Глава девятая
Вивьен, Лос-Анджелес, 1976 год
Мужчину, превращавшего все вокруг в золото, звали Джонни Лэйнг. Он представился с интонацией человека, привыкшего к тому, что все вокруг знают его имя, и Вивьен смутилась оттого, что слышала его впервые.
- Все в порядке, - сказал Джонни, он смотрел на нее, как лиса на открытую дверь курятника. - Я не думал, что ты в курсе, кто я. Это одна из многих вещей, которые мне в тебе нравятся, Вивьен. Ты… как бы это выразить? Неискушенная. Невинная. Нетронутая.
Нетронутой Вивьен считала себя в последнюю очередь, уж об этом ее отец позаботился. Но то, что Джонни так считал, ей нравилось. Он был умен и успешен, и если ему казалось, что в ней осталась капля чистоты, может, так и было. Он рассказал, чем зарабатывает на жизнь: "Я работаю в индустрии кино и могу узнать будущую звезду с первого взгляда". А Вивьен думала только одно: "Я сплю. Это сон". Вот ответ на ее отчаянные молитвы - бам! - он стоит прямо перед ней. Невозможно поверить, но это реальность.
Он повел ее поужинать в ресторан в центре и поведал о своих планах: проект тот и этот, она идеально подходит для любого. Это что, правда так легко? Или через пару часов она проснется и поймет, что все это ей приснилось? Неожиданно для себя Вивьен рассказала ему о своей жизни: о Гилберте, о порках, о побеге, обо всех демонах своего прошлого, которые изувечили ее и сделали уязвимой. Она была готова к тому, что рассказ не приведет его в восторг, что он скажет собирать вещи и ехать в Клермонт, как положено хорошей девочке. Но Джонни обращался с ней не как с девочкой, но как с королевой. Он был добрым, щедрым и волнующим. И, вопреки ожиданиям Вивьен, он держал слово.
Следующим утром роскошная машина остановилась у дверей ее захудалого жилища. Во второй раз Вивьен собрала свои пожитки в старую сумку и приготовилась отправиться в новый, неведомый мир. Голливуд. Главный приз.
Последовавшие за этим недели и месяцы были как ураган. У Вивьен едва ли было время подумать. Если Джонни не напоминал, что нужно спать и есть, чтобы сохранить ее "выдающуюся" красоту, она забывала об этом. Ежедневные фотосъемки, интервью для журналов, поздние завтраки с сильными мира сего, кастинги и прослушивания. Джонни не давал ни минуты отдыха. Он снял для нее роскошную квартиру на пляже, но ей было некогда бывать там. Она обедала в лучших кафе, ее гардероб был куплен в самых дорогих магазинах, она знакомилась с главными воротилами бизнеса - все это было как манна небесная. Конечно, не с тех небес, к которым взывал Гилберт Локхарт. Если бы отец увидел, кем стала его невинная, истерзанная ремнем маленькая девочка, и если бы знал, что ей приходилось делать раньше… Пошел ты к черту, папочка, - думала она. - С тобой покончено.
Это случилось незадолго до того, как имя Вивьен Локхарт зазвучало в Голливуде отовсюду. Дни в салоне "Лалик" казались другим миром, длинным и высоким трамплином, с которого она боялась никогда не прыгнуть. Джонни был ее спасителем: он толкнул ее в бирюзовую воду. Она не знала, как его благодарить, не только за обещание карьеры, но и за то, что вернул веру в людей. Она не доверяла никому, пока не появился он, друг, которого она так ждала, показавший ей, что добро так же реально и неотвратимо, как и зло. Подвоха быть не могло. Джонни увидел в ней искру и разжег костер. Понемногу ее душа начала исцеляться. Она открылась миру, полная надежд.
Вивьен рождалась заново. Охваченная благоговейным страхом, она входила в стеклянные двери здания, где Джонни и его партнеры сколачивали состояния. "КИНОКОМПАНИЯ "ЛЭЙНГ ФЭРМАУНТ"", - гласила вывеска. И она благодарила каждую звезду во вселенной за ее существование.
