ЧТО-ТО СВЕРШАЕТСЯ в нас в дни, когда посещает какое-то томление, когда не работается. Ходишь из угла в угол, забываешь, зачем пошел во двор. Придумываешь дела. Вот снег огреб, вот увидел сломанный уголок у навеса над дровами. Дверь у террасы снимал, опиливал снизу, так как по весне террасу гнет, дверь заклинивает. Ходил, платил за соседский телефон, чтоб не стыдно было ходить к ним звонить. Трудно живут. Звонил детям. Хоть бы сказали: "Приезжай". Может, им без меня лучше. А мне плохо. Чего-то читал, чего-то ел. Как-то безразлично, что ем, что читаю. Стыдно - в церковь не пошел. Оправдываюсь тем, что делаю работу по благословению Патриарха. Не идет. Не идет, не бредет, не едет.
И все равно. Что все равно? Не знаю. Тяжелы такие дни.
НЕЗАБЫВАЕМОЕ КАЖДЕНИЕ митрополитом Питиримом. Бархатистые, звончатые, рассыпчатые звуки колокольцев. Владыка свершает кадилом стремительный полукруг, ослабляет натяжение цепочки, кадило летит вперед, как в свободном полете, и вдруг отдергивает его назад, будто стряхивает с него звуки, и будто вместе с ними отлетает ладанное облачко кадильного дыма.
АРКАША ПЛЯШЕТ: "Хороши, хороши деревенские гроши. Милый любит неохотно, ну и я не от души. Растяни гармонь пошире, ее нечего жалеть. Скоро ты не поиграешь, скоро я не буду петь. Ой, топнула я и гляжу на милово, как он носиком поводит, ягодка малинова".
РОССИЯ ПРИРАСТАЕТ небесами, Россия граничит с небесами. Конечно, Россия такая. Но кто ж это признает? Гораздо легче ее стащить с небес до своего понимания, то есть до такого, в котором не знают (знать не хотят) о Царстве Божием и о безсмертии. Нападения на Россию возросли при интернете. Сын родной порочит нашу жизнь: "Жили во лжи, кайтесь, Бандера хороший..." Называли нас совками, сейчас мы тюфяки, ватники, И в который раз все это надо перетерпеть. Да в какой это мы лжи жили? В нищете жили, да. Но бедность сильнее сохраняет душу, чем благополучие.
ЧТОБЫ ИЗМУЧИТЬ нервы всего за одну ночь, хватает двух комаров и одной мухи. И зудят, и жужжат, и неуловимы. "Ну в конце концов укуси, гад, да замолчи!"
- НА СВОБОДУ С ЧИСТОЙ совестью, как говорится, вышел. И что? И где жить? Весь оборвался. Как паспорт выправлять? И вид у меня -детей пугать. Жил в вагоне на свалке. В нем старик и бомжи. Он встает и - кашлять. Кашляет, кашляет, ставит чай. Полпачки на чайник. А бомжи рыбачили. Ротанов я не ел. И сикилявок не ел, они их марлей ловили. Наловят целый таз, не мыли, не чистили. Пропустят через мясорубку: "Сейчас такие котлеты будут!" Я - бежать. Не мог: рвотно. За нами приходили: давай пятерых на погрузку, деньги сразу. "Разгружайте в темпе вальса, чтоб машину не держать". А то не денег дадут, сунут пару пузырей водки. Ацетонной.
РОССИЙСКИЕ СМИ - антиопыт цивилизации.
- ПОЯСНИЦУ ТАК КРУТИТ, не передать. Врач говорит: "Надо змеиного яду. Сейчас рецепт выпишу". Говорю: не надо, лучше пойду к теще, пусть укусит. Та же змея.
ШАРМ ПО-ФРАНЦУЗСКИ - вроде как что-то завлекательное, а по-арабски - глубокая впадина, пропасть. Такой шарм. Такой Шарм аль-шейх.
А какие там рыбы в Красном море! Это елочные игрушки в синей воде, это аквариум редкостей. Их запрещают кормить, почему? Они же ж голодные же. Рано утром на пляже никаких запретителей, а рыбы меня ждут. А я с хлебушком. Все кипит вокруг брошенных в воду кусков. Съедят сколько угодно. Но вот съели, больше у меня ничего нет, но долго еще не уплывают, кружат, надеются, дармоеды. Наконец, нехотя ныряют в свой шарм.
МАХМУД: "Я ПО-ВАШЕМУ Юра. Я прихожу, меня уговаривают сесть. Потом уговаривают посидеть. Потом уговаривают встать. Еще скажу: покупайте в темных очках, продавцы читают по глазам. Минарет - это башиня с бальконами.
