Когда он наклонился, чтобы поднять нож, дверь, описав круг, закрылась снова, и Джек нанес ей изнутри новый удар ногой. На этот раз дверь ударила Питера точно по темени, и он покатился в ближайшую сточную канаву. Джек оставил повисшую на проводе трубку, вышел из кабинки и последним решительным ударом ноги отправил нож в канализацию.
– Если тебе так приспичило звонить, друг, то придется подождать, о'кей? – обратился Джек к Питеру. – Я всегда считал, что британцы очень дисциплинированные люди и спокойно стоят в очередях. Если ты еще раз посмеешь вклиниться в мой разговор, пеняй на себя.
С этими словами Джек вернулся в телефонную будку и снова взялся за трубку.
– Прости, Полли, тут один парень решил, что владеет телефоном на правах собственности.
Питер решил, что делать ему здесь больше нечего. Он поднялся с земли и бросился бежать. Он был неуравновешенным и неадекватным человеком в некоторых отношениях, но инстинкт самосохранения у него был точно в полном порядке. Драка вообще не входила в его планы, да и нож пускать в дело он на самом деле даже не собирался. Все, что он хотел, это попугать незваного гостя. И коль скоро это у него не вышло, он решил убраться восвояси и хорошенько обдумать случившееся.
В конце концов, он не будет звонить Полли сегодня ночью. Рука его болела, голова ныла и раскалывалась, и он чувствовал себя совершенно не в форме, чтобы начинать ту деликатную игру, какой представлялись ему взаимоотношения с Полли. Более того, он клятвенно заверил свою матушку, что у него больше нет намерений звонить Полли. Последнее такое обещание она вырвала у него только сегодня вечером. Он попытался ускользнуть из дома незаметно, но она услышала и выбежала из своей комнаты в одной ночной сорочке. Питер терпеть не мог видеть свою мать в ночной сорочке, потому что в ней она выглядела еще более старой и безобразной.
– Скоро двенадцать, Питер. Куда это ты собрался в такую поздноту? Уж не собираешься ли ты звонить этой своей сучке?
– Я иду погулять, и не называй, пожалуйста, ее сучкой. С ней, между прочим, все в порядке.
– Я буду называть ее так, как мне заблагорассудится, и, раз уж ты живешь в моем доме, тебе придется оставить ее в покое.
Питер пожал плечами и направился к двери, но она схватила его за ухо. Она и раньше частенько прибегала к такого рода педагогике.
– Ты помнишь, что ты мне обещал?
– Да, ма, помню.
На самом деле все обещания Питера, данные матери, не стоили ломаного гроша. С тем же успехом он обещал ей, что не станет шарить в поисках нового телефонного номера Полли, не внесенного в телефонную книгу. Компьютерный взлом считался по закону более тяжким преступлением, чем банальное телефонное хамство. И мать Питера очень беспокоилась, что если он снова возьмется за свои штучки, то наверняка окажется за решеткой. Но он все равно взялся за свои штучки, и номер телефона Полли просто прожигал дыры в его мозгу и не давал ни минуты покоя.
Но сегодня ночью он, пожалуй, не будет ей звонить. Этот наглый американец, засевший в его любимой будке, все испортил. Питер решил просто прогуляться по улице и, завернув за угол, оказался рядом с домом Полли. Питер вообще очень любил этот дом, часто стоял перед ним в пустоте ночи и смотрел на ее окна. Он представлял себе, как она лежит в постели одна. Потом представлял себя самого, лежащего в постели рядом с ней.
Полли не лежала в постели. Она стояла посреди комнаты с телефонной трубкой в руке, и ее просто трясло от возбуждения.
– Этого не может быть, Джек! Это какое-то сумасшествие! – говорила она. – И что теперь? Ты хочешь ко мне зайти?
– Да. Я сейчас в Лондоне.
– В Лондоне!
Можно подумать, он что-нибудь объяснил!
– Но это же просто бред, какое-то сумасшествие!
– Да что ты все повторяешь это слово? Ну скажи, почему это должно быть сумасшествием?