Однажды Джонни принес новость.
- Барт Сандерсон хочет с тобой встретиться, - объявил он, появившись без предупреждения на пороге ее квартиры как-то вечером.
Джонни редко бывал взволнован, но Барт был из высшей лиги. Работа с таким известным режиссером сделала бы Вивьен звездой. Джонни знал это, и она знала. Они тяжело трудились ради этого, собирая воедино все куски головоломки. Джонни говорил, что это как проектировать гоночную машину - собираешь, настраиваешь, полируешь, а дальше нужна лишь трасса, по которой она понесется. Барт был такой трассой.
- Я заеду за тобой завтра, - сказал он, сжимая ее руку.
* * *
И хотя она всем телом дрожала от страха, на самом деле это не так уж сильно отличалось от ее работы в "Лалик". Не переставать улыбаться, говорить правильные вещи, добиваться правильной реакции. Барт и участники его съемочной группы были ночным кошмаром для нее, но, когда Вивьен немного освоилась со своей ролью девушки из трущоб, которая добивается успеха, она поняла, что перестала играть. В этом не было необходимости. Она была той девушкой.
Когда Барт позвонил на следующий день, Вивьен была вне себя. Сидя в залитом солнцем офисе Джонни, она наблюдала, как тот снимает трубку.
Их глаза встретились. Он странно смотрел на нее, невозможно было прочесть его мысли.
Она застыла в кресле.
- Не взяли, да? - спросила она тихо.
Ничего, шансы были мизерными. Роль, скорее всего, достанется Аве или Фэй. Они для нее годятся. А она просто выскочка. Чего она не ожидала, так это:
- Он выбрал тебя, - проговорил Джонни.
- Что?
Лицо Джонни расплылось в улыбке.
- Милая, он выбрал тебя. У нас получилось. У тебя получилось.
Вивьен моргнула. В ушах застучало.
- Ты слышишь меня, Вивьен? - Джонни раскрыл объятия. - Роль твоя. Барт, мать его, Сандерсон - ты понимаешь, что это значит?
Это был восторг. Вивьен подняла руки к лицу, вскочила и бросилась в его объятия.
- О Джонни! - закричала она. - Спасибо, спасибо, спасибо!
Он обнимал ее, целуя в макушку снова и снова и бормоча:
- Ты сделала это, Вив.
- Я не могу в это поверить!
К глазам подступали слезы, слезы счастья и ликования, но она сдерживала их, ведь теперь она актриса, а им положено это уметь. Кроме того, ей незачем было больше печалиться. Джонни спас ее, больше она не будет плакать. Он изменил ее жизнь, этот прекрасный, удивительный человек. Она могла расцеловать его. И на секунду решила, что так и сделает.
Но вдруг, безо всякого предупреждения, Джонни опередил ее. Прежде чем Вивьен успела что-то сделать, он поцеловал ее. Но это был не короткий импульсивный поцелуй, который она собиралась подарить ему секунду назад, он длился дольше, чем она хотела. Он был слишком настойчив.
Вивьен отстранилась, смущенно рассмеявшись.
- Это прекрасно, Джонни, - произнесла она. - Я так рада.
Он снова схватил ее, обжигая лицо своим дыханием.
- Насколько сильно ты рада? - прохрипел он.
Она положила руки ему на грудь и оттолкнула. Он просто взволнован, как и она. Для них обоих это было важным событием.
Он снова поцеловал ее. На этот раз ей удалось вырваться.
- Мне нужно идти, - сказала она, и все поплыло у нее перед глазами от смущения.
Хрупкое равновесие их дружбы было внезапно нарушено. Она чувствовала, что должна Джонни, и вот он стоял перед ней, ожидая выплаты долга, но ее карманы были пусты.
- Куда? - Джонни был недоволен.
- У меня встреча за ланчем, - коротко ответила она. Это была ложь, первая пришедшая в голову. А ведь она никогда раньше не врала Джонни.
