Ох… На детской площадке, на скамейке, полулежит какой-то мужик. В свете фонаря, да ещё и снег белый, я вижу его достаточно хорошо. Да он, кажется, ещё и пьёт! Точно! Прямо из горла. Во кретин! Упал на скамейку… Бутылка упала… Рука висит. Значит, заснул… А градусов-то сколько? Ох, ничего себе! Минус пятнадцать! Он же замёрзнет! Помрёт ведь, бедолага… Если я хоть немного врач, то должен вмешаться и не допустить этого! Надеваю куртку, ботинки…
Снег хрустит под ногами. Вот и скамейка. Ужас…
Ванька! Лежит в нелепой позе на скамейке, в какой-то старой, совсем лёгкой куртке. Рядом пустая бутылка из-под водки. Без шапки… А не в этой ли куртке я видел тогда паренька с нетвёрдой походкой?
Приседаю рядом на корточки. Трясу его… Жив ли? Да он без сознания! Хватаю снег, тру ему лицо, бью по щекам…
– М-м…
Замычал… Слава богу, очнулся! Хватаю его в охапку. Ох, ну и вонища! Да он, похоже, ещё и обложился! Ладно! Дома разберусь!
Чёртов лифт… Еле ползёт… Всё. Приехали!
Затаскиваю Ваньку в квартиру и сразу же в ванную. Пока набирается вода, стаскиваю с него одежду. Точно! Обложился по полной программе. Ладно, это всё постираем. Но потом. Опускаю Ваньку в ванну.
– М-м… Не н-надо больше… Не хочу-у… – мычит он, не открывая глаз.
– А мне похую – хочешь ты или не хочешь, – машинально говорю я, и он приоткрывает глаза…
– Сашка… – выдыхает Ванька, узнав меня, и сразу его голова падает на плечо. Всё остальное происходит молча. Обмываю его душем, как я это делал, когда он лежал. Вытираю ему его шевелюру, всего…
– Хватайся, поехали в кровать!
Забрасывает мне руку на шею. Подхватываю и несу. Блин! Кровать-то не постелена! Придерживая одной рукой Ваньку, другой срываю покрывало с тахты, отбрасываю одеяло… Укладываю и накрываю. Похоже, у него неслабая температура.
– М-м… Зачем…
– Заткнись!
Нахожу в аптечке градусник. Сую Ваньке под мышку. Вожу руками… Ох, как крючит! Оиньки… Как раз в районе лёгких! Очень похоже на то, как тогда с маленьким Вовкой. Ого! Тридцать девять и пять! Беда… Да и дышит он как-то судорожно… Хватаю медицинскую трубку. Спасибо Кириллу Сергеевичу, второй раз она меня выручает. Слушаю Ванькино дыхание трубкой. Сплошной хрип! Неужели воспаление? Ладно. Где-то у меня было жаропонижающее.
Пытаюсь скормить Ваньке лошадиную дозу. Сердце у него здоровое – выдержит! Главное сейчас – сбить температуру. Он ещё и сопротивляется!
– Ну-ка, быстро рот открыл!
– Не н-надо…
– Сейчас как уделаю, так сразу узнаешь – надо или не надо. Рот открыл!
Ссыпаю в рот Ваньке три растолчённые таблетки аспирина. Кажется, это всё-таки аспирин…
– На, запей!
Жадно глотает воду, вцепившись в стакан. Хорошо… Будет чем потеть.
– Всё! Спать! Если что – зови. Я на кухне или в ванной.
Закрывает глаза. И у него текут слёзы…
– Я сказал – спать, а не рыдать! Идиот… хуев…
В ванной начинаю разбираться с Ванькиными шмотками. Всё в стиралку!
Что это в кармане куртки? Ага… Паспорт… Запечатанный конверт… Ещё какая-то бумажка… Ключи… Одни… Вторые… Наверное, ещё и от его квартиры. Замываю Ванькины трусы и штаны. Теперь всё в стиралку!
Прихожу на кухню, предварительно заглянув к Ваньке в комнату и убедившись, что он спит. Закуриваю и разворачиваю бумажку. Гм… «Того, кто меня найдёт, прошу доставить письмо по адресу…» Дальше вижу свой адрес. Ясно. Что ж, письмо нашло адресата… Что значит – «меня найдёт»? Неужели он опять…
Вскрываю конверт.
