63
Мы с Марком в гостиной - обкусываем щипчиками для ногтей катышки на черных орлоновых покрышках, которыми затянуты шарообразные динамики выпущенной еще в семидесятые квадрифонической стереосистемы Джасмин. Сама Джасмин периодически выплывает из кухни, чтобы одарить нас счастливой улыбкой, - она ничего не говорит, просто радуется, что я снова дома; за три дня, прошедшие с того момента, как она приехала за мной на автовокзал, она ни словом не обмолвилась о моем отъезде, предпочитая сполна насладиться моим двухнедельным пребыванием дома и не омрачать его ни единым пятнышком тягостных воспоминаний из недавней семейной истории, ведь у нас всего две недели, а дальше меня ждет Сиэтл и работа в "Бектоле".
Когда наше с Марком задание почти выполнено, он раскладывает передо мной комикс собственного изготовления, выполненный им в качестве домашнего задания для урока английского языка.
- Называется "Животинки". История такая: все животные в мире в большом горе. Они вынуждены замаскироваться, потому что хотят вернуть себе тайное сокровище, которое давным-давно похитили у них люди. Они одеваются в костюмы людей и называют себя "животинками".
Марк показывает мне свои рисунки, а я все еще старательно обкусываю катышки. Животинки получились у него потешные: из-под мешковатых костюмов тут и там высовывается то хвостик, то крылышко; из обвислого, накладного, гуттаперчевого носа торчит клюв; съехавший набок парик открывает треугольничек уха; у красоток в бикини мохнатые лапки.
- Но дальше происходит вот что: пока животные, то есть животинки, ищут свое сокровище, они волей-неволей привыкают жить по-людски. И ничего с этим поделать не могут. Лисицы начинают работать на Уолл-Стрит. Собаки ошиваются в барах, пьют коктейли и смотрят спортивный канал. Жирафы, как самые невозмутимые, становятся пилотами самолетов. Овцы занимаются чем попало.
А людям ничего не остается, как тратить все свое время на то, чтобы справиться с ужасной неразберихой, которая получилась из-за того, что среди них поселилось сразу столько животинок. Пришлось срочно увеличивать число полицейских, создавать бесплатные столовые, переучивать социальных работников, без конца изобретать какие-то новые развлекательные экшн-программы, показывать по телевизору пробные, пилотные выпуски.
- И что же дальше?
- Люди наконец узнают о том, что среди них поселились животинки, и решают, что теперь им самим пора маскироваться, - надо же им разузнать, что замышляют животные. И тогда уже люди начинают маскироваться под животных.
- Ну и? - Щелк, щелк.
- История повторяется. Только не совсем. Люди в костюмах животных, вместо того чтобы самим стать как животные, становятся еще больше людьми. Они начинают организовывать настоящих животных в команды и политические партии. Начинают строить вокруг участков земли заборы, сажать растения, давать всем животным имена и налаживать разные программы по типу "двенадцать шагов", чтобы помочь своим меньшим братьям вылезти из мрака на свет.
- И чем все кончается?
- В конце и люди и животные забывают, что же такое они все искали - и даже зачем они нарядились в костюмы. Но они все равно так и носят свои костюмы. И в самом конце остается только маленькое тайное общество из людей и животных, которые еще помнят о поисках сокровища, похищенного давным-давно.
- Ты запросто можешь писать продолжение, Марк.
- Спасибо.
Покончив с катышками, мы еще как следует обметаем динамики выпуска далеких семидесятых годов моей чудо-щеткой для волос и устанавливаем их во всех четырех углах гостиной поверх припрятанных там дедушкиных приспособлений для рекламы "Китти-крема"®. Я протираю ножки под динамиками влажной тряпкой, и теперь они выглядят как новые.
- Они теперь совсем неплохо смотрятся, а, Марк?
- Угу, - соглашается он, - только звучат они все равно как раньше. Телек лучше.
