34
Утром Гоша внес на кухню два ведра с водой, чтобы согреть их на плите для стирки: водопровода в доме не было, пользовались колонкой на улице. Попросил Толика зажечь газ. Сам он чурался огня, особенно открытого, не подходил близко. Татьяна считала: следствие пожара, в котором Гоша побывал.
Толик зажег газ.
В это время вошла Татьяна. Гоша, собиравшийся уже поставить ведра на горелки, в свете дня источавшие почти невидимое и не казавшееся опасным пламя, распрямился, чтобы поздороваться с нею. А Толик, смастерив бумажный самолет, пустил его, и тот спланировал на одну из горелок и вспыхнул. Татьяна охнула и смахнула самолет сковородником и неосторожно: на футболку Гоши. Край футболки сразу же занялся огнем, но Гоша, вместо того чтобы потушить, смотрел с ужасом и ничего не делал. Только отступал к стене, словно желая уйти от пламени - но как ты уйдешь от огня, который на тебе самом?
Татьяна схватила большое полотенце, накинула на Гошу, захлопала руками, потушила пламя.
А лицо Гоши покрылось потом, стало серым. Он сполз по стене и закрыл глаза.
- Не надо! - закричал испуганный Толик.
Татьяна, вглядываясь в лицо Гоши, стала трясти его за плечи:
- Ты что? Что с тобой, Гоша? Гоша!
Зачерпнула кружкой воды из ведра, плеснула Гоше в лицо.
Гоша открыл глаза. Лицо его медленно розовело.
- Господи, Гоша, как ты меня напугал!
- Кто Гоша? - спросил Гоша. - А ты кто?
- Вот тебе раз! Опять, что ли, память потерял? - удивилась Татьяна.
Часть вторая
1
Да, Гоша опять потерял память.
Татьяна указывала ему на Толика, на Костю, который, поздно проснувшись, умывался у рукомойника:
- Их ты помнишь? Как на машине с ними катался?
- Нет.
- А машину-то помнишь вообще? Как ее ремонтировал?
- Нет.
- А как в теплице работал?
- Нет.
- Плохо дело, - вздохнула Татьяна. - А как попал сюда - помнишь?
- Не помню! Женщина, в чем дело вообще? Где я?
Толик спросил:
- Мам, чего это с ним? Был нормальный, а теперь…
- Нечего тебе тут, иди гуляй! - вместо ответа прогнала его Татьяна. - И ты тоже! - услала и Костю.
И объяснила Гоше:
- Ты ночью сюда пришел. Совсем ничего не помнил. Вид был такой, будто с пожара. Потом начал понемногу приходить в себя. А только что огня испугался, в обморок упал. И опять ничего не помнишь.
- То есть я тут жил, что ли?
- Жил.
- А до этого?
- Не знаю. И ты не знаешь?
- Нет, но как это? Я же помню, что… - Гоша посмотрел в зеркало. - Помню, что мужчина, лет сорок мне примерно. И… И все… Нет, стой, стой! - волновался он. - Как же это? Страна какая? Россия, помню! Город? Я точно в городе жил… Не помню… Год? Помню! - обрадовался он (правда, схитрил, посмотрел на календарь, висевший на стене). - А зовут меня как?
- Гоша, - сказала Татьяна.
- Почему?
- Я по-разному называла, ты отозвался на Гошу.
- Да нет, вряд ли.
- Надо же тебя как-то звать. Не Тузик же.
- Виктор, Леонид, Евгений, Роберт, Антон, - перебирал Гоша. - Не помню. Ладно, пусть пока Гоша, - согласился он без удовольствия. - А профессия у меня какая?
И он долго еще задавал вопросы себе и Татьяне, не находя и не получая ответов. И сказал:
- Так. Одно из двух: или мне надо в милицию, чтобы разыскали, кто я, или к врачу.
- Милиция тут уже была.
- И что?
- У тебя билет на самолет нашли с фамилией Мушков.