Причин назвать это именно сумасшествием было так много, что Полли не могла ответить на вопрос сразу. Это заняло бы у нее целую ночь, а может быть, целую неделю, а может быть, и вообще всю оставшуюся жизнь.
– Я сейчас тут недалеко, – сказал Джек.
– То есть как? Ты где, Джек? Как долго ты собираешься пробыть здесь? То есть что значит долго или недолго? Джек! Джек!
Но линия уже молчала.
Полли положила трубку на место и опустилась в офисное кресло, которое по совместительству исполняло роль кухонного стула. Вообще-то у Полли было четыре кресла, одно из которых постоянно стояло у письменного стола, за исключением тех редких случаев, когда она устраивала в своем доме маленькие приемы. Если к Полли заходили более трех человек одновременно, то кто-нибудь должен был тащить на кухню для себя кресло.
Голова Полли шла кругом. Она никак не могла сосредоточиться. Что же теперь будет? Почему Джек вернулся? И откуда он вернулся? И что он теперь хочет от нее?
Это главные вопросы, которые всплывали в мозгу дрожащей от волнения Полли, но они могли подождать. Гораздо актуальнее сейчас были другие вопросы, практические, и тут ей следовало немедленно взять себя в руки. Во-первых и в самых главных, она сидела сейчас в одной ночной рубашке, если таким важным словом можно назвать ту старую и дырявую мужскую сорочку, в которую она была одета. Сейчас ей необходимо одеться, и как можно быстрее. Неважно, насколько нереальной и сумасшедшей выглядит ситуация, Полли должна придерживаться своих стандартов. Она никогда не позволяла себе в ночной рубашке принимать гостей.
Она бросилась к комоду, выбрала наугад пару трусиков, которые выглядели, по ее мнению, вполне буднично, и натянула их на себя. Джинсы, сброшенные два часа назад, так и валялись на полу бесформенной кучей. Она схватила их с пола и, путаясь в штанинах, начала поспешно одеваться. Дело продвинулось только наполовину, потому что она немедленно передумала и, как была, в полунадетых джинсах бросилась через всю комнату к шкафу, распахнула его настежь и принялась перебирать висящую там одежду. Она хватала поочередно одну вещь за другой, прикладывала ее к себе перед зеркалом и каждую отбрасывала как неподходящую. Наконец она остановилась на очень коротком и легкомысленном платьице. Она сказала себе, что это самое остроумное и практичное решение, но на самом деле выбор был сделан в пользу сексуальности.
Полли уже собралась снять ночную сорочку и надеть платье, когда зазвонил домофон.
– Господи!
Полли выпуталась наконец из своих джинсов и бросилась к входной двери. Она жила на последнем этаже большого дома, одного из тех многочисленных домов, которые когда-то предназначались для дружных процветающих семейств, приглашавших Мэри Поппинс в качестве няни. Первоначально предполагалось, что в таких домах может проживать семья из двенадцати человек. Но потом так получилось, что здесь поселились двенадцать отдельных квартиросъемщиков. "Помещение перепланировано под четыре отдельные квартиры среднего размера или под шесть маленьких" – так в начале восьмидесятых рекламировались подобные квартиры в проспектах по недвижимости. "А сколько вы насчитали здесь квартир? Четырнадцать? Ну знаете, ваш хозяин просто выжига!"
Конечно, в таком рискованном состоянии дома пребывали разве что во время экономического подъема, а теперь на двери подъезда Полли красовались только шесть отдельных кнопок, одна из которых относилась как раз к чердачному этажу, где она жила.
Полли робко сняла трубку домофона, который висел на стене рядом с входной дверью. Ее рука дрожала. Все это полный бред. Почему он вернулся? Ее гнев и обиды за это время, разумеется, не угасли, старые раны немедленно открылись заново, эмоции вернулись, но в то же время она чувствовала себя взволнованной. Да и как могло быть иначе? Она никак не рассчитывала снова услышать его голос, и тем не менее он тут, четырьмя этажами ниже, стоит у ее подъезда.
