- Ничего, найдем. Ребята носятся с проектом воссоздания и постройки легендарного АНТ-25, на котором Чкалов и Громов летали через Северный полюс. Опыт уже есть. Слава Цветков еще в советское время по старым чертежам построил по заказу "Мосфильма" точную копию "Ильи Муромца". Представляете, как это было непросто сделать. Кагэбэшники делали все, чтоб разогнать самоделыциков. Но ребята, вопреки всему, довели дело до конца. На ней они с космонавтом Игорем Волком даже подлеты делали. Когда на международной конференции по аэронавтике в Париже внуки Сикорского узнали, что в Союзе строят копию "Ильи Муромца", то пообещали два миллиона долларов на тот проект. Но наши гордо отказались. Когда киношники увидели "Илью Муромца" в натуре, они обалдели. Сейчас его забрали в музей, в Монино. А началось все с американского Чкаловского комитета. Они прислали факс с предложением построить для них АНТ-25. И подтвердили готовность выделить два с половиной миллиона долларов. На том факсе была подпись самого вице-президента Соединенных Штатов Альберта Гора. Ребята пораскинули мозгами: ну хорошо, закажем мы самолет и передадим американцам. Россия с того, как всегда, ничего не получит. Тогда они разработали собственный проект "Престиж России". В нем уже предполагается воссоздание двух самолетов. На саратовском заводе нашли те самые двигатели, на которых Чкалов с Громовым летали в Америку через полюс. Нашлись и конструкторы, они готовы по сохранившимся чертежам сделать пару точных копий АНТ-25. Ребята планируют перевезти самолеты в Анадырь. Там собрать и перелететь в Ванкувер. И участвовать в авиационных шоу на территории Соединенных Штатов, а после у нас в Жуковском. Один самолет передать американцам. Сегодня мы ищем спонсоров с нашей стороны, написали письма в Государственную думу Селезневу. Он поддержал проект. Строев тоже - за. Сейчас мы все документы решили передать в правительство Илье Клебанову. Он курирует авиационную промышленность. Моя задача - снять фильм об этом перелете. Думаю, он окупит все расходы. Но для начала, для рекламы, мы решили привезти американцам фильм о полетах по ленд-лизу.
- О-о-о! Да у вас серьезные намерения! И люди за вас хлопочут солидные.
- А вы думали, что я головой только по мячу могу попадать, - рассмеялась Ольга. - Мы разыскиваем старые американские самолеты, которые во время войны перегоняли на фронт и которые по пути потерпели аварию. Говорят, некоторые из них до сих пор лежат в сибирской тайге. Американцы готовы заплатить большие деньги, чтобы они были у них в музеях.
Наконец-то за последние годы Порогов вновь как бы вернулся в свою родную стихию, когда он мог говорить и вспоминать события, фамилии, факты, как свои собственные победы и достижения, потому что и сам в какой-то мере был причастен к небу и к полетам на севере. И самое главное: Ольга с удовольствием поддерживала этот разговор.
- Вот что, давайте зайдем ко мне, - предложил Николай, когда они подъехали к его дому. - Я вам покажу фотографии тех самых летчиков, которые перегоняли самолеты из Аляски по ленд-лизу. Это займет немного времени. А то, как правило, на улицах Москвы разлук не видят встречи. Разлук не узнают бульвары и мосты…
- Постойте, постойте, ведь это же стихи. Напомните следующую строчку…
- Что-то вроде того, что на Пятницкой свернул я в переулок. Толпу разлук оставил до поры.
- Вспомнила: со всех сторон я слышал ровный шорох. Угрюмый шум забвений и утрат. И было им, как мне, давно за сорок…
- И был я им давным-давно не рад, - улыбнувшись, закончил строчку Николай. - Так что зайдем и вспомним остальные?
Поколебавшись немного, Ольга согласилась зайти.
Уже в подъезде он стал лихорадочно вспоминать, в каком виде оставил квартиру, не разбросаны ли вещи, не оставил ли на столе немытыми кружки. А то полез наводить порядок в чужом багажнике, а дома черт ногу сломит.
