Вслед за Дэном я прохожу в его промозглую квартиру, где все свободные поверхности отданы живописному холостяцкому беспорядку - опять-таки вспоминаешь зрительный зал в киноцентре, груды мусора на полу после нескольких подряд утренних показов мультика "Бэмби": трусы, носки, картонки из-под китайской жратвы, пультики от священной аудио-видео-коровы, объявления о найме на работу, пустые аптечные пузырьки из-под рантидина, пепельницы, разнокалиберные рюмки и стаканы, журналы - и все это вперемешку с несколькими чучелами птиц, которые он прихватил с собой в то утро, когда бросил Джасмин: гуси, утки и ястребы - наглядное подтверждение (хотя это и так ясно), что природа рано или поздно за террор над ней расплатится.
- Выпьешь?
- Нет, спасибо.
Стакан Дэна, на котором вместо геральдических гербов красуются бульдозеры, с коротким кряком отрывается от импровизированного кофейного столика - поставленных один на другой гладеньких алюминиевых кейсов, какие были в моде у шишек наркобизнеса в 1930-е годы, - и Дэн, прежде чем поднести стакан ко рту, изрекает:
- Молодежь нынче пошла - чистюли, аж поскрипывают.
- Допустим.
Сидя в коричневом велюровом кресле, Дэн опрокидывает стакан в глотку.
- А я махну еще стаканчик. Как тебе Европа?
- Нормально.
- Правильно! Молчание - золото.
Дэн идет в другой конец комнаты, наливает себе, зажигает сигарету, потом возвращается, садится прямо напротив меня и спрашивает с деланной доверительностью вкрадчивым голосом коммивояжера:
- Так-так. Что я слышу - будто ты направо-налево рассказываешь всем, какое я исчадье ада?
- Хм, Дэн. А где доказательства, что это не так?
- Что ты несешь, черт тебя дери?
- По дому, что ли, соскучился?
- Слушай, ты все-таки выродок.
- Вот-вот. Из-за таких высказываний ты и докатился до нынешнего состояния.
Дэн замолкает, потом с улыбкой говорит:
- Ты все не меняешься, да?
- Дэн, почему ты ушел от Джасмин? И почему ты так ушел? Паскудно.
- Я не намерен обсуждать эту тему. Мой адвокат не советовал. - Дэн тушит сигарету. - И кстати, чему я обязан удовольствием лицезреть тебя сегодня?
- Дружеский визит, ничего больше.
- Шпионить пришел? Ну и что ты ей скажешь? Какую дашь мне в рапорте характеристику? Положительную?
Я молчу.
- Ладно, ладно. Дыши ровно. Но и ты на меня не наезжай. Ты вот думаешь, что знаешь меня, и зря - ничегошеньки ты не знаешь. Что ты сделал со своими волосами?
- Сейчас так модно, - говорю я, рассеянно проводя пятерней по торчащим в разные стороны гелем склеенным "свечам".
- Сопляк ты сопляк, дешевка! Но, с другой стороны, мода есть мода. Я сам в свое время патлатый ходил.
У Дэна те еще волосы - вечно слипшиеся, "мокрые". Но меня на этот крючок не подцепишь, дудки. Когда имеешь дело с алкашом, лучше помалкивать, все равно очков в свою пользу не заработаешь. В лучшем случае выйдет ничья. Тактика поведения? Упреждающая - напустить на себя скучающий вид. Односложность реакций и поведения - вот самый действенный способ совладать с неуправляемыми субъектами, да и вообще с любой неуправляемой ситуацией. Пусть лицо у тебя будет как картинка на компьютерном мониторе во время рабочей паузы. Не позволяй никому догадаться о том, какие мысли тебя увлекают, в какие игры ты любишь играть, в какие дали тебя заносит воображение. Никого не допускай к сокровенному!
- Зелен ты еще, - заводится Дэн, - Лет через десять звякни мне - тогда и потолкуем. Тогда ты уже поймешь, что не все дороги перед тобой открыты. Погоди, ты еще не видел, как у тебя перед носом захлопываются двери, одна за другой. Небось, тогда и спеси поубавится!
