…Приходила весна во все дома маленького городка его детства, она вливалась и в их квартиру. Мама мыла окна после долгой зимы. Все окна были распахнуты, в душное жилище влетало звонкое солнце; вместе с синевой нового неба врывался свежий воздух, полный птичьего гомона и весеннего цветочного благоухания. Посреди комнаты стояли ведра с мыльной водой, на подоконниках лежали тряпки и скомканные газеты, по всей квартире царил беспорядок генеральной уборки. В чистых, вымытых стеклах, как в алмазах, играли солнечные зайчики, ослепляя радужными переливами. А потом вдруг в окне отразилась небесная синева, которая вспыхнула и вошла в сердце мальчика Кости, распахнув своей необъятностью и чистотой ребячью душу, превратив ее в бесконечный мир нежного и доброго голубого Света. И тогда в сердце ребенка вдруг всколыхнулся и затрепетал живой океан, который, оказывается, всегда был в глубине его существа, но только сейчас он обнаружил его. Это было отражение другой жизни, которая существовала где-то там, высоко в небесах. Ее маленький лучик сошел в Костино сердце, но даже он был уже бесконечно большим для мальчика. А этот небесный синий Свет был как мост, похожий на легкую и зыбкую радугу, по которому можно дойти туда, очень высоко, в царство вечной любви и счастья. Костя тогда увидел, что там, в этом царстве, никогда не бывает ни туч, ни облаков, там всегда светит солнце, там всегда играет музыка вечной Жизни. Может быть, некоторые птицы иногда, поднимаясь высоко в небеса, попадают в преддверие этого царства, а потом спускаются к нам на землю и поют баллады о Царстве Небесном?
Константин стал рассматривать стайку птиц, приютившихся в ближайших кустах скумпии. Ничто земное не касается их, думал он, поют и радуются Божьи твари жизни, будто нет ни страданий, ни боли, ни войны.
Целые сутки в таких размышлениях и переживаниях пролежал Константин, глядя в небо сквозь слезы. Ночью выглянули звезды, и как-то отлегло от сердца. Он вдруг по-настоящему увидел тот мир, который уже почти полвека окружал его, он в нем жил, но на самом деле не понимал его. Этот мир, оказывается, был бесконечно прекрасен и удивителен.
Он смотрел, как загадочно мерцают далекие звезды, как проносятся метеориты, как восходит луна, и его душа начала расцветать и оттаивать. Он смирился со всем, принял все, даже неотвратимость своей кончины, и в тайниках его души вдруг начался процесс, который был похож на таяние снега под лучами весеннего, теплого солнца. Для него это было откровением, потому что абсолютно неожиданно и ничем не объяснимо за скорбями, отчаянием и болью вдруг пришла неземная благодать и небесный покой. О таких состояниях души он совершенно забыл. Он вновь прикоснулся к тому, к чему прикасался только в детстве, а потом просто отбросил, ибо повзрослел и считал, что такое позволяют себе лишь старые или слабые люди с воспаленным воображением.
Неизвестно, сколько времени длилось это благодатное состояние, потому что Константин словно выключился из обычного времени и пространства. Он лежал под непроницаемой вечностью ночного неба с рассыпанными на нем блистающими звездами, и сердце его в страхе и восторге сжималось и трепетало от созерцания этой фантастической картины. Но потом произошло нечто необычное и таинственное. Вдруг та часть неба, которую охватывал его взор, затрепетала как живая вместе со звездами, будто они были вышиты на черной ткани, которую внезапно дернули, отчего она пришла в волнистое, трепетное движение. Но самое главное было то, что ткань та была не мертвой, а живой. Это было похоже на обнаженный внутренний орган человека. Бог мой, осенило Константина, вселенная живая!
