Еще одной важной для нас фигурой, чье обращение в язычество связано с теми же московскими кругами, является А. А. Добровольский. Он имел за плечами лишь среднее образование и незаконченное обучение в Московском институте культуры. Будучи большим поклонником Сталина, он с ранних лет участвовал в различных диссидентских движениях. В декабре 1956 г. он попытался сформировать из молодых рабочих оборонных заводов Москвы "Российскую национально-социалистическую партию", ставившую своей целью разделаться с коммунистами и "возродить русскую нацию". Партия просуществовала не более полутора лет, и в мае 1958 гг. ее активисты были арестованы, а затем ее организатор был осужден на три года лагерей. Там он сошелся с бывшими коллаборационистами, соратниками Краснова, Шкуро и Власова. Под их влиянием он ухитрился побывать монархистом (в лагере в 1958–1961 гг.), а затем в 1963 г. стал членом подпольной группы, созданной членом Народно-трудового союза. В 1964 г., благодаря провокатору, члены группы были арестованы. Но Добровольский симулировал психическое расстройство и год провел в психиатрической лечебнице. Выйдя оттуда в 1965 г., он вступил в НТС, но оставался там недолго (в 1966–1967 гг.). По словам самого Добровольского и людей, знавших его в те годы, нацистские идеи вкупе с символикой и "большим стилем" произвели на него неизгладимое впечатление. Он уже тогда начал мечтать о полном истреблении евреев. А его новые друзья-коллаборационисты убедили его в том, что якобы американцы сами сооружали газовые камеры, чтобы обвинить нацистов в геноциде (Чарный 2004: 72–73). За антисоветскую деятельность он неоднократно привлекался к уголовной ответственности, несколько лет провел в заключении и при этом даже ухитрился посотрудничать с КГБ.
Еще в 1961 г. Добровольский принял православие из рук священника-диссидента Г. Якунина, но и это увлечение оказалось недолгим. Отсиживая срок в Дубравных лагерях (Мордовия), Добровольский познакомился там с С. Р. Арсеньевым-Хоффманом, когда-то входившим в тайное общество бывших белых офицеров. Символом общества была свастика. Именно от Арсеньева Добровольский почерпнул свои первые знания о язычестве. Позднее, купив в 1969 г. библиотеку редких книг, он увлекся язычеством и оккультизмом и надолго стал поклонником эзотерических идей Блаватской. В 1986 г. он уехал из Москвы в Пущино, где начал заниматься народным целительством. Во второй половине 1980-х гг. он вступил в Патриотическое объединение "Память", а после того, как в 1987 г. там возобладали православные настроения, порвал с этой организацией и вошел в емельяновский ВАСАМПФ "Память". В 1989 г. он участвовал в создании Московской славянской языческой общины и получил языческое имя Доброслав. Тогда он активно выступал с лекциями, которые ему организовывал К. В. Смирнов-Осташвили (1936–1991), лидер Союза за национально-пропорциональное представительство "Память".
Вскоре после того, как его вместе с Емельяновым изгнали из Московской славянской языческой общины, он переехал на постоянное место жительства в деревню Васенёво Шабалинского района Кировской области. Там он основал свою языческую общину преимущественно из членов своей семьи. Одним из мотивов его переселения могла послужить взятая у Карамзина идея о том, что до присоединения к Московскому царству Вятка была якобы центром крупного государства, созданного племенем вятичей. В годы перестройки эту идею популяризировал уроженец Кировской области писатель В. Крупин, доказывавший, что вятичи заселили Вятский край еще в языческие времена и провозглашавший их наряду с венедами "этническим ядром русской нации" (Крупин 1987: 234). Примечательно, что один из сыновей Доброслава, Александр, получил языческое имя Вятич.
Доброслав представляет "национал-социалистическое" крыло в язычестве и пользуется большим авторитетом у национал-патриотов. В 1994 г. он попытался создать политическую организацию – Русское национально-освободительное движение (РНОД), идею чего позднее столь же безуспешно пытался реализовать его ученик А. Аратов. 22 июня 1997 г. Доброславу удалось созвать Вече – Объединительный съезд языческих общин, провозгласивший его вождем Русского освободительного движения. Впрочем, затем он вошел в конфликт с издателями "Русской Правды", ранее исправно делавшими ему рекламу. Дело дошло до того, что Аратов изгнал из редакции "Русской правды" его сына Сергея "за пьянство".