- Мушков? Не помню. И что?
- Будто бы этот Мушков помер, а был бандит-рецидивист.
- Тогда в милицию не надо! - тут же решил Гоша. - А то окажешься, действительно, в каком-нибудь уголовном розыске.
- Ты, значит, помнишь, что такое уголовный розыск? - спросила Татьяна, все больше грустнея.
- А кто не помнит?
2
Гоша помнил не только это. Татьяна вела его по городу в центральную поликлинику, и Гоша все понимал. Про людей, про машины, про магазины. Увидел плакат с портретом президента - узнал президента. Увидел афишу возле кинотеатра с фигурой актрисы Анджелины Джоли - узнал Анджелину Джоли, причем одобрительно посмотрел на ее формы, следовательно, и в этом разбирался. Увидел рекламный щит с огромной пачкой сигарет и подписью "Минздравсоцразвития предупреждает…" - остановился.
- Что? - спросила Татьяна.
- Вспомнил! Думаю - чего же я хочу? Курить хочу! Очень!
- Ну, хочешь так хочешь…
Татьяна подошла к ларьку, осмотрела пачки в витрине и цены.
- "Приму", пожалуйста.
- Извини, я такие не курю, - сказал Гоша. - И назвал другие сигареты, иностранные; уточнять не буду во избежание рекламы, а если при этом не побоялся назвать "Приму", то причина простая: курение, несомненно, вредно, но я всегда рад возможности поддержать отечественного производителя.
Поддержала его и Татьяна, сказав Гоше:
- Обойдешься, дорогие слишком!
И купила хоть и не "Приму", сигареты с фильтром, а все ж намного дешевле тех, на какие указал Гоша, и, охотно сообщаю, отечественные.
- И пива бы бутылочку, - попросил Гоша вполне деликатно, понимая, что пока его судьба в руках этой женщины.
- Ага, конечно! К врачу идешь, забыл?
И они пошли дальше.
Татьяна посматривала на Гошу и удивлялась. Вроде, и тот же - а другой. Если прежний Гоша был похож на ребенка, то этот… нет, не на мужчину пока еще в полном объеме, скорее на подростка. Движения какие-то угловатые, порывистые, поведение неровное - то говорит вежливо, спокойно, то начинает голос повышать ни с того ни с сего… Неустойчивый какой-то. Непредсказуемый. Поэтому она не меньше Гоши желала услышать, что скажет врач.
- Кстати, а какой врач тебе нужен? - спросила Татьяна.
- Ясно, что не терапевт. Невропатолог, наверно.
- Скорей психиатр.
- Я что, псих? Ты чего?! - закричал обиженно Гоша.
- Ты не псих. Но болезнь явно психическая.
- Да уж…
И Гоша вдруг захохотал, показывая пальцем на старика, который мчался к автобусу, подошедшему к остановке, но потерял тапок и метался: и тапка, хоть и драного, жаль, и автобус может уйти.
- Погоди! - кричал старик водителю, нелепо ковыляя то к тапку, то к автобусу.
- Чего ржешь? - спросила Татьяна. - Помог бы.
- С какой стати? - удивился Гоша. - Не будет в тапках по улице бегать!
И в словах его была несокрушимая (опять же подростковая какая-то) логика - которой, впрочем, наделено у нас и взрослое население.
3
Психиатр Всеволод Кобеницын оказался свободен. Летом у него вообще было мало работы: во-первых, сезонные обострения душевных недомоганий приходятся чаще на весну и осень, во-вторых, нет призывников, которых тоже весной и осенью приволакивают родители в надежде обнаружить у своих чад с помощью Кобеницына какие-либо отклонения и тем самым избавить от службы в армии. Пытались давать и взятки, но Кобеницын был неподкупен. Он вообще работал здесь временно, трудился над кандидатской диссертацией и мечтал устроиться в большую, серьезную клинику. Одно плохо: мало практического материала, мало интересных случаев. Поэтому пациент с ретроградной амнезией его заинтересовал сразу.