В Каире есть много ночных активностей. Место, где убили Анвара Са-дата. Сквозная пирамида. Смотреть каменные пушки. Памятник Рамзесу".
МЕНЯЮТСЯ И ПАЛОМНИКИ. Знакомая монахиня: "Становятся больше комфортными. Размещаешь раньше - всем довольны. Сейчас хочется условия получше. И капризы бывают: не туда везут, не так кормят. Рассказываешь, как было раньше, как ползли на коленях к Иерусалиму, на Голгофу, слушают, ахают, но на себя не примеряют".
О, ГОРНЯЯ! МАТУШКА Георгия узнала, посадила рядом с собой. На службе стоит с певчими. Уже ее в верхний храм везут на электромобиле. Помню, туда она нас привела в 99-м, все там было заросшим колючими травами, век стояли стены, возведенные еще до Первой мировой войны, и сегодня такое чудо.
И ВООБЩЕ, ОЖИВАНИЕ храмов - самое зримое и осязаемое возрождение России. А так: все плохо, все хуже, все мракобесней. Церковь спасает. И все. И еле-еле держится убиваемая школа и, конечно, армия, и еще чуть-чуть библиотеки.
ИНОГДА УЖЕ не верится, что жил, именно жил в Горней. И в Вифлееме, в Иерусалиме. А ночевал, молился всюду. Тивериада, Назарет, Хеврон, особенно Иерихон. Иордан во многих местах. Рамалла.
Да это только начни вспоминать. А Сирия, боль моя! Антиохия, Хомс, Пальмира, Маалюля. Дамаск. А Синай! Египет! Да вообще все Средиземноморье. Патмос любимый! И Кипр, и Крит, и Родос... Ночами выходил на палубу, молился по звездам на восток, к Святой земле, к северу по Полярной звезде. Я ли был это? Да. Вот этими, тогда еще не скрюченными пальцами делал торопливые записи. Вот, например: "Батюшка меня моложе в два раза, а по духовному возрасту старше".
ВЧЕРА, ЕЩЕ ДО шести вскочил, поехал в Сергиев Посад. По дороге акафист Преподобному. Потом Ученый совет. Сидели на нем восемь часов, доказывая, что у русских не только железные ноги.
Среда Акафиста. Без него не могу. Поют три хора. Вчера один, но тоже так благолепно.
Ночевал в своей преподавательской кельечке. Каникулы. С утра к Преподобному, потом в Предтеченский на исповедь. О. Мануил благословил. В Троицкий, к ранней. Темно, молитвенно. Сияют огни больших свечей и светятся столбики маленьких. И уже привычное (не покинь!) ощущение, что во время Херувимской Преподобный в серой рясочке вполоборота стоит у жертвенника.
Завтрак. Продолжение разговоров о канонизации царской семьи. Подарочки купил, домой! В электричке женщина почти насильно вручила сумму - пожертвование - ровно такую, какую положил вместе с запиской у монаха, дежурного у мощей.
Выскочил после Мытищ в Лоси, побежал на кольцевую, на автобус до Щелковского шоссе, там сразу на балашихинский и за час сорок от Лавры добрался до Никольского. Читаю весь день молитвы, еще долги за вчера. Солнце. Дров попилил. Тихо. Убираюсь. Постирал накидку на молитвенный столик. Окропил дом святой водой. Топится баня. Кормушку наполнил, чего-то не летят, отвыкли за четыре дня.
Ох, год был нынче: Святая земля, повесть написал, в Кильмези был, Крестным ходом прошел, переехал в Великорецком в другой дом, посадил сосенку у сосны, то есть у пня. Уже третью сажаю, две выдрали или затоптали. Ушел из журнала, это тоже назрело. В Самаре вышла книжка-малышка "Крестный ход", так радостно дарить.
Утром, после причастия, такое сияние солнца - золотое на золотых главах. Кресты сами, как солнышки. Снег сияет, лед изнутри светится. Как бы сохранить святость в сердце и мир в душе! Трудно. Через ум лукавый вползает. Как жить, чем жить? У детей все непросто, жена недомогает.
Дай Бог жизни во славу Твою! С Богом в последний год тысячелетия!
Смеркается.
ВСТАЕТ С БОКАЛОМ: "За нее! За единственную, спасительную, верную, предводительствующую, до дна! Как вы все поняли, пьем за мысль". Ему: "Ну, это еще прерафаэлиты знали".
- СОВЕСТЬ - ГЛАС Божий в человеке, так? Но если совести нет, говорят же "безсовестный человек", "сожженная совесть", тогда как? -Но хоть мини-совесть надо иметь.
