Освободившись, год жил тихо, выжидал и высматривал. И высмотрел солидную и верную кассу - в помещении местного отделения одной партии, которую щедро финансировали из Москвы. Денег там всегда уйма! - уверял Юрия хмельной юный функционер с чубчиком, которого Кумилкин пас и обхаживал два месяца. Юрий хорошо подготовился, аккуратно взломал дверь, вскрыл сейф и ничего, кроме пустоты, не увидел. Недоумевающий, он вернулся домой, где его через пару часов и взяли. В сизо Кумилкин прочел ехидно подсунутую ему следователем местную газету со статьей и фотографией функционера с чубчиком; тот горестно рассказывал, что партия потеряла несколько миллионов рублей…
И понял Кумилкин, что мечта его несбыточна, поэтому и стал после освобождения вести относительно честный образ жизни и строить планы о семейной гостинице…
Тряхнув головой и освободившись от раздумий, Юрий предложил:
- Взял бы взаймы у Татьяны?
- Не даст.
- А ты попробуй.
7
Гоша попробовал, и, удивительное дело, Татьяна дала.
В доме Одутловатова и Кумилкина вечером был пир: водка, пиво, колбаса, огурцы маринованные, килька пряного посола.
Кумилкин, пока гость не опьянел, начал его прощупывать.
- Зона - понимаешь, что такое? Помнишь?
Гоша покачал головой:
- Смутно…
- А это что? - показал Кумилкин колоду карт.
- Стирки, - выскочило у Гоши.
- Верно! - обрадовался Кумилкин. - Я сразу почуял, ты наш человек! Так, может, сметнем в буру или в секу?
- В буру втроем надо как минимум.
- Я не буду, - отказался Олег Трофимович. - Я ваших воровских игр не знаю.
- Ну, тогда в секу, - предложил Кумилкин, кинув для пробы по три карты за себя и партнера и открыв их. - Надо же, как ты меня сразу сделал! Ну - всерьез?
- По масти считаем или по цене?
- Сечешь! По масти!
- С джокером или шахой?
- Джокера нету, пусть шаха будет. Трефовая.
- Идет. На кон сколько?
- Полтинник для начала. Только у меня нет, - огорчился Юрий. - На интерес разве?
- На интерес в секу беспонтово метать.
- Ну, дай взаймы на ставку.
- А если я сразу выиграю?
- Буду должен - или я падла!
- Ладно.
И они начали играть.
Одутловатов с интересом смотрел, ничего не понимая.
Гоша неведомым образом вспомнил все тонкости игры, он играл умело, но азартно, а Кумилкин хитро, расчетливо.
Игроки вошли в раж, то и дело восклицали:
- Проход! Пас! Свара! Вскрываюсь! Втемную!
Смотрит Одутловатов на Гошу: цигарка в углу рта дымится, глаз прищурен, голова набок, ну - урка уркой!
Да и Кумилкин нахваливает:
- Жох ты, Гоша, я смотрю! В больших ходил!
- Да уж не шестерил, не ссучился! - важно отвечает Гоша голосом бывалого сидельца.
И играет уверенно, четко. Как выиграет кон - Кумилкин бурно горюет, матерится, рвет на себе волосы. Как проиграет, Кумилкин быстро это замнет, сдает по новой. И полное ощущение, что Гоша почти все время в выигрыше.
Но почему-то оказалось, что он довольно быстро проиграл всю свою наличность и начал играть в долг. От огорчения он выпивал все чаще, но так, чтобы язык и руки шевелились, а голова соображала.
Под утро обнаружилось, что он проиграл Кумилкину, если считать в долларовом эквиваленте (ибо для простоты к концу начали ставить именно доллары, хоть их и не было), тысячу тридцать четыре с копейками. С центами то есть.
Мелочь Кумилкин великодушно простил, а тысячу потребовал отдать завтра же.
- И попробуй только сказать, что ничего не помнишь!
8
Татьяна ждала Гошу и нервничала: ей на работу идти в магазин, а его все нет.