Выяснив, каковы симптомы, он начал объяснять Гоше и Татьяне:
- До сих пор никто не знает, почему выключается и почему включается память. Но есть методики постепенного восстановления. Например: задавать вопросы. Задавать и задавать вопросы. И пробовать сделать то или это. Ориентироваться не на знание, потому что его нет, а на интуицию, на ощущения, на смутные образы. То есть - что нравится, что не нравится, что привлекает, что отталкивает, куда тянет, а что, наоборот, вызывает отвращение. Так постепенно может проясниться социальный статус, уровень интеллекта и так далее. Например, как вы думаете, есть у вас семья или нет?
Гоша задумался. Татьяна ждала ответа с не меньшим, чем психиатр, интересом.
- Нет, как-то не чувствую, - ответил Гоша.
- Вы человек физического труда? По ощущениям?
- Землю пахать не рвусь, - ответил Гоша.
- А в теплице работал, между прочим, - напомнила Татьяна.
- В бессознательном состоянии, - сказал Гоша.
- Уверенного ответа нет? - спросил Кобеницын. - Тогда надо пробовать.
- То есть физический труд? - уточнил Гоша без энтузиазма.
- В том числе. Все пробовать.
4
Гоша и Татьяна вышли из поликлиники в равной мере неудовлетворенные: Татьяна поняла, что прежнего Гошу, к которому она привыкла, уже не вернуть, а Гоша остался в неведении относительно себя.
Тут они столкнулись с Лидией - она заходила в поликлинику по каким-то своим мелким недомоганиям. Лидия чувствовала себя неловко перед Татьяной и заранее приготовила объяснение:
- Здравствуйте! - сказала она. - Таня, ты представляешь: увидела твоего с газом и подумала, что он в газе понимает, позвала к себе горелку посмотреть, я тебе рассказывала, помнишь, у меня там утекает, а он, оказывается, не соображает ничего. Вы бы сказали бы! - мягко укорила она Гошу.
- Я вас не знаю, девушка! - сказал ей Гоша с раздражением. Но тут же спохватился и добавил с неожиданной игривостью: - Но можем познакомиться!
- Ну, так тоже не надо! - оскорбилась Лидия. - Не знает он! Я вам ничего такого не сделала!
- А хотела? - улыбнулась Татьяна, которая ничуть не была в претензии на подругу: знала ее неисправимый характер. Да и не из-за кого в претензии быть.
- Ничего я не хотела! Сроду, Тань, ты обо мне что-то думаешь!
- Да ладно, не думаю я ничего!
Они разошлись вполне мирно.
- Кто это? - спросил Гоша.
- Подруга.
- Похоже, я ее знал?
- Знал.
- Предупредила бы, а то неудобно получилось. Женщина вообще-то симпатичная.
- Догони, - равнодушно предложила Татьяна.
- Делать мне больше нечего! Нет, в принципе можно. Но не сейчас.
Гоша насупленно шел по улице и бормотал:
- Статус, интеллектуальный уровень… То, что не дурак, это я чувствую. А статус… Не бедный я, надо думать.
- Почему это? - спросила Татьяна.
- А на машины смотрю, - показал Гоша, - и понимаю: дорогие и хорошие мне нравятся, а дешевые и плохие нет.
- Дорогие и хорошие мне тоже нравятся, это еще ничего не значит.
- Тоже верно… А я совсем без денег был?
- Совсем.
Татьяна ответила легко и просто - была готова к этому вопросу. Если бы Гоша был прежним, она сказала бы: да, были деньги и есть, но давай-ка подождем их тратить, пока ты не вернешься в память. Теперешний же Гоша казался ей слишком ненадежным. Отдашь ему деньги - как бы беды не вышло.
Опасения ее, кстати, тут же подтвердились: по дороге встретился зал игровых автоматов со скучающим охранником у двери, и Гоша, остановившись, сказал:
- Тянет.
