Времени было достаточно и, когда Сивульф присел отдохнуть, я принялся вспоминать жизнь ниндзя. Такие воспоминания я складывал на своего рода чердак, который был недоступен для Сивульфа, находящегося в обычном состоянии сознания, чтобы не мешать его основной работе.
…кровь залила лицо от удара раздробленной бамбуковой палкой. Учитель смотрел на меня, как будто не ожидал увидеть здесь.
– Что ты тут делаешь? Почему не прячешься?
– Да я же маскировался, но вы меня обнаружили.
– Я?! Да никого я не обнаруживал, кроме жирного овода, которого и хотел убить. А как ты подсунул свою голову под мою палку, я понятия не имею.
Я видел, что учитель смеется надо мной, но не мог понять, как он узнал про овода, на которого была похожа мысль, вившаяся над моей головой. Я молчал, вытирая лицо и глупо тараща глаза, совершенно ничего не понимая. Учитель засмеялся – вид мой был и впрямь смешной. Через некоторое время он сказал:
– Тебя на самом деле не было видно. А этого овода я послал, чтобы он нашел тебя. Ты хорошо замаскировался, но в твоей маскировке были слабые места. Они – как дыры на одежде, в которые видно тело. Вот эти дыры и привлекли к тебе овода, которого я создал сам, силой своей мысли. Он и нашел тебя. Мне осталось только ударить туда, где он сядет. Кстати, к твоему сведению, он сел на куст, которого раньше тут не было.
– Как же это возможно?
– Это примитивный способ найти человека, но для этого нужно знать его слабости. С ниндзя этот способ не сработает и ты догадываешься, почему.
– А как же тогда обнаружить ниндзя?
– Чтобы стать невидимым, ниндзя будет отражать мир своим сознанием. Тогда ты его можешь увидеть как дерево, животное, а можешь увидеть и как обычного человека, на которого никогда не подумаешь, что он ниндзя. И дело не в том, что он будет другим, а в том, что твое сознание его не воспримет.
– Но все-таки, его можно как-нибудь обнаружить?
– Конечно, можно, – учитель был серьезен. – Но зачем? Если он маскируется хорошо, то ты его никогда не увидишь, если он не захочет этого. Если же у тебя окажется больше силы, то, как бы он ни маскировался, ты все равно найдешь способ его обнаружить, или он сам нечаянно обнаружит себя. Это вопрос силы, мой мальчик, и тут уж ничего не поделаешь. Но есть единственное, чем ты можешь помочь себе – это быть безупречным, и тут уж как судьба решит.
– А как она решает? Ты же знаешь, скажи, как она решает?
– Ты нетерпелив, и это очень опасно. Если попадешь в такую ситуацию, то не выживешь. Но когда ты безупречен, то, даже если твой противник окажется сильней, – выживешь. Как это может быть, только одному богу известно. Ты можешь только довериться силе и тебе должно быть все равно, выживешь ты или нет. В своей маскировке ты не был безупречен, мысли увлекли тебя, что сделало возможным обнаружить тебя, и результат – вот он, у тебя на лице.
Еще я хочу тебе сказать следующее. Если человек опасается кого-нибудь или хочет кого-нибудь убить, то это не полноценный человек, ущербный. Когда ты станешь цельным, то у тебя просто не будет желания кому-нибудь навредить в принципе, и для других ты будешь так же неуязвим потому, что своим сознанием ты будешь отражать весь Мир. Это и есть настоящая защита, настоящая невидимость.
Если же ты встретишь того, кто считает тебя своим врагом, тогда с этим человеком расправишься не ты, а твоими руками расправится с ним Вселенная. Это значит, что жизнь этого человека уже окончена и, даже если ты и пальцем его не тронешь, любая твоя мысль, направленная в его сторону, убьет его.
Сивульф научился быстро входить в состояние равновесия. Вот и сейчас, привычно войдя в это состояние, он вдруг увидел все, что я вспоминал. Он спокойно наблюдал за происходящим в своем сознании и уже ничего не пугался, и ничему не удивлялся. Теперь он воспринимал все, что происходило со мной, как свои собственные переживания. Я тоже наблюдал за ним, и меня это устраивало.
