Я понял, как ему тяжело. Затем он покачал головой:
- Самое главное - стараться не думать об этом. Мы должны избегать таких зрелищ. Особенно вы. Как я уже говорил вам, я не в силах сдерживать гнев. Вы же можете справиться с этой задачей успешнее меня, и если возникнет такая необходимость, вам придется продолжать путь одному.
- Что такое?
- Послушайте меня внимательно, - произнес Инь. - Вы должны ясно сознавать, где вы находитесь. Вы уже, кажется, освоили учение первых трех ступеней развития. Вы научились повышать свой энергетический уровень и создавать мощное поле, но вы, как и я, подвержены страху и гневу. И я могу и должен рассказать вам о том, как надо держать на приколе излучаемую вами энергию.
- Держать на приколе? Что ты имеешь в виду?
- Вы должны придать потоку энергии большую стабильность, чтобы он изливал вашу энергию в окружающий мир ничуть не сильнее, чем того требует ситуация. Если вы научитесь этому, то три освоенные вами ступени войдут в ваше сознание и послужат руководством к действию.
- Так, значит, это Четвертая ступень? - спросил я.
- Начало Четвертой. То, что я намерен рассказать вам, - это самая последняя информация о ступенях,
которой мы располагаем. Остальную часть учения Четвертой ступени знают лишь обитатели Шамбалы.
В идеале все эти ступени должны работать следующим образом. Ваша молитвенная энергия должна исходить из источника Божественного начала и распространяться вокруг вас, способствуя проявлению ожидаемой синхронистичности и помогая всем, с кем она соприкасается, достичь уровня своего высшего Я. За счет этого ступени делают максимально активной таинственную эволюцию нашей жизни, а также помогают осознать и исполнить нашу миссию на этой планете.
К сожалению, на нашем пути встречаются всевозможные препятствия, повергающие нас в состояние страха, что, как мы уже говорили, вызывает сомнения и тем самым искажает наши поля. Более того, страх вызывает всевозможные негативные образы и дурные ожидания, способствующие тому, что в нашей жизни появляется именно то, чего мы опасаемся. Вот почему вы должны уметь держать на приколе свою высокую энергетику, чтобы оставаться открытым потоку положительных состояний.
Самая большая беда, которую приносит страх, - продолжал Инь, - заключается в том, что он возникает мгновенно и очень быстро парализует нас. Дело в том, что образы, порожденные страхом, всегда ведут к нежелательным последствиям. Так, мы боимся упасть, стать обузой для себя самих и своих близких, лишиться свободы, потерять любимого человека или даже жизнь. Главная трудность заключается в том, что, начиная испытывать страх, мы впадаем в гнев, который вскоре лишает нас реальных сил и способности бороться с тем, в чем чувствуем угрозу для себя.
Испытывая чувство страха или гнева, мы вынуждены признать, что эти эмоции исходят из одного источника. Об этом аспекте мы всегда должны помнить.
Как гласят наши легенды, так как страх и гнев вызваны опасением потерять что-то или кого-то, то единственным способом избежать этих эмоций является отказ от заботы об их последствиях.
Мы отъехали уже достаточно далеко к северу от города. Снег пошел густыми хлопьями. Инь напряженно следил за дорогой, почти не глядя на меня, но мы продолжали разговаривать.
- Взять хотя бы наш случай, - продолжал он. - Мы стараемся отыскать Уила и врата Шамбалы. Легенды сказали бы, что одновременно с ориентацией наших полей таким образом, чтобы путь нам указывали верная интуиция и совпадения, мы должны совершенно преодолеть любые эмоции. Именно это я имел в виду, когда предостерегал вас, чтобы вы не зацикливались на том, остановится Якоб или нет. Важность такого избавления от эмоций - величайшая весть Будды и его сокровенный дар человечеству, хранящийся во всех религиях Востока.
Это учение было мне знакомо, но я затруднялся определить его истинную ценность.