- С кем?
- С другом.
- Ты не можешь ее отменить? - впервые в глазах Джонни блеснула угроза, раздражение. Она шагнула назад. - Мы сделали это вместе, Вивьен. Мы получили Барта Сандерсона вместе. Мы должны праздновать… вместе. Ты и я.
- Говорю же, у меня планы.
Дальше все произошло очень быстро. Вивьен открыла дверь, и в тот же миг Джонни ее захлопнул. Он подошел к ней вплотную, развернул ее к стене и задрал юбку.
Внезапно Вивьен поняла, что ее обманули. Цена всегда была такой - точно так же, как в салоне "Лалик". Не бывает контрактов без обязательств.
- Давай, детка, - бормотал он, - ты знаешь, что должна мне.
Вивьен боролась изо всех сил, но вырваться было невозможно. Он был слишком силен.
- Отстань от меня! - закричала она. - Убери от меня руки!
- Ты тоже этого хочешь. И хотела с первого дня.
- Джонни, пожалуйста…
- Ты же в этом хороша, правда, детка? - Его жадные руки тянулись к ее груди.
Нет, - молилась она, - нет, нет, нет. Только не это. Я этого не допущу.
- Как же все те мужики, которых ты обслуживала в клубе?
Боже, она наговорила ему слишком много, доверила все самые темные секреты. Как я могла быть такой дурой?
- Ты же сладкая шлюшка в глубине души, ведь правда? Давай, моя очередь. Я заслужил. И так слишком долго ждал. Я уже заплатил тебе больше, чем все те придурки, вместе взятые…
Потребовалась вся сила Вивьен, чтобы освободить руки, дальше было проще. Навалившись всем весом, она опустила каблук на его ногу, одновременно ударив локтем в диафрагму и заставив его согнуться. Вивьен схватила его за плечи и двинула коленом в пах. Мужчина завыл.
Ее всю трясло - от страха, от адреналина, от победы. Откуда только сила взялась? А может, она всегда жила в ней, глубоко внутри.
- Больше никогда не прикасайся ко мне, - сказала она дрожащим голосом. Ей хотелось плакать - от потрясения, разочарования, от разрушенной наивности, от дружбы, рассыпавшейся в прах у нее на глазах. Встретит ли она когда-нибудь мужчину, который будет о ней заботиться? Узнает ли любовь без боли, без условий, без предательства? Сможет ли довериться кому-то, забыв о внутреннем голосе, твердящем, что одной ей будет лучше? Или навсегда останется испуганной, израненной… вечной одиночкой? В тот момент что-то окаменело в Вивьен.
- Я ничего не должна тебе, Джонни, - сказала она. - Ты понял? Ты нашел меня. Ты предложил мне это. Ты не озвучивал цену.
Она расправила одежду и на дрожащих ногах вышла в коридор. Когда дверь закрылась, из-за нее раздался голос:
- Ты за это заплатишь. Без меня ты ничто, Вивьен. Я дал тебе все. И будь уверена, я же и заберу.
Посмотрим, как у тебя это получится, - подумала Вивьен, поднимая голову.
Я сильнее. Я сильнее, чем ты думаешь.
Глава десятая
Италия, лето 2016 года
В пятницу нам наконец удается поговорить. Адалина сообщает:
- Синьора не может выйти к гостям, ей нездоровится. Но если ты подойдешь к ее комнате в полдень, она с тобой поговорит.
Меня распирает от любопытства, когда я подхожу к комнате синьоры. Около нее стоит стул, дверь приоткрыта. Луч света пробивается из таинственной спальни, но больше ничего не видно. Я тихо сижу. Ничего не происходит. Наконец отваживаюсь подать голос:
- Добрый день!