Нет, все было на месте, чисто и прибрано. Ольга, оглядев прихожую и увидев на стене огромную полетную карту, с неподдельным интересом стала ее рассматривать. Карта осталась у Николая от прежних времен, он повесил ее неподалеку от входа, чтоб завесить пустую стену. На ней красными флажками были обозначены города, где ему довелось побывать, а черной тушью нанесены трассы, по которым ему пришлось водить самолеты. Под картой в углу стоял выпиленный им из поваленного в парке дуба стол. Столешницу Николай собрал из трех круглых, плотно подогнанных плит. Глядя на него сверху, не сразу можно было догадаться, что плиты соединены между собой потайными шпонами. Поверхность стола была обработана шлифовальной машиной и напоминала красноватый ребристый лепесток. Этим столом Николай гордился, и, честно говоря, когда приглашал Ольгу, ему хотелось показать не только фотографии, но и свою столярную работу. Он читал, что Бунин для настроения засыпал в ящики стола антоновские яблоки. Ему нравилось, что от его стола пахнет деревом и рукам приятно прикасаться и лежать на гладкой и теплой поверхности. Чуть выше над столом висели фотографии из Боснии: Радован Караджич, Ратко Младич, Николай с автоматом.
- А это где вы сфотографировались? - спросила Ольга, увидев фотографию обнимающих Порогова космонавтов Андрияна Николаева и Виталия Севастьянова.
- Да мы работали одно время в одной комиссии. Поднимали отечественную культуру.
- И вы, зная таких людей, пилите бревна!
- Каждый делает то, что умеет, - сказал Николай. - Да вы присаживайтесь. Сейчас я чайку организую, а вы пока посмотрите фотографии.
Он принес из комнаты альбом, Ольга взяла его, провела ладошкой по гладкой поверхности стола.
- Я увидела вот эти годовые кольца на срезе и подумала, что там есть мое кольцо, ваше, моего сына.
- Там есть и более старые. Этому дубу было больше двухсот лет. Его, пожалуй, видели цари. Он появился, когда о нас не было ни слуху ни духу. Странно, что вы об этом заговорили. Когда я растапливал вам баню, меня посещали те же мысли. Я подумал, что, наверное, в человеке есть такие же кольца, которые держат в себе всю информацию о каждом годе. Какая была погода, что с ним происходило? Так что, Оля, иногда и древесный спил может навести на некоторые размышления.
Разглядывая аляскинские фотографии, Ольга, увидев Шуру Романову, поинтересовалась:
- Это ваша жена?
- Нет, это жена вот этого человека, - Порогов показал на Сергея Полищука.
- Странно, а мне показалось, что это ваша жена. Красивая женщина. На снимках она везде рядом с вами. А где ваша жена?
- Моя? - Николай даже растерялся от такого вопроса. - Она сейчас в Анталии с сыном. У нас, знаете ли, такое получилось распределение обязанностей.
- Вы с ней разошлись? - догадалась Ольга.
- Почему вы меня об этом спросили?
- Я это почувствовала.
- Да, так вот получилось, - не желая и дальше играть с Ольгой в прятки, развел руками Николай. - Она не смогла вынести монотонного и грубого звука бензопилы.
- Бывает, - ответила Ольга. - Мой муж тоже укатил, только в Америку. Снимает там фильмы. Говорит, что преуспевает.
Выпив кофе, она достала две стодолларовые бумажки.
- Вот вам гонорар за сегодняшнюю работу, - сказала она. - И не вздумайте отказаться. Вы нам столько сообщили информации. Я уверена, первая передача будет с вашим участием.
- Это гораздо больше, чем платят канадским лесорубам, - вспомнив Антона, сказал Николай. - Может, возьмете меня пилотом на вновь отстроенный АНТ-25. И махнем через полюс к американцам.