Кораблей еще не было видно, поэтому мы продолжили внутреннюю работу – сейчас это было важнее всего.
Я толок глину уже несколько часов подряд. Что именно заставляло меня делать бессмысленную работу – страх быть наказанным или похожая на сумасшествие решимость выделить свет во что бы то ни стало – я сказать не мог. Мой пестик все бил и бил по дну ступки. Я уже не понимал, где нахожусь. Кто-то говорил со мной, но я был в полузабытьи, усталость сковывала мои руки, спина была уже как каменная, голова гудела, как колокол после удара. Вдруг передо мной появился желтый джинн, такого огромного роста, что закрыл собой все пространство. Ну вот, – подумал я, – галлюцинаций еще не хватало.
Когда в шатер зашел дед, луч заходящего солнца осветил облако желтой пыли, окружающее меня. Султан остановился в удивлении, глядя, как я, окруженный золотым свечением, исступленно продолжал толочь практически пустое дно ступки.
– Все, выходи, – строго сказал он, – я жду тебя на западе оазиса.
– Но я еще не увидел свет, я еще не выделил его! – перепугано залепетал я.
– Выходи! Достаточно того, что выделенный тобой свет увидел я!
Шатаясь на затекших ногах, я приковылял к краю широкого бархана. Дед стоял один – грозная охрана, обычно сопровождавшая его, отсутствовала. Это было очень странно и предвещало что-то нехорошее.
– Пойдем, – сказал он и направился в глубь пустыни.
– Ты забыл послать вперед охрану, – зная, как опасно в пустыне, остановил я деда.
– Мне нечего бояться, ведь ты со мной. Пойдем, а то в пустыне опасно без охраны.
Это напугало меня сильней, чем глупый приказ толочь глину, но я пошел, успокаивая себя мыслью, что дед, наверное, предусмотрительно послал вперед отряд своих янычар. Мы шли все дальше и дальше, но никто не попадался нам на пути. Никаких следов, никаких знаков присутствия людей. Я не знал тогда, что дед под страхом мучительной смерти запретил кому-либо без его приказа покидать лагерь. Что бы ни случилось – никто не должен был нам помогать. А когда я узнал, что скоро будет песчаная буря, про которую дед непонятно как узнал, я готов был распасться на те самые атомы от страха. Чего хочет от меня дед? Что он задумал? Вопросы, вопросы один другого страшнее, и ни на один я не находил ответа. Буря еще не пришла, но я уже понятия не имел, где наш лагерь – дед намеренно запутал меня. Если бы я пошел в направлении, в котором, как я думал, находится наш лагерь, то наверняка бы погиб в пустыне. Вскоре послышался жуткий, нараставший с каждой секундой гул.
Дед остановился, взял меня за плечи и, глядя мне прямо в глаза, сказал:
– Ты должен привести нас обратно в лагерь. Во время бури здесь оставаться опасно – песок погребет нас.
– Как!? Сейчас буря нас настигнет! Я не смогу!
– Тогда я тебя убью. Зачем ты мне нужен, если не можешь управлять ситуацией во время бури?
Дед был угрожающе спокоен. Он понимал – во мне сейчас говорит не мудрость, и поэтому ждал. Но если бы он увидал слабость с моей стороны, то убил бы, не медля, и я это знал. Только сейчас я понял – выхода у меня нет, кругом смерть. Шанс добраться до лагеря – один на миллион. Я решил использовать этот шанс. Улыбнувшись, дед закрыл лицо от бури так, что стал как слепой, протянул правую руку и уже крикнул:
– Подставь свое плечо, теперь ты мой поводырь!
Буря накрыла нас. Я быстро подскочил под его сильную ладонь, в страхе надеясь, что она спасет меня, но почувствовал укол в спину – в другой руке он держал нож.
Это был мой первый осознанный шаг. Он был равносилен прыжку в пропасть, но это было не самоубийство. Самоубийством была бы любая слабость.
