Когда мы догоняем его, Карл жестом останавливает нас и прикладывает палец к губам. Затем указывает вперед, и мы видим Рейчел и Люси - те шлепают себе в нескольких шагах от нас, все так же под ручку.
Мы незаметно перемещаемся следом до входа в "Итам". Они заходят внутрь, и Карл вдруг резко толкает нас к витрине ближайшего магазина. Мы дружно делаем вид, будто разглядываем витрину, хотя это полная чушь, поскольку магазин ювелирный.
- Заколебало уже, - говорю я, уставившись на россыпь обручальных колец.
- Заткнись, - обрывает Карл.
- Зачем мы здесь торчим?
- Затем, что я так хочу.
- Пошли отсюда.
- Я сказал - заткнись, нытло.
- Ничего себе! - вдруг восклицает Олли. - Три сотни фунтов!
Мы стоим там целую вечность, за это время можно набрать шмотья лет на десять вперед, но когда Рейчел с Люси выходят из магазина, руки у них пустые. Тут-то они и замечают нас. Или, по крайней мере, Карла.
- Нас засекли, - шепчу я. - Мотаем отсюда.
Но Карл уже устремляется за девчонками. За ним Олли. Выбора у меня нет. Придется таскаться за собственной сестрой по всему торговому центру. Это самый тягомотный день за всю мою жизнь.
Рейчел и Люси ныряют в косметическую лавку, Карл тоже. Для нас с Олли это уже перебор. Поэтому мы просто торчим в дверях, наблюдая. Рейчел с Люси обходят весь магазин, как будто они здесь впервые: пшикая, мазюкая, нюхая и втирая всякую гадость. Карл занимается тем же, но в противоположной части магазина - там, где шампуни и мыло. При этом он совершенно не смотрит на то, чем мажется, просто наблюдает за девчонками. Причем ни капли этого не скрывая. Каждый раз, поднимая глаза, они встречаются взглядом с Карлом и с удвоенной силой принимаются пшикать-нюхать-мазюкать, но абсолютно ясно, что занимает их совсем другое.
В магазине есть место, где женский хлам встречается с мужским, и троица оказывается там одновременно. Все тут же отводят глаза, и на мгновение кажется, будто они незнакомы. Но тут Рейчел брызгает какой-то фигней прямо на голову Карла, и девчонки, давясь хохотом, бросают все свои банки-склянки и пулей вылетают из магазина. Они проносятся мимо нас, словно мы невидимки, - так близко, что от их вони у меня щекочет в носу. В магазине не осталось духов, которыми бы эти курицы себя не облили. Карл гонится за ними. На нас с Олли он и внимания не обращает.
Девчонки направляются прямо к эскалатору, идущему наверх, к кафетериям. Карл не отстает.
Мы с Олли торчим в дверях косметического магазина уйму времени, не произнося ни слова.
Рейчел, Люси и Карл уже давно исчезли из виду, когда Олли вдруг говорит:
- Может, посмотрим, что там происходит?
Теперь это уже не слежка. Теперь это простое человеческое любопытство. Я согласно киваю, и мы медленно шагаем к эскалатору. В полном молчании поднимаемся наверх, стоя на движущейся лестнице, хотя впереди никого и ничто не мешает нам идти по ступенькам.
В кафетерии почти пусто. Мы оглядываем зал, но их нигде не видно. Мы делаем большой круг, пока не оказываемся в углу у запасных выходов. Эта троица расположилась за самым незаметным столиком во всем заведении. Перед каждым вазочка с мороженым.
Люси выглядит немного смущенной, но Рейчел с Карлом злобно зыркают в нашу сторону. У них на лбу точно отпечатались слова - "ПОШЛИ" у Карла и "ВОН" у Рейчел. По тому, как Олли переминается с ноги на ногу, я знаю: ему хочется лишь одного - развернуться и уйти. Но мы не можем себе этого позволить. Не хватало еще, чтобы Карл с Рейчел нас унизили.
Однако долго таращиться тоже нельзя, иначе эта парочка решит, будто я расстроен.