– Привет! – сказала она, пытаясь говорить уклончивым и безразличным тоном и полностью провалившись в этом своем усилии. – Это ты?
Внезапно она как будто помолодела и снова стала юной девушкой, взволнованной, порывистой и страстной.
– Неужели это ты?
– У тебя горел свет. Такого раньше никогда не случалось.
Полли отступила назад, как будто получила удар. Она чуть не упала. Трубка выскользнула из ее руки и начала биться о стену и кружиться на завитом проводе.
– Ты что, не можешь спать?
Мерзкий голос, проклятый, омерзительный голос доносился из качающейся трубки:
– Я подумал, что тебе нужна компания. Если ты вызовешь полицию, я убегу, и моя мать скажет, что я все время находился с ней дома. На тебе надета какая-нибудь одежда, Полли? Например, бюстгальтер? А какого цвета твои трусики? Могу поклясться, что в такое время никаких трусиков на тебе нет, я прав?
Глаза Полли наполнились слезами. Сквозь слезы она взглянула на красную кнопку вызова полиции, которая располагалась на стене прямо за дверью. Если какой-нибудь злоумышленник ворвется к ней в квартиру, она отступит за дверь, и кнопка окажется у нее как раз под рукой. Другая подобная кнопка находилась на стене в спальне. Полли так захотелось сейчас же нажать обе эти кнопки, всполошить весь дом, привлечь всеобщее внимание к своему несчастью, поднять на ноги местную полицию – но она знала, что не должна этого делать. Ее враг находился не рядом с дверью в квартиру, а на улице, у входа в подъезд, и, без всякого сомнения, он немедленно убежит, как делал это много раз. Никакой физической угрозы сейчас от него не исходило. Ей не будет оправдания, если она вызовет полицию, а та ничего не обнаружит и сочтет ее действия оскорбительными для себя. Не стоит кричать "Пожар!" только потому, что тебя охватила паника. Если уж звать на помощь, то надо быть убедительной и иметь к тому веские причины.
Она решительно вытерла слезы и снова взялась за трубку:
– Я вызываю полицию! Я вызываю полицию прямо сейчас! Убирайся вон! Подавись своим членом, чертово дерьмо!
– Ты так часто употребляешь это слово, наверное, потому, что очень его любишь? Не правда ли, Полли? Членом! Ты его так любишь?
15
После этих слов Клоп развернулся и убежал. Он хорошо понимал, что звонком в ее дверь подвергает себя большому риску. Он совсем не собирался этого делать. Он знал, что с большой долей вероятности за этим могут последовать проверки в полиции, визиты разных социальных работников и слезы матери. Но, взглянув на ее освещенные окна и с удивлением обнаружив, что в такой поздний час она тоже не спит и, возможно, даже думает о нем, он просто не мог удержаться от искушения. Но теперь ему необходимо ретироваться как можно скорее. Если Полли действительно вызовет полицию и его обнаружат на ее улице, никакие опровержения с его стороны, никакие свидетельские показания его матери не смогут предотвратить неминуемый арест.
Прислонившись к стене, Полли пыталась унять сердцебиение и слезы, которые вот-вот собирались брызнуть из ее глаз. Колени ее дрожали. Она медленно начала сползать по стене вниз, пока не оказалась на полу и не обхватила руками коленки. Джек – и Клоп! С интервалом всего в несколько минут! Как такое могло случиться? Какой во всем этом смысл? Что вообще происходит в ее жизни сегодня ночью?
Наверное, прошло секунд тридцать, когда звонок домофона зазвонил снова. Она, разумеется, его ждала, но все равно вздрогнула от неожиданности. Как и в случае с телефоном, ей показалось, что по ночам домофон звонит гораздо громче, чем днем. Несмотря на свое плачевное состояние, она принялась гадать, слышен ли этот звонок в квартире этажом ниже. Ей бы очень не хотелось, чтоб он был слышен. С жильцом нижнего этажа у нее сложились не лучшие отношения. Он был молочником, вставал каждое утро в четыре часа и тут же громко включал радио. Эта привычка заставляла Полли часто выражать ему свое недовольство. Ей бы очень не хотелось, чтобы у жильца был повод для встречных жалоб на поздние хлопанья дверью и приходы-уходы каких-то темных личностей.