- А что, идея, - засмеялась Ольга. - Держите нос по горизонту, не читайте грустных стихов, и все получится.
- Идея хороша, но деньги я с вас взять не могу. Не поверите: общаясь сегодня с вами и вашими друзьями, я будто вновь побывал в кабине самолета. Вновь запахло керосинчиком.
- Скажите, а почему вы сейчас не летаете? - положив бумажки на столик, перевела разговор Ольга. - И каким образом вы попали в Москву?
- Случайно. Прочитал, что здесь пильщики в дефиците.
- Вы все отшучиваетесь. Знаете, а я вам, кажется, могу помочь с работой. Здесь в Москве открылась фирма "Дакона-Байкал". Они подбирают людей. Вы же их человек. Давайте ваш телефон. Я поговорю с кем надо.
- Поговорить можно, - задумчиво произнес Порогов. - За разговоры, кроме телефонных, пока еще денег не берут.
Оставшись один, Николай прибрал со стола, помыл кружки. Затем сел на то место, где сидела Ольга, и стал заново смотреть аляскинские фотографии.
Вот они с Шурой стоят у отеля, перед тем как поехать в аэропорт. Тогда, по пути в аэропорт, Рон де Толли позвонил в диспетчерскую службу по телефону, согласовал вылет или, как бы сказали в России, поставил самолет в план. Оказалось, что он хочет покатать гостей на своем реактивном, чем-то похожем на Як-40 самолете-салоне "Джет Стар", который мог без посадки преодолевать около четырех тысяч миль. Салон был рассчитан на двенадцать человек, с мягкими креслами и баром и круглым выдвигающимся столом посередине. В салоне как очень важные персоны расположились Полищук, Гордеев, руководители перелета. Стюардесса тотчас же подала им пиво и виски. Рон провел Николая в кабину, сел в левое кресло и жестом указал Порогову на правое.
В кресло второго пилота Порогов сел не сразу, ему нужна была пауза, чтобы ознакомиться с кабиной, посмотреть на расположение приборов, уловить те особенности, которые есть в каждом самолете. Николай понимал, что де Толли несет полную ответственность за весь этот эксперимент. Ему хотелось знать, насколько он готов доверить ему выполнение полета. Усевшись в кресло и подогнав педали по росту, Порогов подозвал Шуру, задал Рону несколько обычных в таких случаях профессиональных вопросов. На какой угол должен перед взлетом выпустить закрылки, какая скорость отрыва, кто будет подавать команду на уборку шасси и закрылков. Со стороны, наверное, это выглядело примерно так же, как в оркестр приходит новый исполнитель и, прежде чем выйти на сцену, согласовывает с музыкантами темп и тональность, кто будет работать первым номером, а кто вторым. Рон де Толли сказал, что доверяет взлетать Порогову, а сам он будет на подстраховке. Николая это вполне устраивало. Из своего прежнего опыта он знал: машина, она хоть и железная, но понимает и чувствует, кто сел за штурвал.
Запускал двигатель и выруливал на старт Рон де Толли. Николай смотрел за действиями, привыкал к приборам, которые давали показания не в метрах, а в футах, и чувствовал, что все его существо постепенно сливалось с машиной, сознание постепенно подлаживалось под эту непредвиденную ситуацию, а тело привычно настраивалось на предстоящую работу. На старте, установив самолет для взлета, Рон, подняв руки, показал, чтобы он взял управление на себя. Николай двинул рычаги газа вперед, и самолет, точно пришпоренный, вдавливая его в кресло, понесся вперед. Хоть он был и американским, но был вполне послушен и уже через несколько секунд отзывался на малейшее движение.