Намеченный на сегодня обед Анна-Луиза отменила. Дурной знак. До отъезда в Сиэтл остается всего неделя, а я еще ни разу даже не видел ее. На все мои звонки отвечает только автоответчик. Пока я раскладываю по коробкам и рассовываю по пакетам содержимое моей спальни, я спрашиваю себя, а что, если Анна-Луиза просто фильтрует звонки и нарочно не отвечает, когда слышит мой голос? Гадать можно сколько угодно. Но я на всякий случай подстраховываюсь. Вчера днем, когда, как я знал наверняка, она была на занятиях в колледже, я оставил у нее под дверью кулек конфет - такой, какие принято покупать на Хэллоуин. Кроме того, я прошмыгнул на задний двор, где осенью посадил луковицы крокусов, чтобы весной у нее под окнами расцвело ЛЮБИ МЕНЯ: ликвидировал слово "меня" и переделал "люби" на "люблю". Мне стало казаться, что первоначальный вариант может быть воспринят как проявление эгоизма с моей стороны. Осторожность не помешает.
Коробки, коробки, коробки. Упаковывать вещи - занятие не то чтобы физически утомительное, но эмоционально опустошающее. Скоро уже глубокая ночь, и башка моя изнемогает от необходимости снова и снова делать выбор - а потом снова, и снова, и снова. И с кожей у меня творится неизвестно что от чрезмерного усердия, с каким я взялся уничтожать запасы "мини-бара" - чтобы покончить с ними до отъезда в Сиэтл. Вот с Глобофермой вопросов нет: я твердо знаю, что не расстанусь с ней. Она уже уложена в коробку и спокойно дожидается того часа, когда для нас начнется новая жизнь в моем новом доме. Предположительно это будет квартира на верхнем этаже в доме, принадлежащем тетке Гармоника. Дом деревянный, в старомодном стиле, и стоит на тихой улочке, так что за окнами у меня будет дождь, и листва, и птицы, и я буду пить кофе, вдыхать нежный утренний воздух и смотреть на облака. Новая жизнь.
Помимо упаковки, я в эти дни занимаюсь еще тем, что изучаю объявления в разделе "Продается" в сиэтлском "Почтовом осведомителе", в частности рубрику "автомобили", поскольку в планах у меня приобрести "Комфортмобиль-2: Ликвидатор", который был бы укомплектован плейером для компакт-дисков, автомобильным телефоном, мини-холодильником и подставками под кофейные чашки. Солидное место в "Бектоле" позволит мне без труда взять кредит на покупку машины. Что значит штатная должность!
- Тайлер, телефон! - кричит Джасмин снизу.
- Я возьму у Дейзи. - Мой собственный беспроводный аппарат экспроприировали для своих нужд бабушка с дедушкой. Мне еще предстоит извлекать его из Беттиного чрева завтра, когда они вернутся из пропагандистского тура по городам Паско и Бентон, которые они пытаются опутать сетью по распространению "Китти-крема"®.
- Алло?
- Тайлер Джонсон? Это Рэй - из "Ковбойского бара".
Рэй из "Ковбойского бара"?
- Да?…
- Ну да. Мы с тобой вместе работали на заправке "Шеврон". Помнишь?
- Точно. Рэй! Я тогда еще в школе учился. Привет! Ну как ты? - (Чего это Рэй надумал мне звонить?) - Случилось что?
- Вообще-то жизнь у меня полная засада, если тебе интересно, Тай. Но я чего тебе звоню: по-моему, твоя девчонка обронила у нас в баре какую-то побрякушку. Во всяком случае, так говорит Ронни. Знаешь такого? Дэна приятель.
- Знаю такого.
- Ты бы, может, забрал ее, а то Лилиан своим длинным клювом ее быстро сцапает и утащит к себе в гнездо. Она насчет этого шустрая. Побрякушка-то знаешь какая? Вроде заколки. Она в кассовом ящике, под счетами.
- Понял. Спасибо, Рэй. - Пауза. - Через полчасика буду.
- Ну, давай.
Надо же, нашлась пропажа. Ладно, поступлю как добрый самаритянин, заберу для Стефани ее брошку.