Звонок зазвонил снова.
Она не будет отвечать. Это наверняка опять Клоп. Его манеру поведения Полли изучила достаточно хорошо. Сперва он долго настраивает себя на атаку (именно этим словом она обозначала для себя его вторжения в ее жизнь), затем атакует раз или два, а потом исчезает – задолго до того, как соизволит приехать какой-нибудь полисмен. Но, с другой стороны, а что, если это не Клоп? Если это Джек? Маловероятно, конечно. С тех пор как он позвонил, прошла всего минута или две. Но, с другой стороны, он сказал, что находится где-то рядом… А вдруг это и вправду Джек?.. В своем затравленном состоянии Полли обнаружила, что становится жертвой самых параноидальных мыслей. Неужели Клоп каким-то образом узнал про Джека? А вдруг он решил сыграть с ней ужасающую, жестокую шутку? А вдруг ей просто показалось, что голос в телефоне принадлежал ее бывшему любовнику?
Звонок.
Она должна ответить. А что, если это все-таки Клоп? Она обзовет его подлым сыщиком. И если ей снова не захочется пускать в дело кнопку вызова полиции, то она вполне может воспользоваться другой возможностью, а именно: запустить в домофон сигнал опасности изнасилования. Поднять молочника, поднять вообще весь дом, если это, конечно, разбудит их. На самом деле жильцам ничего не угрожает: вступать в схватку с Клопом им вряд ли придется. Она просто оглушит его неожиданной сиреной, чтоб у него лопнули барабанные перепонки. Полли подошла к тумбочке возле кровати и достала из ящика дистанционный пульт управления. Вооружившись таким образом, она снова вернулась к двери и подняла трубку домофона.
– Да? – На этот раз ее голос был холоднее стали. Закаленной, высококлассной стали. Пальцем она почти касалась кнопки пульта.
– Полли, это я! Это Джек!
Действительно, это был Джек. Никаких сомнений быть не могло. На свете существовал только один такой Джек.
Господи, какое облегчение! Просто страшное, невыносимое облегчение! Да, но как быть с Клопом?
– Джек, скажи, рядом с тобой на улице никого нет? Какого-нибудь мужчины?
– Что?
– Такой простой вопрос, Джек! На улице перед подъездом ты никого не заметил? Например, тощего, бледного мужчину с мышиными волосами?
Стоя перед дверью, Джек внимательно огляделся. Он не знал, каких слов он ждал от Полли, но, во всяком случае, не этих. Их примирительный диалог вообще складывался не так, как он предполагал. Сперва ему самому пришлось заставить ее ждать, а теперь вдруг она спрашивала его о каком-то другом мужчине.
– На улице нет никого, кроме меня, Полли. Так что, я могу войти?
Полли всячески пыталась привести в порядок свои чувства и мысли. Наверное, это всего лишь совпадение. Джек и Клоп никоим образом не могут быть связаны. Просто так случилось, что в этот вечер, странный, переполненный событиями вечер, два человека, которые нанесли ее чувствам самые глубокие раны, вдруг оказались одновременно в одном и том же месте, в одно и то же время. Клоп просто выбрал эту ночь для возобновления своих атак, а Джек – единственный и неповторимый Джек – именно сегодня решил зайти к ней в гости.
– Так что ты говоришь, Джек? – спросила она в трубку.
– Я могу к тебе подняться?
Кажется, события в эту ночь разворачиваются с головокружительной скоростью.
– Джек, я в ночной рубашке!
Джек ничего не ответил. Сперва он собрался было отпустить по этому поводу подобающую шутку, но потом передумал, рассудив, что пусть лучше ее протест повиснет без ответа в виртуальном пространстве, чем станет еще одним препятствием на пути между ними. Тактика сработала. Полли поняла, что, несмотря на неподходящий час и прочие непредвиденные обстоятельства, она просто не способна сказать Джеку "нет".