Однако в марте 2001 г. Сергей (Родослав) был избран главой администрации Шабалинского района. В начале 2000-х гг. Доброслав навещал Москву с лекциями (4 октября 2002 г. в Обществе охраны памятников истории и культуры на Дербеневской набережной и 6 октябре 2004 г. в трактире "Ярило"). 23 апреля 2001 г. в Шабалинском районном суде рассматривалось дело Доброслава, обвиненного в разжигании антисемитизма и религиозной вражды. Любопытно, что тогда за Доброслава вступилась местная коммунистическая газета "Кировская правда" (Путятин 2001). 1 марта 2002 г. это дело рассматривалось в Свечинском райсуде г. Кирова, где Доброслав был приговорен к двум годам лишения свободы условно (Полозов 2002). В марте, мае и июле 2005 г. три разных районных суда города Кирова поочередно выносили решение об экстремистском характере содержания ряда брошюр Доброслава. В 2007 г. эти брошюры были внесены в федеральный список экстремистской литературы, составленный Росрегистрацией.
Все рассмотренные выше деятели "неоязычества" связаны с Москвой. В Ленинграде (ныне Санкт-Петербурге) события развивались своим ходом. Там у истоков этого движения стоял В. Н. Безверхий (1930–2000), окончивший в 1952 г. Высшее военно-морское училище им. М. В. Фрунзе и одно время служивший штурманом дальнего плавания. В 1967 г. он защитил в ЛГУ кандидатскую диссертацию по философии на тему "Антропологические взгляды Иммануила Канта". Затем в течение многих лет он преподавал марксизм-ленинизм в ЛГУ и в ряде других гражданских и военных вузах. Одновременно, будучи ревностным почитателем Гитлера и Гиммлера, он пропагандировал в узком кругу любимых учеников расовые и антисемитские теории, призывающие к избавлению человечества от "неполноценного потомства", возникшего вследствие смешанных браков. Таких "неполноценных людей" он называл "ублюдками", относя к ним "жидов, индийцев или цыган и мулатов" и считая, что они мешают обществу достичь социальной справедливости. В возрасте 51 года он поклялся "посвятить всю свою жизнь борьбе с иудейством – смертельным врагом человечества". Текст этой клятвы, написанной кровью, был найден у него при обыске в 1988 г.
Безверхий разработал теорию "ведизма", содержавшую такой пассаж: "В случае победы фашизма все народы будут просеяны через сито определения расовой принадлежности, арийцы будут объединены, азиатские, африканские и индейские элементы поставлены на свое место, а мулаты – ликвидированы за ненадобностью". Начиная с 1979 г., он разрабатывал идею создания "Общества волхвов", включавшего и боевые группы типа нацистских штурмовиков. При этом он руководствовался материалами о структуре и деятельности Гестапо и загодя составил картотеку на членов творческих союзов Петербурга еврейской национальности (Лисочкин 1988; Соломенко 1993; Верховский и др. 1996: 242–243). В 1990 г. он добился своего, создав неоязыческий "Союз венедов", о котором будет сказано ниже. Одновременно он учредил небольшое издательство "Волхв", в котором в 1992 г. издал книгу Гитлера "Майн кампф". По этому факту против него в 1992 и 1995 гг. заводились судебные дела по обвинению в разжигании национальной розни. Однако, благодаря доброжелательным экспертам, ему всякий раз удавалось выйти сухим из воды.
Определенный интерес для нашей темы представляет О. М. Гусев не столько значительностью этой фигуры, которая во многом уступает перечисленным выше деятелям, сколько примером того, каким путем человек приходит к праворадикальной идеологии, основанной на антихристианстве и язычестве. Этот уроженец Хабаровска окончил Хабаровский лесотехнический техникум. Затем он увлекся журналистикой и с 1969 г. учился заочно на отделении журналистики филологического факультета Дальневосточного университета. Одновременно он работал в отделе писем газеты "Суворовский натиск", органе Дальневосточного военного округа. Затем в 1971 г. он поступил на отделение китайского языка и филологии Восточного факультета Дальневосточного университета, но, похоже, так его и не закончил. Тем не менее, патриотическая закваска, полученная им в редакции военной газеты, и постоянное ощущение "китайской угрозы", возросшее на Дальнем Востоке после событий 1969 г. на о-ве Даманском, сделали его весьма восприимчивым к фантазиям о "мировой закулисе" и "международном заговоре" против России. Это и сформировало его отношение к событиям рубежа 1980-1990-х гг., которые он встретил уже в Ленинграде.