«Дорогой мой, любимый, единственный, Сашенька!
Я не прошу меня простить. Вряд ли это возможно после того, что произошло. Только прошу не вспоминать про меня плохо.
Я совсем запутался в своей жизни. И в результате остался совсем один. Знаю, что очень виноват перед тобой, что поступил, как последняя сволочь и скотина. Поверь, я всё осознал и сейчас свершаю над собой свой собственный суд. Я всё рассчитал! Всё бабушкино снотворное, а поверх бутылка водки. Это сработает.
И всё-таки прости меня за всё! Я ещё раз повторю, что ты был для меня единственным близким, родным мне человеком, а я этого не смог, не сумел оценить.
Прощай! Прошу, похорони меня рядом с бабушкой и родителями.
Был и есть – твой Ванюха».Вскакиваю. Его же надо спасать! Срочно! Желудок надо промыть!
Дежурная в «Скорой», слава богу, озадачилась, когда я ей сказал про снотворное и водку.
– Сейчас есть только врач без бригады. Бригада занята с другим врачом. Поможете ей?
– Да, конечно, помогу! – рявкаю я в трубку.
– Тогда прямо сейчас выезжает! Ждите.
Трясу Ваньку.
– Подъём! Подъём!
Опять трясу. Поливаю его холодной водой.
– М-м… – хоть замычал…
Бегу на кухню, хватаю кастрюлю, наливаю воду прямо из-под крана, добавляю кипятка, оставшегося после чая, чтобы была тёплой. Беру чашку и несу всё в комнату.
– Ваня, Ванька! Подъём!
Снова заставляю его замычать, усаживаю на кровати и подношу чашку с водой к губам.
– Пей! Пей, я сказал!
Сжимает губы, засранец! Зажимаю ему нос. Ага! Открыл-таки рот! Заставляю его пить. Так… Одна чашка… Теперь вторая…
Звонок в дверь. Бегу открывать. Входит врач «Скорой помощи».
– Я уже две чашки ему споил.
– Мало! – говорит пожилая женщина-врач и, отодвигая меня, идёт к Ваньке.
Совместными усилиями заливаем в него, наверно, литра два.
– Несите тазик, – следует команда.
Бегу!
Наклоняем Ваньку, врач что-то суёт ему в глотку. Блюёт… Кажется, успели…
– Повторяем! – снова командует она.
Всё снова… Ох-х… Ещё раз… Теперь ещё…
– Теперь клизму надо сделать! – снова командует врачиха и открывает свой саквояж.
Тащу Ваньку в туалет после клизмы. Сидит, качается… Придерживаю его.
– Кажется, всё… – устало говорит врач. – Кстати, у него температура.
– Да, тридцать девять и пять. У него воспаление лёгких.
– Откуда вы знаете?
– Я тоже кое-что могу…
Тем не менее она прослушивает Ваньку.
– Да, воспаление… Ну что? Везём в больницу?
– Может, сейчас не надо, после…
– Пожалуй, вы правы… А вы что, врач?
– Немножко… Работаю в больнице академии, в неврологии… У вас жаропонижающее для инъекции есть?
– Есть. Что, хотите ввести?
– Я дал ему жаропонижающее, перед тем как узнал про попытку суицида.
– Понятно…
Она достаёт ампулу и шприц.
– Дайте, я сам.
Заправляю шприц, слегка поворачиваю Ваньку и делаю укол.
– Да вы – профессионал! – улыбается врачиха. – К нам пойти на работу не хотите?
– У меня там больные… Они меня ждут и поэтому не поймут.
– Ваша правда. Ещё оставить?
– Да, пожалуйста…
Даёт мне две ампулы и два шприца.
– Доктор, что вы посоветуете для него из антибиотиков после всех этих процедур? – решаюсь спросить я.
Она пишет рецепт.
– Возьмите. Колоть будете сами?
– Конечно.
– Ну, от души желаю вам успеха! Вот мой телефон. Позвоните мне, пожалуйста, как у вас дела. Договорились? Хотя дайте мне номер вашего телефона. Я сама вам буду звонить. У вас и так времени не будет.
