– Ну, не шлафваген, конечно. но ехали, беды не знали.
Томилин прикурил трофейную сигарету, затянулся, выпустил дым через ноздри и прищурился на бледное солнце.
Они быстро выгрузили из машины все, что могло представлять интерес, потом Глеб сел за руль "буханки", задним ходом поднялся наверх, к дороге, остановился. Он вытянул до упора подсос, распахнул водительскую дверь и двинулся вперед. Он разогнал, насколько это было возможно, машину и, когда до уреза воды оставалось метров пять, выпрыгнул. "Буханка" влетела в черную воду, подняла снопы брызг. По инерции тяжелая машина поплыла. Она быстро погружалась и вскоре скрылась под водой. И только пузыри еще целую минуту вырывались на поверхность.
Они ушли в лес, перекусили остатками продуктов и оценили трофеи – оружие с приличным количеством патронов, аптечка, деньги, сумка с сосисками и литровой бутылкой водки, резиновые сапоги и два камуфляжных бушлата. Но наибольший интерес вызвал навигатор джи-пи-эс.
– Вот это дело, – сказал Томилин.
– А обращаться с ним умеете? – спросил Пашка.
– Да тут ничего хитрого нет. Конкретно с этой моделью не работал, но разберемся.
Мастер сказал:
– Неплохо бы определиться, где мы находимся.
– Сейчас попробуем.
Оказалось, что они находятся в сотне километров от Котласа, недалеко от станции Кизема. Пашка спросил:
– А можно прикинуть, сколько ж будет до Екатеринбурга?
– Можно, – ответил Томилин. Он поколдовал с прибором и сказал: – Будем считать по прямой – хотя даже птицы не всегда по прямой летают. так вот, если считать по прямой, то получается как минимум восемьсот пятьдесят верст.
– Ого! – сказал Пашка. А Мастер заметил:
– В действительности стоит умножить как минимум на два.
Глеб сказал:
– А лучше на три. Впрочем, разницы никакой – пешком по любому не дойти.
Мастер произнес:
– Сейчас самое главное убраться подальше отсюда – в ближайшее время на нас будет организована охота.
Они отобрали только самое необходимое – по автомату и пистолету на человека, патроны, аптечку, сосиски и водку да бушлаты. Излишки арсенала закопали под приметной сосной и двинулись к дороге.
Когда почти подошли к ней, услышали звук приближающегося автомобиля. Вскоре показалась раздолбанная "Газель" с брезентовым верхом.
Они спустились на дорогу и остановили машину. В кабине сидел мужик лет сорока. Томилин подошел к "Газели", поздоровался и спросил: "Вы нас не подвезете? Мы заплатим".
Для убедительности Томилин продемонстрировал деньги. Наверно, это было излишним – когда четверо вооруженных мужчин (оружие особо не афишируют, но и не особенно скрывают) останавливают машину на лесной дороге и просят подвезти, то отказать трудно. Водитель "Газели" был явно напуган, хотя и старался этого не показывать. Он спросил: "А куда вам надо?"
– В ту же сторону, что и вам, – махнул рукой Томи-лин. И повторил: – Мы заплатим.
– Ну, залезайте.
Через минуту "Газель" с неожиданными пассажирами катила по лесной дороге. Томилин сидел в кабине, остальные забрались в кузов.
* * *
"Отдел грязных дел" получил свое название не случайно – его сотрудники занимались деятельностью, которую даже с очень большой натяжкой нельзя было назвать законной. О существовании этого отдела в ФБР знали практически все, но лишь немногие точно знали, чем же реально занимаются его сотрудники. Хотя, конечно, догадывались. В совсекретном меморандуме, доступном очень узкой группе высших должностных лиц США, было написано, что сотрудники отдела, который именовался "особым", имеют право использовать в своей работе "специальные методы расследования". Разумеется, "в интересах безопасности Соединенных Штатов Америки". При этом меморандум не раскрывал, что же это за "специальные методы". В заключение меморандума была следующая фраза: "Для получения более подробной информации необходимо лично обратиться к первому заместителю директора ФБР".
