- В РОССИИ ТРИ ПРОЗАИКА: Бунин, ты и я, - говорит по телефону знакомый писатель Анатолий.
Я понимаю, что он уже хорошо выпил.
- Тут у меня еще Женя сидит.
- Да, и еще Женя.
"ПЕЧАТЬ - САМОЕ сильное, самое острое оружие партии". Такой лозунг в моем детстве был повсюду. И я совершенно искренне думал, что это говорится о печатях. О тех, которые ставят на бумагах, на справках, которыми заверяют документы или чью-то доверенность. Круглые, треугольные, квадратные. Без них никуда. Все же знали, что документ без печати - простая бумажка. А "без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек". Писали контрольные диктанты на листочкам с угловым штампом.
Так и думал. А когда мне стали внушать, что печать - это газета, журнал, я думал: какая ж это печать? Это газета, это журнал. А печать - это печать. И при ней штемпельная подушка. Прижмут к ней печать, подышат на нее, да и пристукнут ею по бумаге. И на отпечаток посмотрят. И человеку отдадут. А тот на печать полюбуется. Не на саму печать, а на ее оттиск, который уже тоже сам по себе печать.
ОТКУДА СЛОВО "золотарь", то есть ассенизатор (по Маяковскому, революцией призванный), я не знал. И вдруг в Иране разговор о поэзии. Проводят при дворе шаха вечер поэзии. Нравится шаху поэт, открывай рот, туда тебе накладывают полный рот золота. Не нравится - тоже открывай рот, и тоже накладывают, но уже другого "золота".
ОТЖЕВАЛ ЧЕЛОВЕК жвачку, бросил, а ее хватает воробей, думает, что это ему крошка хлеба. И клюв воробья увязает в жвачке, и воробей не может его вынуть. Да если еще зимой, жвачка быстро замерзает. Так и погибает.
ТЯГА ЗЕМНАЯ. Только ею побежден непобедимый Святогор. Земля. Все из нее, от нее и в нее. Всегда очень волновал запах земли, свежей пашни. Свежевырытой могилы. Конечно, по-разному. Народный академик Терентий Мальцев относился к ней как к родной матери. Приникал к ней, слушал ее, вдыхал запах. Время сева определял даже так: садился на пашню в одном белье, а то и без него. Шутил: "Сегодня рано, послезавтра поздно. Завтра выезжаем".
РАНЬШЕ ПЛЕВАЛИ в лицо, сейчас вслед, в спину. Прогресс. Значит, идем вперед, значит, боятся.
ВСПОМНИЛСЯ КАРТОННЫЙ шар, в который я был заключен. В школе математичка Мария Афанасьевна, зная о моих стихах по школьной стенгазете, велела сочинить стихи о геометрических фигурах: диагонали, катете, гипотенузе, биссектрисе, секторе, сегменте, прямоугольнике, трапеции, сказав, что все они вписаны в идеальное пространство шара. Написал как пьесу в стихах. И пришлось исполнять роль шара. Потом меня долго обзывали "толстый". Очень это было горько. Какая ж девочка полюбит мальчика с таким прозвищем?
- ЖЕНЩИНЫ ЛЮБЯТ подлецов, почему?
- Женщины любят победителей.
НАЧАЛО ПРОТЕСТАНТИЗМА от перевода Священного Писания Лютером от "Вульгаты". Он избегал слова "церковь". Он ушел от ватиканского престола, но, по гордыне, не пришел и к Восточной Церкви. Заменил слово "церковь" словом "приход", то есть вера в приход. Каждый приход получался столпом и утверждением Истины. И уже к середине XIX века было до семидесяти различных течений, движений протестантов. Плодились как кролики, и как кролики были прожорливы. Но не как кролики, не питались травой, им души простачков подавай.
ПРИТЧИ О ЗАСЕЯННЫХ полях. Одна о семенах, брошенных в землю придорожную, в каменистую, и в землю добрую. И другая - о том, как на посеянное поле ночью приходит враг нашего спасения и всевает плевелы. То есть, как ни добра почва, как ни хорошо всходят посевы, надо быть начеку. Не мы выращиваем их, но охранять обязаны.
