Я гляжу на них, а ноги напрочь отказываются нести меня дальше, потому что я вдруг осознаю: это последний шанс. Если выйти из-за куста и сесть в поезд вместе с ними, Карл увезет нас к чему-то новому. К чему-то ужасному. К чему-то, чего ни я, ни Олли не могли себе даже вообразить.
Теперь Карл смотрит прямо на куст. Он пристально вглядывается, и я пугаюсь, что он видит меня, что я плохо спрятался и он прекрасно понимает, в каком я сейчас раздрае. С моей стороны было страшной глупостью оставить все на последний момент. Надо было подумать заранее, во что я ввязываюсь. Одним тем, что я здесь, что пришел на встречу, что согласился участвовать во всей этой затее, я отрезал себе все пути к отступлению. С Карлом всегда кажется, что выбора нет.
И тут чья-то рука крепко хватает меня за плечо и с силой оттаскивает за угол. От испуга тело будто пронзает электрошоком, сердце мелко трясется в груди, кровь шипучкой пенится в венах. Горло сжимается, готовое сорваться криком, и в этот момент я понимаю, кто это.
Донни. Он все еще в пижаме. Длинное папино пальто наброшено поверх, ноги наскоро засунуты в кроссовки. Он тяжело дышит, запыхавшись от бега.
- Куда намылился?
Я не могу ответить.
- Говори!
Я не могу даже посмотреть на него. Губы мои плотно сжаты, глаза опущены в землю. Грудная клетка вздымается и опускается, сражаясь за воздух, а от ударов сердца можно оглохнуть.
Внезапно мои ноги отрываются от земли. Рванув за грудки, Донни прижимает меня к забору и склоняется к моему лицу, нос в нос, чтобы я не мог отвести взгляд.
- Что ты задумал, Бен? Что ты задумал?
- Ничего.
- ХВАТИТ, БЕН! ГОВОРИ!
Рубашка врезается в подмышки; Донни буравит взглядом; его руки у моего горла; вдобавок мысль, что Карл ждет меня за углом, - все скопом это уже чересчур, и я не могу больше сдерживать слез. Сначала это лишь пощипывание в глазах и покалывание в кончике носа, но стоит мне это почувствовать, и я понимаю: остановиться уже не смогу. По лицу Донни ясно, что он тоже это понимает. Брат опускает меня на землю. И хотя глаза у меня на мокром месте, я вижу грусть в его взгляде и еще я вижу, что происходит у него за спиной.
- ДОННИИИИИИ!!!!
Я кричу, и Донни стремительно разворачивается. В двух шагах - Карл: рука выставлена, нож нацелен в грудь моего брата. За спиной Карла - Олли.
Карл сжимает рукоятку ножа, взгляд перескакивает то на меня, то на Донни, колени чуть согнуты, он готов нанести удар.
- Зачем ты притащил его?
Карл в такой ярости, что вот-вот потеряет контроль.
- Это не я!
- ЗАЧЕМ ТЫ ПРИТАЩИЛ ЕГО?
- ЭТО НЕ Я! ОН ШЕЛ ЗА МНОЙ! Я НИЧЕГО НЕ ЗНАЛ!
- Почему он шел за тобой?
- Я не знаю.
- ПОЧЕМУ?
- Я НЕ ЗНАЮ! СПРОСИ ЕГО САМ!
Карл переводит взгляд на Донни. Они смотрят друг другу в глаза, лезвие тускло блестит между ними.
- Зачем ты шел за ним? - спрашивает Карл.
- Что тебе нужно от моего брата? - говорит Донни. - Почему ты не оставишь его в покое?
Карл переходит на крик:
- ЗДЕСЬ ВОПРОСЫ ЗАДАЮ Я!
Фраза звучит нелепо, особенно из-за того, как он ее произносит. Явно он слышал ее по телику.
Повисает долгая пауза, во время которой Карл по очереди смотрит то на Донни, то на меня, а Донни по очереди смотрит то на нож, то на Карла. По лицу брата можно догадаться: он что-то прикидывает - что-то подсчитывает в уме.