– Спасибо за отсутствие формализма, – улыбнуться явно не получается. Устал и переволновался. – Записывайте… Только почему всё это так?
– Знаете… Я почувствовала в вас своего. Может, вы ещё не всё знаете, но подход у вас совершенно профессиональный. И спасибо вам за это. Меня зовут Анастасия Ивановна, а вас?
– Просто Саша…
– До свидания, Саша!
Она крепко пожимает мне руку.
Закрываю за ней дверь.
– Сашка… – вдруг подаёт голос Ванька.
– Чего тебе? Спи давай!
– Зачем ты это всё сделал? Зачем? – у него снова слёзы. – Ты же прочитал моё письмо!
– Тебя, идиота, не спросил! А не спросил потому, что ты был такой, что спрашивать было некого. Понял? Спи!
– Ладно… – безвольно соглашается он.
Стелю себе на кресле. Подушку беру Ванькину с антресоли. Ох-х… Этот знакомый запах его волос, сохранившийся на подушке…
Чёрт! Надо позвонить Андрею. Люди там тоже беспокоятся. Встаю, иду к телефону.
– Алло! Андрюха! Это Саша из Питера.
– Ну что там? – нетерпеливо перебивает он меня.
– Почти всё в порядке. Ванька у меня. Он только сильно простудился и заработал воспаление лёгких.
– Ну раз у тебя, то мы тут его искать прекращаем. Спасибо, что сразу позвонил, а то тут народ всполошился. Ну пока! Пойду, сообщу…
– Ага. Пока…
Захожу в комнату. Ванька спит. Прислушиваюсь к его дыханию. Очень тяжёлое… Беда… Ладно. Надо ложиться спать. На работу позвоню завтра. Парни справятся. Ваньку же оставлять одного ни в коем случае нельзя. Да и в аптеку с утра бежать надо.
Ох-х… Что-то устал я сегодня… Кресло придвигаю поближе к Ваньке. Надо его слушать, чтоб не проспать чего-нибудь.
* * *Утро. Звоню в свой автосервис. Трубку берёт Лёшка.
– Лёх… Я сегодня не смогу прийти. Ванька вернулся из Булуна с сильнейшим воспалением лёгких. Оставить его одного пока не могу, очень высокая температура.
– Понял, шеф. Только ты смотри, не умори его своей энергетикой, – он по-доброму смеётся. – Может, лучше в больницу?
– Думаю, что в больнице его в таком состоянии скорее уморят.
– Ну смотри, тебе виднее…
Бегу в аптеку. Конечно, не выспался, потому что целую ночь вскакивал, прислушиваясь, как Ванька дышит.
В аптеке с утра очередь из пенсионеров. Раздражает… А с другой стороны – люди пришли за лекарствами. Они стары, уже плохо соображают, и это не значит, что им можно хамить, как это делает молодая фармацевт. Это я себя успокаиваю, поскольку, конечно, волнуюсь, ведь Ванька хоть и спит, но остался дома один. Без шмоток, которые я так и забыл вынуть из стиралки, он, конечно, никуда не денется, но его состояние…
Наконец до меня доходит очередь. На мою просьбу, а я прошу много жаропонижающего и выписанного антибиотика, а также одноразовых шприцев, фармацевт, строя мне глазки, ядовито замечает:
– Молодой человек, не много ли? Ведь это не наркота!
– Девонька, ты не хами, а давай то, что тебя просят, да побыстрее! – рявкаю я, потеряв терпение.
Так… Теперь магазин. Надо Ваньке сварить куриный бульон, чтобы попил.
Куру потрошить я так у него и не научился, поэтому придётся брать окорочка и срезать с них жир…
Вваливаюсь в квартиру. Заглядываю в комнату. Ванька полусидит на кровати. Глаза бешеные! Как-то странно блестят. Весь раскраснелся… Одеяло сброшено.
– Сашка, а где мои лыжи? – беспокойно спрашивает он.
– Какие лыжи? – не понимаю пока я.
– Ну те… Те! Мы же их потеряли!
Понятно… У него бред, и бред-то нехороший… Видно, что сильный жар. А вообще-то бред когда-нибудь бывает хорошим? Что-то я совсем…
– Да, Вань… Не потеряли мы их. Я их в стенной шкаф убрал. Ложись… Ложись…
Осторожно его укладываю и снова накрываю.