- ВЫЛЕЧИЛ Я СВОЕГО соседа от беса, - говорит на привале во время крестного хода Анатолий. - Как? Он мне все время: бесы, бесы, все они ему карзились, казались. Видимо, пьянка догоняла, пил он крепко. А уже и отстал от пьянки, бесам-то, видно, в досаду. Опять тянут. Везде у него бесы. И жена уже не смогла с ним жить, ушла к матери. Звал его в церковь, ни за что не идет, не затащишь. Оделся я тогда, прости, Господи, самочиние, в беса. Вечером, попоздней. Вывернул шубу, лицо сажей вымазал. К нему. В коридоре грозно зарычал, потопал сапогами, дверь рванул, вламываюсь. Боже мой! Он в окно выпрыгнул. Я скорей домой, умылся. Рубашка, курточка. К нему. Он во дворе, еле жив, в дом идти боится. И мне, главное, ничего не рассказывает. В дом зашли вместе. Я у него в первую ночь ночевал. А потом в церкви батюшке повинился. "Ну Анатолий, - батюшка говорит, - ну Анатолий! А если б он умер от страха?" - Говорю: "От страха бес из него выскочил". - "Вместе с ним". А я скорей голову под епитрахиль сую. И что? И не являлись ему больше никакие бесы. Я к жене его сходил, уговорил вернуться.
ПОСЛУШНИКА ЯШУ поставили прямить гвозди. Их много надергали из старых досок, когда разбирали пристрой к церкви. Гвозди большие, прямятся плохо. Яша день промучался, а назавтра пошел в хозяйственный магазин, купил на свои деньги новых гвоздей, принес настоятелю. Думал, похвалят. А настоятель вздохнул и говорит: "Яша, конечно, и эти гвозди понадобятся. Спасибо. Но дороже мне старые гвозди, которые еще послужат. Ты не гвозди прямил, ты себя выпрямлял".
Яша-то очень уж нетерпелив был.
ЕВРЕЙ СПРАШИВАЕТ другого еврея: "А ты знаешь, кто Мао Цзэдун по национальности?" - "Не может быть!"
В ВЕЛИКОРЕЦКОМ на Никольском соборе проявился образ святителя Николая. И много таких явленных образов проступает по России.
Как же я любил бывать и живать в Великорецком! И дом тут у меня был. Шел за село, поднимался на возвышение, откуда хорошо видно далеко: река Великая, за ней чудиновская церковь. И леса, леса. Зеленый холм, на котором пасется стреноженный конь, мальчишки играют на ржавеющем брошенном остове комбайна. Как на скелете динозавра. Играют в корабль. Скрежещет ржавый штурвал.
ПРОЩАЙ, ИСПАНИЯ! Испания - вымечтанная страна отрочества и юности. Как я любил Испанию! "Арагонская хота", Сервантес, Лопе де Вега, Гойя, Веласкес, "Итак, Равель, танцуем болеро... О, эти пляски медленных крестьян. Испания, я вновь тобою пьян!", "Как ты думаешь, друг Санчо, не мало ли я свершил подвигов во имя прекрасной Дульси-неи Тобосской?" - "Думаю, чем мы сегодня будем ужинать". "Ночная стража в Мадриде", "Ах, как долго, долго едем, как трудна в горах дорога, лишь видны вдали хребты туманной Сьерры", Эль Греко, каталонцы, "Лиценсиат Видриера", Валенсия, Мадрид, Барселона, Саламанка, Кордильеры. музыка!
И вот, все это я к тому, что не бывать мне в Испании, не бывать. И сам не хочу в Испанию. Вернулись из нее жена и дочь, привезли множество фотографий. Гляжу: где Испания? "Макдональдсы", реклама английского виски, американских сигарет. Прощай, Испания, тебя убили. Хватит мне того, что бывал на многих могилах европейских стран. Мертвые города, мертвые ходят по улицам.
МОЛОДЯЩАЯСЯ ВДОВА, еще собирающаяся устроить жизнь, ухаживает за вдовцом: "Разреши мне поцелульку в щекульку". - "Моя твоя не понимай", - отшучивается вдовец. - "Чего понимать, Вася, хочется рябине к дубу перебраться". - "Я тебе не пара, ведь я глухой, бухой и старый". -"Сам сочинил?" - "Мне дублеров не надо". - "Вася, от восторга падаю!" -"Дуня, у нас говорили: "Шестьдесят лет дошел, назад ума пошел"". - "Вот именно! Ты молодеешь, Вася!" - "Дуся, я встал у стенки насовсем. Кранты.
Годен только на металлолом". - "Не верю! Зажгу! Растоплю любое замерзание... А? У тебя что, Вася, насчет любови не работает чердак?" - "Да за мной босиком по снегу бегали". - "Уже разуваюсь. О чем ты думаешь?" -"Думаю, что мне на поясницу лучше не горчичники, они ожгут, и все, а лучше редьку, всю ночь греет". - "Всю ночь? Зови меня редькой, Вася".