И вот явился: пьяный и наглый.
- Привет. Извини, я немного… Бывает. Ты слушай. Дело есть. Долг чести - тысяча. Кумилкину проиграл.
- Не дам!
- Верну, радость моя! - сфамильярничал Гоша.
- Отстань от мамки! - послышался грозный голос.
Гоша удивленно повернулся.
Костя стоял в двери комнаты, расставив ноги. Из-за него выглядывал заспанный Толик.
- Ты чего, штырь? - удивился Гоша. - Ты иди обратно спать, пока я добрый! А то дам щелчка - и будет во лбу дырка.
Гоша поднял руку, чтобы дать Косте щелчка. Не для того, конечно, чтобы сделать дырку, а так, шутливо.
Но Костя шутки не понял. Дернул за руку, сам изогнулся, скакнул под Гошу, и вот Гоша лежит на полу, а Костя стоит над ним.
- Ты чего сделал, малолетний? - растерянно спросил Гоша, с трудом поднимаясь на пьяные ноги.
- Прием применил.
- Какой прием?
- Ты сам научил.
- Не он, а Гоша, - поправил Толик.
- Это тоже Гоша, - сказал Костя.
- Это другой, - не согласился Толик.
- Ладно, спите дальше! - прикрикнула на них Татьяна.
И, подумав, сказала:
- Хорошо, тысячу я тебе дам. Я тебе и остальные дам… - она запнулась. - Нет, не так.
Она села к столу, вырвала листок из тетради и написала: "Я Татьяна Викторовна Лаврина обязуюсь вернуть "Гоше" (поставила почему-то кавычки), когда он вернется в память то что у него было а до этого храню на сохранении". Подумала и добавила: "Как в банке". Поставила число и подпись. И подала Гоше:
- На, спрячь. И уходи.
Гоша прочел, ничего не понял.
- А что было-то?
- Неважно.
- Но тысячу дашь?
Татьяна достала тысячу рублей:
- Подавись! И проваливай.
- Ты не поняла. Тысячу долларов я проиграл! Святое дело, долг! Порежут!
Татьяна опять подумала. Приказала:
- Выйди.
И через некоторое время вынесла во двор требуемую сумму.
- Вот. И навсегда исчезни!
9
Гоша, радостный оттого, что так быстро и легко все уладилось, отправился к Кумилкину. Тот спал, утомленный игрой и выпивкой. Спал и Одутловатов, хрипло дыша.
Прикорнул рядом с ними на полу и Гоша.
Кумилкин проснулся после полудня первым и тут же растолкал Гошу:
- Принес?
- Принес.
Кумилкин не верил своим глазам, щупал, считал, показывал продиравшему глаза дяде:
- Ты глянь! Я же говорил, кассу взял человек! Взял, да, Гоша? А ведь наверняка больше было! Ты вспомни!
- Не помню, - мрачно сказал Гоша, болея с похмелья.
Кумилкин понял его состояние и тут же сгонял за поправкой.
Подлечившись, они сели и с увлечением стали обсуждать, какие стройматериалы купить для починки дома, ибо на постройку нового все-таки маловато.
- Шифером покрыть, - предложил Одутловатов. - Листов сорок надо.
Записали шифер.
- Вагонкой обшить дом, - дельно толковал Одутловатов. - Метров восемьдесят квадратных.
Записали вагонку.
- Фундамент переложить, - не отставал в строительной мысли и Кумилкин.
- Точно. Сотни три кирпича красного надо.
Записали красный кирпич.
А потом отправились на местный строительный рынок, где увидели, что денег не хватит даже на шифер.
Огорчились.
Выпили вина для возобновления оптимизма.
- Вот что, - сказал Кумилкин. - Надо тебе у Татьяны остальные деньги взять.
- Думаешь, есть?
- Обязательно! Если она тебе тысячу так легко отстегнула! Я полагаю, у тебя тысяч десять было, не меньше! - уверенно сказал Юрий. Для него десять тысяч долларов всегда были магической цифрой, пределом и оптимумом его мечтаний.