– Бабушке скажи, что я не приду на обед… – бормочет Ванька, но укладывается.
– Скажу обязательно! Ложись…
Плохи дела… Дыхание у него по-прежнему хриплое и тяжёлое. Грудь ходуном ходит.
Я стараюсь быть спокойным, говорю ласково. Главное, чтобы он успокоился. Быстро иду на кухню, набираю в шприц жаропонижающее, во второй – антибиотик.
– Вань… Чуть повернись…
Поворачивается. Делаю укол.
– Вот так… Теперь в другую сторону…
Делаю второй укол.
– Вот, теперь всё будет хорошо…
Только после этого щупаю Ванькин лоб, потом пульс, сую ему градусник под мышку, а сам иду на кухню. В голове почему-то стоит цифра сорок. Наваждение какое-то…
Так… Бульон поставил… Можно покурить. Затягиваюсь… Чёрт! Надо посмотреть Ванькину температуру. Ох, ничего себе! Сорок и одна десятая. Обалденная температура… И я, кажется, её увидел! Похоже, пора начинать применять свои способности. Но как? Так же, как и в случае с язвой? А может, как с Димкиным сыном? А-а, чем чёрт не шутит!
Нет, всё-таки нужно проконсультироваться с Кириллом Сергеевичем. А почему не с Юрием Степановичем? Нет. Он – невропатолог. И сказал, что язва – не его профиль. А Кирилл Сергеевич может всё.
Беру телефон. Сейчас по булунскому времени его дома нет. Он в больнице. Набираю больницу, его кабинет. Спасибо нынешней технике!
– Слушаю.
– Здравствуйте, Кирилл Сергеевич!
– Саша! Рад слышать тебя. Что там с Ваней?
– Сильное воспаление лёгких. Температура сорок и одна.
– Понятно… – глухо произносит Кирилл Сергеевич. – Расскажи, что делаешь.
Даю ему полный отчёт о всех своих действиях, исключая, конечно, Ванькину попытку суицида.
– В целом, правильно. Не думал ты, что можешь попробовать и сам себя использовать?
– Думал. Только сначала решил с вами проконсультироваться.
– Спасибо. Считаю, что любое воспаление тебе должно покориться. Ты вон какую язву практически ликвидировал! Только здесь, видимо, надо воздействовать не точечно, а как-то по-другому. Но это уже твоя епархия, и я не могу тебе подсказать. Извини, придётся думать самому, как в случае с его позвонком.
– Понял. Вот сижу на кухне, варю ему бульон и думаю.
– Вот и хорошо. Потом мне расскажешь.
– Обязательно.
Кладу трубку и подхожу к Ваньке.
Кажется, уснул. Щупаю лоб. Температура упала… Сколько там? Вижу тридцать девять и три… Быстро действует инъекция!
Возвращаюсь на кухню.
Всё-таки лучше использовать тот же метод, что и с Димкиным сыном, то есть втянуть его в своё здоровое поле. Ведь где-то я читал, что деревенские знахари иногда так поступали, то есть прижимали больного к себе…
Трясу Ваньку за плечо.
– Просыпайся… Надо поесть. Я бульон сварил.
Усаживаю его в подушки. Так и не вспотел… Плохо… Всё равно хрипит при дыхании. И по-прежнему дышит очень тяжело. А чего я хотел? Чтоб так, от одного укола, и сразу?
Приношу чашку с бульоном. Ванька, поглядывая на меня, хлебает бульон. Взгляд у него совсем потухший.
– Опять из-за меня корячишься? – он криво усмехается. – Незачем всё это… Лишнее…
Мне вдруг становится ясно, что Ванька совсем не борется с болезнью! Сейчас он мне не союзник, а скорее противник. И первое, что надо мне сделать, это преодолеть его нежелание жить. Надо убрать его стресс! Успокоить его.
– Ты давай лучше пей. Конечно, это не водка, но зато, наверно, съедобно.
– Пожалуй… – и хлебает дальше.
– Ещё принести?
– Если не в лом…
– В лом, конечно, но придётся принести, – я хмыкаю.
Каким-то чувством понимаю, что такая манера разговора сейчас лучше для его психики.