ВСЕ-ТАКИ РАССТОЯНИЕ между католиками и православными (не в смысле церковном, тут пропасть, а в житейском смысле) меньше, чем расстояние между православными и протестантами. Католики хоть слушать могут. А протестанты считают, что нас надо учить. Это с их-то обезбоженностью. Ученость их к этому привела. Много захотели знать, рано состарились.
Ученость всегда на один бок. Всегда в самомнение, в возглас: высшая ценность - человеческая личность! Эти личности валяются то мертвыми, то пьяными по всем континентам. Высшая ценность мира - Господь, мир сотворивший.
УЖАСНАЯ ИГРА детства "В царя". Я и понятия не имел, что это идет из начала Новой эры. У римских воинов в Иудее была такая игра "В царя". Выбирали жребием "царя", исполняли его желания, а потом (ссылаюсь на монахиню, которая говорила о последних днях земной жизни Христа), потом убивали. Они так и со Христом поступили, когда над Ним издевались. Это и в Евангелии. Ударяли Его сзади, а потом глумливо спрашивали: "Прорцы, кто Тебя ударил". И мы в детстве так играли. Один становился спиной, другие, столпясь сзади, по очереди ударяли. Ударяли по левой руке, которую "осужденный" высовывал из подмышки правой. А ладонью правой он прикрывал лицо. Точь-в-точь как на пермских деревянных скульптурах. Ударяли и спрашивали: кто? Если угадывал, угаданный шел на его место. Иногда ударяли очень сильно. Счеты сводили или еще что. Да-а, как откликалось в веках.
СЕКРЕТ ПСЕВДОНИМОВ, может быть, в том, что евреям хотелось стать как бы своими для того народа, в который они внедрялись. Нет, не так, лучше: в котором они поселялись и за счет которого жили. "Мы не Нахамкесы, не Гольдманы, не Бронштейны, не Зильберштейны, мы Ивановы-Петровы-Сидоровы, не Фельдманы - Полевые, не Гольдберги -Златогоровы. Мы вас освободили от царя, мы ваши, мы такие, как вы, только работать руками не умеем, а все головой, головой, все соображаем, как вас, русаков, осчастливить. А вы такие неблагодарные, ах, как нехорошо. Придется еще чего-нибудь придумать".
НАТАША ПРИ МНЕ сочинила новое слово. Сидела, чистила ноутбук от всяких электронных микробов. "Вроде все, - говорит. Вдруг: -Нет, еще и это выползает. Это нам ни к чему. Это надо лечить. Надо тут, думаю, вот такую "лечилку" применить".
Слово "лечилка" я раньше не слыхал.
"ЧТО НИ ДУРНО, то и потешно, - говорила мама, очень не одобряя всякие намазюкивания на лицо. - Соседка говорит: если с утра не накрашусь, так будто голая иду. Чего только не нашлепают на харю - прости Господи, лицо харей назвала. А как не назвать? Наштукатурят - лица не видно, будто скрывают то, что Бог дал. И совсем молодые, вот ведь! Старухи вроде как оправдывают себя: морщины мазью да пудрой скрываем. А что их скрывать? Мы их всей жизнью заработали, это награда. Ордена же не замазывают. И седина. Что плохого в седине?"
"Седина - это благородно, - поддакиваю я. - В Ветхом завете: "Перед сединами встань". И лысиной можно гордиться: умным Бог лица набавляет. А косметика эта вся - это даже богоборчество. Правильно ты говоришь: будто лицо скрывают. Господь дал тебе лицо, а ты его перекрашивашь. Вроде у тебя не лицо, а холст натянутый, а ты художник, по нему рисуешь. Или тащишь его с собой в салон красоты. Вот тоже и подтяжки эти. Срам".
"Лицо, глядишь по телевизору, молодое вроде, а шея как у старой курицы. И глаза тусклые. Уж как ни пыжатся".
Такой с мамой разговор о косметике. А еще о том, какие молодые глупые:
"Слышали с подружкой разговор старух. Они говорят: "Вот, дожили до старости, теперь как бы до смерти дожить". Мы отошли маленько в сторону, расхохотались: чего это такое: умрут, да и все. Вот какие дуры. Старухи-то во много умнее были. И смерти нельзя звать, и умирать вроде пора".
СТАРЫЙ ПОЭТ - это как старик, который вяжет. Берет привычные спицы, начинает низать петли. И выходит носок.