– Я живу на последнем этаже.
Она нажала кнопку, и двери ее дома открылись перед Джеком.
16
Стоя в некотором отдалении, в непроницаемой тьме возле витрин заброшенного магазина, Питер внимательно наблюдал за происходящим. Как и Полли, его раздирали страшные догадки, сомнения и тоскливое беспокойство. Он просто не мог поверить собственным глазам! В двадцать минут третьего ночи в квартиру Полли вошел мужчина! А то, что этот человек пришел именно к Полли, не вызывало никаких сомнений: во всем доме только в ее окнах горел свет. Но самое худшее было в другом. Мужчина, которого Полли впустила к себе в квартиру в такой час, был тот самый гнусный хам, который напал на Питера у телефонной будки, и более того – напал без всякой на то причины!
Питер почти не мог заставить себя думать о том, что последует дальше. По его сведениям, у Полли сейчас не было постоянного бойфренда. Ходил к ней один несколько месяцев тому назад, но, кажется, теперь он больше не появляется. Может быть, потому, что Питер несколько раз запускал в окна его машины кирпичами, так что тот просто решил больше не рисковать. В последнее время Полли всегда оставалась по ночам одна. Но сейчас она была не одна. В середине ночи она наслаждается обществом какого-то бешеного американца!
Питер еще сильнее вжался в тень магазина. Он должен сконцентрироваться, понять, что ему делать дальше. Он пошарил в кармане плаща в поисках кулька с конфетами, которые всегда таскал с собой на ночные любовные дежурства, – чтобы легче было коротать время. С шумом посасывая леденец, он принялся думать.
А в это время наверху, за оконной занавеской, Полли снова остро озаботилась своей внешностью. На ней все еще была надета только старая ночная рубашка и трусики. А у дверей вот-вот должен появиться мужчина! Так дело не пойдет. Она бросилась к постели, попутно пытаясь достать из косметички губную помаду. Поймав свое отражение в зеркале, она только застонала при виде своих встрепанных волос и красных кругов вокруг глаз – результат ее недавних слез.
Беспристрастный наблюдатель вынужден был бы констатировать, что, несмотря на странность ситуации и вообще на все обстоятельства прошлой жизни, Полли все еще хотела выглядеть в глазах Джека привлекательной.
Но времени у нее было ровно столько, сколько требуется человеку, чтобы подняться на три пролета лестницы. Полли судорожно попыталась одновременно расчесать волосы, вытереть слезы с глаз и сбросить с себя ночную сорочку. Очень быстро она поняла, что эти действия совершенно несовместимы. Особенно если она в то же самое время хочет еще накрасить губы и найти в ящике среди множества набросанных там вещей хоть одну целую пару колготок.
– Спокойствие. Только спокойствие, – повторяла она себе, в то время как ее живот исполнял некий совершенно потрясающий элемент олимпийской гимнастической программы, который он норовил воспроизвести с самого момента ее пробуждения пять минут назад.
Джек в это время уже преодолевал последний пролет лестницы.
Так вот каково ее пристанище, в котором она в конце концов обосновалась, думал он на ходу.
В этих многоквартирных домах места общего пользования, как правило, производили угнетающее впечатление. Кучи почтового мусора и местных рекламных листовок перед входной дверью. Стопки писем, адресованных давно съехавшим жильцам, на шатком столике в холле. Перегораживающие проходы велосипеды, немытые и обшарпанные деревянные стремянки, громадные подозрительные пятна на выцветших обоях. Единственный эстамп в рамке на первом этаже, давно перегоревшие лампочки, бессмысленно свисающие с потолков на залепленных грязью шнурах.
Такой экстраординарный визит, думал Джек, – и такая убогая обстановка. Вполне подходящая, чтоб у кого угодно отбить романтические чувства и привести в уныние.
Подойдя к двери, Джек сверил номер квартиры с информацией со своего файла и постучал. Полли взвизгнула и споткнулась о кресло.