"Верно!" – думал Рюдигер. Он внутренне был на стороне противников Бастиана. Дед тоже всегда называл профсоюзников толпой, улицей. Значит, и ему профсоюзы были ни к чему. А ведь дед больших чинов не имел.
Враждующие между собой группировки проявляли удивительную солидарность в борьбе против товарищей Бастиана, которых они именовали "ревами". Это звучало как "предатели".
Рюдигер не знал, что означает это слово, но понимал – его адресуют именно Бастиану и его сторонникам "Он так и не рискнул попросить у кого-либо объяснений. Позднее, на курсах по марксизму-ленинизму, ему растолковали, что "ревы" – это сокращение от слова "ревизионисты".
В книжном магазине Рюдигер полистал политический словарь, делая вид, будто собирается его купить, нашел нужное место и прочитал: "Ревизионисты требуют пересмотра теоретических и политических основ марксизма, чтобы выхолостить революционное содержание научного мировоззрения пролетариата и заменить его буржуазными теориями".
Вроде бы понятно. Неожиданно взгляд Рюдигера остановился на выходных данных словаря: Берлин. ГДР. Издательство "Диц".
Нет, ничего не понятно. Почему же противники Бастиана называют его самого и его товарищей ревизионистами? То есть словом, которое имеет в ГДР явно негативный смысл.
В последнее время группы, входившие во всеобщий студенческий комитет, все чаще ставили на обсуждение конкретные проблемы студентов: нужна конкретная программа, где будут сформулированы материальные требования студентов.
Кому нужна, пусть у того голова и болит, язвили противники.
Рюдигер подозревал, что Бастиан пытался повлиять и на политически незаинтересованных студентов. На следующем собрании объединенный комитет представил свои тезисы и вновь разгорелись баталии. Практически главный спор шел о последнем разделе – "Финансирование". В нем говорилось: "Деньги у государства есть. Необходимо лишь перераспределить их". Требование "Образование вместо бомб!" подействовало па гладиаторов из другого лагеря, словно красная тряпка на быка.
– Думаете, капиталисты вас послушают? – ехидничали противники.
Из дальнейшей дискуссии Рюдигер уяснил, что оппоненты Бастиана считают нереалистичным при капитализме требовать "Образование вместо бомб!". Конечно, говорилось это совсем иными словами. Но Рюдигер кое-как перевел для себя мудрености вроде "накопление капитала", "экономическая агрессия", "максимализация прибыли" и "тенденции падения нормы прибыли".
Феликс отвечал просто. Он не надеется, что капиталисты его послушают. Но нужно развеять легенду о нехватке денег. Если люди поймут, какие средства расходует правительство на военные программы, то можно будет всем вместе потребовать изменения этой политики. А дальше он вновь перешел к своей излюбленной теме – союзу с рабочим классом.
Собрание затянулось до вечера. Рюдигеру оставался всего час до начала смены в телефонной справочной. Он пошел в главное здание. Там открылся новый студенческий ресторан. После пятичасовых прений следовало подкрепиться.
Ресторан назывался "У Диониса". Значит, греческая кухня.
Похоже, после долгого собрания проголодались многие. Все столы были заняты, да и к бару не протолкнешься. Но Рюдигеру посчастливилось отыскать свободное место у стойки. Рядом кто-то просил сувлаки, салат, пиво и сузо.
Рюдигер решил пить поменьше. Не из-за цен. В справочной полагалось, как в классе, спрашивать разрешения, чтобы выйти в туалет. Рюдигеру это действовало на нервы. С другой стороны, высидеть полтора часа до очередного перерыва не всегда удавалось.
Словом, надо пить поменьше пива.
– Тоже из этой говорилки?
Судя по всему, сосед хотел завязать разговор, хотя сам еще не кончил есть.
Рюдигер утвердительно кивнул.
В тот момент он был занят лишь тем, чтобы отдать заказ. Обслуживало всего двое официантов, а народу – уйма. Тут уж не зевай.