- Я в "Ковбойский бар", - на ходу бросаю я Джасмии, которая хлопочет внизу в кухне.
- Ты? В "Ковбойский бар"?
- Нашлась брошка Стефани.
- А, это!…
- Да, это. Заодно проветрюсь. Надо немного отвлечься от сборов. Ты меня дождешься?
- Нет, хочу лечь пораньше. С утра у нас завтрак в женской группе. Марк с головой ушел в мультики. Дейзи с Мюрреем уехали на весь уик-энд. Так что мы, считай, с тобой вдвоем.
- Если хочешь, можем вместе посмотреть по кабельному обзор мод.
- Я пас. И так с ног валюсь. Машину возьмешь?
Я чмокаю ее в щеку и снимаю с крючка ключи.
- Тогда до завтра.
- Удачно тебе проветриться в "Ковбойском баре".
- Как получится.
64
Когда я появляюсь в "Ковбойском баре", Ронни, Дэнов "деловой приятель" по достопамятной эпохе сделок с недвижимостью, поначалу прикидывается, что не может вспомнить, кто я. Потом, так и быть, вспоминает с превеликим трудом, и то благодаря старине Дэну.
- Ну, точно, видел я тебя. Это ж ты лопал гамбургер в новеньком "ягуаре", и Дэн потом всю жизнь не мог тебе этого простить, потому что с того дня машина у него уже никогда не пахла как новая.
- Верно, это я и был.
- Дэн мужик что надо.
- Да уж.
Лилиан, администраторша, у которой хранится ключ от кассового ящика, где спрятана брошка Стефани, удалилась на перерыв, и мне хочешь не хочешь приходится ждать, пока она снова появится.
- Ударь меня.
Ронни пристает, чтобы я ударил его прямо в "сердце" из кевлара, прикрытое жилетом из пуленепробиваемого материала. Мы стоим у стойки в "Ковбойском баре", на шоссе Три Шестерки, считай уже за городом, за Луковой балкой. Над головой у нас на большом экране прокручиваются нелегальные, контрабандные пленки - кинохроника последней войны: из развороченных "шевроле" свешиваются наружу, как бесформенные куски сырого теста, обугленные черные тела; на веревках, натянутых между рухнувшими истребителями, облепленными политическими лозунгами, сушится белье; в спальных номерах разоренных "Хилтонов" болтаются подвешенные за ноги обезглавленные трупы, разукрашенные краской из баллончика.
Я бью Ронни в худосочную грудь - не так чтобы сильно, я же знаю, что на нем бронежилет. И все равно от удара бейсбольная кепочка слетает у него с головы.
- Что я говорил! Ничего не почувствовал, хоть бы хны. Нет, ты глянь, какие материалы, - Ронни извлекает из алюминиевого кейса и демонстрирует мне образцы чудо-материалов от производителей амуниции, которую он подрядился рекламировать. - Вот это все, все там есть: номекс, ПЛЗТ, тайролит. термопластик, поликарбонаты. - Он благоговейно, как если бы в руках у него были чистой воды бриллианты, протягивает мне квадратики из материалов, которых до недавних пор не существовало на свете, - конкретное воплощение уникальной роли человека.
Я возвращаю Ронни образцы с подчеркнутой почтительностью, словно это новорожденные дети суперзвезд. В сравнении с этими новыми материалами стены "Ковбойского бара" сразу начинают казаться мне эфемерными и бессмысленными. Такое впечатление, будто они сложены из плит пенопласта и для виду чем-то сверх) замазаны, - первый же дождь или порыв ветра, и стены рухнут и не смогут защитить меня от сил зла, таких как эти вот материалы у меня в руках.
- Ходят слухи, - доверительно сообщает мне Ронни, - что Завод вот-вот начнет заказывать такие штуки целыми партиями - придется, как только окончательно примут новый закон о ликвидации токсичных отходов. У меня в грузовичке радиозащитной амуниции на любой вкус. Не хочешь взглянуть?
- Да мне вроде бы ни к чему, Ронни.