- Пойдем возьмем картошки, - говорю я Олли, но говорю громко, чтобы услышали все. Картошка - это по-взрослому, не то что какое-то там мороженое.
Мы берем картошку и садимся за столик в противоположном конце зала, подальше от них, чтоб не думали, будто мы за ними подглядываем, но достаточно близко, чтобы видеть все. Я сажусь к ним спиной, а Олли толкаю на стул напротив. Олли держит меня в курсе событий, хотя докладывать особенно нечего, кроме того, что вся троица продолжает о чем-то беседовать.
Картошка давно съедена, и мы рисуем узоры на рассыпанном на столе сахаре. Вдруг из-за спины раздается сильное фуканье, сахарные крупинки разлетаются в разные стороны, и Карл плюхается за наш столик со своей обычной полуулыбочкой.
- Все путем? - спрашивает он.
Я оглядываюсь: девчонок нигде не видно.
Дом Карла
По дороге назад из торгового центра мы почти не разговариваем. Даже Олли понимает, что Карл чересчур зарвался.
То, что мы оба злимся на него, это только начало. Надо воспользоваться ситуацией, пока злость не улетучилась, но я не могу придумать, как использовать настроение Олли для дела. Мне просто ясно, что случай удобнее некуда. Отличный шанс перетянуть чашу весов на свою сторону - так, кажется, говорят?
У борцов такое встречается сплошь и рядом. Один вроде бы побеждает, но потом начинает выделываться и допускает непростительную ошибку, и его соперник вдруг меняется с ним местами и задает ему хорошую трепку. Папа в таких случаях вечно смеется и уверяет, что все это подстроено, но он просто не понимает. На примере борьбы можно научиться всему, что нужно знать в жизни.
Пока мы бредем домой, Карл пытается болтать как ни в чем не бывало, но мы с Олли помалкиваем. Пусть знает, что нельзя сначала игнорировать нас, а потом корчить из себя лучшего друга. И нельзя унижать брата в присутствии старшей сестры. Так дела не делаются. Даже Олли это знает.
И тут мне приходит идея.
- Знаешь что, Карл? А пошли к тебе.
Он обжигает меня взглядом. Мы никогда не были у него, ни разу. Карл всегда давал понять, что этот вопрос даже не обсуждается. Достаточно хоть разок глянуть на его дом, чтобы сделать вывод: гостям здесь не рады. Такие дома разносчики газет предпочитают обходить стороной.
Карл словно не слышит моих слов.
Мы доходим до развилки, где улица разделяется на две: одна ведет к дому Олли, другая - к дому Карла и моему. Карл преспокойненько сворачивает на первую. Я останавливаюсь, и Олли останавливается тоже - хороший знак. Так классно чувствовать, что Олли снова со мной и мы снова вместе, а Карл - сам по себе.
- Я думал, мы идем к тебе, - говорю я.
- С чего это ты взял?
- Ты не сказал "нет".
- Я не сказал "да".
- Тогда пошли.
- Не хочу.
- Почему?
- Просто не хочу, и все.
- Почему?
- По кочану.
- А может, Олли тоже не хочет, чтоб ты шел к нему?
- Кто сказал?
- Олли.
- Нет, это ты сказал.
- Нет, он.
- Да?
- Да.
- Ты уверен?
- Да. Правда, Олли?
Мы поворачиваемся к Олли. Тот стоит, уткнув взгляд в землю.
- Ты ведь хочешь пойти к Карлу, правда? - спрашиваю я.
Олли поднимает глаза на меня, потом смотрит на Карла, затем снова на меня, опять утыкается в землю. И молча кивает.
- Видал? - торжествую я.
- Почему ты вечно ведешь себя как ребенок?
Я пожимаю плечами. Он явно пытается сменить тему.
- Скучно с вами, - говорит Карл. - Я пошел домой.
- Значит, нас ты не приглашаешь?
- Нет.
- А что, если мы все равно придем?
- Не придете.
- А вдруг мы пойдем прямо за тобой?