Фреду Фридману придали трех специальных агентов из "отдела грязных дел". Неделю двое из них вели скрытое наблюдение за вьетнамцем, изучали его привычки, распорядок дня, маршруты, по которым перемещался Май Хыонг. Особый интерес вызывали напитки, которые преподаватель приобретал в ближайшем магазине. После того как была собрана необходимая информация, агенты осуществили тайное проникновение в коттедж, в котором проживал вьетнамец. Один заменил упаковки с соком, который пил преподаватель. Второй установил в квартире миниатюрную веб-камеру. Она давала возможность наблюдать за объектом, когда тот сидит за компьютером.
В первый же вечер Май выпил два полулитровых пакета сока, и этот факт с удовлетворением зафиксировали наблюдатели. Во второй вечер, сидя за компьютером, Май выпил пакет сока и уже открыл второй, как вдруг. на мониторе перед ним возникло лицо его кумира – корейского студента Чо Сон Хи. Лицо корейца выглядело не совсем реально – казалось слегка размытым и как будто дрожало. Чо улыбнулся и негромко произнес: "Здравствуй, брат мой. Узнал меня?"
Май замер с открытым ртом. А лицо корейца медленно растворилось. Как будто и не было его.
Май Тхи Тху Хыонг был ошеломлен.
Май был напуган.
Он задал себе вопрос: не сошел ли я с ума?
Он не был сумасшедшим. Лицо корейца появилось на мониторе Мая волею специалистов ФБР. А сок, который пил Май, был "заряжен" специальным психотропным препаратом.
Каждый вечер Май Тхи Тху Хыонг выпивал две полулитровые упаковки сока. И получал очередную порцию препарата. Небольшую. Внешне его поведение не изменилось. По крайней мере ни коллеги, ни студенты ничего необычного не замечали. Впрочем, на нелюдимого вьетнамца никто особого внимания и не обращал. Хотя потом многие будут говорить, что да – последние дни он был какой-то возбужденный. Доза препарата, которую ежедневно получал вместе с соком Май, была действительно невелика и на здорового человека могла бы и не оказать воздействия. Но Май Тхи Тху Хыонг не был здоровым человеком. А сотрудники "отдела грязных дел" стимулировали его болезнь. В результате каждый вечер Май общался с виртуальным корейцем Чо Сон Хи.
* * *
По дороге из Котласа в Кизему ехали полицейские машины – личный "Ховер" начальника горотдела, старые "Жигули" с операми УР и две "буханки". В них находился практически весь личной состав котлаской полиции. То, что от него осталось. В головном "Ховере" ехал начальник полиции с двумя замами.
С багровым от злости и хронического пьянства лицом начальник орал на замов:
– Как? Как, бляха-муха, это могло получиться? Замы отмалчивались. А что тут ответишь, когда погибли восемь сотрудников?
– Скоро вообще народу не останется, – орал Суслов. Последнее время полиция Котласа постоянно несла потери: неделю назад одного прапорщика зарезали практически на пороге собственного дома. А чуть раньше еще трое утонули по пьянке в Двине. Но это все были объяснимые потери, а тут – восемь трупов разом! Это вам не кот чихнул.
Майор Суслов поорал, выпустил пар и немного утих. Один из замов – капитан Никифоров – сказал:
– Полагаю, они напоролись на группу террористов. Хорошо подготовленных, хорошо вооруженных.
– Террористов, говоришь? – раздраженно произнес начальник.
– А чего? На раз террористы. Потому и погибли все.
– Полбеды было бы, коли так, – отозвался начальник. – Тогда это клиенты "гестапо". Тогда и с нас спрос другой… Ладно, "гестаповцы" тоже туда подъедут. Там и разбираться будем.
"Газель" катила по лесной дороге. Вокруг стоял лес. Кое-где он расступался, но по большей части стоял стеной вдоль дороги. Изношенный движок дышал астматично, из выхлопной трубы вился сизый дымок. Дорога изобиловала спусками и подъемами, крутила. Ехали медленно. Томилин предложил водителю сигарету. Тот сигарету взял, сказал: "Спасибочки", – заложил за ухо. Томилин заметил на руке водителя наколку – "Миша". Томилин закурил, спросил:
– Как звать-величать?