Я не знал, сколько мы шли. Свое лицо, как и дед, я тоже полностью закрыл, так как было опасно открывать глаза. Единственный свет, который я видел – это был свет моего внутреннего мира. Тут мне пришло в голову, что, возможно, я могу найти в нем, в моем внутреннем мире, хоть какие-то ориентиры. И вдруг вспышка озарила меня – когда я толок глину, со мной разговаривал дух пустыни. Я вспомнил, что со мной было во время работы со ступкой. Как это произошло, я не знал, но в том, что со мной говорил дух пустыни, был уверен. Мне ничего не оставалось, как опять, но уже осознанно, попытаться его вызвать. Но как это сделать!? Как!?
Время шло, силы уходили с каждым шагом. Усталость наваливалась все больше и больше. Мне уже казалось, что я несу на себе пески всей пустыни, еще казалось, что я уже давно умер, от усталости не заметив, как дед всадил мне нож в спину, и я лежу под многометровой толщей песка. В то же время казалось, что я иду под песком, настолько тяжело было идти. И вот передо мной вырос тот самый джинн.
– Глупец! – завыл он жутким, похожим на бурю голосом. – Ты не туда идешь!
– Куда мне идти? Прошу тебя, помоги мне. Со мной мой дед, я должен привести его в лагерь.
– Ха-Ха-Ха!!! – смех духа заглушил даже бурю. – Твой дед слепой!? Ха-Ха-Ха!!! Ты глупец! Алхимик может быть слепым, но не слепцом! Ха-Ха-Ха!!! Иди в направлении, в котором у тебя будет ныть затылок, может тогда и дойдешь! Ха-Ха-Ха!!!
У меня не ныло, а буквально разламывалось от усталости все тело, но все же я повертел головой и действительно почувствовал особую боль…
Прошло еще несколько часов мучительной, изнуряющей, высасывающей остатки сил ходьбы. Вдруг я больно обо что-то ударился головой так, что заныл лоб. Открыв щелку на замотанном лице, я увидел ствол пальмы, от которого моя голова отскочила, как кокосовый орех. Рядом с деревом был раскинут один из наших шатров…
На горизонте показались паруса. Сивульф спокойно продолжал сидеть, прислонившись спиной к камню. Только что он видел, что такое безупречность, как срабатывает даже такой шанс, как один на миллион. Корсар чувствовал – новое знание разливалось по его телу. Любой разумный человек отказался бы от драки с целой эскадрой, но Сивульф даже и не думал давать волю интеллекту. В этом случае, он это прекрасно знал, его проигрыш был бы неминуем. Но сила была на его стороне, и когда безупречно следуешь ее потоку, даже один шанс на миллион – это гораздо больше, чем ничего. Поэтому Сивульф продолжал ждать. Он терпел…
Друзья дочитали последнюю страницу далеко за полночь. Близилось утро нового дня…
Несколько месяцев спустя я узнал, что Михаил привез продолжение истории своей трансформации. Чтобы завершить свою работу, он провел некоторое время в Испании, на Балеарских островах. К сожалению, я этих дневников еще не видел. Сергей обещал отдать мне их позже.
Эпилог
– Твой телефон звонит! Тебе его принести или сам возьмешь?! – крикнула жена из другой комнаты.
Я был весь в работе, и даже голос любимой женщины услышал не сразу.
– Да? – привычно спросил я в трубку, другой рукой благодарно погладив жену по руке. Звонил Сергей. Он просил разрешения, пока будет по делам в Москве, остановиться у нас. Также друг сообщил, что получил от Михаила новые дневники. Мои друзья уже прочитали эти записи, и Сергей их мне привезет.
– Кто это? – спросила моя "Половина", когда я положил трубку.
– Сергей звонил, спрашивал разрешения остановиться у нас на некоторое время. Как ты, не против?
– Нет, конечно. Они давно уже у нас в гостях не были. Да мне еще интересно, что его знакомый, Михаил кажется, написал. Сережа привезет тебе продолжение?