Он подходит вплотную ко мне, близко-близко, как для поцелуя. И не мигая смотрит мне прямо в глаза.
- Только попробуй.
- Думаешь, кишка тонка?
Я стараюсь не моргать, но у меня ничего не получается. В конце концов я моргаю, причем в два раза больше обычного.
- Ты меня понял.
Он разворачивается и, не оглядываясь, медленно идет в сторону дома.
Минуту мы наблюдаем, как он спокойно удаляется, и где-то в глубине души мне уже хочется отказаться от своей затеи, но я пересиливаю себя и хлопаю Олли по плечу:
- Пошли.
Мы переходим дорогу вслед за Карлом и ныряем в проулок у ближайшего дома. Я высовываю голову из-за забора и наблюдаю, как Карл сворачивает за угол на нашу улицу. Мы выскакиваем из укрытия, совершаем бросок до угла, а затем вжимаемся в забор и осторожно выглядываем.
Карл продолжает идти. Он не прячется, чтобы наброситься на нас из засады, и даже не оборачивается посмотреть, идем мы за ним или нет. Походка пружинит чуть больше обычного, подошвы шаркают по асфальту при каждом шаге.
Когда он оказывается достаточно далеко, мы крадемся вдоль домов и ныряем в очередной проезд. Передвигаться приходится перебежками рывок, передышка; рывок, передышка, - чтобы он не смог нас засечь, если вдруг обернется. На самом деле все это совершенно лишнее, поскольку мы прекрасно знаем, где его дом и что направляется он именно туда, но это не суть. Нам кажется, что мы поступаем правильно, устроив за ним слежку.
За все это время Карл ни разу не обернулся. К тому моменту, когда мы добираемся до его дома, наши шансы где-то пятьдесят на пятьдесят: половина за то, что он знает о слежке и просто игнорирует нас, и половина - что нам все-таки удалось остаться незамеченными.
Карл исчезает внутри, а мы остаемся стоять под прикрытием соседнего дома, не зная, что делать дальше. Если нам и вправду хочется что-то ему доказать, то теперь надо позвонить в дверь и объявить, что мы пришли в гости. Ведь именно так мы и грозились поступить. А следить за ним до самого порога и потом сдрейфить - нет, так мы не докажем ровным счетом ничего. С тем же успехом можно было сразу разойтись по домам. Проблема, однако, в том, что место здесь до жути странное, и ни я, ни Олли не испытываем ни малейшего желания доводить начатое до конца. Есть в доме что-то такое, отчего совсем не хочется входить внутрь, - то ли из-за задернутых наглухо штор на всех окнах, то ли из-за вонючих мешков, сваленных в кучу там, где у всех остальных людей стоят мусорные баки.
Наверху загорается свет. Скорее всего, это комната Карла, хотя, может, и чья-то еще. Странно как-то - прятаться у соседского дома, ничего не предпринимая.
- Так мы идем или нет? - спрашивает Олли.
Это не вызов, это просто вопрос, но я не хочу быть трусом, который согласен на поражение.
- Наверное.
- Тогда пошли.
- Учти, только вместе.
- Ясное дело.
Если бы в мире существовал рекорд по самой медленной ходьбе от калитки до входной двери, мы бы точно его побили. То и дело мы останавливаемся и переглядываемся, словно вот-вот смоемся, но нет. И даже когда мы добираемся до самой двери, проходит еще целая вечность, прежде чем один из нас решается позвонить. Даже просто дотронуться до кнопки звонка, так и не нажав на нее, оказывается делом непосильным. Каждому из нас приходится сделать по нескольку попыток, прежде чем я, наконец, давлю по-настоящему. Но и после этого мы в любой миг готовы сорваться с места.
Там целая куча замков, которые звякают и скрежещут, прежде чем дверь распахивается. Но это не Карл. Это женщина. Его мама. На самом деле абсолютно нормально, что дверь открывает она, ведь это ее дом, но для нас с Олли ее появление - настоящий сюрприз, и я тут же начинаю жалеть о том, что мы здесь.