После отрыва Порогов для страховки прижал его к полосе, а после почувствовал, что этого можно было и не делать. Полупустой самолет чуть ли не свечой пошел вверх. Они быстро набрали двенадцать тысяч футов, и де Толли через связь голосом Романовой попросил Николая сделать несколько виражей. Здесь главным было сохранить заданную высоту, величину крена. "Шарик должен быть в центре", - любил говорить его инструктор. И Николай добросовестно, точно фигурист на обязательной программе, крутанул несколько виражей, а после по команде Рона де Толли сделал для обзора окрестностей большой круг и начал снижение. Все команды, поступающие с земли и от Рона де Толли, синхронно переводила Шура. Она сидела чуть сзади на месте штурмана с наушниками и держала его в курсе всего, что было слышно в эфире. В салоне Полищук и коммерческий директор "Северовостокзолота" выпивали и поглядывали на заснеженные вершины гор. Николай знал, что главным моментом, когда будет оценено его мастерство пилота, будет посадка.
Рон де Толли мог и не знать, что в своей работе Порогову чаще всего приходилось садиться на горбыли размокших полос в Якутии и Сибири. Бывало, что там не только на самолете, на тракторе проехать было сложно. Порогов притер машину к полосе так, что в стоявших на столе рюмках вино не шелохнулось. Рон поднял вверх большой палец, а после, уже в офисе, где отмечали полет, сказал в честь Николая короткую прочувствованную речь. Порогов поблагодарил де Толли за возможность полетать на американском самолете и пригласил того на Байкал, где ему - Николай глянул в сторону Полищука - будет предоставлена такая же возможность. Полищук скривился, затем попросил слово и сказал, что Порогов - бывший его второй пилот и что азы летного мастерства постигал под его началом.
- Сегодня мы ощутили истинное американское гостеприимство и широту, - сказал Полищук. - Конечно, хорошо быть щедрым за государственный счет, но мы в России бережем каждую копейку и не можем, как господин де Толли, предоставить самолет. Но все меняется, и, возможно, с приходом к власти Бориса Николаевича Ельцина будут приняты такие законы, которые разрушат между нашими странами "железный занавес", и предвестником тому пусть послужит сегодняшний полет.
Рон де Толли поаплодировал Полищуку, сказал, что приятно иметь дело с таким здравым и трезвым русским боссом, и пригласил на другой день слетать на частном самолете к нему в загородный дом, прогуляться на катере по озеру и попариться в сауне. Когда рассаживались в машины, Полищук сказал Шуре, что поедет с представителями "Северовостокзолота" к ним в отель, чтобы провести переговоры.
- Знаю я твои переговоры, - тяжело вздохнув, ответила Шура. - Ну хоть бы здесь потерпел.
В гостинице, перед тем как попрощаться и уйти к себе в номер, Романова остановилась и совсем неожиданно сказала:
- Смотри, на улице совсем как днем.
- Это и здесь, на Аляске, наступил полярный день, - покрутив головой, ответил Николай. - Помнишь, как мы с тобой в такие ночи бродили по Якутску?
- Конечно, помню. Ты бы знал, как я сегодня за тебя переживала.
- Я не мог тебя подвести, - шутливо ответил Порогов.
- При чем тут я, ты за всех нас отдувался.
- Рад столь лестной для меня оценке, - он посмотрел на ее расстроенное лицо, вспомнил, как она стояла в проходе рядом во время всего полета. - Может, зайдем ко мне и обмоем этот полет? У меня остался армянский коньяк.
- Если бы ты предложил мне брусничного сока, - глядя куда-то в коридор, отстраненно сказала Шура. - За последнее время я, Коля, сильно устала. Знаю, надо бы отдохнуть, и все некогда. И тебе бы не мешало. Завтра Рон хочет вновь усадить тебя за штурвал. Это только мой муж может пить до утра. Поехал к магаданцам добирать.
- Завтра будет завтра. А сегодня можно найти и сок, - сказал Николай. - В Америке есть все. Уж больно день был хорош. Ты зайдешь?
- Ну, разве что на минуту, - усталым голосом сказала Шура.
Закрывая за собой дверь, он говорил себе, что выпьют по рюмке коньяку, поговорят, как старые добрые друзья, и ничего больше. Но все произошло не так, как он предполагал. Очутившись в полутьме гостиничного номера и услышав дверной щелчок, она повернулась и, потянувшись к нему, точно заранее зная, что будет дальше, прошептала:
- Свет не включай, здесь и так светло как днем.