– Вечно эти театральные дуэли, записные ораторы. Но люди ходят. Ты-то, гляжу, тоже не в восторге…
Рюдигер опять кивнул.
– Да, вид у тебя кислый. И тем не менее мы оба заявляемся на каждое собрание.
Рюдигер взглянул на соседа внимательней. Откуда он знает, что я хожу на все собрания?
Лицо соседа показалось ему знакомым. Пожалуй, они впрямь где-то виделись. Впрочем, мало ли какие лица примелькались за время учебы в университете. С одними сидишь на лекциях, с другими видишься на собраниях, третьих встречаешь в столовой, четвертых – в пивной.
Сосед был, видимо, старшекурсником. Его волосы, спадавшие на лоб, заметно поредели. Очки без оправы, джинсы, клетчатая рубашка. Обычная одежда. В гардеробе наверняка висела куртка.
С легким удовлетворением Рюдигер отметил у соседа намечавшийся животик: оттого и рубаха свободного кроя. Собственная склонность к полноте, обнаружившаяся за последнее время, заставила Рюдигера приглядываться и к другим.
– Эй, Иоаннис, прими заказ у моего приятеля!
Один из греков тотчас подскочил к ним с блокнотиком в руке.
– Возьми сувлаки. Наешься.
Рюдигер всегда легко поддавался чужому влиянию. Впрочем, он не любил заказывать незнакомые блюда. А тут все знакомо: мясо на вертеле, салат и жареная картошка.
– После такой говорильни чувствуешь себя полутрупом.
Рюдигер и тут не мог не согласиться.
– Может, все дело в том, что я тут еще не освоился, – продолжал сосед. – Сам-то я из Франкфурта-на-Майне. Проучился там несколько семестров. А ты давно здесь?
С третьей попытки ему удалось втянуть Рюдигера в разговор. Начался обычный студенческий треп. Оба, как говорится, выпускали пар.
– Вообще-то, университет я представлял себе совсем по-другому, – пожаловался Рюдигер. Собеседник оказался внимательным, умеющим слушать; он не перебивал Рюдигера, напротив – выказывал живой интерес и участие.
Они выпили пива.
– Антон, – представился новый знакомый.
– Рюдигер.
Внезапно его обожгло подозрение: этому парню что-то нужно от тебя. Разве встретишь сейчас человека, который готов слушать тебя просто так? Да еще без всяких попыток, в свою очередь, рассказать о себе, порисоваться… Он невольно отодвинулся от Антона. Может, он гомик? Это было у Рюдигера больным местом. За последнее время произошло два неприятных эпизода.
К телефонисткам порой пристают с грязными разговорами. Есть люди, у которых уйма времени, а занять себя нечем. Рюдигер удивлялся, с каким спокойствием реагировали женщины на подобные звонки.
– Ладно, ладно. Купи себе лучше порнографический журнальчик.
Телефонная "барышня" не может сама прервать разговор. Раньше была специальная клавиша, с помощью которой абонента просто отключали.
– Пришлось ее заблокировать, – объяснила Рюдигеру наставница на вводных курсах. – Операторы слишком часто пользовались этой клавишей, когда не знали, как ответить на вопрос.
Недурная мысль. Не надо крутить микрофильмы. Нажал себе клавишу, и дело с концом.
Избавиться от приставал можно только переключением разговора в спецбюро или в адресный стол. Можно, конечно, выдернуть штекер. Тогда отключались наушники. Абонент оставался на линии, но оператор его не слышал.
Опытный оператор так и делал, чтобы выкроить для передышки минуту-другую, не опасаясь контроля. Выдернет штекер, откинется на стуле и пробормочет:
– Опять псих. Житья от них нету.
Зная все это, Рюдигер тем не менее буквально опешил, когда такое случилось с ним самим.
– Добрый день, справочное бюро.
– Какой у тебя славный голосок, малыш…
Рюдигер отреагировал так нервозно, что едва не оборвал шнур. С минуту сидел на стуле, будто разбитый параличом. Может, он обиделся, что его голос показался кому-то немужественным? Рюдигер с трудом взял себя в руки и, опасаясь контроля, сунул штекер обратно, чтобы ответить следующему абоненту. Теперь он нарочно ба сил, едва ли не хрипел.