Лицо ее накрашено как для вечеринки, которая была много дней назад. На ней черные легинсы и белая футболка мешком с огромными буквами "ОТДЫХАЙ" во всю грудь. Обычно люди не обращают внимания, кто во что одет. Ну, конечно, кроме случаев, когда в одежде что-то не так, - тогда это бросается в глаза само собой. С одеждой у мамы Карла определенно что-то не так. Да и со всем остальным тоже. Как будто от шеи вверх она собирается в люди, а от шеи вниз остается дома.
На голове у нее пышный начес, но с одной стороны волосы примяты - наверное, спала на этом боку. Она глядит куда-то поверх наших голов, и до нее не сразу доходит, что надо бы глянуть пониже. Когда же она нас все-таки замечает, то всматривается в наши лица так, словно не может сообразить, должна она знать, кто мы такие, или нет. Есть что-то странное в ее медлительности, в стеклянной неподвижности глаз - как у человека, который прикидывается мертвым.
Хорошо бы пуститься наутек, но путь к отступлению отрезан. И я говорю:
- Мы друзья Карла.
- Друзья Карла?
Всего два слова, но она произносит их с удивлением, точно они совершенно не вяжутся друг с другом.
- Мы пришли… в гости. В смысле, узнать, дома ли он.
- В гости к Карлу?
И тут до нее доходит. Лицо моментально преображается. Она взмахивает руками и широко улыбается во весь свой напомаженный рот:
- Ой, ну конечно! Заходите, заходите. Как мило. Как мило. Входите же. Входите. Не стесняйтесь.
Она ведет нас по коридору в гостиную. Дом точь-в-точь как наш. И размеры комнат, и расположение дверей и окон. Я мог бы найти здесь дорогу даже с завязанными глазами. Ведь это мог быть и мой дом. Если бы не какое-то странное ощущение. С той самой секунды, как мы вошли, я чувствую, что здесь что-то не так.
Уже не первый месяц, как они переехали, но дом выглядит, будто в него вселились только вчера. Из мебели лишь бархатистый синий диван да телевизор на большой картонной коробке посреди комнаты. Сверху на телике - жестянка тушеной фасоли с торчащей из нее ложкой. В углу груда стульев, сложенных друг на друга, половина - ножками вверх. Стены абсолютно голые, за исключением старых обоев с выцветшими прямоугольниками, по которым легко определить, где висели полки у предыдущих хозяев. Единственный источник света - голая лампочка над телевизором, слишком яркая, чтобы смотреть на нее, и все равно в комнате серо и мрачно. На улице еще светло, но шторы задернуты наглухо и провисают посередке, и сквозь бреши проглядывают кусочки неба.
С запахом в доме тоже что-то непонятное. Что-то тошнотно-сладковатое. И еще здесь очень жарко. Ненормально жарко. Слышно даже, как шипят батареи.
Мама Карла вдруг начинает суетиться, словно наше появление в доме - нечто из ряда вон выходящее.
- Может, вы… хотите лимонад? - предлагает она. - Апельсиновый?
Последний раз я пил лимонад лет сто назад, но все равно соглашаюсь. Такой ответ кажется сейчас наиболее безопасным. Олли тоже соглашается.
- Отлично. Лимонад. Два лимонада.
Она исчезает на кухне, и мы наблюдаем, как она поочередно открывает и закрывает дверцы шкафчиков: сначала медленно, затем все быстрее, хлопая ими, проверяя каждый по два, а то и по три раза, скороговоркой бормоча себе под нос: "Лимонадлимонадлимонадлимонад".
То и дело она останавливается и оглядывается на нас, как бы извиняясь.
- Уверена, он где-то был. Я же точно его покупала.
По мере того как она перерывает шкафы, передвигая туда-сюда разные банки, жестянки и бутылки, заглядывая в одни и те же места по нескольку раз, прическа ее становится все всклокоченнее, а лицо - все краснее.
- Может, мы просто соку попьем? - предлагаю я.
Она смотрит на меня так, будто я вломился к ней в дом без всякого предупреждения, но внезапно лицо ее вновь светлеет.