– Зовут меня зовуткую, величают уткою, – ответил водитель. Нервно хохотнул, обнажив плохие зубы: – Ха-ха, шутка юмора. Вам зачем?
– Элементарная вежливость, друг мой. В конце-то концов, вы нас выручаете.
Водитель покосился на Томилина и произнес:
– Мишаня.
– Весьма приятно. Меня – Трофимыч. Вы, Михаил, не бойтесь – мы люди мирные.
– А чего мне бояться? – отозвался Мишаня, лихорадочно соображая, на кого же это он налетел. На блатных не похожи – блатных Мишаня насмотрелся. В этих местах каждый пятый мужик с судимостью. Да и сам Михаил Быков по молодости да по дурости отсидел треху. Нет, не похожи на блатных. А если не блатные, то кто?
– Вы, Михаил, далеко едете?
– Не, тут километрах в тридцати поселок. Баба у меня там.
Томилин – спец, опытный агентурист – начал работать. Несколько минут он беседовал с Мишаней за жизнь. И вскоре все про этого Мишаню просек: хитер. Скрытен. Жаден. Считает себя очень умным, что, впрочем, характерно для подавляющего большинства мужчин. Продаст за три рубля. Томилин докурил сигарету, выщелкнул окурок в окно, спросил:
– А "Газель" свою продашь нам? Мы хорошо заплатим.
– Так ведь не в деньгах щастье.
– Это верно, – сказал Томилин и вытащил из кармана толстый лопатник. Раскрыл, продемонстрировал пачку денег – это были деньги, изъятые у полицаев. У Мишани загорелись глаза.
– А что – прижало? – спросил Мишаня. За три минуты беседы Томилин сумел расслабить его, снять первоначальное напряжение. К нему вернулась обычная наглость.
– А что – заметно?
– Ха! Я ж по жизни с понятием.
– Так чего – продашь, Мишаня?
Мишаня подумал, что везет каких-то мудачков. Лохов. Интилихентов. Потому что только лох голимый будет отстегивать бабло за то, что можно взять даром. Не понимал Мишаня, что продажей машины его вяжут по рукам и ногам.
– А сколько полагаете отмусолить?
– Сколько надо – столько и заплатим.
– Оно, конечно, можно уступить, – ответил Миша-ня. – Да отдавать жалко. Она лошадка-то неказистая, но рабочая.
– Короче, – перебил Томилин. – Сколько?
Сам удивляясь своей борзоте, Мишаня назвал цену. Был уверен, что с ним будут торговаться. Но лох-интеллигент не стал. Он отсчитал бабки и положил их на торпеду. Сказал только:
– Зальешь нам бак доверху. Плюс канистру в энзэ. И проконсультируешь меня по местным дорогам.
– Заметано, командир, – Мишаня сгреб деньги и убрал их в карман – пока лох не одумался.
На станцию полицаи приехали почти одновременно с "гестапо". Суслов первым заметил черный "Форд", сказал:
– А вот и старшие братья.
"Форд" подъехал, из него вышли трое сотрудников регионального отделения комитета "Кобра". С начальником поздоровались за руку, замов проигнорировали.
– Ну, что тут у вас за дела? – спросил старший, майор Мулдашев, начальственным тоном.
– Херовые дела, Ибрагим Тофикович. Восемь сотрудников погибли.
– Ну, ты, Суслов, даешь. Че – совсем твои менты мышей ловить разучились?
Начальник полиции побагровел еще сильней – Мул-дашева он не любил, а когда однажды тот назвал его Сусликом – возненавидел. За глаза начальника полиции Сусликом называли все, но Мулдашев бросил эту позорную кличку в лицо. Возможно, случайно. А возможно, и нет. Суслик Мулдашева ненавидел, но вынужден был терпеть. Он ответил:
– Предлагаю допросить дежурного по станции. Он свидетель.
Прошли в станционное здание. Перепуганный дежурный рассказал все, что видел. В том числе, что один из преступников орал: "Менты поганые. Резал вас и резать буду".
Суслов обернулся к заму:
– Что, Никифоров, опять скажешь: на раз террористы? А это, сука, аккурат на раз блатные.