Я наступаю ногой на что-то маленькое, твердое. Наклоняюсь и выковыриваю из резиновой подошвы кроссовок застрявший там "камешек" - чей-то выбитый зуб, который я брезгливо отбрасываю в угол, к лохматым комкам пыли и другим таким же сметенным в сторону утраченным зубам. И делаю хороший глоток из стоящей передо мной бутылки пива "За рулем"®.
Странно - пока я был в Европе, я даже скучал по атмосфере "Ковбойского бара", по размаху Нового Света: уж если мясо на вертеле, то целиком корова; бары размером с торговый центр; торговые центры размером с королевство… по откровенной сексуальной заряженности этой атмосферы - всё в полный голос, всё ведрами-корытами… по брутальному колориту Дикого Запада, от которого то повеет вдруг свободой, то пахнёт черт знает чем.
- Заходи как-нибудь к нам, - приглашает Ронни, - Мы с Рене в "Луковом" живем, недалеко от Дэна. Классный район. Просто жилье там сейчас продается плоховато.
- Конечно, Ронни. Спасибо.
Я был у Ронни только раз, несколько лет назад, с Дэном - он зашел отдать какие-то планы. Дверь нам открыла жена Ронни, Рене, на ходу втиравшая ланолиновую мазь в покраснения на локтях и голени. "Аллергия", - пояснила она в ответ на мой недоумевающий взгляд. Дэн пошел взять еще какие-то документы, а я остался его ждать, и Рене сидела на диване и рассеянно колупала пальцем прыщик в уголке рта. И я, просто чтобы не пялиться на нее, стал тоже колупать желтые пятнышки на коричневой обивке дивана. "Это от амилнитрита", - с готовностью сообщили мне.
Ронни ест вареные куриные яйца, но не простые, а оплодотворенные - новое повальное увлечение, на которое бар тут же откликнулся.
- Совсем другой вкус, - рекомендует он, - яйца и курица вместе.
- Могу себе представить.
Вверху на большом экране крупный план - штаб-квартира повстанцев после мощного взрыва: бараньи косточки и прочие объедки запихнуты в обугленные мониторы с выбитыми экранами; шеренга суперкомпьютеров "Крэй" использовалась для отработки навыков прицельной стрельбы.
- Дэн здесь был сегодня незадолго до тебя, - сообщает мне Ронии.
- Правда? - откликаюсь я, мысленно благодаря судьбу за то, что я с ним разминулся.
- Похоже, у него наклевывается работа.
- Да?
- Думает заняться кое-чем в частном порядке - будет перепродавать скидки на билеты, которые авиакомпании дают своим постоянным клиентам. Налетал, допустим, 210 000 миль на самолетах "Дельты" - предъяви купоны и лети себе задарма в Таиланд. Или еще куда.
- А это законно?
- Какая разница? - Ронни принимается за следующее яйцо. - Да у него мало что можно было понять.
Пьяный в дымину. Мамашу твою, между прочим, поминал - не лучшими словами. - На лице у Ронни мелькает какая-то беспричинная запальчивость. С подвыпившими такое часто случается: он понимает, что уже выдал маленький секрет, и путь у него теперь только один - разболтать его уже до конца, и до того ему охота поскорей выложить все как есть, что это ясно читается у него на лице. Я и бровью не веду. - Не, правда. Говорит, к нему сегодня шериф приходил. Всучил ему постановление суда - чтоб он держался от вашего дома подальше.
- Да ну?
- Ему это не очень понравилось. Совсем не понравилось, - Ронни с упоением наблюдает за моей реакцией. А я срочно переключаюсь на односложный режим. - Говорит, мамаша твоя много стала о себе понимать. А он вроде как уже и не в счет. Волосы, говорит, обстригла под мальчишку - наверно, и в другом у нее теперь вкусы переменились.
- Да ну?
- Не мешало бы ее проучить, говорит.
- Проучить?
- Ну, оставить ей на память подарочек. Я ж сказал тебе - пьяный он.
- Подарочек?