- Инь, - возразил я, - да разве возможно совершенно избавиться от эмоций? Мне эта мысль всегда казалась своего рода башней из слоновой кости. Ведь то, сумеем ли мы помочь Уилу, является для него вопросом жизни и смерти. Как же мы можем не беспокоиться об этом?!
Инь круто свернул с дороги и остановил джип. Видимость на шоссе упала до нуля.
- А я не говорил "не беспокоиться", - продолжал он. - Я говорил, что мы не должны заботиться о последствиях. То, что мы получаем в жизни, всегда несколько отличается от наших пожеланий по этому поводу. Избавиться от эмоций - это значит помнить, что во всем происходящем, за любым результатом всегда кроется некая высшая цель. Мы должны стремиться к сути, к положительному смыслу, создаваемому нашими же усилиями.
Я кивнул. Это была идея, знакомая мне еще со времени пребывания в Перу.
- Я понимаю, - отвечал я, - всю важность взгляда на вещи в целом, но не несет ли такой взгляд определенных ограничений? Что, если мы погибнем или попадем в тюрьму? Согласись, что не так-то просто отрешиться от мыслей об этом.
Инь пристально посмотрел на меня:
- А что, если тюремное заключение и есть результат того, что мы не вполне избавились от эмоций в ходе событий, приведших нас к критической ситуации? Как гласят наши легенды, когда мы избавляемся от эмоций, наша энергия достигает высокого уровня, помогая нам избежать этих крайне негативных событий. Если мы остаемся сильными и всегда ожидаем только положительного исхода, независимо от того, каким окажется конкретный результат, с нами могут происходить настоящие чудеса.
Я просто не мог поверить этому.
- Ты говоришь, что все зло, происходящее с нами, случается именно потому, что нам недостает некой синхронистической возможности избежать его?
Инь улыбнулся:
- Да-да, именно это я и хотел сказать.
- Но ведь это же ужасно. Разве это не означает возлагать на больного всю тяжесть вины за его болезнь, думая, что он сам виноват в том, что не воспользовался возможностью вылечиться?!
- Нет, никакой вины в этом нет. Мы просто должны следовать лучшему, насколько это в наших силах. Но все, что я сказал вам, - истина, которую необходимо принять, если, конечно, мы хотим достичь высшего уровня молитвенной энергии. Мы обязаны сохранять максимальную энергетику своего поля, а для этого мы должны всегда с абсолютной убежденностью верить в то, что нас спасут в любой ситуации.
Иной раз нам чего-то недостает, - продолжал он. - Человеческие знания далеко не полны, и вследствие недостатка информации мы можем оказаться в тюрьме или даже умереть. Но истина заключается в том, что если бы мы располагали всеми необходимыми знаниями, нам всегда указали бы выход из опасной ситуации. Вера в то, что нам помогут, придает нам дополнительные силы. Таким образом мы можем избавиться от эмоций и развить мощное поле ожиданий.
Все это представлялось мне не лишенным смысла, Инь говорил о том, что мы должны исходить из предположения о том, что синхронистический процесс всегда выведет нас с опасного пути, что мы должны заранее знать, как поступить в том или ином случае, так как этот дар и есть наша судьба. Если мы поверим в это, то рано или поздно это станет реальностью для всего человечества.
- Все великие мистики, - продолжал Инь, - утверждают, что очень важно действовать, опираясь на абсолютную веру. В вашей западной Библии апостол Иоанн описывает действие такой сильной веры. Враги бросали праведников в чан с кипящим маслом, и те оставались невредимыми. Других праведников бросали в логово к голодным львам, и звери не трогали их. Неужели это всего лишь мифы?
- Но как конкретно вера помогает достичь такой высокой неуязвимости? - спросил я.