– Да, привезет. Но мне хотелось бы самому с Михаилом познакомиться. Сергей говорит, что он просто так не идет на контакты. Странно, не правда ли? Затворник какой-то. Хотя Сергей говорит, что он психолог. Судя по тому, что мы уже о нем знаем, он, скорее, какой-нибудь волхв нашего времени. Не понимаю, зачем вообще такая таинственность?
– А ты вспомни, когда мы с тобой работали по его методике, что с нами происходило. Кому такое расскажешь? Никто же не поверит. Прямо чудеса! А когда работали с болезнью дочери, помнишь? Думали, что она тогда умрет, помнишь?! Тогда другая девочка с астмой умерла. Ее родители собирали документы, чтобы уехать во Францию, где для нее подходящий климат, но не успели. Наша дочь тогда осталась единственной по области с такой тяжелой формой астмы.
Конечно, я помнил. Со временем яркость событий немного затушевалась, и все сейчас воспринималось как само собой разумеющимся. Такова природа человеческого ума. Даже то, что с человеком было, если не укладывается в рамки общепринятых понятий, подвергается сомнению, и я подумал, что понял, почему Михаил не обнародовал свой метод раньше.
– А знаешь? – обнял я жену, – Я думаю, что Михаил хочет, чтобы все, что он нам рассказал, сказками для людей и осталось. Только тогда, наверное, эта методика будет обладать этой удивительной, сказочной силой. Когда сами люди будут думать о ней, что это все сказки. Тогда, конечно, не все смогут ее использовать из-за кажущейся невозможности или несерьезности. А у человека, который поверит в нее, изменения происходят, как по волшебству.
– Так это же фильтр! Помнишь, ты мне говорил про фильтр, который стоит в нашем сознании. Что мы сами отсеиваем то, к чему не готовы? Ты говорил, что эти фильтры везде, особенно в святых писаниях. Оказывается, в сказках тоже есть.
– Да, Калина, возможно.
На самом деле мою жену зовут по-другому, но это имя мы выбрали для внутрисемейного общения, еще этим именем ее называют наши близкие друзья. У меня тоже есть имя, имя для семьи и близких друзей. Это имя – Ярослав.
Несколько лет назад мы с Калиной встретили друг друга на узкой тропе самопознания. С тех пор мы идем по этому пути вместе. За это время было испытано много разных систем и техник познания себя. Мы искали книги, людей, традиции. Но все это было не то. Везде была какая-то поверхностность. Того, что просила наша душа, мы найти не могли. Часто появлялась мысль поехать куда-нибудь подальше, где нет того, о чем мы уже слышали. Но каждый раз что-то нас удерживало от подобных авантюр. Постепенно знания копились и систематизировались и, наконец, мы поняли, что сами для себя и являемся теми учителями, которых так давно ищем. Как только мы всем сердцем приняли эту мысль – объявился мой старый друг Сергей и рассказал про Михаила и его систему. Когда мы сделали первые шаги – результаты проявились сразу же, немедленно. Нам не надо было приучать свой внутренний мир к чужим системам и символам. Мифы, легенды и сказки славянских народов уже жили у нас в генах и, как только мы вошли в свой Мир, то почувствовали, что прикоснулись к источнику, благодаря которому и появились на свет. Позже мы увидели, что все системы, все религии рано или поздно приводят каждого человека к его собственному источнику, но лучше, чтобы каждый человек в Мир Духа заходил бы через свои двери. Мы видели, как многие люди, соблазнившись яркими вывесками, становились буквально рабами той религии, в двери которой необдуманно вошли. У некоторых людей хватало выдержки, они в итоге поднимались по иерархической лестнице, но тем самым зазывали в эту религию много легковерных соплеменников, соблазнившихся успехом своих предшественников. Как говорится, Бог им судья. У каждого свой путь и он, воистину, усыпан розами, у которых забыли убрать шипы. Думая об этом, я часто вспоминаю слова Михаила о терпении. Как же это верно, красиво и больно – пение души, осознающей, что путь к Богу лежит через тернии. Так родилась вторая книга о джиннах, посаженных в древние лампы. Когда джинны выходят из своих ламп, то становятся рабами тех, кто, натирая эти лампы, их вызывает.