Он осторожно, чтобы не обидеть, чуть-чуть отвел голову, глядя в глаза, улыбнулся ей как старому и все понимающему другу. И Шура все поняла. Не привыкшая получать отказа, она тем не менее тонко подыграла ему, убрала какую-то невидимую соринку с его плеча, затем как ни в чем не бывало прошла в комнату, по-хозяйски расположилась в кресле.
- Давай угощай своим московским коньяком, - как-то уже по-новому, нервно сказала она. - Я сегодня и так пьяна. Но хочу выпить за тебя, Коля, за твои успехи.
Действительно, на другой день уже на другом самолете, "Сессне", они полетели на озеро. Шура оказалась права, Рон де Толли вновь посадил Николая за штурвал. Сзади, в пассажирской кабине, разместились Гордеев и Романова. Полищук лететь отказался, у него должна была состояться, как он говорил, важная встреча с товарищем по училищу, который обучался местным секретам управления в Анкоридже, Романом Плучеком, и американским предпринимателем Марком Бондом. Он хотел, чтобы с ним поехала Шура, но она сказала, что не может разорваться. Выяснилось, что Марк Бонд неплохо говорит по-русски, и семья Полищук на короткое время распалась.
От частного аэродрома до озера летели двадцать минут. Рядом с озером, на его берегу, стоял охотничий дом, и чуть подальше была крохотная посадочная площадка. Место было живописное, но ничто не напоминало Америку, такие же лиственницы и осины, как и по всей Сибири. Походив по округе и полюбовавшись озером, Рон де Толли пригласил желающих сходить в сауну. За обедом он поднялся, произнес спич и торжественно вручил Николаю сертификат годности полетов на территории Соединенных Штатов.
- Сейчас, когда рушится "железный занавес", мы как самые близкие соседи могли бы быть полезными друг другу, - переводила Шура Романова. - Надо использовать ваше географическое положение. Через вас проходит самая короткая прямая из Северной Америки в страны Юго-Восточной Азии. На пять часов мы сокращаем время полета. Это и экономия топлива, средств, времени доставки пассажиров и груза. Мы могли бы стать участниками совместного проекта с условным названием "Северный воздушный мост", который, кстати, начинали ваши знаменитые пилоты Чкалов, Громов и другие. Ваше географическое положение уникально, у вас под боком Байкал. Мы бы могли помочь построить там современный аэропорт, гостиницу, всю инфраструктуру. Но нужно согласие местных властей. Кроме того, мы готовы помочь вам приобрести самолеты компании "Боинг" по лизингу.
- У нас свои самолеты есть, - сказал Порогов.
- Я встречался с вашим коллегой Плучеком, который учится в школе менеджмента. Он говорит, что Россия может и хочет летать на американских самолетах.
- Они сегодня встречаются с Марком Бондом. Будут прорабатывать и эти вопросы, - сказала Романова.
Услышав фамилию Бонда, Рон де Толли сделал удивленное лицо и, медленно подбирая слова, что-то начал говорить Романовой. Та слушала и изредка качала головой.
- Он сказал, что Бонд еще ничем не зарекомендовал себя и к таким людям надо относиться осторожно, - сказала Шура. - Он вроде бы как предупреждает. А мне кажется, это борьба с конкурентом.
Николаю запомнилось, что, в отличие от других встреч, гуляли на том озере вполне по-русски. Парились в сауне, прыгали в холодную воду и снова бежали в парную. Гордеев принес из кабины самолета аккордеон и начали петь вперемешку русские и американские песни. А после русской водки и байкальского омуля, когда Гордеев запел "Дунайские волны", на суровом, будто вытесанном топором лице Рона де Толли пробежала вполне славянская слеза, и он, обняв Петра Яковлевича, сказал, что обязательно организует гастроли русского летчика-виртуоза Гордея по Америке.