ДА ЧТО Ж ОНИ все такие были бедные, горькие, безпощадные, голодные? (Это о псевдонимах, правда и полевые, и светлые были.)
КРОХОТНЫЙ ОСТАТОК луны, и так сильно светит. Море золотое. Рыбаки принесли, еле принесли, половину тунца. Вчера, оказывается, заходили за благословением на рыбную ловлю. И вот - заловили. Рассказывают: жарится курица, провяливается, половину цепляют на крюк, крюк привязан к очень крепкому шнуру. А метра через три от крюка привязывается пустая бочка. Заглотил ночью. Таскал лодку, бочку увлекал вниз метров на десять. Всплывал, опять рвался. Измучился.
Вспоминают общего знакомого. Не выдержал в монастыре, ушел к зилотам. Встретил монаха знакомого, гордится: "Меня вы в черном теле держали, а меня уже в схиму рекомендовали".
СТАРАЯ ЗАПИСКА. Никак не разберу одно слово: "Улетел круточек (?) во лесочек, сел круточек (?) на пруточек. Пруточек под ним подломился, круточек упал и разбился. Ой, не будет по России летати, христианскую кровь выпивати". Что за круточек?
На этой же записке: "Уж такая была вежливая, в решете к обедне езживала".
РЕБЕНКА ГОРАЗДО труднее научить писать от руки, чем тыкать в кнопки. Вот и секрет всеобщего поглупения. От руки или от кнопки?
Пишешь рукой - умнеешь, тычешь в кнопки - глупеешь.
Именно в этом разгадка потери вот уже второго поколения.
БЫВАЛА В ЖИЗНИ усталость. Обычно физическая. После долгой дороги, после работы. Такая усталость даже радостна, особенно если дело сделано, дорога пройдена, преодолена. Но сейчас усталость страшнее, она не телесная, нервная, головная. Душа устает от всего, что вижу в России. Еле иногда таскаю ноги. И знаю, что и это великая от Господа милость - живу.
Иногда искренне кажется, что умереть было бы хорошо. А жена? А дети-внуки? У Шекспира: "Я умер бы, одна печаль: тебя оставить в этом мире жаль". Апостол Павел пишет, что ему хочется "разрешиться от жизни и быть со Христом", но ему жаль тех, кто в него поверил и кому без него будет тяжело, как овцам без пастыря. И остался еще жить. То есть он мог распорядиться сам своей судьбой. В отличие от нас, смертных.
Да и он не мог. Уходил апостол из Рима. От казни. А Спаситель повернул обратно.
БОЯЛИСЬ ИУДЕЕВ. В Деяниях апостолов (24, 27): "Желая доставить удовольствие иудеям, Феликс оставил Павла в узах".
И чуть пониже (25, 9): "Фест, желая сделать угождение иудеям..."
ЛЕТИМ НАД Византийской империей. И чего им не жилось? Не голодали же! Захотели жить еще сытнее? Так что вот поэтому и, увы, летим над Турцией.
Батюшка рассказал о старце афонском Паисии. Когда он летел на самолете, то над Святой Землей, Палестиной, Сирией чувствовал благодать. Над Пакистаном (для него) похолодало.
ЦЫГАНСКАЯ СТОЛИЦА город Покров знаменит своим цыганским кладбищем. Там же и православное. Ездили на могилу поэта Николая Дмитриева. ("Если правда, что жизнь - это песня, значит, детство - припев у нее".) Могилка скромна, ухоженна, цветы.
А по соседству цыганские. как назвать эти захоронения, над которыми высятся памятники - скульптуры захороненных. Ни у Мао Цзэдуна, ни у Ким Ир Сена нет подобных. Высятся выше деревьев. В три роста, с неимоверным подобием головы и фигуры. Будто гигантские слепки. И надписи соответственно: "Барону Мишке безутешная семья". Или: "Барону Яшке от семьи", "Барону Гришке от родственников".
Сколько же надо денег нацыганить на каждый такой памятник? Одна цыганка на улице, когда я попрекнул ее, что не перестает просить, ведь подал уже, совесть надо иметь, зарыдала вдруг: "Муж бьет меня, если приношу мало денег".
- А что вам, мало денег от продажи наркотиков?
- Ой-вэй, это мужчины-мужчины! Дай, золотой, дай еще бумажку, пожалей, пожалей. Давай за дом отойдем, я тебе следы от плетки покажу. Идем! Давай, давай!
И так страстно и зовуще глядела, будто в чертоги звала.