- Ты не меня, его спрашивай. Я же сказал - ты его чуть-чуть не застал. С час как ушел. Может, прямо отсюда и поехал твою мамашу проведать. А может, и нет. Но мысль такая у него была. Но ведь, с другой-то стороны, - (не без ехидства в голосе) - есть же судебное постановление? Не враг же он себе, чтобы против суда переть! Так и по рукам схлопотать можно.
Я со всех ног бегу на парковку.
65
Я еду домой - во рту у меня привкус железа, мысли разбегаются. Я дышу шумно и ровно, с настойчивой регулярностью, и сам слышу каждый выдох, как будто голова у меня под водой, а во рту трубка.
В Ланкастере пустынно и холодно. Когда я сворачиваю на подъездную дорогу, то вижу, что в доме свет горит почти везде, но, кажется, свет этот не способен дарить тепло. На дороге машина Дэна.
Я выхожу, как будто специально отрабатывал быстрый, без суеты выход из автомобиля, и закрываю за собой дверцу, сам поражаясь своему внутреннему спокойствию. Прихваченные морозом листья в траве хрустят у меня под ногами, как битое стекло, пока я иду к двери. И вот дверь открыта.
Телевизора в доме не слышно. Кошек след простыл, а в кухне горит весь свет, какой только есть. Проходя по коридору, я слышу тихое урчание холодильника. Тогда я иду вверх по лестнице - и тут раздается глухой удар. Занавеска из бус при входе в спальню Джасмин рассыпается дробной скороговоркой; я раздвигаю нитки бус - и передо мной Дэн. Заломив Джасмин руку за спину, он пытается отхватить клок волос с ее головы какими-то черными ножницами.
- Одну прядь, и всё, - говорит он, еще не видя меня, - мне в приданое, договорились, киска?
Джасмин молча вырывается, волосы у нее спутаны, липнут к лицу. Колебаний у меня нет. Мускулам, которые я годами неизвестно зачем качал в тренажерном зале, нашлось полезное применение. Убить Дэна.
- Ты…- хриплю я, кидаясь к кровати, - убери… руки… от моей… матери! - Я с силой опускаю ему на голову ладонь, хватаю за волосы и рывком дергаю голову назад, одновременно двинув его коленом в хребтину так, чтоб его парализовало.
- Тайлер! - истошно вопит Джасмин, пытаясь вывинтиться из-под Дэна, который, не выпуская из руки ножниц, хочет развернуться ко мне. Я сжимаю его правую кисть и шарахаю ею по стакану возле кровати, так что кровища бьет фонтаном, как из разбрызгивателя на газоне, однако ножницы все еще у него. Инерция нашего общего движения дает Дэну преимущество надо мной, и он валит меня на спину на пол, по пути сметая шкатулку с украшениями и разметывая по сторонам всякую косметику. Ножницы в руках Дэна на миг замирают в воздухе. Потом втыкаются раз, другой мне в бок.
- Дэн! Ты что делаешь… не смей! - истерично кричит Джасмин, нависая над нами, - лицо у нее пунцовое, сморщенное, бесформенное и мокрое, как у новорожденного младенца.
Джасмин хзатает стул от своего туалетного столика и замахивается, чтобы садануть Дэна, но он отшвыривает стул в сторону - и теряет равновесие. Я валю его на пол, и ножницы, лязгнув, выпадают у него из рук и, растопырившись, отлетают на другой конец комнаты - как те ножницы, которые мы с Анной-Луизой бросили в Британской Колумбии, в долине, оставшейся без легких.
- Да кто ты такой? - всхлипываю я. Дэн лежит, придавленный мной, и мои кулаки ритмично, как молоток бондаря, бьют по его на глазах раздувающейся физиономии, тело его извивается, зубы скрежещут и тонут в красной пене. - По какому праву ты… вытворяешь… такое?…
Настает момент, когда Дэн перестает отбиваться, но я уже не могу себя остановить и все бью и бью, желая только одного - уничтожить его.
- Тайлер! - говорит мама. - Прекрати.