- Мы должны достичь уровня развития, близкого к уровню обитателей Шамбалы, - сказал Инь. - Знаете, как добиться этого? Если наши постоянные молитвенные ожидания достаточно сильны, мы одновременно ожидаем синхронистичности и посылаем свою энергию окружающим, с тем чтобы они также ожидали проявлений синхронистичности. Это способствует повышению энергетики. И как правило, дакини…
Он быстро взглянул на меня, испугавшись, что опять заговорил об этих существах.
- Так как насчет дакини? - спросил я. Инь не отвечал.
- Инь, - настаивал я, - ты должен объяснить мне, что ты имел в виду. Каким образом это касается дакини?
Наконец Инь вздохнул и проговорил:
- Я уже рассказывал вам все, что мне известно о них. Как утверждают наши легенды, сущность дакини могут знать только обитатели Шамбалы, а нам лучше быть осторожными. Больше я ничего не могу сказать вам.
Я рассердился на него:
- Ладно, мы сами разберемся с этими дакини, когда попадем в Шамбалу, не так ли?
Инь с досадой проговорил:
- Я ведь уже говорил, что мне доводилось сталкиваться с китайскими солдатами. Гнев и ненависть к ним исказили мою энергетику. И если в какой-то момент я замечу, что мешаю и сковываю вас, я буду вынужден уйти, и вам придется продолжать путь одному.
Я вовсе не желал думать об этом.
- Вспомните, - продолжал Инь, - что я говорил вам об избавлении от эмоций и о необходимости верить в то, что вам всегда помогут выбраться из любой беды.
Немного помолчав, он включил двигатель джипа, и мы поехали, пробиваясь сквозь снежную пелену.
- Молитесь, - сказал Инь наконец, - чтобы вам было послано испытание вашей веры.
Перевал
Проехав в северном направлении еще минут сорок, Инь свернул на наезженную дорогу, и мы поехали по направлению к гряде высоких гор, видневшейся вдали, милях в двадцати или тридцати отсюда.
Услышав какие-то странные звуки, мы с Инем переглянулись.
- Вертолеты, - сказал он, круто свернув с дороги по направлению к пещере между скал. Джип сильно тряхнуло. - Знаю я их. Они способны летать даже в такую погоду.
- Что это значит "знаю я их"?
Между тем звуки становились все резче, и я услышал рокот двух вертолетов. Один из них завис прямо над нами.
- Это моя вина! - воскликнул Инь, стараясь перекричать шум винта. - Вам надо спасаться! Скорее!
- Что-о? - отозвался я. - Ты что, рехнулся? Куда я пойду в такую непогоду?
Наклонившись ко мне, Инь прокричал:
- Помните, что вы должны быть наготове. Вы меня слышите? Держите путь на северо-восток, к Дормару Вы должны отправиться в горы Куньлунь!
Резким движением распахнув дверцу джипа, он велел мне выйти.
Выбравшись из машины, я сделал несколько шагов и попал ногой в сугроб. Кое-как сев на снег, я попытался отыскать взглядом джип, но он уже умчался по дороге, и густой снегопад застилал мне глаза. Меня охватила волна панического страха.
В этот момент мое внимание привлекло нечто, двигавшееся справа от меня. Сквозь снегопад футах в десяти от меня я с трудом разглядел высокую мужскую фигуру, одетую в черные штаны из шкуры яка, пастушеский тулуп из овчины и такую же шапку. Незнакомец стоял, в упор глядя на меня. Его лицо было наполовину закрыто шерстяным шарфом. Но я сразу же узнал его глаза. Откуда? Через несколько мгновений незнакомец перевел взгляд на вертолет, который еще раз пролетел у нас над головами и скрылся из виду.
Внезапно в той стороне, куда умчался на джипе Инь, раздались три или четыре сильных взрыва, обрушив на
меня лавину камней и снега и наполнив воздух удушливой гарью. Поднявшись на ноги, я бросился в противоположную сторону, а вокруг меня прогремело еще семь взрывов, правда, не таких сильных. В воздухе от угарного дыма было буквально нечем дышать. Перед глазами у меня все закружилось, и я потерял сознание.