Неожиданно зло Никифоров ответил:
– Да, скажу. Я убежден, что это террористы. А кричали про ментов специально, чтобы сбить с толку, закосить под блатарей. Вот только слабо блатарям действовать так толково.
Мулдашев побарабанил пальцами по столу, сказал:
– Верно – сработано профессионально. А ну-ка пойдемте посмотрим ваших мертвяков.
После осмотра тел Мулдашев сказал:
– Точно – профи работали… У машины колеса прострелили. Забрали только документы, оружие, запасные магазины.
– Они и бабло все подчистили, – вставил Суслов.
– А вот золотую цепку снимать не стали. – "Гестаповец" пальцем указал на толстую золотую цепь, которая вывалилась из-под футболки одного из убитых. – Какой же урка пройдет мимо рыжевья? И телефоны брать не стали.
Никифоров сказал вдруг:
– А вот у Пельменя, – он кивнул на труп пузатого, – у Пельменя был навороченный джипиэс-навига-тор. Сейчас нет.
– И что? – спросил Мулдашев.
– Похоже, они навигатор-то прихватили. Суслов раздраженно произнес:
– Да хер-то с ним, с навигатором этим. Мулдашев ответил:
– Э-э, нет. Вот навигатор как раз представляет интерес. Мелко ты плаваешь, Суслов. Не догоняешь. По навигатору не только они могут свое местонахождение определять, но и мы можем определить, где они находятся… Если только этот навигатор действительно у них.
Суслов почесал затылок, а Мулдашев высокомерно улыбнулся и быстро двинулся к "Форду". Из машины он связался с центром, объяснил ситуацию. Уже через сорок шесть минут пришел ответ, что навигатор обнаружен – его засекли в тридцати восьми километрах севернее Киземы.
Прикинули по карте: в "квадрате" была деревушка.
Мулдашев азартно скомандовал: "По коням!"
Вся полицейская рать во главе с "гестаповским" "Фордом" двинулась в сторону поселка. Они уже проехали треть пути по скверной грунтовке, как из центра пришло новое сообщение: навигатор пришел в движение и перемещается со скоростью около тридцати-сорока километров в час. Теперь он движется в сторону Киземы.
– Сами в руки идут, – сказал Мулдашев. – А мы встретим.
Выбрали подходящее для засады место – подъем, да еще и с поворотом. Машины загнали в лес, сами засели с левой стороны дороги. Суслов предложил расположиться с обеих сторон, но Мулдашев сказал: "На хер! Так твои мудаки друг друга перестреляют".
Мулдашев лично проинструктировал полицаев: "буханку" останавливаем огнем по колесам, предлагаем сдаться. В случае отказа – огонь на поражение. Вперед выслали двух наблюдателей. Еще одного Мулдашев загнал на сосну. Через четверть часа наблюдатель, сидевший на сосне, сообщил: на дороге показалась "Газель" с брезентовым верхом. До нее около километра. Это было странно – предполагали, что преступники перемещаются на захваченной милицейской "буханке".
Мулдашев уточнил:
– "Газель"? А "буханки" не видать?
– Нет, не видать.
– Ладно, проверим, что это за "Газель".
"Газель" катила обратно, в сторону Киземы. За рулем на этот раз сидел Мастер, рядом Томилин. Глеб и Пашка валялись в кузове на сене. Возвращаться в Кизе-му они не собирались – собирались повернуть на Красноборск – поселок на берегу Северной Двины. Мишаня сказал, что дорога на Красноборск не фонтан, но проехать можно. А уж в Красноборске, сказал Ми-шаня, есть паромная переправа.
Поворачивать на Красноборск следовало не доезжая до Киземы километров двенадцать.
Мастер спросил:
– Как думаешь, Трофимыч – не сдаст нас Мишаня?
– Нет, Михал Андреич, не сдаст. Я ему рассказал байку одну.
– А ну-ка. Что за байка?
– Да простая байка. Про то, как один мужик продал лошадь партизанам. Но об этом стало известно немцам.
– И что?
– Вот и Мишаня спросил: и что? А то, говорю, что был тот мужик объявлен пособником бандитов и повешен.