А потом он думал о том, что каждую ночь кто-то рассыпает небесные бриллианты на черном бархате небес. И это чудо видят лишь те, кто не спит от счастья или горя, от одиночества или оттого, что кто-то нашел кого-то. Все они смотрят на этих далеких странников и ведают им свои мысли и чувства. Сколько звезды могли бы рассказать! Ведь им поверяют самое сокровенное, самое важное, самое дорогое. Мир спит, а звезды бодрствуют и слушают дыхание маленьких человечков, несущихся на маленьком голубом зернышке. Что там во вселенной? Слышит ли кто? Как передать чувство, когда ты, такой беззащитный и слабый лепесток жизни, остаешься один на один с мирозданием? Слышите, звезды и небо? Это я здесь смотрю на вас, мне так грустно, скажите что-нибудь…
И Константин дал обещание, что, если он выживет, то посвятит свою жизнь служению добру, правде и любви.
Утром он почувствовал себя значительно лучше, сумел даже встать на четвереньки и таким образом начал обследовать местность вокруг себя. И в пятидесяти шагах он обнаружил бесшумно струящийся из земли, спрятанный под скалистыми выступами горячий минеральный источник. Константин жадно пил целебную воду и думал о том, что Господь услышал его и дал ему эту криницу для исцеления. Это было действительно чудо!
Теперь Константин никуда не спешил и решил здесь жить до полного выздоровления. В его душе произошло такое глубокое изменение, что он будто заново родился на свет и начинал новую жизнь. Он вдруг увидел, насколько красива и великолепна природа, по которой он шествовал уже столько дней, но не замечал ее. В его сердце будто забил родник нового восприятия бытия, когда радуешься всему на свете просто так, как ребенок.
Глава 10. Говорящий куст
Через месяц Константин почувствовал себя настолько хорошо, что отправился в путь. Он постоял у источника, которому обязан был исцелением, поклонился ему и поблагодарил.
Теперь он шел не спеша, слушал и внимал природе. Каждый его день был днем откровений и познаний удивительных мест. Вот он идет по самшитовому лесу. Здесь тихо, прохладно, будто на морском дне. Вокруг полно ярко-зеленых подушек мха. А сейчас Константин в пихтовом лесу. Огромные, до пятидесяти метров высотой, деревья похожи на сказочных лохматых великанов. Тишина, лишь изредка доносится крик сойки и стук дятла. Затем он шагает вдоль ущелья необыкновенной красоты. Внизу бушует и пенится река, образуя пороги и водопады. Из дубового леса он переходит в буковый, затем в грабовый. Наконец появляются клены, березы, осины, заросли вечнозеленого рододендрона. С деревьев свисают папоротники метровой длины. Девственная природа! А вот и горы появились на горизонте. Ледники искрятся под солнцем. Дивен мир Твой, Господи!
Константин уже не искал пустынника Нектария, все это ушло на какой-то задний план. Он просто шел, наслаждался жизнью, и жизнь эта уже не протекала где-то там, за горизонтом, а проходила через его сердце. Вокруг него был все тот же лес, горы, небо и солнце, но теперь это все стало совсем иным, будто он начал проникать в самую суть бытия, мироздания и природы. И во всем: в каждый травинке, былинке, листике, жучке, цветочке, птичке – он видел внутренний, божественный свет. Тот мир, который прежде казался враждебным, безжалостным и неодухотворенным, вдруг ожил, засветился и заговорил с Константином всеми своими голосами, ароматами и красками. У него было такое чувство, словно он всю жизнь куда-то шел и шел, но никак не мог добраться до цели, а вот сейчас вдруг пришел, и это оказалось не где-то снаружи, а у него внутри, в его сердце, в его душе.
Он перестал встречать в лесу незнакомцев, все эти вооруженные люди куда-то исчезли, и странник уже успел привыкнуть к одиночеству и покою. Однажды Константин вышел на небольшую поляну в лесу. Она была сплошь покрыта цветами. И вдруг он увидел, что от рощицы, что была неподалеку, на него движется куст! Константин оторопел и не понимал, что происходит, что это за наваждение. Он стоял на месте, куст приближался к нему, а над ним кружила стайка птиц. И только когда куст был в пяти шагах от Константина, он разглядел, что это очень старый человек, с головы до ног покрытый седыми волосами и подпоясанный листвой! Константин посмотрел в глаза старцу, и у него внутри все оборвалось: во взгляде старца было столько любви и нежности, а глаза были настолько ошеломляюще чисты, будто не имели дна. И Константин не выдержал и потупил взор.
– Нектарий?! – простонал Константин, его ноги подкосились, и он упал на колени.
– Да, Костюшка, Нектарий! – ласково произнес старик.
И Константин заплакал. Этот взрослый, сильный мужчина плакал, как ребенок. И самое главное, Константин не понимал, почему вдруг у него из глаз хлынули слезы. То ли оттого, что старец назвал его так, как называла только мама, то ли оттого, что он наконец нашел старца, то ли еще отчего. Да и сейчас это было неважно. Главное, что плотина, которая сдерживала целый океан переживаний, рухнула, и поток, получив возможность, бурно хлынул изнутри наружу.
– А ты плачь, Костюшка, плачь, сколько тебе надобно, не стесняйся! – приговаривал старец и гладил Константина, стоявшего на коленях и закрывшего лицо руками, по голове своей сухой, костлявой ладонью. – Не стыдись старика. Я за свою жизнь столько слез пролил, что озерцо маленькое бы вышло, если бы все мои слезы вместе собрать.
Глава 11. Откровения пустынника
– Я ведь тебя, Костюшка, давно дожидался, – рассказывал старец, подкидывая сухие ветки в очаг.
Старец Нектарий жил в небольшой, полутемной пещере. Внутри, у стены, был сложен из камней очаг. В скалистом потолке виднелось отверстие, через которое, по-видимому, выходил наружу дым от огня. В глубине пещеры располагался настил, изготовленный из прутьев, покрытый медвежьей шкурой. Посередине стоял вывороченный пень, выполнявший, вероятно, роль стола. Рядом – несколько толстых чурок, заменявших стулья.
Константин сидел на одной из чурок и наблюдал за стариком, который управлялся с камином. Он смотрел и думал, что Нектарий скорее похож на лесного дядьку из детских сказок, столь необычен был его вид. Только сейчас за седой копной волос, обвитых плющом с листьями, Константин разглядел смуглое, сухое, жилистое тело пустынника. По такому телу можно анатомию изучать, подумал Константин. Меж тем Нектарий ломал сухие ветки, извлекая их из вязанки, которую он набирал неподалеку от пещеры в лесу.
– Я, радость моя, давно поджидал тебя. Ведал, что ты прийти должен вскоре, ты же все кругами ходил, а ко мне не заглядывал.
– Заплутал я, отче, – произнес Константин.
– Конечно, заплутал, радость моя! – подтвердил пустынник, покачивая головой. – Твоя правда. Ведь ты как думал, когда ко мне со своим горем шел? Найду деда Нектария поскорее, он мне всю правду как на ладони выложит, на все вопросы ответит, и все тут.
Пустынник взглянул на Константина, будто пронзил его насквозь.
– Верно, отче, – согласился Константин.
– То-то и оно, что хотим мы все сразу, без труда и пота получить, а так не бывает, радость моя. Господь ведь чего от нас, грешных, хочет? А того, чтобы мы сердечко свое прежде почистили, в душеньке прибрались, мыслишки пустые повыкидали, а потом и милость Свою проявит, помощь окажет.
Нектарий сложил достаточное количество веток в очаг, и Константину вдруг стало интересно, как же отшельник сумеет разжечь огонь, коли, по всей вероятности, спичек, а тем более зажигалки у него нет. И тут произошло настолько невероятное, что Константин наконец понял, с кем имеет дело. Старец сложил ладони так, как бывает, когда набирают воду, потом наклонился к сушняку, и прямо из его ладоней полыхнул синий, ослепительный, как от сварки, огонь. Константин даже инстинктивно дернул рукой, желая прикрыть глаза, но удержался и увидел, как всполох чудного огня из рук старца ударил прямо в сушняк, тот вспыхнул и загорелся.
– Ну вот, – сказал Нектарий. – Подсаживайся, радость моя, к очагу. Погреемся и чайку попьем.
Нектарий взял в углу закопченный чайник и повесил его на крюк, который был вбит в скалу прямо над очагом. Чайник был полон, и из носика чуть пролилась на огонь вода. Раздалось шипение. Такой медный чайник можно увидеть только в музеях, подумал Константин и сообразил, что действительно старец ждал его, раз чайник был уже наполнен и вязанка дров приготовлена. Истинно, Нектарий будто все насквозь видит и мысли читает, отметил Константин.
– Вот чудеса мысли читать, Костюшка! – заулыбался Нектарий, подсевший к разгоравшемуся огню. – Их читать-то нет надобности, главное – внутри себя тишину иметь, покой. Ум должен как чистый лист быть и тогда все слышать и видеть будешь.
Пустынник притих, глядя на огонь, Константин тоже не решался продолжать беседу. Два бородатых, заросших человека: один столетний пустынник, другой среднего возраста странник – сидели в пещере у очага и грелись. Для каждого из них эта встреча была очень важной, может быть, самой важной в жизни, ибо встретились оба на поворотном моменте своих непростых дорог-судеб.
Когда чайник вскипел, старец неспешно поднялся, засыпал в него траву, потом извлек откуда-то старинные медные кружки и в каждую положил по куску пчелиных сот с медом. Через некоторое время налил заварившийся чай. Пещера наполнилась ароматами трав, меда, и в ней стало как-то по-домашнему тепло и уютно. Все это время царило молчание.
– Пей, Костюшка, пей, – проговорил ласково Нектарий. – Знаю, чего ты ждешь от меня, а потому, радость моя, подкрепись чайком, прежде чем услышишь рассказ мой.
Константин уловил в словах отшельника нотки, которые как бы настраивали на утешение, а значит, вести старца могут быть невеселые, а может быть, и горестные. Комок подступил к горлу, сердце взволнованно забилось.
– Сын? Что с ним? – тихим голосом выдавил из себя Константин. – Не томи, отче! Жив?
– Живой, живой твой сынок! – улыбнулся пустынник. – Все с ним хорошо, Костюшка, – помахал рукой Нектарий. – Чайку-то еще подлить?
Константин почувствовал в этот момент такое облегчение, будто гора с плеч свалилась и появилось легкое головокружение. Он глубоко вздохнул и сделал глоток травяного чая.
– Господь сберег его, Костюшка.
– Что же случилось с ним, отче? Мы все в округе обыскали, но не нашли его, будто сквозь землю провалился.
– Верно, Костюшка, верно, – загадочно вымолвил Нектарий. – Именно провалился, – и старец указал пальцем в землю.
Константин посмотрел в недоумении на старика, в своем ли он уме, но тот, уловив немой намек, сказал:
– Нет, радость моя, у меня с головой все в порядке. Постараюсь объяснить тебе все чин чином.
Нектарий налил себе еще чаю, положил на стол сухих фруктов и продолжил.
– С того самого момента, как вы приехали в Грузию, следили за вами. Ходили, как говорится, по пятам.
– Как ходили? Кто? Зачем же? – удивленно засыпал вопросами старца Константин.
– Похитить твоего сынишку хотели, чтобы потом выкуп за него запросить, – сказал спокойно пустынник.
– Выкуп? – глаза Константина расширились.
– Да, радость моя, много в нынешнем мире зла. Старцы афонские говорили, что в эти времена бесы из земли повылезают и в людей будут вселяться. И люди станут как бесы и превзойдут злодеяниями своими допотопных людей. Убийство, воровство, скверные деяния войдут в обычай и даже будут люди друг с другом соревноваться в возделывании зла. Не будет ни страха перед Богом, никакой святости, никаких человеческих норм. Нил Афонский Мироточивый предсказывал о нашем времени, что в людях восторжествуют осуждение, зависть, злопамятство, ненависть, вражда, любостяжание, мужестрастие, прелюбодейство, похвальба блудом.
Константин почувствовал, как необычайно взволновался старец, его лицо покраснело, а глаза заблестели. Нектарий встал и направился в дальний темный угол, вскоре он появился оттуда с большой старинной книгой в кожаном переплете и металлическими застежками. Он сел вновь у огня, открыл книгу, написанную чернилами старославянскими буквами, и стал читать:
Когда к концу подойдет 20-е столетие, народ того времени станет неузнаваемым, разум людей помрачится от страстей плотских, и все более будет усиливаться нечестие и беззаконие. Люди одичают и будут жестокими, подобно зверям. Не будет уважения к родителям и старшим, любовь пропадет. Скромность и целомудрие исчезнут у людей и будут царить блуд и распущенность. Ложь и сребролюбие достигнут высшего предела, и горе накопляющим сокровища. Пастыри же христианские, епископы и священники, онечестивятся и станут мужьями тщеславными, гордыми, не различающими правого от левого. Храмы будут ремонтировать, купола золотить, а христианину в них нельзя будет ходить. Повсюду будут видны храмы и чины церковные, но все это лишь будет одной видимостью, внутри же отступление истинное. Количество христиан, хотя и увеличится, да многие из них будут ограничиваться наружностью и обрядами.
А монахи оставят свои пустыни и потекут вместо них в богатые города, где вместо этих пустынных пещер и тесных келий воздвигнут гордые здания, могущие спорить с палатами царей; вместо нищеты возрастет любовь к собиранию богатств; смирение заменится гордостью; многие будут гордиться знанием, а не любовью. Вместо воздержания умножится чревоугодие, и монахи не будут ничем отличаться от мирян, кроме как одеянием. Будут жить среди мира, а называть себя будут уединенниками, то есть монахами.
Кража и убийство будут господствовать во всем обществе, люди будут безумствовать, а кто не безумствует, тому будут говорить: ты безумствуешь, потому что ты не похож на нас.
Пустынник Нектарий закрыл книгу, пот выступил на его красном лице. Он провел рукой по лбу, затем встал, отнес книгу на место и некоторое время молча глядел на огонь, однако было видно, что он смотрит куда-то вдаль. Константин переваривал сказанное и внимательно, изучающе смотрел на пустынника. Нектарий долго молчал, по всему было видно, что его переполняют мысли, чувства и переживания. Потом вдруг старец прервал молчание.
– Да, Костюшка, следили за вами и решили похитить твоего сынишку, как раз когда вы пещеры осматривать ходили. Помнишь ли женщину, которая билеты вам продавала?
Константин утверждающе кивнул головой.
– Вот она-то и должна была все дело исполнить, а другие воры недалеко в кустах поджидали. Ее задача была мальчика прельстить чем-нибудь и отвести от пещеры.
– Так что же произошло, старче?
– Только она, женщина та, собралась отозвать сынишку твоего в сторонку, как исчез он. Прямо у нее на глазах растворился, – улыбнулся торжествующе Нектарий. – Вот уж испугалась она! – старец вовсе развеселился.
Константин снова посмотрел на пустынника непонимающе, вновь он говорит о непонятном исчезновении, может быть, действительно не в себе старик? Подумал Константин и упал духом, ведь возможно, что на старости лет или от долгого одиночества у пустынника разум помутился.
– Разум мой светел как никогда! – укоризненно произнес Нектарий.
– Простите, старче, – извинился смущенный Константин, еще не привыкший к тому, что старец слышит его мысли.