Здесь так тихо, что незаметно передвинуть стул невозможно. Вместо этого я наклоняюсь, чтобы заглянуть в комнату. Ковер. Портьеры. Тяжелая мебель черного цвета с золотом… Угол зеркала, в нем отражается женская фигура. Видно плохо, но, кажется, я могу разглядеть ее затылок, плечи. Так смотришь на абстрактную картину, пытаясь найти в ней смысл, - и не находишь. Я ловлю себя на мысли, что отчаянно хочу увидеть ее. В моем воображении она высокая, с собранными бархатной заколкой светлыми волосами, широкоплечая, с упругой, несмотря на возраст, кожей, широким ртом… Представляю себе, что она не красивая, но статная, из тех людей, чье лицо, увидев однажды, вовек не забудешь.
Она зовет меня, и я сразу понимаю, что это с ней мы говорили по телефону. У нее глубокий звучный голос. Он исходит из места, которое гораздо ближе ко мне, чем я могла предположить, заглядывая в зеркало. По спине бежит холодок оттого, что она гораздо ближе ко мне, чем человек в постели. Если там вообще лежит человек.
Мое имя в ее исполнении звучит так, словно оно гадкое на вкус.
- Да, - отвечаю я.
- Ты уже расположилась? - это не похоже на вежливый вопрос, в нем нет ни тепла, ни дружелюбия, скорее раздражение.
Я держу руки на коленях.
- Да, - повторяю, чувствую себя школьницей у кабинета директора, только сейчас я вообще не представляю, что сделала не так.
- Мы предпочли бы никого не нанимать, - слышится грубый голос, - но дом нуждается в уборке, а рассчитывать на Адалину было бы глупо.
- Я рада, что вы все же приняли такое решение, - не знаю я, как реагировать, и от этого не могу остановить поток болтовни. - Это произошло в удачный для меня момент. Мне нужно было уехать из Лондона. И я не могла отказаться от такого прекрасного предложения.
Замолчи. Ей не нужно знать.
- Неужели?
- Семейные дела, - быстро отвечаю я. Звучит неубедительно, короткий шаг назад, и, хотя это невозможно, тишина становится такой напряженной, что я думаю, ей чудом стала известна моя история. Что бы она сказала, узнав, что я совершила?
- Как ты знаешь, я не люблю компанию, - слышу я и с облегчением вздыхаю: мы сменили тему. - Ты можешь рассматривать эту работу как возможность сбежать или как приятные каникулы, но этот замок - мой дом, и я здесь хозяйка. Если тебе это подходит, прошу: будем держаться друг от друга подальше любыми доступными способами.
Во рту у меня пересохло. Облегчение сменяет удивление, затем шок.
- Конечно, - говорю я.
- Можешь идти.
Конец встречи, если это можно так назвать. Пока я размышляю, уместно ли будет попрощаться, как сделать это не слишком формально, дверь захлопывается перед моим носом - громкий удар, затем тишина.
* * *
Вечером я сажусь на автобус до города. Перед наступлением ночи Флоренция прекрасна: в реке танцуют мерцающие огоньки, по мощеным улицам прохаживаются парочки, воздух наполняется запахом пиццы, смешанным с пьянящим винным ароматом.
Включаю телефон. Вечность уходит на подключение к Сети, поиск сигнала и подключение 3G. Жду. Секунды как часы. Каждый сигнал о новом сообщении заставляет сердце неистово биться. Одно от Билл, другое от хозяина квартиры. В WhatsApps с пляжа на Барбадосе пишет Тильда, шлет пожелания удачи и множество смайликов. Стыдно признаться, но совсем не их я жду. Я жду весточки от него - электронное письмо, эсэмэску, пропущенный звонок, что угодно. Моргаю, прогоняя слезы, - ничего, конечно же. Что бы подумала сейчас Тильда о своей надежной старшей сестре, которая укладывала ее в постель, делала чай и дожидалась каждый вечер с прогулок или свидания?
Лучше об этом не думать.
Прячу телефон в сумку и направляюсь к библиотеке, думая только о том, как это поможет отвлечься, затем поднимаюсь по ступенькам ко входу.
Она работает допоздна, полная тишины, знаний, привлекающая возможностью побыть наедине с собой. Я размещаюсь в кабине с архивом, достаю телефон, чтобы выключить звук, и снова вижу сообщение от Билл:
Колись уже, кто она? Какая она? Чмоки
Из-за сегодняшней встречи с синьорой я на грани срыва. Ужасная, - начинаю писать в ответ, - ужасная, грубая и ненормальная. Зачем я сюда приехала? Зачем дала тебе себя уговорить? Затем стираю написанное. Не хочу говорить Билл правду: женщина, с которой я сегодня говорила, жесткая и холодная, бессердечная и презрительная, но по какой-то безумной причине она притягивает меня, я очарована ею, я чувствую, что между нами есть связь, которую нельзя описать словами. Мне нужно знать, кто она. Нужно знать, почему она избегает общества.
Прямо как я сама.
Неожиданно я начинаю дорожить своей изоляцией. Возможность связи с внешним миром начинает вызывать панику, я боюсь, что могу узнать ужасные новости. От Билл, от кого-то из сестер, от папы или от случайного знакомого в "Фейсбуке", с которым я не говорила годами, может прийти сообщение о разоблачении. Я сто раз прокручивала в голове, что будет, когда все раскроется: Люси, какого черта? Это правда? Или короче: Началось.
Как всегда, борюсь с соблазном проверить новостные сайты, поискать в Google его имя и имя его жены, узнать, не появилось ли чего нового, но я твердо уверена, что Билл сообщит мне сразу же, как только что-то произойдет. Она не говорит об этом ни слова. Моя добрая подруга пытается помочь мне забыть. Но как я могу забыть? Это невозможно. Я решаю совсем отключить телефон и полностью погрузиться в то, зачем пришла сюда. Так я, во всяком случае, могу не думать о своем положении. Каким бы сложным ни был путь в Барбароссу, там меня ждала смена обстановки. И какой бы стервой ни была хозяйка дома, она позволила мне отвлечься. В доме что-то произошло. Об этом говорят его стены, тени, блуждающие меж ними, каждый темный угол. Загадочность Адалины, безумие Сальваторе. Голос за дверью, звуки на чердаке, холод и безмолвие.
Что-то произошло.
Я начинаю с того, что вбиваю название замка в строку поиска на компьютере с архивом. Быстрый поиск не дает ничего, но местные записи дают больше. Они все на итальянском, я забиваю текст в переводчик - результат не идеален, но мне хватает, чтобы картина начала вырисовываться. Я просматриваю записи до самого раннего упоминания: 1980 год, когда она перебралась сюда из Америки. Ее появление вызвало ажиотаж.
Тоскана празднует возвращение домой своего сына, известного доктора Джованни "Джио" Моретти, и его жену, голливудскую актрису Вивьен Локхарт, которые поселились в замке Барбаросса во Фьезоле. Пара обручилась месяц назад на романтичной церемонии в Лос-Анджелесе, а сейчас вернулась в Италию, чтобы, по словам их пресс-секретаря, "начать семейную жизнь в спокойной обстановке". Моретти занят в сверхсекретном научном проекте, для которого был нанят в частном порядке, а Локхарт, как говорят, сделает перерыв в своей кинокарьере.
Так вот кто она. Конечно! Вивьен. Когда я вижу перед собой ее имя, это кажется очевидным. Я не застала ее славы, ярко и коротко прогремевшей в семидесятых, но уверена, что у мамы были кассеты с ее фильмами во времена моего детства, и я даже могу припомнить, как она выглядела. И даже как звучал ее голос - живой, соблазнительный, сулящий. Так не похожий на тот, что я слышала сегодня. Этот голос огрубел от страданий. Будто демон вселился в нее…
Младшая сестра Моретти, о которой известно немного, сопровождает пару. Говорят, что эти трое близки и "с нетерпением ждут перемен". Синьор Джакомо Динаполи, дядя брата и сестры, много лет до своей смерти владел замком Барбаросса, построенным в пятнадцатом веке…