Его уверенность передалась и Гоше, и Одутловатову.
И они отправились к Татьяне.
Не застав ее дома, пошли в магазин.
Переговоры взял на себя Кумилкин.
- Ты вот что, Татьян, - сказал он. - Ты давай по-честному. У нас бизнес-план, сама понимаешь. Нужны оборотные средства. Так что верни деньги человеку.
- Да? И много ли я должна? - спросила Татьяна, усмехаясь, но внутренне холодея от неприятности.
- Десять тысяч! - точно сказал Кумилкин.
- А не слишком хватанул?
- Самый раз!
- И кто же тебе сказал, что у тебя столько было? - спросила Татьяна Гошу.
Тот промолчал. И даже не вспомнил о расписке, что дала ему Татьяна: он сунул ее в карман, и тут же она провалилась в трясину его мутной памяти. То есть беспамятства.
И Татьяна догадалась: точное попадание в сумму - случайность. И храбро сказала:
- А ну, идите отсюда, алкоголики! Сейчас милицию позову, вам за вымогательство, знаете, что будет?
Она решительно взялась за телефон.
Дядя и племянник переглянулись. Милиция им не нужна ни в каком виде. Вымогательство не вымогательство, а милиции только дай повод - найдет, за что взять. Тем более что, действительно, вид у них не самый основательный. Проще говоря - выпивший.
Они вышли, и Одутловатов спросил Юрия:
- Ты с чего придумал вообще про такие деньги?
- Я не придумал, это он сказал! - ткнул пальцем Юрий в Гошу.
- Я не говорил.
- А кто говорил?
Помолчали.
- Что будем делать? - поставил вопрос Кумилкин. - Пропить такие деньги - глупо. Дело начать - мало.
- Пустить в оборот, - подсказал Одутловатов.
- Какой? - иронично спросил Кумилкин, никогда не веривший, что деньги и впрямь могут зарабатывать деньги. Но тут же сам себя опроверг: вспомнил место, где это бывает.
- Сыграть надо! Но только наверняка! - предложил он.
Гоша охотно согласился.
Одутловатов не верил в прибыльность азартных игр (хотя и видел своими глазами, как племянник обыграл Гошу), но потащился за ними.
Кумилкин уверял, что у него в игровых салонах везде знакомые охранники, которые за сотню рублей скажут, давно ли был джек-пот, то есть насколько велика возможность выигрыша.
10
В первом же салоне им повезло: охранник шепнул, что джек-пот был очень давно, так что играть можно почти наверняка.
Они и начали.
И сперва даже понемногу выигрывали - в том числе и Одутловатов.
Но он же первый и продул все, что у него было.
Обратился к племяннику:
- Дай взаймы немного.
- Щас прям! У меня только пошло!
И впрямь пошло, да только в другую сторону: скоро и Кумилкин был пуст. Он бросился к Гоше, но и тот растерянно шарил у себя по карманам.
- Ты что же! - наскочил Кумилкин на охранника. - Врать мне вздумал?
- Отвали, - лениво ответил охранник.
- А ты знаешь, с кем связался? - грозил Кумилкин. - Ты знаешь, какой это авторитет? - указывал он на Гошу. - Ведь ты же авторитет, Георгий?
Гоша, не имея понятия о своей личности, готов был на любое предложение. И послушно сказал:
- Да, авторитет.
- Неужели? - весело изумился охранник.
Взял авторитета Гошу за ворот и вышиб им дверь, благо та открывалась наружу.
Кумилкин и Одутловатов вымелись сами, не дожидаясь той же участи.
Гоша сгоряча бросился обратно - и получил опять тычка, не сумев дать сдачи: его умение куда-то улетучилось. Или просто пьян был.
Веселье кончилось.
На другое утро они проснулись больные и вялые. Весь день лежали и пили воду. К вечеру Одутловатов сварил макарон, ели с отвращением, но с чувством долга: жить надо, питаться надо.