- Хватит, - говорит Донни. - Мы идем домой.
Он поворачивается и протягивает мне руку. На первый взгляд это полное безумие. Теперь он стоит спиной к Карлу и ножу, совершенно беззащитный. Карл может всадить в него лезвие в любую секунду, но Донни будто бы все равно. Он даже держится так, словно совсем не боится. Он выглядит расслабленным и неторопливым.
Единственный, кто в этот момент видит его лицо, - это я, и по тому, как стиснуты его челюсти, по складке на лбу мне ясно, что он боится. Он смотрит мне прямо в глаза, и до меня вдруг доходит, что он задумал. Донни не хватает меня за руку и не удирает от опасности. Его рука рядом с моей, и теперь я сам должен решать, как поступить.
Выбор за мной. Выбор между ним и Карлом. И каждую секунду, пока я раздумываю, он вынужден стоять спиной к Карлу и его ножу.
Как только я это понимаю, я тут же беру его за руку.
Я ждал, что он схватит меня и побежит, но я ошибся. Он просто чуть заметно сжимает мою ладонь для храбрости, и мы уходим, не поворачиваясь, ни слова не говоря и даже не торопясь, демонстрируя Карлу гордо выпрямленные спины.
Мы делаем несколько шагов, сзади нас - неподвижность. Так хочется повернуться и проверить, не идет ли за нами Карл, так хочется увидеть выражение его лица - но я знаю, что должен делать то, что делает Донни. Сейчас главный - он.
Со стороны станции доносится отдаленный рокот.
- Поезд, Карл, - говорит Олли. - Поезд.
Карл не двигается - я чувствую это. Я почти слышу, как жужжат сейчас его мозги, решая, что с нами делать. Вот-вот подойдет поезд, мы уходим прямо у него из-под носа, а нож все так же зажат у него в руке.
А затем - шорох подошв по асфальту и топот бегущих ног. Убегающих ног. Они бегут к поезду.
И лишь когда они исчезают, - когда я слышу звук отходящего поезда и убеждаюсь, что их нет у входа на станцию, - мои ноги слабеют и затычка наконец выскакивает, давая волю слезам. Я рыдаю как ребенок - так сильно, что едва не падаю, - и Донни сгребает меня в охапку, взваливает на спину и несет домой.
Наверняка мы выглядим странно: Донни в пальто и пижаме, с младшим братом на закорках, на Кентон-роуд, в самый разгар утреннего часа пик. Наверняка люди оглядываются на нас. Но я этого не вижу. Мои глаза закрыты, и я не чувствую ничего, кроме всхлипов, сотрясающих все мое тело, и крепких рук брата, несущих меня домой.
Здесь и сейчас
Вот почему вы никогда не слышали обо мне. Только благодаря Донни. Я не думаю, что все зашло бы так далеко, если бы я поехал в тот день с ними, но тогда я оказался бы в деле и оно уже не называлось бы "Карл Мюррей и Оливер Уорд - двое подростков-злодеев". Тогда нас было бы трое.
Карл и Олли. Они теперь знаменитости. Кто-то рассказал мне, что слух о них дошел аж до самого Китая. Обо мне же в газетах не было ни слова. Никто так и не узнал, что я чудом оказался не с ними. Кроме моей школы и моей улицы.
Некоторые считают, что Донни должен был сообщить обо всем в полицию - остановить их прежде, чем все произошло, - но и в этом тоже виноват я. Я заставил его поклясться, что он никому не расскажет. Убедил, что полицию мы оставим на крайний случай. Я боялся, что Карл вернется поквитаться. Я и подумать не мог, что он не вернется вообще. И не знал, что он действительно решился на такое. Я полагал, он всего лишь хотел ее припугнуть.
Донни взял вину на себя - за то, что не сообщил в полицию. Он так никому и не сказал, что это я его попросил. Именно благодаря Донни вы - это все, что я получил. Вы - мое наказание. Карл и Олли получили колонию. А я - работника социальной службы. Вас и ваши нудные-пренудные визиты.