- Куда?
- Туда.
- Еще чего, последние деньги проигрывать!
- Доктор сказал: все надо проверять. А то не вспомню. Если тянет - почему тянет? Может, просто так, а может, не просто.
- Без проверки обойдемся, - сказала Татьяна. - Тянет - перетерпишь!
- И пива нельзя?
- Нельзя!
5
Татьяна попробовала пристроить его к прежней работе в теплице. Но Гоша забыл все, чему научился, к цветам не проявил никакого интереса, на просьбу же Татьяны перенести ящики с рассадой сказал:
- Доктор велел ориентироваться на то, что чувствуешь. Что привлекает, а что вызывает отвращение. Ящики таскать, сразу скажу, у меня вызывает отвращение полное.
- Да? А что привлекает? Жрать задаром? Я тебя все это время кормила, между прочим!
- А я не просил!.. Слушай, не кричи. Такая интересная женщина, а такая какая-то не мягкая. Ты пойми, я же действительно хочу узнать, кто я. Но надо быть осторожным. Ты говоришь - ящики. А я, может, музыкант? Пианист или скрипач. Покалечу пальцы - и нет профессии! Понимаешь?
- Музыкант? Ладно.
Татьяна сходила в дом за гитарой, на которой в молодости немного играл Валерий, а потом и она сама потренькивала на досуге.
- На! Пробуй!
Гоша зажал пятерней лады, щипнул струны.
- Нет. Если и играю - не мой инструмент.
- Вижу я, какой у тебя инструмент!
- Какой? - хихикнул Гоша, бог весть что предположив.
- Язык!
- Татьяна, я понимаю твои эмоции, конечно, - обиделся Гоша. - Но если ты так, то я ведь могу и уйти!
- А тебя кто держит? Ты мне нужен, думаешь? Сокровище! Черт тебя знает, кто ты такой - работа у тебя отвращение вызывает, а покурить и пива выпить - с удовольствием! Наводит на мысли!
- Какие это мысли? А работу мы только физическую пробовали. Может, я… - Гоша помешкал, перебирая, - физик-атомщик, например? Или бизнес-менеджер! Или математик? Или вообще учитель в школе!
- Это вряд ли, - усомнилась Татьяна.
Но решили проверить: пошли в дом, и Гоша полистал учебники Толика и Кости.
- Понимаешь что-нибудь? - наблюдала Татьяна.
- А что тут не понять? Квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов, - наизусть сказал Гоша.
- Это и я помню. А посложней что-нибудь? Только без подглядки.
- Ну… Битву при Калке помню. Правда, не помню, кто с кем и кто победил. Бородинское сражение - уже лучше, наши победили, хоть и отошли. Помню еще - хордовые.
- Это что?
- Что-то из биологии. Черви, что ли. Нет, много помню, - обнадежился Гоша. - Так дело пойдет!
Однако учебники отложил, умственной информацией явно не увлекся.
Ходил по двору, глядя вокруг, словно ждал: что-то ему намекнет и подскажет. Но мир этот был ему чужд и молчал.
6
А Эмма Петровна, возвращаясь из магазина, проходя мимо Одутловатова и Кумилкина, бесцельно сидевших на лавке возле кривой калитки своего двора, поздоровалась и сказала как бы между прочим:
- Татьяна с сожителем недоразумения выясняют.
- Это какие? - спросил Кумилкин.
- Он говорит: не помню ничего. А она говорит: вспомни, может, ты, говорит, академик был. А до этого к ним милиционер приезжал, говорит: нет, он был, говорит, бандит. Вот мне бандита только в соседях не хватало!
Она проследовала дальше, а Кумилкин хлопнул себя по коленкам:
- Что я тебе говорил, Олег Трофимович! А? Нюх у меня на это дело! Я тебе говорю: взял кассу - и залег! И делает вид, что ничего не помнит. Сидел я с одним таким, ему говорят: ты Петров и ты убийца, а он уперся: я не Петров, а Васечкин и людей сроду не убивал, а, наоборот, люблю! И ничего доказать не могли!