Потом два дня существовали впроголодь, потом Одутловатов получил пенсию, решили сначала купить продуктов впрок: крупы, вермишели, маргарина - того, что попроще, подешевле.
А остальное, естественно, прогуляли.
К исходу недели пребывания у дяди и племянника Гоша заболел. Лежал в поту, дрожал, все время просил пить. Лечили аспирином - других лекарств не было.
К ночи Гоше стало совсем худо, он стал горячим, губы обметало, глаза воспалились.
- Подохнет еще тут, - сказал Кумилкин. - Хлопот не оберешься.
- Надо Татьяне сказать.
- А ей он нужен? Он ей кто? Он ей никто.
- Жили же вместе.
- Это пока он здоровый был и при деньгах!
Но Одутловатов решил все же сходить к Татьяне.
- Твой-то помирает вроде, - сказал он.
- Какой это мой? Нет никаких моих у меня, кроме детей! - отрезала Татьяна. Потом спросила: - А что с ним?
- Температура высокая. Бредит даже.
- Не заразно?
- Откуда я знаю?
- "Скорую помощь" вызывайте.
- Ее вызовешь… Сама знаешь: без прописки у нас и в больницу не берут. Только на кладбище. С биркой на ноге.
- А меня не касается!
- Ну, извини…
И Одутловатов поплелся к дому. Но Татьяна окликнула его:
- Стой!
11
Она предусмотрительно захватила свою тележку-арбу - и ненапрасно: Гоша не только ходить, встать не мог. С помощью Кумилкина и Одутловатова Татьяна уложила Гошу на тележку, повезла домой.
Поместила, как и прежде, в сарае.
Три дня Гоше было худо, на четвертый стало легче, температура спала. Лежал слабый, тихий. Регулярно впадал в сон, а во сне что-то бормотал. Татьяна прислушивалась.
- Не виноват я, - жалобно говорил Гоша.
А потом ласково:
- Мамочка, я мыл руки, мыл, мыл… И раму, мама, мыл, мыл…
А потом деловито и строго:
- Ввиду этого перспективы продвижения данного бренда представляются сомнительными!
А потом запел:
- Милая моя, солнышко лесное…
А потом вдруг скороговоркой:
- Gelbe Blumen blьhen beim Birnbaum. Blьhen beim Apfelbaum blaue Blumen?
Лидия, навестившая Татьяну, пившая чай, как всегда, за столом в саду, прислушалась:
- Чего это он? На каком это?
- На немецком, что ли? - предположила Татьяна, сама учившая в школе немецкий и услышавшая знакомые звуки. - Школу, наверно, вспомнил.
Гоша же продолжил - складно и дробно:
- To sit in solemn silence in a dull dark dock
In a pestilential prison with a life long lock
Awaiting the sensation of a short sharp shock
From a cheap and chippy chopper on a big black block.
- А это уже английский, похоже. Слушай! А он не шпион случайно? - ужаснулась Лидия. Ужаснулась, впрочем, без особого ужаса, скорее даже с интересом.
- Если бы шпион, он бы на одном языке говорил.
- А он международный! И потом их так учат, что они все языки знают. Недаром же мне казалось, что он как-то не так по-русски говорит.
- Что значит - не так?
- Ну, слишком правильно. И матом не ругается.
- Уже научился… Он вообще изменился очень, Лида, - горестно сказала Татьяна. - И не в лучшую сторону. Вот поправится - буду избавляться от него.
12
Но избавиться как-то не получилось. Гоша после болезни присмирел и даже изъявил желание поработать:
- Ты чего-то там помочь просила?
- Если бы ты что умел! Ну, тележку мне на базар отвези.
Гоша повез.
Им встретился Валерий, пребывавший, как всегда теперь, в праздничном настроении.
- Привет живой рабочей силе! - язвительно поздоровался он с Гошей. И похвалил Татьяну: - Молодец, Таня! Умеешь мужиков использовать!
Гоша ощетинился.
- Мужик, тебя не трогают? - спросил он.
- Чего такое? - изумился Абдрыков, считавший себя весьма сильным, хотя жизнь неоднократно доказывала ему обратное.