Мастер усмехнулся:
– А что Мишаня?
– В первый момент не понял, а как понял – побелел весь.
Урча двигателем, машина взобралась на подъем, повернула направо. на дороге справа стоял полицейский "жигуль" и двое полицаев. До них было метров двадцать. Один из полицейских махнул рукой: останавливайся, мол.
– Засада, – сквозь зубы процедил Томилин. Мастер кивнул: да… Он показал правый поворот и начал прижиматься к обочине. Когда "Газель" приблизилась к полицейскому "жигуленку", Мастер резко подкинул газу и вывернул руль, направляя машину на полицейских.
Один успел вскочить на капот, второй – нет. Его лицо мелькнуло перед лобовым стеклом, оставило на нем кровавую кляксу и исчезло. Захрустел разрываемый металл – "Газель" проехалась по борту "жигуленка".
– Топи, Михал Андреич! – выкрикнул Томилин. – Топи!
Через три секунды началась стрельба. Пули обрушились на "Газель" с правой стороны. Мгновенно осыпалось боковое стекло, в лобовом образовались три отверстия с расходящейся паутиной. В кузове Пашка попытался вскочить. Глеб прижал его к полу: лежи, дура! Пули прошили брезент над головами. В туго натянутой ткани появилась неровная строчка, в нее били солнечные лучи. Глеб вытащил из-под сена автомат, перекатился к заднему борту.
Ревел на чумовых оборотах мотор, "Газель" бросало на ухабах. Они почти прорвались, почти вышли из зоны обстрела. И здесь случилось то, что должно было случиться неизбежно – пуля пробила сдвоенное заднее колесо. Колесо мгновенно село. Одновременно страшно захрипел Мастер. Томилин обернулся к нему и увидел, что из горла Михаила Андреевича толчками выплескивается кровь.
– Андреич, – сказал Томилин. – Эх, Андреич!
Чекист оттолкнул Мастера в сторону, ухватился обеими руками за баранку, левую ногу просунул к педали газа. На педали еще стояла правая нога Мастера. Томи-лин надавил прямо на ногу. Одновременно он обеими руками тянул руль, выравнивал машину.
Глеб выставил ствол автомата над бортом, открыл огонь. Он стрелял в белый свет, наугад, но даже неприцельный огонь сделал свое дело – ответная стрельба стала пожиже.
Томилин вытянул "Газель". От боли в раненой руке потемнело в глазах, но все-таки он увел машину за поворот, в мертвую зону. Было понятно, что далеко они не уедут – простреленная резина болталась на колесе и вот-вот ее могло сорвать. Тем не менее подполковник гнал машину, стремясь уйти как можно дальше, прежде чем полицаи очухаются и ринутся в погоню. Рядом с чекистом умирал Мастер, "торпеда" была залита его кровью. Да еще Томилин не знал, как там в кузове. Может, тоже трупы?.. Он проехал около километра, когда резину все-таки сорвало. "Газель" села на колесный диск. Томилин отпустил газ, двигатель сразу заглох.
Томилин откинулся к стенке. Колотилось сердце, огнем горела рука.
Распахнулась дверца, в кабину сунулся Глеб с автоматом в руке, закричал:
– Что?.. Что?
– Хреново, Глеб. Умирает Михал Андреич, – ответил Томилин и выбрался из кабины. К нему подошел Пашка. Живой и, кажется, невредимый, только очень бледный.
– Ты цел, Павел? Пашка кивнул.
Глеб смотрел на умирающего Мастера, и все внутри него каменело.
– Надо уходить, мужики, – сказал Томилин. Никто не ответил. Шумели кроны деревьев, и солнце
было уже низко.
– Надо уходить, – повторил подполковник Томи-лин. – Через минуту-другую они будут здесь.
После паузы Томилин позвал: – Глеб.
– Что? – отозвался Глеб.
– Я говорю: надо у.
– Я никуда не пойду, – ответил Глеб. – Я их здесь
подожду.
– Глеб, не дури.
– Я, товарищ подполковник, не пацан. Я – офицер.
– Вот именно – офицер. Поэтому извольте выполнять распоряжения старшего по званию.