Приношу. Пьёт. Вот… Опорожнил вторую чашку.
– Ох… Хватит… Спасибо…
– Тогда давай ложиться.
– Нет. Я сперва в сортир.
Помогаю ему встать. Идём. Укладываемся обратно. Кладу ему руку на лоб. Ого! Тридцать девять! Уже лучше, но надо проверить. Где там градусник?
– На, поставь, – и иду на кухню готовить уколы.
– Мне немножко холодно стало… – виновато бормочет Ванька, когда я возвращаюсь со шприцами.
– Это хорошо. Я тебя сейчас согрею, только уколы сделаю. Повернись немного.
Оди-ин…
– На другую сторону.
Второ-ой…
– Ну всё! Двигайся! – и начинаю раздеваться.
– Ты чего? Спать будешь?
– С тобой поспишь, пожалуй, – ворчу я. – Давай, двигайся! Собой греть тебя буду.
Сколько там набежало градусов? Всё так же, тридцать девять и одна… Ложусь к Ваньке под одеяло и прижимаю его к себе. Жаль, это не маленький Вовка – проще было бы.
Ох-х… Как мне этого не хватало! Да, вот так прижимать его к себе…
– Можно, я тебя обниму? – шепчет он мне, как всегда, в ухо.
– Нужно!
Обнимает и сам тоже старается прижаться.
– Тепло?
– Угу… Саш…
– Чего?
– Прости меня, если сможешь… Я сам себя осудил за своё скотство и неблагодарность.
– Иди в задницу! Во-первых, я не могу тебя не простить, ведь ты – мой единственный родной человек на свете, и я тебя очень люблю, – так же шёпотом, как и Ванька, говорю я. – И во-вторых, осудил-то ты не себя, а нас обоих. Мы же братья!
– И всё-таки… – Ванька начинает шмыгать носом. – После всего, что было, у меня язык не поворачивается сказать тебе, как я тебя люблю…
– Ладно… Потом скажешь, если захочешь… А пока заткнись и спи.
– Хорошо бы… А мысли куда деть? – он хлюпает.
– Тебе сказать, куда их деть, или сам догадаешься? Заткни их в то место, которым ты думаешь.
– Сашка… Я люблю тебя, братишку моего дорогого… Не могу понять, как я так смог поступить с тобой… Как это вообще получилось?!
– Со мной… А с другими, значит, можно?
– О-ох… Мне так стыдно… Наваждение было какое-то…
– Ты заткнёшься или нет? – не выдерживаю я. – Ты мне мешаешь тебя лечить! Именно лечить моим здоровым полем!
Ванька неожиданно глубоко вздыхает и закашливается. Вот ещё… Приподнимаю его, чтобы прокашлялся. Но хорошо, хоть кашлять стал. Это уже хороший признак. Может, ещё и пропотеет… Укладываю его назад.
– Ну спи…
Большой больной ребёнок!
Мозги свои включаю на всю катушку. Опять молюсь. «Болезнь, уйди… Воспаление, прекратись…» Представляю, что моё сильное поле поглощает Ваньку и разрушает воспаление, которое я вижу как большое тёмное пятно на представляемом Ванькином силуэте. Как я убиваю это пятно! А оно не убивается… Правда, Ванькино дыхание вроде стало получше. Сколько времени прошло? Полчаса… Надо ещё. Только что-то я устал сильно… И глаза слипаются…
Просыпаюсь от телефонного звонка. Чёрт возьми! Я уснул! Идиот безмозглый! Это вместо целенаправленного воздействия! Ванька спит. Дышит получше. Встаю и топаю на кухню к телефону.
– Саша, здравствуйте! Это Анастасия Ивановна. Ну как у вас дела?
– Здравствуйте, Анастасия Ивановна. Температуру немного сбил. Сейчас тридцать девять.
– Да, это лучше, но особенно жаропонижающим не увлекайтесь. Лучше два-три раза в сутки. И антибиотик – по схеме.
– Спасибо! Я его бульоном покормил.
– Вот это хорошо, что бульоном. Ему сейчас лучше жидкое давать. Ладно, воюйте! Я ещё позвоню позже.
– Спасибо, Анастасия Ивановна! До свидания.