- А того. Подержи, Таня!
Татьяна машинально подставила руки, принимая тележку, а Гоша шагнул к Абдрыкову, резко толкнул его, и тот бесславно свалился в канаву.
Лежа там, он обиженно кричал:
- Так я тоже сумею! Без предупреждения!
Гоша, смеясь, взялся за тележку и покатил ее.
- Радуется, как дурачок, - пробормотала Татьяна, косясь на него.
Мужа ей было не жаль, но видеть унижение человека, пусть даже никчемного, она не любила.
На рынке Татьяна привычно и безнадежно торговалась с Муслимом, а Гоша весело смотрел по сторонам.
- Надо же, сколько всего… Хороший базарчик… И барахлом торгуют…
С трудом оторвавшись от приятного зрелища, он вслушался в диалог Муслима и Татьяны - и ввязался:
- Черненький, ты не наглей! - сказал он Муслиму.
Муслим, человек сдержанный, хоть и южный (там вообще гораздо больше сдержанных людей, чем принято считать), умолк на полуслове, поиграл желваками на скулах и, проглотив ком в горле, спросил Татьяну:
- Он тебе кто?
- Да помогает… Дальний родственник.
- Скажи ему, пусть уйдет.
- Отойди, в самом деле, - попросила Татьяна.
- Не любим правду! - заключил Гоша, хотя никакой особой правды в его словах не было.
И отошел.
- Дикий он у тебя, - заметил Муслим.
- Из деревни, - оправдалась Татьяна.
- А есть ведь нормальные мужчины, - напомнил Муслим, улыбнувшись.
- Да есть, - вздохнула Татьяна, знавшая об этом скорее теоретически: ведь где-то они действительно должны быть.
- Так в чем же дело? - спросил Муслим.
- А в чем?
- Не понимаешь?
Татьяна поняла - по ласковому прищуру глаз Муслима и по их особенному блеску. Но сказала невинно:
- Где уж нам понять. Ладно, пошла я.
Она осмотрелась: где Гоша?
13
А Гоша шел по рынку изменившейся походкой: легкой и плавной. Походкой охотника. То ткань рубашки помнет, как бы оценивая прочность и качество, то ботинки пальцем щелкнет, будто проверяя износоустойчивость, а сам, между прочим, смотрит не на конкретные вещи, а на всё сразу. Видит: вот торговец засунул купюру в толстый бумажник, вот покупательница достала из кармана кофты портмоне…
А вот табачный ларек. Сигареты дело дорогое, наличности тут немерено. Гоша увидел в окошко, как продавщица в ларьке приняла очередные деньги от покупателя и положила их в коробку из-под обуви, где было уже довольно густо. Он прошел несколько раз мимо. Заглянул:
- Здравствуй, девушка!
- Привет, - отозвалась пятидесятилетняя девушка.
- Сигареты я у тебя прошлый раз брал, помнишь?
- Какие?
- Редкие. "Золотой колос" называются.
- "Золотое руно"?
- "Колос".
- Не помню.
- Да вон они у тебя, наверху, - показал Гоша пальцем.
Продавщица посмотрела.
- Не вижу.
- Да вон, вон, ты так не достанешь, на табуретку встань.
Продавщица послушно встала на табуретку, осматривала стеллаж на задней стене, забитый разнообразными сигаретными блоками.
- Как ты говоришь? "Золотой колос"?
Продавщица обернулась, но не увидела покупателя.
И коробки с деньгами не увидела.
Охнув, вскрикнув, она спрыгнула с табуретки, выбежала из ларька и закричала:
- Вор! Вор!
Татьяна растерянно шла по рынку, толкая тележку и озираясь. Гоши не было, да и где его теперь увидеть: ловили вора. Крики, шум, люди мечутся. Тетка в цветастом халате, красная, зареванная, кричит:
- Такой лохматый, в желтой футболке! Всю дневную выручку… Паразит…
Татьяна аж похолодела.
Гоша ведь опять успел обрасти. И был в желтой футболке.