Дэн все хлебает свое пойло. На "кофейном столике" перед ним рассыпана его коллекция порционных пакетиков (соль-перец, сливки для кофе, горчица) и пластмассовых ложечек, вынесенных из разных фаст-фудов. Не приведи Господи, чтобы моя жизнь превратилась когда-нибудь в такое убожество - судорожные попытки хоть как-то, по крохам собрать то, что еще осталось от былой силы, хоть чем-то заполнить вакуум, когда все надежды пошли прахом! Но - и то верно: звякни лет через десять, тогда и потолкуем. Кошмар.
Дэн еще какое-то время разглагольствует про нашу семью, мою учебу и свои собственные виды на будущее.
- Если хочешь, передай Джасмин, что я скоро выберусь из этой помойки. Буду жить в роскошном кондоминиуме.
- Ну-ууу?
- Ронни даст мне ключи от квартиры в "Луковом" комплексе, все равно покупателей на нее нет как нет. Скорее всего, и не будет. Сколько мне платить за аренду - лучше не спрашивай, не скажу.
Ронни - бывший партнер Дэна по бизнесу.
- Конечно. Понятно.
- Телевизор вот с таким экраном - это на нижнем уровне, везде "светомаскировочные" шторы, в ванной джакузи на подиуме, и окно во всю стену с видом на Луковую балку.
- Круто.
- Так что лично я, считай, устроен. С комфортом, как в старые добрые времена. Сам себе хозяин. Мы еще поживем!
По моим наблюдениям, единственная черта, достойная восхищения в некоторых людях, напрочь лишенных других достойных восхищения черт, это то, что у них, по крайней мере, нет привычки себя жалеть.
- Ладно, Дэн, мне пора. - Насмотрелся я на него, с меня хватит. Такое впечатление, что ему мою мать бросить - все равно как после крупного выигрыша на скачках сходить в магазин уцененных товаров и там ни в чем себе не отказывать.
Дэн, в свою очередь, смотрит на часы и объявляет, что ждет звонка по телефону-автомату на углу. Супермодный телефонный аппарат, который достался ему в прошлом году в качестве поощрительного приза за то, что он залил полный бензобак, почему-то (странно, правда?) сломался. Он выходит вместе со мной, и мы спускаемся по лестнице.
- За что платишь, то и получаешь, - кричит он, обгоняя меня и устремляясь к звенящей телефонной будке на углу. - Всё, впредь буду покупать только качественный товар, - он срывает с рычага трубку и, прежде чем ответить, успевает крикнуть мне: - Европейский!
Так вот.
Может, Анна-Луиза права - может, никому не дано знать, что приключается с двумя людьми, которые сегодня любят друг друга, а завтра нет. Я никогда ничего не смогу понять про Дэна и Джасмин. Что же тратить силы на пустые домыслы.
На противоположной стороне улицы я замечаю "Человека, у которого 100 зверей и ни одного телевизора" - он катит тележку со старыми газетами в пункт приема макулатуры. Сознательный. На меня вдруг накатывает какой-то панический страх: а вдруг их развод повлияет на оценку моей платежеспособности, ведь в прошлом году я завел себе сразу шесть пластиковых карточек - у представителей разных банков, которые приходили к нам на кампус вербовать клиентов. ("Обратите внимание на голограммы, мистер Джонсон. Такие голограммы у вас в бумажнике, представляете?") М-да.
Я скрываюсь в Комфортмобиле, ставлю кассету с какой-то крутой записью - в надежде, что не одна, так другая мощная тема в конце концов совладает с моим настроением, но нет. Я вынимаю кассету, делаю вдох-выдох, хлопнув дверцей, завожу моего зверюгу и уплываю прочь, словно серебристая птица верхом на аллигаторе, скользящем вниз по течению Амазонки.
10
- Делишь возраст мужчины пополам и прибавляешь семь.
- А-а?
Джасмин снова повторяет, что это китайская формула для расчета счастливого брака.
Джасмин хлопотала по дому в чем мать родила, когда я открыл входную дверь и вошел внутрь. Пристыженно заметавшись, она обмотала вокруг талии половичок из коридора и, словно фокусник, извлекла из бака с нестираным бельем красную водолазку и в придачу Дейзины тапки-носки по щиколотку. Ей и невдомек, до чего потешный у нее вид, когда она в этом наряде беседует со мной в Модернариуме. И опять мы сидим вполоборота друг к другу - классическая конфигурация телевизионного ток-шоу.
- Сам перебери в уме все знакомые тебе супружеские пары, Тайлер. Мне было тридцать один, а Дэну тридцать пять - к смотри, что из этого вышло. Дэну нужно было жениться на двадцатипятилетней. А вот дедушка женился на бабушке, когда ему было двадцать четыре, а ей двадцать, - так они скоро бриллиантовую свадьбу справят!
Джасмин сейчас кажется совсем девчонкой. Хиппи из нее, наверно, была хоть куда. Представляю, какой красоткой она была в двадцать!
- Да ты не переживай, - спохватывается она, сообразив, что Анна-Луиза и я - ровесники, обоим по двадцать, и, значит, наши отношения обречены. - Это только глупые предрассудки.
Как настоящий гость ток-шоу, Джасмин делает несколько глоточков красного фруктового чая и переводит разговор на другую тему:
- Ну что ж, приятно слышать, что Дэн, когда ему звонят, вынужден теперь скакать по уличным автоматам. Ты отлично справился с заданием. Больше я к тебе с этим приставать не буду.
- Да уж, избавь меня.
- Мне кажется, он начал потихоньку выводиться из моего организма. Я дистанцируюсь. Помнишь, сколько лет мы жили здесь и даже не подозревали, что в углах под потолком у нас поселились пауки, пока вдруг не увидели паутину на рождественских снимках? Тут та же история. Дистанция! Жизнь, моя жизнь, не стоит на месте. Занятия в женской группе очень мне помогают. Я, может, даже сделаю стрижку. Представляю, как я вас всех достала своим настроением за последние полтора месяца.
- Стрижку? - У меня тут же пробуждается интерес.
- По крайней мере, мне можно не бояться одиночества теперь, когда вы, дети, уже выросли. С вами уже можно говорить на равных. Вы и маленькие были хорошие, грех жаловаться, но когда Нил ушел от нас… все эти "леги", пупсы, куклы - я думала, что свихнусь. Между прочим, помнишь, когда тебе было одиннадцать, ты попросил на день рождения машинку, которая превращает ненужные бумаги в "лапшу"?
- Не отвлекайся, Джасмин.
- Я про одиночество. Я считала, что я уже навеки покорежена одиночеством, что это уже не исправить, как если взять и отверткой поцарапать пластинку. Это и есть самое страшное в одиночестве, Тайлер… Ты чувствуешь, как оно тебя увечит, и от этого боль делается только сильнее. И кто чаще всего топчется у кассы - в кино, на концерт, неважно? Разведенные женщины. Ты вдруг остаешься без друзей, они тебя бросают. Да, вот так просто. Замужние женщины на пушечный выстрел не подпустят одиноких к своему дому. Наш мир для супружеских пар. Почему мне так нравится у нас в женской группе? Там есть с кем поговорить. Да, кстати, экзема-то у меня на локте стала проходить!
- Тело само знает самую слабую точку - там и заявляет о себе, - выдаю я, как говорящий попугай, напичканный заумными изречениями хиппи. Джасмин здорово нам в детстве мозги компостировала. Вся эта дребедень засела во мне крепко-накрепко и выскакивает на поверхность в самые неподходящие моменты.
- Ты весь в мать, Тайлер, сынок. Да, чуть не забыла. Тебе сегодня звонили.
- Звонили?
- Из Парижа. Некая мадемуазель Стефани. О-ля-ля!
- Она оставила свой номер?
- Сказала, сама перезвонит позже.
Дверь Модернариума приоткрывается, и в щель просовывается голова Дейзи: смешные желтые дреды малость разлохматились, и вид у них не самый опрятный.
- Халло, мистэр сегцеэд! Вы говогить с мисс Фганс!
- Привет, Дейзи.
Дейзи вваливается в комнату, держа на руках уютно свернувшуюся в клубок Киттикатьку, которой удается сохранять самый умиротворенный вид, несмотря на бурные сотрясения двуцветного, как цветок фуксии, платья для танцулек по моде шестидесятых, явно из благотворительного магазина одежды.
- Ну, кто такая эта мисс Франс? Давай, давай. Колись.
Джасмин и Дейзи обе выжидательно вытягивают мне навстречу головы в предвкушении смачных подробностей.
- Знакомая. - Вот все, что я им сообщаю. Они переглядываются и тут же снова берут меня под двойной прицел.
- Не будь занудой, Тай! - с укором говорит Дейзи.
- Извините, ребятки, я что-то не в настроении. - Я отвожу взгляд и переключаюсь на односложный режим. Любые их попытки выудить из меня что-либо обречены на провал.
- Ладно, подождем. Мы ведь все равно узнаем, Тай. Мы же всегда все узнаём, - не отступает Дейзи. - Кстати, Джасмин. Ты ни за что не догадаешься, кем все хотят нарядиться в этом году на Хэллоуин. Тобой.
- Не может быть.
- Может! У нас в школе все, как один, собираются нарядиться Джасмин Джонсон и что-нибудь намалевать на лбу.
- Брысь отсюда! - Мне вдруг хочется побыть одному. Джасмин и Дейзи чересчур разрезвились. Тормозов нет. А я разнузданности не терплю. В моей собственной комнате к тому же. Те, у кого нет тормозов, обожают задавать дурацкие вопросы, и рассчитывают получить на них ответы. Когда в воздухе пахнет разнузданностью, ни в коем случае нельзя открывать свои тайны, иначе они в тот же миг обесценятся. Чужие тайны вообще никем не ценятся - факт! Так что свои тайны я держу при себе.
Джасмин и Дейзи, наперебой стрекоча - а проку от их трескотни, как от кредитной карточки, на которой давно не осталось ни гроша. - выкатываются за дверь, прихватив с собой Киттикатьку. В наступившей вдруг тишине я подхожу к моей Глобоферме и заставляю планеты вертеться. Я все думаю о Джасмин и Дэне. Думаю о том, что вот я думаю, будто знаю человека вдоль и поперек, и вдруг - хлоп! - оказывается, это был не он, а всего-навсего персонаж из мультяшки с его именем. И вдруг вот он передо мной во плоти - толстый, капризный, шумный субъект, требующий к себе какого-то особого отношения, недоступный пониманию, и такой же, как я, растерянный, и, как я, неспособный помнить о том, что каждый в этом мире по-своему страдает, не только ты да я.
Я отыскиваю самое удаленное от Ланкастера место на планете - антипод Ланкастера - где-то посреди Индийского океана. Антипод Парижа - Крайстчерч в Новой Зеландии. Антипод Гонолулу - в Африке: Хараре, Зимбабве.
Я думаю о том, как окружающие походя предают меня, попросту не заботясь скрывать, как мало их заботит моя персона.
Я все верчу-кручу свои планеты. С чего это Стефани вздумалось позвонить? Я с ней мысленно уже простился.
Я слышу, как внизу Джасмин что-то готовит, а Дейзи, напевая, обучает Марка новому танцу: он стоит ногами на ее ногах, и она показывает ему шаги.
Я вспоминаю себя в младенческом возрасте. Какие-то птички щебечут, пристроившись на краешке моей детской кроватки… Хиппи-пикник? Вспоминаю, как в первый раз увидел небо.
11
Я иду по полю, засаженному турнепсом, бейсбольная кепка прикрывает глаза от слепящего солнца. Под ногами корнеплоды - прохладные, питательные, безмолвные - терпеливо ждут своего часа, не то Дня благодарения, не то рыщущих в поисках пропитания и не брезгующих копаться в грязи мутантов, жертв радиоактивного отравления.
Я думаю о будущем.
Я смотрю в будущее с оптимизмом.
Будущее для меня - что-то вроде штаб-квартиры корпорации "Бектол" в Сиэтле: сверкающая черная игла, устремленная ввысь махина - сооружение, способное внушить надежду и уверенность, своего рода вакцина.
Джасмин, кстати говоря, никакими бутылками с зажигательной смесью штаб-квартиру "Бектола" не забрасывала, как можно подумать, если понимать ее буквально. Другие хиппи - да; а Джасмин просто числит себя заодно с ними. Тогда, в стародавние времена ее молодости, "Бектол" производил всего-навсего пошлые радарные системы для вояк. Сегодня же, хотя корпорация, понятное дело, по-прежнему занимается производством смертоносных лучей и прочей мегатехнологичной продукции, она несет радость многим и многим миллионам людей благодаря своей гигантской, охватывающей весь земной шар сети отелей класса "люкс", - отелей, где я сам мечтаю когда-нибудь работать, отелей, которые составляют часть гениальной многоцелевой стратегии корпорации "Бектол".
"Бектол", уж если на то пошло, помимо гостиничного бизнеса, занимается еще исследованиями в области генетики, птицеводством, разведением рыбы, добычей хрома, массовым производством спортивной одежды и еще несметным количеством всяких увлекательных и прибыльных производств. Главным вдохновителем этой многоцелевой программы был Фрэнк Э. Миллер, председатель совета директоров корпорации "Бектол", человек, автобиографию которого "Жизнь на вершине" я сам неоднократно читал, и я горячо рекомендую ее всем моим друзьям.
Поскольку свое будущее я связываю с "Бектолом", я твердо намерен работать над собой, - и когда настанет срок, моя кандидатура должна быть настолько привлекательной, чтобы им просто ничего другого не оставалось, как зачислить меня в штат сотрудников. Я уже вижу себя на грандиозном пикнике, который "Бектол" устраивает для своих служащих, и мы с Фрэнком идем немного размяться с бейсбольным мячом, или еще лучше - в Лондоне, во время официального завтрака (в присутствии титулованных особ) я советую Фрэнку не идти на слияние, которое кроме головной боли ничего не принесет, или в салоне самолета "Твинэр-9000", предоставленного корпорацией в его личное распоряжение, я за коктейлем просто и убедительно излагаю ему свою маркетинговую стратегию относительно добычи и обработки драгметаллов, воспользовавшись тем, что мы с ним вместе летим в Алабаму инспектировать завод по производству самонаводящихся ядерных боеголовок. Он ко мне прислушивается. Я на хорошем счету и мало-помалу перехожу в особый разряд - личных друзей.
Я люблю думать о будущем, когда бреду через посевы - через поле лука, или подсолнечника, или хмеля, сам по себе, один, вот как сегодня, иду, поглядывая вдаль, поверх холмов, и представляю, как лучи радиоволн, испускаемых настоящими, большими городами вроде Портленда, и Сиэтла, и Ванкувера, пульсируя, проходят сквозь меня.
Вы, может, думаете, что эти прогулки по сельскохозяйственным прериям проходят в полной тишине, так нет: ветер почти всегда насвистывает мне в уши какие-то свои срочные, не поддающиеся расшифровке депеши. Шагая вот так, в завихрениях ветра, я люблю представлять себе, что где-то другие ребята, такие же, как я, молодые, точно так же бредут по полям, везде и всюду - в Японии, Австралии, Нигерии, Антарктике - и все мы посылаем друг другу весточки надежды и участия. Ощущаем глобальную сопричастность друг другу.
Я думаю о собственной глобальной сопричастности. Вижу себя участником глобальной деловой активности: сижу в кресле сверхзвукового авиалайнера, говорю с роботами, ем расфасованную маленькими геометрическими порциями еду и голосую за кого-то прямо по телефону. Мне нравятся эти фантазии. Я знаю: таких, как я, миллионы - в подвальных комнатах, в торговых центрах, в школах, на улицах, в кафе, и так везде и всюду, и все мы думаем одинаково, и все посылаем друг другу весточки солидарности и любви, когда нам дается минута тишины и покоя, и мы открыты всем ветрам.
Мы много говорим о будущем - я и мои друзья. Мой лучший друг, Гармоник, утверждает, что в будущем истязания снова станут излюбленным развлечением и отдыхом богачей. По его теории, будущее - это что-то вроде рэп-музыки и компьютерных кодировок, в которых сплошь и рядом будут встречаться буквы "X", "Q", "Z" - "буквы, которым компьютерная клавиатура дает вольную".