Примерно через месяц Рюдигер вновь пережил довольно сильное потрясение. В тот вечер он с тремя приятелями отправился в пивную при главном вокзале. Раньше Рюдигер тут не бывал, слышал только, что хозяин пивной – вроде бы португалец.
В большом помещении было полно народа. Оглушительная музыка, синие клубы сигаретного дыма, огромный вентилятор посередине зала не мог разогнать духоту. Рюдигеру не хотелось подсаживаться к занятому столику, но приятели раздобыли где-то четыре табуретки, и они присоединились к потеснившейся большой компании, которая состояла в основном из иностранцев.
Публика представляла собою самую пеструю смесь. Преимущественно иностранцы и студенты. Иностранцы – по виду рабочие. Это угадывалось по их рубашкам, на которых работа с инструментом, землей, машинным маслом оставила неистребимый след. Студенты яростно жестикулировали. Вероятно, они чувствовали себя обязанными сплотить застольные компании. Ведь рядом, по их мнению, сидели люди, которых эксплуатируют вдвойне – и как рабочих, и как иностранцев.
Таби заказал графин красного вина и – на всех – бутербродов с жареным мясом. Вечер удался. Отчасти помогло этому португальское вино.
Часам к одиннадцати большинство португальцев разошлись.
– Завтра рано па работу, – оправдывались они.
Рюдигер обратил внимание на парня, который сидел у музыкального автомата и пил вино. И тот часто поглядывал на Рюдигера, который попытался вспомнить – уж не знакомы ли они? Нет, не знакомы.
Неожиданно парень подошел к их столу.
– Я весь вечер гляжу на тебя, – обратился он к Рюдигеру. – Хочешь пройтись со мной по кабакам? За мой счет, приглашаю.
Рюдигера бросил в краску. Он резко мотнул головой:
– Нет, я тут с друзьями.
Но это нисколько не смутило парня. Наверное, он был пьян.
– Ты мне нравишься. Пойдем.
– Сказано, нет! – отрезал Рюдигер и, помедлив, добавил: – Такие вещи не для меня.
Все еще в замешательстве он повернулся к друзьям, которые прислушивались к необычному диалогу. Сценка их явно забавляла, и они не собирались помочь Рюдигеру выпутаться из затруднительного положения. Получив отказ, парень еще постоял у стола, затем, слегка шатаясь, вернулся на свое место.
За столом начались шутки.
– Поммеренке, зря ломаешься! Не каждый день делают такие предложения.
Но Рюдигеру было не до смеха. У него испортилось настроение.
Оба эти происшествия вспомнились сейчас. Чтобы исключить любые недоразумения, он завел разговор о работе.
– У меня семья. Жена и ребенок. Приходится подрабатывать, на стипендию не проживешь.
Антон кивнул.
– Знакомая история. – И к облегчению Рюдигера добавил: – Я тоже женат.
Антон поинтересовался, трудно ли совмещать учебу с работой. Рюдигер пожаловался на стресс, монотонность.
Время приближалось к шести. Пора бежать на телефонную станцию. Опоздания полагалось отрабатывать. Да еще начнут талдычить о необходимости строго соблюдать производственную дисциплину, о должностных обязанностях и нехватке кадров.
Он договорился с Антоном встретиться еще раз. Выпить пива.
Дня через два Рюдигер вновь увидел Антона, тот сидел в коридоре философского факультета и читал свежие листовки.
– Рюдигер, привет! Как дела на работе?
Рюдигер был свободен, никуда не торопился. Антон пригласил зайти в пивную, он угощает.
В этой пивной Антон, видно, был своим человеком. G хозяином он поздоровался за руку, назвал его просто Тедди и заказал две большие кружки пива. Рюдигер разговорился. Антон незаметно направлял разговор.