- Я ДАЖЕ ночью очки не снимаю, чтобы лучше сны видеть.
ПЛЕВОК НА ПАРКЕТЕ. Какой же молодец Победоносцев, и как неумен по отношению к нему Александр Блок ("Победоносцев над Россией простер совиных два крыла..."). Такое ощущение, что выражение "плюнь и разотри", обозначающее небрежение к какой-то неприятности, произошло вначале от Петра, потом закреплено Победоносцевым. Он выступил с каким-то заявлением, которое было жестковато для либералов, и они закудахтали: "Ах, ах, Константин Петрович, а как же общественное мнение?" Он остановился, молча плюнул на паркет, растер плевок ногой и пошел дальше.
Вот что такое общественное мнение. Какой молодец!
ЧЕМ БОЛЬШЕ ЧЕЛОВЕК знает, тем больше не знает. Это азбука. То есть тут приговор стремлению за знаниями. Приговор обжалованию не подлежит.
ЕСТЬ ТАКИЕ ДНИ в жизни, когда ты не нужен ни жене, ни детям. Жена устала от тебя, с тобой жить невозможно, у детей свои дела. Но у тебя есть полизбушки, берлога. Уползай в нее. Ты один, ты с Богом. Светит солнышко, а к ночи похолодело, топи печку. Спасибо добрым людям - ломают дом, строят новый, разрешили старье забирать. Вожу на тачке. От этих дров только пыль и гнилушки, да ведь даром. Тормозит машина: "Тебе дрова надо?" - "Дорого?" - "Даром, отходы с фабрики вожу". Ну, не даром, конечно, но плата такая нетяжкая, а дрова сосновые, опилок полкузова, выбракованные планки. Пущу их в баню под потолок по периметру - красота! Опилки на потолок - тоже дело.
Опилки под смородину, лучше перезимует и от паразитов: хвойно-смолистые. Помногу не таскай, не сокращай радость такого труда. Таскай и успокаивайся: дровяная проблема решена. И остальные никуда не денутся, разрешатся.
Да вот изжога схватила. Мучает всю жизнь и всегда внезапно. В армии заработал. Пепел с сигареты стряхивал на ладонь и слизывал. Проходило. И сейчас пройдет. Тем более надо же чем-то за радость платить.
ДОЛГО ЖИВУ
Просто удивительно. Кстати, раньше восклицательный знак назывался удивительным. Диво дивное, как я много видел, как много ездил. Давным-давно весь седой, а не вспомню, даже не заметил, когда поседел, как-то разом. Деточки помогли. Теперь уже и седина облетает. Множество эпох прожил: от средневековья, лучины, коптилки до айпетов, айфонов. Сегодня вообще доконало: сын показал новинку. Он говорит вслух, а на экране телефона идет текст, который произнесен. А я еще думал, что ничего меня уже не удивит. Но дальше что? Человек же как был сотворен, так и остается. Мужчина - Адам, женщина - Ева. ("Вася, скушай яблочко".)
Хватило бы мне XX века. В нем все прокручивалось, все проваливалось, все предлагаемые формы жизни, устройства, системы, революции, культы, войны, власть и безвластие, идеологии... весь набор человеческой гордыни. Якобы за человека, а на деле против человека. В этом же веке Господь меня вывел на свет. И привел в век XXI. Если учесть, что я худобедно преподавал литературу, философию, педагогику еще дохристианского периода, а сейчас преподаю выше всех литератур в мире стоящую литературу древнерусскую, то какой вывод? Получается, что я жил всегда.
АРАБЫ, ЕВРЕИ, ПЕРСЫ, крестоносцы, дальше через запятую надо поставить: руины, кровь, пески, запустение, забвение, опять оживание. Бани, скачки, ристалища, амфитеатры.
Здесь золотом покупались оружие и власть, здесь оружием добывалось золото и низвергалась власть, здесь власть, купленная золотом или взятая
оружием, погибала от пороков или вытеснялась более сильным оружием или более увесистым золотом.
Но именно сюда, чтобы спасти мир, нас с вами, был послан Сын Божий, был предан, распят на Кресте, воскрес из мертвых, вознесся к Отцу, севши на Престоле Славы одесную Его. И мы верим, что Он "приидет со славою судити живым и мертвым и Его же Царствию не будет конца".
НЕТ ТАКИХ СЛОВ, которые бы в минуту ярости побоялась бы сказать женщина кому угодно: мужу, начальнику, соседке, правительству.
ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА. Два типа людей: заборщики и проходчики. Заборщики строят ограждения путей, заборы, а проходчики, пассажиры и прохожие, эти заборы проходят. Заботятся о заборщиках, чтобы те вновь заборы делали.
