - подчеркнула она. - Желать мужчину сексуально или влюбиться романтически - вот всего лишь два варианта выбора, предоставленного рабыням. И все, что мы говорили об этих двух вариантах, служит только оправданием для нашего соучастия и невежества.
Я была возмущена. Мне ничего не оставалось, как решить, что она - одна из представительниц угнетенных сварливых женщин-мужененавистниц.
- Почему ты так не любишь мужчин, Делия? - спросила я своим самым развязным тоном.
- У меня нет нелюбви к ним, - заверила она меня. - Единственное, что я страстно ненавижу, - это наше нежелание испытать, насколько основательно мы подверглись внушению. На нас оказывают настолько яростное и самодовольное давление, что мы стали старательными соучастницами. А если женщина осмеливается вести себя иначе, то она подвергается гонениям и осмеянию как мужененавистница или ненормальная.
Покраснев от смущения, я тайком бросила на нее взгляд. Я решила, что она так пренебрежительно отзывается о сексе и любви прежде всего потому, что она старая. Физические желания остались для нее позади. Тихо хохотнув, Делия закинула руки за голову. - Мои физические желания остались позади не потому, что я старая, - сообщила она, - а потому, что мне дали шанс использовать мою энергию и воображение, чтобы стать чем-то отличным от рабыни, на роль которой меня готовили.
Я почувствовала себя скорее обиженной, чем удивленной тем, что она прочитала мои мысли. Я стала защищаться, но мои слова вызывали лишь новые взрывы смеха. Перестав смеяться, она сразу же повернулась ко мне. Ее лицо напоминало суровое и серьезное лицо учительницы, распекающей ученика.
- Если ты не рабыня, тогда как же они воспитали тебя как Hausfrau? - спросила она. - И как случилось, что все, о чем вы все думаете, это о heiraten, о своем будущем Herr Gemahl, который будет Dich mitnehmen?
Она так сильно рассмешила меня своим немецким, что я вынуждена была остановить машину, чтобы не случилось аварии. Меня настолько заинтересовало, где она так хорошо выучила немецкий, что я забыла защитить себя от ее нелестных замечаний о том, что предел моих желаний в жизни - это найти мужа, который бы увлек меня. Невзирая на мои настойчивые просьбы, она пренебрежительно проигнорировала мой интерес к ее немецкому.
- У нас потом будет достаточно времени поговорить о моем немецком, - успокоила она. Затем насмешливо посмотрела на меня и добавила: - Или о твоем рабстве.
Прежде чем я успела возразить, она предложила, чтобы мы поговорили о чем-нибудь безличном.
- Например? - спросила я, снова трогая машину. Устроившись полулежа на сиденье, Делия закрыла глаза.
- Позволь я расскажу тебе кое-что о четырех наиболее известных вождях яки, - тихо проговорила она. - Я интересуюсь вождями, их успехами и неудачами.
Опередив мое ворчливое замечание о том, что я совершенно не интересуюсь военными историями, Делия сказала, что первым вождем яки, который привлек ее внимание, был Калисто Муни. Она не была прирожденным рассказчиком: ее рассказ был строг, почти академичен. Но я внимала каждому ее слову.
Калисто Муни был индейцем, который много лет плавал матросом под пиратским флагом в Карибском море. Возвратившись в родную Сонору, он возглавил вооруженное восстание против испанцев в 1730 году. В результате предательства он был схвачен и казнен испанцами.
Затем Делия пустилась в длинное и сложное повествование о том, как в 1820-е годы, после того, как Мексика добилась независимости и мексиканское правительство пыталось разделить земли яки, движение сопротивления превратилось в широко распространившееся восстание. Человеком, который организовал вооруженные отряды индейцев яки, был Хуан Бандера, управляемый самим духом. Вооруженные лишь луками и стрелами, воины Бандеры сражались против мексиканских войск около десяти лет. В 1832 году Хуан Бандера был разбит и казнен.
Делия рассказала, что следующим известным вождем был Хосе Мария Лейва, больше известный как Кахеме - "тот, кто не пьет". Это был индеец яки из Эрмосильо. Он получил образование и разносторонне овладел военным искусством, сражаясь в мексиканской армии. Благодаря этому искусству он объединил все города индейцев яки. Со времени его первого восстания в 1870 году Кахеме поддерживал свою армию в активном состоянии готовности к бунту. Он был разгромлен мексиканской армией в 1887 году в Буатачиве, укрепленной горной крепости. И хотя Кахеме ухитрился бежать и скрыться в Гуаймасе, он в конце концов был выдан и казнен. Последним из великих героев яки был Хуан Мальдонадо, известный также как Тетабиате - "катящийся камень". Он реорганизовал остатки сил яки в горах Бакатете, откуда делал жестокие и отчаянные партизанские вылазки против мексиканских войск более десяти лет подряд.
- На рубеже нынешнего века, - завершила Делия свой рассказ, - диктатор Порфирио Диас начал кампанию по истреблению яки. Индейцев расстреливали во время полевых работ. Тысячи были пойманы во время облав и морем отправлены на Юкатан для работы на плантациях генекена, и в Оахака, для работы на полях сахарного тростника.
Я была поражена ее знаниями, но все еще не могла постичь, почему она рассказала мне все это.
- Ты похожа на школьного учителя, преподающего историю жизни индейцев яки, - сказала я восхищенно. - Кто же ты на самом деле?
Казалось, она на мгновение была ошеломлена моим вопросом, который был чисто риторическим, но потом, быстро опомнившись, сказала:
- Я тебе сказала, кто я. Мне просто удалось много узнать. Я живу рядом с ними, знаешь ли. - Она помолчала немного, а затем кивнула, как будто пришла к какому-то выводу, и добавила: - Причина, по которой я рассказала тебе о вождях яки, в том, что именно женщины должны узнать силу и слабость вождей.
- Зачем? - спросила я в замешательстве. - Кого заботят вожди? По мне, это могут быть лишь глупые люди.
Делия почесала затылок под париком, потом дважды чихнула и сказала с нерешительной улыбкой:
- К сожалению, женщины должны восстанавливать энергию вблизи них, как бы им ни хотелось управлять самим.
- Кем они собираются управлять? - спросила я саркастически. Она изумленно взглянула на меня, затем потерла руку совершенно девичьим, как и ее лицо, жестом.
- Это довольно трудно объяснить, - пробормотала она. Необычная мягкость прозвучала в ее голосе, отчасти нежность, отчасти нерешительность, отчасти отсутствие интереса. - Лучше не надо. Я могу потерять тебя окончательно. Все, что я могу сказать в настоящее время, это только то, что я ни школьный учитель, ни историк. Я рассказчица, и еще не дошла до самой важной части своего рассказа.
- И что это может быть? - спросила я, заинтересовавшись ее желанием сменить тему разговора.
- Все, что я так подробно рассказала тебе, является фактической информацией, - сказала она. - То, о чем я не упомянула, - это мир магии, из которого действовали вожди яки. Они считали, что действия ветра и теней, животных и растений так же важны, как и дела людей. Это та часть, которая интересует меня больше всего.
- Действия ветра, теней, животных и растений? - повторила я насмешливо.
Делия кивнула, не обращая внимания на мой тон. Потом она рывком выпрямилась на сиденье, стащила белокурый парик и подставила ветру свои черные прямые волосы.
- Это горы Бакатете, - сказала она, указывая на горы слева от нас, которые едва вырисовывались на фоне предрассветного неба.
- Это сюда мы собираемся? - спросила я. - Не сейчас, - сказала она, снова соскальзывая вниз на свое сиденье. Загадочная улыбка играла на ее губах, когда она повернулась ко мне. - Возможно, однажды у тебя будет возможность посетить эти горы, - размышляла она, закрывая глаза. - Горы Бакатете населены созданиями другого мира, другого времени.
- Созданиями другого мира, другого времени? - эхом повторила я с насмешливой серьезностью. - Кто они или что из себя представляют?
- Создания, - произнесла она рассеянно. - Создания, которые не принадлежат нашему времени, нашему миру.
- Ну-ну, Делия. Ты что, пытаешься напугать меня? - Я не могла сдержать улыбку, когда повернулась к ней.
Даже в темноте ее лицо сияло. Она выглядела чрезвычайно молодо, кожа без морщин мягко облегала изгибы щек, подбородка и носа.
- Нет. Я не пытаюсь напугать тебя, - сухо произнесла она, пряча за ухо прядь волос. - Я просто рассказываю тебе, каково истинное знание об этом районе.
- Интересно, и какие с виду эти создания? - добивалась я, прикусывая губу, чтобы сдержать хихиканье. - И приходилось ли тебе видеть их?
- Конечно, я видела их, - ответила она снисходительно. Я бы не говорила о них, если бы не видела. - Она мягко, без следа какого-либо возмущения, улыбнулась. - Они являются существами, которые населяли землю в другое время, а теперь уединились в изолированных местах.
Сначала я не смогла удержаться от громкого смеха над ее верованием. Но потом, видя, какой серьезной и какой убежденной она была, утверждая, что эти создания действительно существуют, я решила: вместо того, чтобы смеяться над ней, я должна отнестись благосклонно к ее верованиям. Кроме всего прочего, она ведь взяла меня к целительнице, и я не хотела вызывать ее протест своими рационалистическими расследованиями.
- Не являются ли эти создания призраками воинов яки, которые потеряли свои жизни в сражениях? - спросила я.
Она отрицательно покачала головой, а потом, как будто опасаясь, что кто-то может подслушать, близко наклонилась ко мне и прошептала мне в ухо:
- Эти горы населены заколдованными созданиями: говорящими птицами, поющими кустами, танцующими камнями, созданиями, которые могут принимать любую форму по желанию.
Она откинулась на сиденье и выжидательно посмотрела на меня.