Они просидели в пивной весь вечер, иногда выходили в соседнее помещение поглядеть на биллиардистов, играли сами. Антон нравился Рюдигеру своей ненавязчивостью. Разговор зашел об университетских политических группировках. Антон больше слушал. Было заметно, что его действительно интересуют мнения Рюдигера. Он особенно оживился, когда узнал о давнем знакомстве Рюдигера с Феликсом Бастианом, нынешним председателем объединенного студенческого союза.
– А сейчас контакт с ним поддерживаешь? Рюдигер слегка напыжился и оказал, что не любит функционеров и аппаратчиков.
– Кроме того, знаешь, мы с Феликсом расходимся по идеологическим вопросам. Коммунизм – вещь хорошая, только не очень реальная.
– Зачем же тогда ходишь на собрания?
– Интересно. Ребята спорят, и атмосфера особая. Если не ходить на собрания, то не поймешь из-за чего идет Ругань на семинарах.
В конце вечера Рюдигеру уже казалось, что он обрел нового друга.
С тех пор они виделись и не случайно, а сговариваясь о встречах.
Месяц спустя они опять зашли к Тедди.
– Сколько тебе платят па почте? – поинтересовался Антон.
– Семь сотен.
– Столько можно заработать и проще. Хочешь?
– А как?
– Ты ведь все равно ходишь па собрания. Мог бы кое-что там записывать.
Рюдигер с недоумением поднял брови.
– Для кого?
– Хотя бы для меня.
– Ты же сам на них бываешь.
– Верно. Только я перегружен. Хочу поделиться работой.
– А что ты будешь делать с записями? И кто станет платить?
– У меня есть связь с одним учреждением. Там хотят знать, что происходит в университете.
– Ведомство по охране конституции?
– Не так громко, Рюдигер. Не надо орать. Обдумай мое предложение.
Антон встал и потащил Рюдигера в биллиардную. В тот вечер они к этой теме не возвращались.
По пути домой Рюдигер размышлял. Заработок, конечно, легкий. Не то, что в справочной вкалывать. Надоело. Только вдруг об этом кто-нибудь узнает? Надо поговорить с Антоном поподробнее.
Барбаре он, разумеется, ничего не сказал. Даже если он уйдет из справочной, жене знать об этом не обязательно. Он найдет, чем занять освободившееся время. Барбара теперь все чаще жаловалась, что он совсем не бывает дома, мало заботится о сыне, почти не уделяет внимания ей. До сих пор удавалось ссылаться на двойную нагрузку. Зачем же лишаться такого козыря?
В следующий раз Антон и Рюдигер уселись в пивной поодаль от остальных, за отдельный столик. Рюдигер сам напомнил о прошлом разговоре. Накануне он отработал ночную смену и лишний раз почувствовал, насколько ему надоело сидеть в справочной.
– Слушай, Антон, ты всерьез просил меня помочь?
– Конечно.
– Значит, нужно записывать, что было на собрании и больше ничего?
– Да. Это совсем просто. Не надо даже ломать голову, как составить отчет. Я дам вопросник. Там шесть пунктов. Ответишь на вопросы, и точка. Да и собрания-то бывают всего раз в неделю, от силы два раза.
– А откуда мне знать, на какие собрания идти?
– Я подскажу. Встречаться будем, как до сих пор. Отчеты станешь отдавать мне.
– А деньги?
– Получишь от меня.
– Ты служишь в ведомстве по охране конституции?
Антон покачал головой.
– Нет, я только посредник.
– Дело-то небезопасное.
– Ерунда. Никто ничего не заметит. Ты же не глупый. Записи будешь делать после собраний. Если народу полно и другие что-нибудь пишут, то можно прямо на собрании. А наши с тобой встречи всем до лампочки. К тому же ничего незаконного тут нет. Ведомство просто хочет знать, какова ситуация. Не понравится, можешь в любой момент отказаться.
– Ну, хорошо. Тогда я согласен.
– Вот и отлично. Это событие надо спрыснуть.
Антон неторопливо достал из нагрудного кармана аккуратно сложенный листок, передал его Рюдигеру.