- Отпустили?
- Нет, конечно.
- А может, он действительно память потерял? Это бывает.
- В любом случае есть у меня одна мысль, - задумчиво сказал Юрий.
И к вечеру он явился ко двору Татьяны с этой одной мыслью. Не заходя, подозвал бесцельно слоняющегося Гошу.
- Привет!
- Привет, - подошел Гоша. - Я тебя тоже знал?
- Совсем память переклинило? - сочувственно спросил Кумилкин.
- Совсем…
- Хочешь, помогу?
- А как?
- Загляни ко мне в гости. Конечно, лучше бы с бутылкой.
- Где я тебе ее возьму?
- Что, Татьяна ограничивает?
- Более чем.
- Несправедливо, - покачал головой Юрий. - Если ты заводишь себе мужика, то поступай с ним по-человечески! Или уж не заводи, правильно?
- Да я уйду, наверно. Только - куда?
- Не пропадешь. Раньше у тебя вид был, извини, совсем придурковатый, а сейчас на человека похож, сразу видно. Ты, может, серьезными делами занимался?
- Я тоже так чувствую. Но не помню.
- Совсем ничего?
- Так… В общих чертах.
- Да… - с философской интонацией сказал Кумилкин. - Какая ни была поганая жизнь, а забыть ее как-то жалко… Будто ее и не было, получается. Будто и не жил!
- То-то и оно.
Оба помолчали. Гоша думал о чем-то смутном, а Кумилкин вспоминал свою поганую, как он сам выразился, жизнь.
Ему не повезло, по молодости он влип в историю: в привокзальной пивной возникла драка, одному проломили бутылкой голову. Прибывшая милиция никого не застала, кроме лежавшего на полу потерпевшего и пьяного до бесчувствия Юрия. Его и взяли, его и судили, ему и впаяли срок. Правда, молодая жена Юрия, самоотверженная женщина, решила так дела не оставлять - наняла адвоката, добилась нового расследования. В ходе его отыскались свидетели, да и сам потерпевший, между прочим, остался жив и, хоть смутно, но помнил, что бил его кто-то маленький, лысый и усатый, а Кумилкин роста был приличного, волосы имел густые, а усов при этом никогда не носил. Шло дело к тому, что будет пересуд и Юрия отпустят. Но не успели: ему уже впаяли в тюрьме новый срок.
Почему и за что? Объяснение простое: тюремное начальство, изучив сопроводительные документы, сразу поняло, что Кумилкин не виноват. А оно знало: человек, сидящий безвинно, обиженный, склонен к беспорядкам и вообще социально опасен. Поэтому, чтобы заключенный отбывал срок послушно, с осознанием его заслуженности, начальство быстро оформило Кумилкину добавочный год за злостное и умышленное нарушение режима, заключавшееся в укрытии под подушкой заточки. Дал Юрию заточку один кореш, выходивший на волю, дал на память, не знал же Кумилкин, что сразу же после исчезновения кореша в бараке будет шмон по шконкам. Зато винить некого: не надо было брать в подарок холодное оружие!
И все же у Юрия было ощущение, что сидел он зря. Тем более жена, хоть и сделала все для его спасения, не дождалась, вышла за другого. Тогда-то он и захотел взять кассу и залечь на дно.
Касса нашлась на территории кирпичного завода - навели добрые люди. Она плохо охранялась, и туда можно было проникнуть через подвал. Юрий выгреб всю наличность, которой, увы, хватило лишь на дюжину бутылок водки, и залег на дно, то есть у одной знакомой чмары, а под утро его замели, легко отыскав с помощью служебной собаки. Но зато он шел в тюрьму уже уважаемым человеком, не по бытовухе, не мужиком.