Еще толком не придя в себя, я услышал в полузабытьи какую-то музыку. Это была мелодия китайского классика, которую мне уже доводилось слышать. Оглядевшись, я увидел, что нахожусь в изящной спальне, убранной в китайском стиле. Сев на богато украшенной кровати, я откинул шелковое одеяло и оглядел себя. Меня, оказывается, помыли и облачили в больничный халат. Размеры комнаты составляли как минимум двадцать на тридцать футов, и на каждой из панельных стен красовались росписи. Какая-то китаянка внимательно наблюдала за мной сквозь дверную щель.
И вот дверь распахнулась, и в комнату вошел, блистая выправкой, китайский офицер в униформе. У меня по спине так и забегали мурашки. Это был тот самый офицер, которого я видел уже несколько раз. Сердце у меня учащенно забилось. Я пытался восстановить свою энергетику, но один вид офицера поверг меня в полнейшую прострацию.
- Доброе утро, - вежливо произнес офицер. - Как вы себя чувствуете?
- Если вспомнить, что я едва не задохнулся от газов, то вполне хорошо.
Офицер улыбнулся:
- Я надеюсь, это скоро пройдет.
- Где я?
- Вы находитесь в Али. Доктора осмотрели вас и сказали, что с вами все в порядке. Но я вынужден задать вам несколько вопросов. С какой целью вы путешествовали вместе с Инем Дулу и куда вы направлялись?
- Мы хотели побывать в некоторых старинных монастырях.
- С какой целью?
Я решил ничего больше не рассказывать ему.
- Дело в том, что я - турист. У меня есть виза. Кстати, по какому праву я подвергся нападению? Американскому посольству известно, что я задержан?
Офицер улыбнулся и многозначительно посмотрел на меня.
- Я - полковник Чань. О том, что вы здесь, не известно никому на всем свете, и если вы нарушили законы нашей страны, вам ничто не поможет. Инь Дулу - преступник, член незаконной религиозной организации, стремящейся вызвать беспорядки на Тибете.
Мои худшие опасения начинали сбываться.
- Мне об этом ничего не известно, - отвечал я. - Я хотел бы пригласить адвоката.
- С какой целью Инь Дулу и многие другие так упорно заняты поисками Шамбалы?
- Я не понимаю, о чем вы говорите. Полковник сделал шаг в мою сторону.
- А кто такой Уилсон Джеймс?
- Это мой друг, - отозвался я.
- Он тоже находится на Тибете?
- Думаю, да, но я пока что не виделся с ним. Чань посмотрел на меня с чувством пренебрежения и, не говоря более ни слова, повернулся и вышел из комнаты.
"Плохо, - подумал я, - совсем плохо". Когда я уже собрался было встать с постели, вошла сестра в сопровождении полудюжины солдат. Один из них катил перед собой нечто вроде огромного стального легкого, стоявшего вертикально на высоких ножках, чтобы его можно было подкатить к человеку, лежащему в постели.
Прежде чем я успел что-либо возразить, солдаты крепко схватили меня и прокатили "легкое" по моему телу. Сестра включила прибор, в ответ раздалось мягкое жужжание, и яркий свет ударил мне прямо в лицо. Закрыв глаза, я чувствовал, что лучи света скользят по моему лицу справа налево, словно сканер копировальной машины.
Когда машина выключилась, солдаты укатили ее обратно и покинули комнату. Сестра же немного помедлила и посмотрела в мою сторону.
- Что это было?
- Всего лишь энцефалограф, - отвечала она на хорошем английском, сходив в кабинет и принеся мою одежду. Все было вычищено, выглажено и аккуратно уложено в стопку.
- А для чего он применяется? - настаивал я.
- Для проверки, чтобы убедиться, все ли в порядке. В этот момент дверь опять распахнулась, и вошел полковник Чань. Взяв стоявший у стены стул, он поставил его около моей кровати.