"МЫ - НЕ РАБЫ, рабы - не мы" - вот что первым делом возгласили большевики. Цитировали вождя всех народов: "Раб, не осознающий своего рабства - вдвойне раб". А я осознаю рабство и радуюсь. Как и братья мои во Христе. Мы рабы, рабы Божьи. Выше этого звания нет ничего на земле. Есть же иерархия в мире? Есть. Кто главный? Кто сотворил небо и землю? Господь. А дальше кто? А дальше Россия. А потом уже все в затылок. Господь главный. Как же не быть рабом Его?
Деление в мире одно: кто за Христа, кто против.
СТИХИ, СОЧИНЕННЫЕ с Володичкой: "Да это же не лужа, это целый океан. И вдоль по этой луже ходит капитан. Он долго-долго ходит, и песенки поет, и песни напевает, и яблоко грызет". "Вот снега нет совсем уже, но нет еще травы, и нет еще подснежников, их время не пришло".
ТУФЕЛЬКА
Василий Белов был необыкновенный отец. Свою Анюту (читай "Сказку для Анюты") любил сильно. Взрослея, она начинала этим пользоваться. Что с того, что дети - наши эксплуататоры, все равно любим. С ним и с Ва-дентином Распутиным я много ездил по заграницам, видел, что они только о детях и думают, чего бы им купить.
Мы раз вместе, семьями, летели из Пицунды. Они ночевали у нас. Улетали назавтра в Вологду из аэропорта Быково. Пришло такси, сели, едем. Вдруг Анечка в голос заплакала. Оказывается, нет туфельки у ее куклы. И что сделал бы любой отец на месте Белова? Он велел поворачивать такси. У нас дома мы, взрослые люди, ползаем по полу, ищем туфельку куклы. Нашли! Снова едем. Ясно, что опаздываем. Все равно едем. Может, еще рейс будет. Нет, успели на свой. Его почему-то задержали.
ДЕВУШКА В АРМИЮ послала мне стихи. Помню: "Мне май суровый душу распахнул. Я так хочу поговорить с тобою. Я помню нашу первую весну и первой встречи платье голубое... Опять весна. Пусть утро для меня срывает лютик с солнечных откосов. Я все цветы могла бы променять за дым твоей забытой папиросы". Курил, вот ведь глупость какая!
"Да. Ох, сколько нагрешил я, а все живу пока. За что меня любили, такого дурака?"
С ТЯЖКОГО ПОХМЕЛЬЯ лежит, встать не может. Еле глаза разлепил. Увидел мышь, просит: "Не топай". Еле садится. "Я сейчас ниже полета моли". Чихает. - "Чихай, чихай, с чиханием из головы выходит углекислый газ", - говорю я. - "Да он у меня там в сжиженном состоянии".
"ЛУЧШЕ ЗЪИСТЫ кирпичину, чем любить тую дивчину".
"Морда, морда, я кирпич, иду на сближение".
КНИГ СТАЛО больше, а читателей меньше. И театров стало тоже больше, но и зрителей больше. То есть читать все-таки труднее. Плюс выход в люди, повод для новой прически, встречи, давно не виделись. Но еще больше телезрителей. Эти вообще всеядны. У них мозги как желудки у ворон, все переварят.
И еще новая категория нового времени - слушатели определенной программы. Электронное пространство "Радонежа" - это братство, это не слушатели "эхов", серебряных дождей.
А еще - надо привыкать к слову - сайты. И есть очень толковые. РНЛ тут из первых.
Вообще это только представить, какое количество слов извергается в атмосферу и обволакивает умы. Тяжело разрывать эти "афинейские плетения". Только молитва, только.
СОВМЕСТНАЯ С КАТОЛИКАМИ конференция. Отец Николай выступил резко, наступательно. Начальство российской делегации конфузится: нетолерантен батюшка. В перерыве (называется кофе-брейк) католик ему: "Вы считаете, мы не спасемся?" - "Католики? Почему? Многие спасутся. Но их пастыри никогда!"
ПРЕДПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ. Обещали свободный, не дали. Возили и возили. Куда-то завозили, с кем-то знакомили. Я весь измучился. А Сергей - молодец. На остановках сразу от нас отскакивал, спрашивал, сколько стоим, убегал с альбомом. Вечером показывал наброски. "Ничего? Увожу с собой". - "Увозишь, у них и пейзажей не останется".
А мне и записать было нечего. Только на вопросы и отвечал. Главное: "Куда подевалось спасительное влияние России на страны Ближнего Востока?"