АЛЬФРЕД НОБЕЛЬ, оставив денежки на свою премию для поощрения достижений в культуре и науке, одну науку из списка вычеркнул. Какую? Математику. Да, представьте, основную, фундаментальную, двигатель всего. А почему? Оказывается, за его женой ухаживал (и, пишут, небезуспешно) молодой математик. Так вот почему, понял я, не получил "нобеля" великий математик Игорь Ростиславович Шафаре-вич. Обидно. Но с другой стороны, тот-то ухажер-математик тоже премии не получил.
- ОДНА ОДЕРЖИМАЯ, это при мне было, я послушничал, приехала в наш монастырь, еле-еле (очень за нее просила родня) была допущена ко причастию. Причастилась, ее вырвало в ведро. А ведро вылили в помойку. Зима, мороз. Отец наместник узнал, меня благословил выдолбить всю помойку и вынести в мешках в реку. Архиерей узнал и действия архимандрита одобрил. Еще бы! Это ж причастие. Ох, я долбил, долбил.
- ВОТ, НАБЛЮДАЙ, кто как банки консервов открывает. Если какой верный муж, то открывает слева направо, а какой гулящий - справа налево. Я, говорит, имею право налево. Вот заметь.
- Да глупость все это!
- Конечно же. Но интересно.
ОГЛУШИТЕЛЬНО, ЯРОСТНО чихает. "Эх, продирает, эх, хороша у свата молодушка! - Достает большой серый платок. - Фильтр грубой очистки. - Высмаркивается, достает белый платок. - Фильтр тонкой очистки. - Добавляет: - Чихание с утра - признак здоровья, чихание вечером - признак простуды. - И еще чихает, и опять с присказенькой: -Здорово девки пляшут! От деда чихать научился. Он так чихал - у бабушки из рук кастрюля падала".
ИСПОВЕДЬ НА ВЕЛИКОЙ начинается с вечера. Всю ночь. Комары, костры. Приготовил, казалось, искреннюю фразу: "Каюсь в грехах, особенно в том, что понимаю, что грешу, но плохо их искореняю". - "Каешься? - сурово спросил высокий седой батюшка. - Да если б ты каялся, ты б уже тут рыдал, головой бы бился. Днесь спасения нашего главизна, это когда говорят?" - "На Благовещение". - "Правильно. И это каждый день надо говорить. День настал - спасайся! День спасения - это каждый день! Чего с тобой делать?" - Накрывает епитрахилью.
ОН ЖЕ: "ЧТО ВАЖНЕЕ - Рождество Божией Матери, или любой другой праздник, или день воскресный? Нынче совпало Рождество и воскресенье. Если бы Рождество было в другой день, конечно, пришли бы люди. А в воскресенье б было поменьше. Но ведь воскресенье - это Воскресение! Каждое воскресенье - это малая Пасха. В воскресенье не можешь идти, значит, ползи! В церковь! На литургию! Болен, умираешь? Тем более ползи. Врачи сказали: три часа тебе осталось жить, и за эти три часа можно спастись. Помни разбойника на Кресте. А если у тебя в запасе не три часа, а три дня - это такое богатство!"
ВСТРЕТИЛ ЗНАКОМОГО, гордится удостоверением: "Читай: "Член Правления Совета Дружбы народов"". - "А чего "народов"-то не с большой?" Юмора не понимает: "Исправим".
НЕУЖЕЛИ СНОВА придется жить в мире, где женщины ходят в брюках, курят, тащат за горло бутылку, накрашенные? Идут простоволосые, коротко остриженные, как после тифа. Думаешь так, когда идешь в крестном ходе с сестричками во Христе: все в платьях, юбках, сарафанах, все без косметики, все такие красивые.
Да, есть, есть красавицы. И всегда будут, пока будут верить в Бога. А эти, по собачьей кличке гламур, эти куда? Этим всего быстрее к погибели.
МАМА: "МНЕ мама говорила: "Дожила, дочка, соседи дороже детей". -"Почему?" - "Вас же никого нет, все далеко. А соседка заходит, воды принесет". А тятя мой все себя казнил, почему маму не спросил, кого ей жалко. Она умирала, ее последние слова были: "Жалко, ой как жалко!""
Я эту бабушку Сашу, маму мамы, помню. Маленькая, худенькая, звала меня Ова. "Ова, принеси из погреба крынку". Я приносил. "Ова, возьми ложку, всю сметану сверху счерпай, съешь". Все ругала моего любимого дедушку, что он меня заставляет работать. Да разве он заставлял? Я сам рвался ему помочь. Он молчалив был. Но так помню, просто ощутимо помню, как он кладет мне на голову огромную ладонь. Как шапку надевает. Это он так похвалил меня за то, что выпрямляю гвозди. Помню, боялся сказать, что промахнулся и ударил молотком по пальцу, палец почернел. Прошло.
ИЕРУСАЛИМ, ДОМ УСПЕНИЯ Божией Матери. Скульптура в гробу. На православный взгляд, когда увидел впервые, не испытал прилива благоговения, рассматривал. Думал: все-таки это католическое. А нынче опять был там. И бежит ко гробу женщина и кидается на колени и рыдает: "Мати Божия, Мати Божия!" И все увиделось иначе.
ЕВДОКИЯ ПРО СВОЮ дочь: "Редчайшая сволочь! Развратница! Раньше меня невинности лишилась. С баптистами связалась. Потом эти хари в раме, бритые и в простынях. Вот такие хари. Привела их. Я чуть в окно не выскочила. Еле-еле не пустила на квартиру. "Дочь, у меня тут муж". - "Ну и что? Сколько их у тебя было. Давай его притравим, ускорим естественное угасание организма!" - "Опомнись! Он же бросал сирень-цветы в мое полночное окно"".
ЖЕНЩИНА-ЧИСТЮЛЯ - это страшно. Заездит чистотой. С ней жить почти невозможно. Муж не ангел, не может он летать над полом, не может не сажать пятен на брюки, не может до стерильности отмывать тарелки. Да и зачем? С грязного не треснешь, с чистого не воскреснешь, гласит мудрая вятская пословица, в основе которой библейские "неумовенные руки". Не может муж постоянно вымывать шею, чтобы сохранить воротник рубашки в девственной белизне. Он у жены из грязнуль не вылезает, да еще и обязан быть благодарным, что она его так чисто содержит. Ей никогда не объяснить, просто не поймет, какая мне разница, что весь день ходил в разных носках. Ну, завтра пойду в одинаковых, - я что, от этого умнее стану?
В конце концов, раз сошелся с такой женщиной-чистюлей, надо терпеть. Если любит, так, в конце концов, должна понять, что мужа не переделаешь. Но вот что касается мужчины-чистюли, то этот тип просто отвратителен. Его щепетильность, его эти всякие приборы для бритья, для волос и кожи, для обуви, это же надо об этом обо всем думать, время тратить, и потом, его какой-то дезодорантной дрянью пахнущие модные одежды, его брезгливость в общественном транспорте, его сразу заметное ощущение превосходства перед другими. Нелегко дается такое внешнее превосходство. О нем же надо заботиться непрерывно. Время тратить. А время не деньги, не вернешь, не наживешь.
Обычно таких чистюль женщины не любят. А вот, думаю, свести бы этих чистоплюев, его и ее, в парочку. Для чистоты отношений. Представляю, какие у них будут стерильные разговоры. "Чистютенький мой пупсичек", "Свежемытенькая моя лимпопонечка!"
КАК ХОРОШО ПИСАТЕЛЮ! В искусстве лучше всех именно писателю. ХУДОЖНИК натаскается с мольбертом, намерзнется на пленэре, нагрунтуется досыта холстов, измучится с натягиванием их на подрамники, а краски? И сохнут и дохнут. И картина в одном экземпляре. И с выставки при переезде могут картины поцарапать или вовсе украсть. И приходиться дарить их даром нужным людям. Это пока выйдешь в люди.
А чаще всего тебя специально держат в безвестности, в бедности, загоняют в могилу, чтоб потом на тебе нажиться.
СКУЛЬПТОРУ тяжело не столько от тяжести материала: глины, мрамора, дерева, гранита, даже гипса, арматуры, тяжело от безденежья, ведь мастерская у него побольше, чем у всяких акварелистов, и материалы дороги. Да уж придется много-таки ваять памятников богатым покойникам, которых рады скорее закопать родственники, и от этой их радости от них и скульптору перепадет. Для своего творчества. Да еще получи-ка заказ, выдержи конкурс. Все же члены комиссии уже куплены-перекуплены.
РЕЖИССЕР пока молодой, то еще ничего, жить можно. А дальше? Все же приедается, все же было. Ну, перебрал трех жен, десятка два любовниц, скучно же. Премий пополучал, поездил. Уже и печень стонет, уже и сердчишко. И все притворяйся, все изображай какие-то поиски, пути, глубину постижения образов, соединения авангарда и традиции. Хренота все это. Да еще вцепится на старости лет молоденькая стерва из ГИТИСа, вот и выводи ее в Джульетты.