- Видимо, я должен рассказать вам, с чем нам пришлось здесь столкнуться, - сказал он, усаживаясь на стул. - На Тибете существует множество религиозных сект, и последователи многих из них стремятся создать у мировой общественности впечатление, будто они - верующие, преследуемые китайцами за свои убеждения.
Я согласен, что действия наших властей в начале 1950-х годов и в годы "культурной революции" были слишком жестокими. Но в последние годы наша политика здесь изменилась. Мы стараемся проявлять предельную терпимость, хотя официальной политикой китайской администрации по-прежнему остается атеизм.
Последователи этих сект должны понять, что Тибет стал совсем другим. Сегодня в этих краях живет множество китайцев, которые всегда будут жить здесь, и большинству из них буддизм чужд. Тем не менее мы должны уживаться все вместе. Сейчас даже трудно представить себе, что Тибет когда-нибудь вернется к прежним ламаистским законам.
Вы поняли, о чем я говорю? Наш мир изменился. Даже если бы мы захотели предоставить Тибету независимость, это пойдет только во вред китайцам.
Он ожидал, что я скажу что-нибудь в ответ, а я тем временем размышлял о возможности противодействия государственной политике Китая, сводящейся к переселению на Тибет этнических китайцев, чтобы постепенно уничтожить культуру Тибета.
Наконец я ответил:
- Мне кажется, тибетцы хотят лишь, чтобы им предоставили возможность без всяких помех исповедовать свою религию.
- Мы действительно предоставили некоторым из них религиозную свободу, но беда в том, что их дела всегда расходятся с их словами. И лишь после того, как мы наконец поняли, в чем дело, ситуация изменилась. Я считаю, что нам удалось установить хорошие отношения с частью официальной буддистской иерархии, но беда в том, что немало тибетских эмигрантов перебрались в Индию. Кроме того, существует и особая группа сектантов, представителем которой является, кстати сказать, Инь Дулу. Эти люди рассказывают странные устные предания и упорно распускают всяческие слухи о Шамбале. Это очень опасно для народа. Да, на Тибете мам предстоит еще немало потрудиться. Местные жители живут в ужасающей нищете. Уровень их жизни необходимо существенно повысить. - Он взглянул на меня и продолжал: - И почему только многие принимают всерьез легенду о Шамбале? Она ведь напоминает юношеские фантазии, эта идея о детях.
У тибетцев бытует поверье, что за границами физического, материального мира незримо для нар существует некая иная, более духовная реальность и что Шамбала, находящаяся здесь, на Земле, живет уже в этой духовной реальности.
Я не мог позволить себе пойти на риск и вступить с ним в спор.
- И где же, по их мнению, расположено это место? - продолжал он. - Мы обследовали каждый дюйм Тибета и с самолетов, и со спутников и не обнаружили ровным счетом ничего.
Я упорно молчал.
- Кстати, а вам известно что-нибудь о том, где находится это злосчастное место? - настаивал полковник. - Может быть, именно ради него вы и приехали сюда?
- Мне бы очень хотелось узнать, где оно находится, или хотя бы убедиться, что оно действительно существует, но боюсь, что мне ничего не известно о Шамбале. К тому же мне совсем не хочется вступать в конфликт с китайской администрацией. - Полковник внимательно слушал, и я продолжал: - В сущности, что бы это ни было, меня это не касается, и я хотел бы поскорее уехать отсюда.
- О нет, мы очень хотим, чтобы вы поделились с нами всем, что вам известно о Шамбале, - возразил полковник. - Если такое место действительно существует, если там сохранилась некая скрытая культура, нам хотелось бы познакомиться с их знаниями. Расскажите нам все, что вам известно о Шамбале. Дайте нам возможность помочь вам. Возможно, мы сумеем прийти к разумному компромиссу.
Я на мгновение взглянул на него и сказал: