Бхагаван продолжал, широко улыбаясь: "Когда я был ребенком, ее семья жила по соседству, а она была маленькой девочкой из этой семьи. Наши родители договорились, что, когда придет время, она станет моей женой. Я очень любил помогать матери на кухне. Ее мать ворчала, что никогда не выдаст свою дочь замуж за парня, который любит проводить время за плитой, подобно женщине. Так получилось, что мне не суждено было жениться. Но если бы я женился на ней, какова была бы моя судьба!"
Все расхохотались над тем, какая чаша миновала Бхагавана.
Я никогда не обсуждал с Бхагаваном философские вопросы, вообще не задавал никаких вопросов. Но когда другие докучали ему своими сомнениями, он с бесконечным терпением давал им объяснения, и я слушал очень внимательно. Как ни странно, несмотря на то что у меня с ним был контакт на эмоциональном уровне, я не мог петь в его присутствии. Как я ни пытался, из моего горла не выходило ни звука. Это было странно, потому что в других обстоятельствах я пел очень хорошо. Другие люди пели перед ним, и не только искусные музыканты – люди, никогда не учившиеся петь, в его присутствии вдруг начинали петь. И только я сидел перед ним, как глухонемой.
Однажды Мадхава Свами пел на тамильском языке. На середине песни он вдруг остановился и спросил: "Почему Кришнаяя не поет?"
"Продолжай петь. Не беспокойся о Кришнаяе", – строго сказал Бхагаван.
После этого Мадхава Свами не мог петь и все время сбивался. Как Бхагаван умел подавлять спесь своих учеников!
Были и другие вещи, которые я совершенно не мог делать в присутствии Бхагавана. Я носил воду для ашрама, собирал цветы и помогал везде, где было нужно, но когда рядом был Бхагаван, у меня всё валилось из рук. Кроме того, Бхагаван никогда не позволял мне работать с ним. Однажды, когда он резал овощи, я попросил у него разрешения помочь. Три раза я брал нож, и три раза он говорил мне, чтобы я положил его.
Когда я стал настаивать, он сказал: "Ты режешь овощи дома?"
"Нет, дома мне не нужно делать это".
"А разве здесь ты не дома?"
Для меня Бхагаван всегда был великим человеком, он был мне как отец. Я полностью ему доверял. Он наставлял меня, а я следовал за ним. Я знал, что я в надежных. У меня не было забот. Я просто любил его всем своим существом, и моя жизнь проходила рядом с ним – мы ели в одном помещении, спали в одном холле, разговаривали и шутили, и всё это время я был крепко привязан к нему его огромной любовью и вниманием. Я чувствовал, что день и ночь он думает обо мне, держит меня под своим крылом, знает обо мне всё и своим искренним интересом ко мне делает меня духовно выше. Я говорю это без гордости, потому что ко всем остальным он относился так же. Все чувствовали свою особую, необъяснимую связь с Бхагаваном. Все мы чувствовали себя особенными. Бхагаван любил нас всех, но каждого по-своему, и в его безмерной любви к нам мы открывали для себя свою истинную суть.
С ним я был как ребенок с матерью – абсолютно защищенным, абсолютно счастливым. Всегда, когда мне было тяжело, я обращался к нему. И он легко решал мои проблемы. Даже когда я был далеко от него, мне достаточно было произнести "Рамана", чтобы увидеть его во сне и почувствовать его руку, его помощь, рассеивающую все мои тревоги и заботы – как внутри меня, так и вовне.
Однажды я сказал ему: "Бхагаван, раньше, каждый раз, когда я думал о вас, ваш образ появлялся у меня перед глазами. Но сейчас этого не происходит. Что мне делать?"
Бхагаван посоветовал мне: "Ты можешь вспомнить мое имя и повторять его. Имя выше образа. Но со временем даже имя исчезнет. До этого момента повторяй имя".
Сколько внимания я получал, когда приезжал повидаться с ним! Он спрашивал меня, где я приготовил себе постель, что положил себе под голову в качестве подушки. Мы использовали вместо подушек деревянные колоды – они помогали сохранять прохладу в душные летние ночи. Однажды ночью я проснулся и вскочил без видимой причины. Похоже, он не спал, поскольку я сразу же услышал его успокаивающий голос: "Ничего страшного, можешь спать". Я почувствовал себя маленьким мальчиком, которого успокаивает отец.
В ночь полнолуния несколько преданных планировали совершать круговой обход горы – это путь примерно в тринадцать километров. Девараджа Мудальяр попросил меня пойти с ними, но я сказал, что не могу идти из-за астмы. Перед выходом они собрались вокруг Бхагавана. Среди них был д-р Кришнамурти, который страдал от астмы больше, чем я.
"Если он может идти, почему я не могу?" – подумал я и попросил у Бхагавана разрешения пойти с ними.
Девараджа воскликнул с удивлением: "Ты же сказал, что не сможешь пойти!"
"Я увидел, что д-р Кришнамурти идет с вами, и передумал".
"Когда вы собираетесь вернуться?" – спросил Бхагаван.
"Примерно через три часа".
"Идите медленно. Даже если вы вернетесь в два часа ночи, это неважно. Если пойдете не спеша, никто не устанет. Идя спокойно и медленно, вы даже сможете без напряжения подняться на вершину".
Мы пошли молча по дороге, освещенной луной, и вернулись в два часа, как и сказал Бхагаван. Когда мы появились перед ним, он спросил: "Как там Кришнаяя? Он не слишком устал?"
В его голосе слышались любовь и забота. Мне никогда не заслужить такого. Его любовь была незаслуженной, необусловленной.
Был еще один случай, когда я непрерывно чувствовал его заботу и внимание. В ашрам приехала одна ортодоксальная верующая женщина из Неллора. Она ожидала, что я буду там и всё для нее организую, но не написала мне заранее. Не желая иметь с ней дела и нервничая из-за этого, я поехал к друзьям в Колар . Я никому не сказал о своем отъезде, кроме Бхагавана. Когда она приехала, никто не мог сказать ей, куда я пропал.
Она спросила Бхагавана: "Где Кришнаяя?"
"Там", – ответил Бхагаван, указывая на то место, где я обычно сидел.
Она посмотрела туда в недоумении и снова спросила: "Где?"
"Как, неужели вы не видите? Там".
Она чуть не упала в обморок, когда ей сказали, что я куда-то уехал.
Бхагаван вдруг вспомнил, куда я поехал, и сказал: "Он уехал в Колар".
Что означали его слова: "Он там, разве вы не видите?" Может быть, я, ехавший в поезде, оставался для него преданным, по-прежнему сидящим у его ног? А может быть, он своим божественным видением следил за мной, пока я был в пути?
Не всегда Бхагаван был столь добрым и заботливым. При случае он мог без промедления выказать гнев. Однажды вечером, когда в холле были всего пара человек, Мадхава Свами массировал Бхагавану ноги. Один человек из Какинады попросил у Бхагавана разрешения тоже помассировать ему ноги. Бхагаван не ответил.
Этот человек повторил свою просьбу, добавив: "Дома я каждый день молюсь Бхагавану, а сейчас у меня есть возможность послужить ему".
Внезапно Бхагаван ответил с гневом: "У вас есть возможность служить мне дома. Зачем вы пришли сюда?"
Мужчина так испугался, что не мог продолжать разговор. Таким образом Бхагаван учил нас не выставлять напоказ свою преданность.
Если приходили агрессивные посетители, Бхагаван часто молчал и полностью игнорировал всё, что они говорили, но иногда демонстрировал гнев людям, чьи мотивы для визита были сомнительны.
Однажды, когда Бхагаван выходил из холла, чтобы идти обедать, кто-то обратился к нему с вопросом: "Определяется ли каста человека его происхождением или его характером?"
Бхагаван резко обернулся к нему и ответил: "Раз вы задаете такие вопросы, у вас есть для этого какой-то мотив. Вы хотите разжечь ссору, чтобы доставить людям неприятности. Вы считаете, что своими вопросами можете исправить этот мир. Кто вы такой, чтобы вторгаться в мир? В первую очередь следите за собой. Вы знаете себя? Вы знаете, чего вы хотите на самом деле? Как вы можете знать, что нужно миру, если вы в слепоте своей не видите даже свои собственные истинные цели? Сначала приведите в порядок себя".
* * *
Поскольку в ашрам приходили самые разные люди, обычно не живущие вместе, у которых очень сильно различаются представления о необходимых формальностях, сопровождающих прием пищи, Бхагавану часто приходилось вмешиваться в споры, то и дело возникающие на почве таких разногласий. Примерно в 1931 г., когда британское правительство заключило соглашение с Махатмой Ганди, были освобождены многие политические заключенные из числа деятелей Конгресса. Когда брата Вишванатхи Свами выпустили из тюрьмы, он приехал в ашрам. Хотя он был брахманом, он сел обедать с небрахманами. Управляющий ашрама Чиннасвами возражал против этого, так как брахман не может принимать пищу с не-браманами – это противоречит правилам ашрама, и добавил, что если посетитель хочет нарушать правила, пусть нарушает их где-нибудь в другом месте.
Конгрессмен возразил ему: "Я несколько лет принимал пищу с людьми всех каст, и теперь я уже не могу считаться брахманом".
Он категорически отказался сидеть с брахманами. Спор продолжался какое-то время, пока в столовую не вошел Бхагаван.
Когда ему сказали, о чем спор, он сказал Чиннасвами: "Этот человек отказывается быть брахманом. Зачем ты заставляешь его сидеть с брахманами?"
Затем он повернулся к конгрессмену: "Ты тоже неправ. Эти люди думают, что они небрахманы, а ты так не думаешь. Почему ты навязываешь им свое мнение? Я единственный человек здесь, который не считает себя ни брахманом, ни небрахманом. Поэтому иди сюда и сиди рядом со мной".
Обедающие рассаживались таким образом, что брахманы сидели в южной части холла за занавесом, а небрахманы – в северной. Бхагаван сидел лицом на запад, чтобы видеть и брахманов, и небрахманов. Когда Бхагаван пригласил конгрессмена сесть рядом с собой, тот смутился и сел с брахманами.
Хотя обычно Бхагаван уважал ограничения и обычаи посетителей, связанные с приемом пищи – разумеется, если они были вегетарианцами, – иногда он ставил людей в ситуации, в которых им приходилось выбирать: соблюсти свои формальности или взять его прасад.
В день новолуния из города в ашрам пришли несколько крайне ортодоксальных брахманов. Они хотели сначала выразить свое почтение Бхагавану, а затем совершить омовение и вернуться в город для участия в тарпанам – церемонии почитания предков, проводимой в новолуние. Поскольку ашрам был расположен между несколькими местами погребения, это место считалось оскверняющим. После посещения такого места требовалось омовение. Также из-за ограничений, предписанных для новолуния, церемонии тарпанам и близости мест погребения, им нельзя было принимать пищу в ашраме. Бхагаван поприветствовал всех и пригласил их позавтракать с ним. Как они могли отказаться? Они пошли в столовую и сели там. Им подали кофе и уппуму – блюдо из пшеницы, которое готовится со специями и жареными овощами. После завтрака Бхагаван рассказывал про то, как полезен и питателен лук. Кто-то заметил, что лук придает специфический запах любой пище.
"Вовсе нет, – сказал Бхагаван. – Если пожарить его в касторовом масле, он полностью теряет запах. Вы почувствовали запах лука в уппуме? Неужели мне не удалось устранить его?"
Бедные брахманы, никогда не касавшиеся лука и чеснока, были потрясены. От серьезных проблем, связанных с их кастой, их спасло только то, что они делали всё это по просьбе Бхагавана!
Мне вспомнился еще один пример, даже более экстремальный, чем предыдущий. Однажды один преданный принес Бхагавану дорогую халву. Сладости разложили на большом подносе и поставили перед Бхагаваном на земле. Пришла собака и дотронулась до сладостей носом. Один из обитателей ашрама рассердился и попытался прогнать ее.
Бхагаван встал и закричал на этого преданного: "Отойди! Какое ты имеешь право прогонять эту собаку? На каких основаниях ты не даешь собаке есть? Разве эта твоя халва?"
Он разрезал халву на кусочки, съел немного сам и остальное раздал своими руками. Все присутствовавшие вынуждены были съесть ее как прасад, независимо от того, хотели они этого или нет.
Но Бхагаван не всегда был таким настойчивым. Мой младший брат однажды пришел в ашрам. У него не было привычки пить чай или кофе, и когда ему их предлагали, он обычно отказывался. Когда раздавали кофе, он попросил, чтобы ему его не давали. Ему сказали, что он должен выпить его, поскольку вся пища, подающаяся в ашраме, – прасад Бхагавана, и от нее нельзя отказываться.
Мой брат пошел прямиком к Бхагавану и сказал: "Мне говорят, что кофе – ваш прасад. Я не привык пить кофе, он мне не нравится".
Бхагаван ответил: "Я никогда не прошу кофе. Нравится мне или нет, меня заставляют его пить – они говорят, что это мой прасад, а потом пьют его в свое удовольствие. Мало того, они заставляют и других пить кофе, утверждая, что, отказываясь от него, кто-либо отказывается от моего прасада".
Эта история напомнила мне еще один случай с кофе. Один из преданных обиделся на администрацию ашрама. Он громко заявил, что в ашраме практикуется дискриминация по отношению к гостям.
Он сказал, что по отношению к нему не проявляют такого же гостеприимства, как к другим. Он пришел жаловаться Бхагавану, захватив с собой свою чашку кофе. После этого кружку подали и Бхагавану.
Этот человек воскликнул: "Видите? Даже Бхагавану дают особый кофе! Посмотрите на мой, какой он жидкий!"
Бхагаван ничего не сказал – просто взял чашку этого человека, а вместо нее дал ему свою кружку. Недовольный отпил из нее. Это оказался горький отвар трав, собранных в джунглях! Только Бхагавану хватало смелости пить его. Больше никто не мог вынести этот вкус. Бедняга оказался в нелегком положении, поскольку сам попросил этот напиток и получил его из рук Бхагавана. Для него как индуиста это был прасад, священное подношение. Никогда в его жизни прасад не был таким горьким!
По крайней мере этому человеку хватило смелости выпить эту горькую микстуру. Те, кто отказывался от прасада Бхагавана, часто имели неприятности. Один адвокат, Шри Рамидипуди Рамакришная, приехал из Неллора с длинным списком вопросов. Он был очень горд ими и был уверен, что даже Бхагавану будет трудно на них ответить. Но когда он вошел в холл и сел перед Бхагаваном, его ум парализовало и он не смог задать ни одного из них.
Ему нужно было возвращаться в Неллор утренним поездом, поэтому он пошел искать Бхагавана, чтобы попрощаться с ним. Он нашел его на кухне, тот готовил иддли и кофе. Бхагаван попросил его сесть позавтракать, прежде чем идти. Но адвокат сказал, что торопится.
"Я должен успеть на поезд. Я позавтракаю на вокзале".
С этими словами он очень быстро ушел. По дороге на станцию он встретил водителя автобуса, заверившего его, что он доберется до Катпади раньше, если сядет в автобус. Адвокат сел в него, но по дороге автобус сломался. Адвокат опоздал на поезд до Гудура, сел на поезд до Мадраса, приехал в Мадрас очень поздно и сел на поезд до Неллора в последний момент перед отправлением.
Он приехал в Неллор поздно ночью, страшно голодный – ведь он не ел со вчерашнего дня. Он начал жалеть о том, что отказался от приглашения Бхагавана позавтракать с ним. Когда он попросил накормить его, оказалось, что дома нет ничего готового.
"Так сделай, – сказал он. – Я целый день не ел".
"Нельзя", – был ответ. На следующий день была годовщина смерти его отца, и есть было запрещено до конца церемонии. На следующий день церемонию отложили, и он смог поесть только вечером, проголодав более сорока часов! Если бы он послушался Бхагавана, всего этого не произошло бы.
Когда распределяли подношения пищи, Бхагаван всегда настаивал на том, чтобы всё делилось поровну. Часто, если пища была приготовлена небрахманами, это было непросто.
Однажды небрахман принес папад (обжаренные в масле хрустящие тонкие лепешки) из своего дома и раздал их небрахманам во время трапезы. Брахманам их не подали, поскольку они не могут есть пищу, приготовленную небрахманами. Во время еды Бхагаван посмотрел вокруг и сразу же заметил, что брахманам не дали папад. Он не прикоснулся к своей порции, пока один из присутствовавших не сбегал на рынок за пападом, не пожарил его и не раздал брахманам. Бхагаван не терпел, когда людей дискриминировали по признаку касты.
В первые годы существования ашрама в столовую приглашались все, кто находился на его территории, когда звенел колокольчик к обеду. Однажды в холле сидело несколько человек. Когда прозвонил колокольчик, все пошли в столовую, кроме человека, которого никто не знал. Его пригласили обедать, но он отказался и продолжал сидеть, по всей видимости, в глубокой медитации.
Бхагавану, который уже приступил к еде, сказали, что один из посетителей не ест. Он сказал: "Этот человек хочет работу. Где я найду ему работу? Я сам безработный. Меня кормят разные люди, но если они скажут мне: "Уходи!", мне придется уйти".
После еды все вернулись в холл. Новый посетитель все еще сидел там.
Бхагаван посмотрел на него с любовью и сказал: "Вставай, вместо того чтобы медитировать на работу с голодным желудком, ты можешь медитировать сытым".