- Да, точно, сок. Сок-сок-сок. Сок у нас есть.
Она открывает холодильник, совершенно пустой. Лоток с маргарином да банка майонеза - вот и все. Она стоит, уставившись внутрь, точно пораженная этой пустотой. Точно ее обокрали.
- Или воды, - говорит Олли. - Просто воды.
- Воды! - восклицает она. - Воды-воды-воды. Вода у нас есть.
Она протягивает нам дешевые граненые стаканы, еще мокрые снаружи и липковатые на ощупь. Ни одному из нас не хочется пить, но она смотрит с такой надеждой, что приходится подчиниться.
- Очень вкусно, - благодарит Олли, стараясь быть вежливым.
Это он о воде. Ничего глупее Олли в жизни не говорил, и если б я не был так ошарашен, то наверняка обделался бы от смеха. Но сейчас я даже не улыбаюсь. Просто стараюсь запомнить получше - на будущее.
- Как вас зовут? - спрашивает она.
- Меня - Бен.
Она делает пару шагов ко мне, протягивает руку и дважды поглаживает мою щеку тыльной стороной пальцев, словно я ее кошка или бойфренд.
- Приятно познакомиться, Бен. А тебя?
- Олли, - отвечает Олли, отступая на шаг назад.
Но она подходит к нему вплотную и похлопывает по макушке:
- Какие чудные волосы. Это у тебя от мамы или от папы?
- Э-э… думаю, от мамы.
- Должно быть, она очень красивая.
Олли пожимает плечами и морщит нос.
- А я свои слишком часто красила. - Она запускает пальцы в прическу, будто выдирает пух из ковра. - Теперь они уже никогда не будут как раньше.
Она вздыхает, словно ей становится скучно, но вдруг приходит в возбуждение от новой идеи:
- Позвать Карла?
Не сто́ит, хочется сказать мне. Или придумать что-нибудь смешное, чтобы дом перестал казаться таким жутким, но я не решаюсь и молча киваю.
К лестнице она и не думает идти, а просто задирает голову и громко кричит в потолок:
- КАРЛ! КАРЛ!
Затем склоняет голову набок и вздергивает брови. Мы все ждем ответа, но ничего не происходит.
- СПУСКАЙСЯ СЮДА, КАРЛ! - кричит она. - К ТЕБЕ ДРУЗЬЯ ПРИШЛИ!
Ответа по-прежнему нет, но слышен глухой удар и быстрый звук шагов.
- Значит, вы… - Она замолкает, явно придумывая, что бы сказать дальше. - Э-э, в одном отряде с Карлом?
- Отряде?
- Вы ведь его друзья по отряду? Он все время жалуется, что все остальные мальчишки там… полудурки или что-то вроде того, но вы оба кажетесь вполне милыми ребятами.
- Мы… мы просто соседи, - говорю я.
И тут в дверях появляется Карл. Он замечает нас, и лицо его каменеет. Видно, что он вне себя от злости, только это не злость нормального человека. Это что-то совсем другое.
- Что вам здесь нужно?
Он говорит почти шепотом, но лучше бы он орал. Было бы не так страшно.
- Просто решили заглянуть в гости. - Голос у меня заметно дрожит.
- Я же сказал - не приходить сюда.
- Карл! - вмешивается его мама.
Но тут со стороны двери раздается скрежет ключа в замке. Мама Карла дергается и застывает, как от удара током. А затем вертит головой, словно она у нее на шарнирах, смотрит на беспорядок на кухне, срывается с места и начинает лихорадочно споласкивать стаканы и распихивать все обратно по шкафам.
- В сад, - приказывает Карл. - Быстро.
Мы даже не успеваем сообразить, что происходит, а он уже выталкивает нас через заднюю дверь.
И вот мы снаружи. Карл старается не смотреть на нас. Я не знаю, злится он, или ему стыдно, или он расстроен, или еще чего. Но впервые он выглядит растерянным. Одного взгляда на его позу достаточно, чтобы понять: драться с нами он не собирается.
Зря мы все-таки сюда пришли.