– Это вопросник. Завтра митинг солидарности с Вьетнамом, можешь сразу и начать. Сверху пишешь тему, дату и свою фамилию. Потом отвечаешь на вопросы, по порядку – с первого по шестой. Лучше на машинке. Встретимся послезавтра в три у Тедди. Эй, Нико, еще пару пива!
Рюдигер взглянул на вопросник.
1. Время и место проведения собрания?
2. Фамилии присутствующих?
3. Содержание доклада?
4. Ход обсуждения?
5. Фамилии ораторов особенно примечательных выступлений?
6. Общее впечатление?
Подали пиво.
– Итак, за твою помощь!
– Твое здоровье, Антон.
Дело пошло неплохо. Рюдигеру поправилось, что Антон от него не отстранился. Пожалуй, для Антона была важна не только работа Рюдигера. Они остались приятелями.
Выяснилось, что Антон все-таки был штатным сотрудником ведомства по охране конституции. Но Рюдигер не упрекал его за маленькую, безобидную ложь. Он получал те же семь сотен, что и на почте. Правда, новая работа не ограничивалась заполнением вопросников.
Антон регулярно приглашал Рюдигера в "контору". Там ему давали пачки фотографий. В основном фотографировали демонстрантов. Судя по всему, одна камера стояла где-то перед входом в объединенный студенческий комитет. По фотографиям Рюдигер узнал это небольшое здание. Его просили писать на обороте снимков фамилии опознанных людей. В скобках он отмечал политическую принадлежность, если она была ему известна.
Узнавал Рюдигер довольно многих. В университете он теперь старался запоминать фамилии, внимательно читал списки кандидатов в различные выборные органы. Демонстрации бывали сравнительно часто, три-четыре раза за семестр. Рюдигер принимал в них участие. Не удивительно, что на фотографиях он порой видел самого себя.
Сначала он колебался. Позднее стал, как положено, писать на обороте свою фамилию. Ухмыляясь, он думал, что надо бы в скобках помечать "секретный сотрудник", однако на подобные шутки не решался.
Бастиан фигурировал почти в каждой серии снимков. Обычно в первой шеренге. Порой у микрофона. Часто у входа в объединенный студенческий комитет.
Антон не забыл о дружбе Рюдигера с Феликсом. Он поручил Рюдигеру записать все, что тот знал о друге детства. В том числе сведения интимного характера. О семье, привычках, склонностях, интересах.
– Нас интересует все. Пьет ли он, курит, изменяет ли своей девушке. Когда-нибудь и это может пригодиться.
Когда Рюдигер закончил отчет, они обнаружили, что сведения о сегодняшнем Бастиане очень скудны. Раньше Рюдигер знал многое, даже мелкие подробности.
– Нужен свежий материал, – сказал Антон.
Неожиданно ему пришла в голову интересная идея. По крайней мере, Антон сделал вид, что только сейчас додумался до нее.
– Слушай, Рюдигер. Ты толковый парень. Нам нужна информация, так сказать, изнутри. Необходимо заняться ими поплотнее. Не мог бы ты втереться к ним?
Антон глядел серьезно, даже просительно.
– Что значит – втереться?
– Записаться в их ячейку.
– С ума сошел? Они меня сразу раскусят. Подкован я плохо. Они не берут каждого встречного-поперечного. Если не знаешь марксизма, сразу расколют.
– Ясное дело. Сперва надо подготовиться. Конечно, не пойдешь к ним: мол, здрастьте, хочу к вам записаться. У нас на этот счет есть кое-какой опыт. Для начала устроишься на их курсы. Ты жо знаешь, у них есть курсы основ марксизма. Преподают там, как правило, ребята Бастиана. Поучишься на курсах, а там они сами к тебе обратятся. Ведь они своих рекрутов набирают на курсах. Знают, где искать. Вот увидишь, сами начнут тебя обхаживать. Тебе и делать ничего не надо, просто через некоторое время дать согласие. Если возьмешься за эту операцию, будешь получать по тысяче в месяц. Чем плохо?
Действительно, веский аргумент.