Рукопись, которую привез Сергей, была продолжением истории Сивульфа. Мы давно уже его воспринимали как героя книги, которую писал Михаил. Конечно, было понятно, что Сивульф – это "первоматерия", та отправная точка, с которой должен был стартовать Михаил в своей трансформации. Нам всегда хочется себя увидеть кем-то, кто нам симпатичен. Если мы читаем книгу или смотрим кино, то невольно ассоциируем себя с положительным героем. На самом деле это не мы, а те, кем мы хотели или могли бы стать. Это наша цель. Но всякий знает, что в спринтерском забеге, например, кроме финиша есть еще и старт, и чем прочнее опора, от которой отталкиваешься, тем больше шансов сразу набрать хорошую скорость, после чего нужно постоянно ее поддерживать, что тоже требует усилий, но именно старт дает пятьдесят процентов успеха. Во внутреннем мире – так же. Мы можем вообразить себя невесть кем, но если этот образ не будет соответствовать нашей сути, то это все равно, что отталкиваться в забеге от песка.
Мир, о котором рассказывал Михаил, куда дверью было слово "АЗОТ", и есть тот мир, в котором жил и действовал Сивульф.
Как мне сообщил Сергей, Михаил ездил на Балеарский архипелаг, что в Средиземном море. Это три больших острова – Ибица, Майорка, Менорка и несколько совсем маленьких островов. Михаил был, кажется, на Майорке. Я где-то читал, что на этом острове во времена средневековья монах по имени Рамон Лулл способствовал распространению христианской веры. Я не знаю, есть ли какая-либо связь между этим монахом и знаменитым алхимиком XIII века Раймондом Луллием, но то, что имена этих людей созвучны, немного проливает свет на цель поездки Михаила. Остается вспомнить, что Майорка была, до завоевания ее каталонским королем Хайме I, местом, подобным Тортуге в Карибском море. Рассадником пиратства в то время был Алжир, а западный арабский мир – Магриба – был известен своими алхимическими, магическими и колдовскими школами.
Выражаясь алхимическим языком, Михаил поехал на Майорку за недостающими "ингредиентами" для своей дальнейшей трансформации. Как он собирал эти ингредиенты, мне было понятно – Сергей показывал нам с Калиной технику вхождения своим сознанием практически во что угодно. Надо сказать, что техника эта действительно удивительна по своим возможностям. Мы не раз с женой использовали ее на практике.
Однажды Калина пожаловалась на неприятное ощущение, которое появилось у нее после посещения одних наших знакомых. Это, в общем, хорошая и интересная семья, но ее хозяйка, мягко говоря, не совсем уравновешенна. Любимым ее занятием было сталкивать людей лбами. Так вот, как раз после очередного к ним визита наша знакомая, назовем ее Ванесса, решила сыграть очередную партию с людьми. В число фигур, задействованных в этой игре, входили и мы, что Калина и почувствовала. Конечно, сразу нам трудно было понять причину недомогания, но когда мы сделали вхождение, то увидели Ванессу такой, какой она была на самом деле. У поэта Саши Черного есть стихотворение "Обстановочка", в котором есть строки, очень точно передающие состояние, от которого наша знакомая ощущала, что в ее жизни есть смысл: "…дочурка под кроватью ставит кошке клизму, в наплыве счастья полуоткрывши рот…". Такое же выражение лица было и у Ванессы, когда она протягивала к Калине свои руки с зажатой в них палкой с крючком на конце. Быть пешкой в чужой игре никак не входило в наши планы, и Калина легонько шлепнула Ванессу по руке. Та, сразу отдернув руки, выбросила свою палку и с виноватым видом покорно села на стул, стоящий за ней. В видении было прекрасно видно, что Ванесса, пытаясь манипулировать людьми, сама не осознавала себя в этом процессе, иначе она сразу бы увидела нас, как только мы вошли в ее мир. Нам потом пришлось лечить руки Ванессы, которые некоторое время немного ныли.