После того, что произошло, мир изменился. Стоило молве просочиться, и всем сразу захотелось посмотреть на меня, узнать, кто же я такой, но разговаривать со мной не хотел никто. В школе все сторонились меня, даже Блоб. Учителя были со мной ласковы, но больше из любопытства, и я видел, что втайне каждый из них меня ненавидит. Миссис Спаркс повесила на калитку замок, чтобы я не мог больше доставать залетевшие к ней в сад теннисные шарики.
Через какое-то время мы переехали. Туда, где никто не знает, кто я такой.
В день, когда мы уезжали, пришла Люси, и взгляд, которым смерила ее Рейчел, когда та появилась из-за мебельного фургона, напомнил мне ковбойские вестерны. Казалось, Рейчел выхватит кольт и пристрелит ее на месте, но этого не случилось.
Они разговаривали всего несколько минут, но, похоже, не зря, поскольку теперь Рейчел получает от нее письма чуть ли не каждый день. Должно быть, Рейчел ей отвечает, но это такое дело, которое не положено ни знать, ни видеть, ни обсуждать.
Вместо "конюшни" она теперь слушает заунывные "медляки", но я думаю, ей здесь нравится. Она снова выходит из дома, как все нормальные люди. Донни здесь не по душе, но он все равно скоро уедет. Наш новый садик - настоящие джунгли, поэтому папа безумно счастлив. Он торчит там целыми днями со своим инструментом и все время что-то пилит, рубит или копает. Он говорит, что скоро здесь можно будет играть в футбол, но мне как-то без разницы.
Изменились все, даже мама. Теперь она часто смотрит на меня так, как обычно смотрят в колодец, пытаясь разглядеть, что там внизу. Я никогда никому не делал ничего плохого, но поскольку я был другом Карла и Олли, многие считают меня отчасти виноватым. Мама никогда этого не говорит, да и никто никогда этого не говорит, но иногда я чувствую, что даже моя собственная мама считает, что это так.
Примечания
1
Популярная настольная детективная игра. Прим. перeв.
2
Такое, кстати, однажды случилось, и все умерли, и никто так и не выяснил, чей это был холодильник. Это Олли мне рассказал. Вообще это называется "примечание", т. е. место внизу страницы, куда помещают всякую дополнительную информацию. Возможно, я буду использовать их и дальше, если, конечно, не забуду.
3
От англ. Spark - зажигать, вдохновлять, воодушевлять. - Прим. перев.
4
Однажды, когда я так делал, то уронил со стены тарелку и пришлось притворяться, будто я просто швырялся разными вещами, поскольку было бы глупо сообщать всем, что я тренировался передвигаться по комнате, не касаясь пола. Тарелки на стене, кстати, тогда только-только повесили. И они вовсе не для еды, а для украшения. Донни говорит, что никто не знает почему, но, когда людям стукает сорок, у них вдруг появляется непреодолимое желание увешать все стены тарелками. Он утверждает, что это желание дремлет себе тихонько в твоей кровеносной системе до твоего сорокалетия, а потом ты внезапно просыпаешься и думаешь: "А ведь на эту стену так и просится тарелка". Честно говоря, я не совсем понимаю, что он имеет в виду. Дремлет - это ведь спит, вроде.
5
Один из профессиональных английских футбольных клубов. - Прим. перев.
6
Фирменный магазин женской одежды одноименной компании. - Прим. перев.
7
Золотистый "форд-капри" (со спойлером), который выглядел бы вполне круто, если бы его хоть раз помыли и если бы не вмятая передняя фара. Наверное, это здорово - попасть в автомобильную аварию, но только чтобы не очень серьезную.
8
Крупный торговый центр на севере Лондона. Прим. перев.
9
Магазины и отделы крупной одноименной компании, торгующей преимущественно женской одеждой и принадлежностями женского туалета. - Прим. перев.
10
Американский сленг "жиртрест" и "размазня". Прим. перев.