В конце 1980-х гг. Гусев стал активно посещать политические митинги, происходившие вначале в Юсуповском саду, а затем на площади перед Казанским собором. Там он познакомился с Р. Периным и Е. Крыловым и участвовал в деятельности созданной ими карликовой Национально-демократической партии. В частности, вместе с Периным он основал газету "Русское дело", выходившую в 1991–1993 гг. Идеологической платформой газеты были расизм и антисемитизм. Сам Гусев объясняет это необходимостью противостоять "сионистам", которые якобы и совершили перестройку, а также демократам, которые их защищали. Он честно называет и источник своих идей. Ведь прежде чем выпускать газету они с Периным тщательно выискивали и изучали труды русских дореволюционных антисемитов и расистов, а также их зарубежных единомышленников конца XIX–XX вв. Занимаясь этим увлекательным поиском, они обнаружили черносотенную дореволюционную газету "Русское дело", оказавшуюся созвучной им по мыслям. Поэтому и своей газете они дали то же название (Гусев 2000: 49–50, 96).
После путча начала октября 1993 г. газета была закрыта. Тогда она взяла себе новое имя и далее выходила как "За русское дело", причем ее целью осталось "разоблачение преступлений международной еврейской уголовно-политической мафии против России" (Гусев 2000: 51). Гусев с гордостью называет свою газету первой в стране с "антимарксистским, антидемократическим, антисионистским лицом" (Гусев 2000: 54). Одно время газета поддерживала тесные отношения с "Союзом венедов" Безверхого, но к середине 1990-х гг. Гусев разошелся с ним по идеологическим соображениям. В 1996–1997 гг. Гусев и Перин делали попытки создать новые политические партии, однако эти проекты оказались неудачными. Тогда в 2003 г. они основали "Славянский союз Санкт-Петербурга и Ленинградской области".
Более успешным для Гусева оказалось писательское поприще, и к концу 1990-х гг. он был председателем Северо-западного отделения Всеславянского союза журналистов и профессором Международной Славянской Академии. В 2000-х гг. Гусев выпустил несколько книг, полных "языческого расизма". Эта стратегия оказалась эффективной, и в течение последних десяти лет многие языческие лидеры, отойдя от активной политической деятельности, издавали книги, пытаясь донести свои идеи до широкой аудитории. Однако иногда это заканчивается плачевно. В апреле 2011 г. Гусев и Перин попали под следствие по делу о возбуждении ненависти и вражды.
Петербургского художника и публициста И. И. Синявина (1937–2000) иной раз считают одним из основателей русского неоязычества. Он получил разностороннее образование: вначале окончил Военно-топографический техникум, затем учился в ЛГУ – сперва на механико-математическом факультете, затем на кафедре искусствоведения исторического факультета. Свой трудовой путь он начал в Ленинграде художником-модернистом, находившимся в оппозиции к советскому официальному искусству, затем стал политическим публицистом, а закончил яростным сторонником русского язычества, в котором увидел мощный рычаг политической мобилизации русского народа. В течение своей жизни Синявин не раз существенно корректировал свое мировоззрение в сторону все большей радикализации. Во второй половине 1960-х гг. он, подобно многим другим художникам-неформалам, увлекся поисками духовности, что вызывало у него интерес к мистическим и эзотерическим учениям. Тогда его манили к себе религии Древней Индии и Древнего Египта, а также христианское учение, причем все это было пронизано духом теософии Блаватской. Большое место в его творчестве занимали христианские мотивы, но по цензурным соображениям ему приходилось писать картины в абстрактной манере. В 1974–1975 гг. он участвовал в ряде неформальных художественных выставок и был одним из их организаторов. В итоге в мае 1976 г. он подвергся непродолжительному аресту, после чего вынужден был покинуть страну и вплоть до 1986 г. проживал в США.
Столкнувшись с американскими реалиями, Синявин пережил духовный кризис и уверовал в неизбежность конфронтации между Западом и Россией. Теперь Запад рисовался ему "историческим врагом", неспособным понять Россию с ее мессианской идеей и желавшим превратить ее в колонию или даже уничтожить. А конфронтацию он теперь стал понимать уже не в социально-классовых, а в культурно-национальных терминах. Правда, он все еще связывал русскость не с расово-этническими, а с культурными, морально-этическими и идеологическими основаниями. Русскими он называл тех, кто был готов служить России (Синявин 1991: 140–141). Он выказывал себя сторонником сильного государства, видел в демократии "сатанинское начало", стоял за полное подчинение личности государству, но требовал, чтобы власть в таком государстве была "своя, родная". К тому времени он уже резко порвал со своим прежним преклонением перед модернизмом, подчеркнув его "антинациональный характер" и усмотрев в свободе творчества "подрыв всякой власти" (Синявин 1991: 147). С тех пор он полностью забросил живопись.
Не желая принимать американский образ жизни, Синявин окончательно превратился в русского националиста, для которого главными ценностями стали "Родина, нация, народ" (Синявин 1991: 149). При этом истинная Россия виделась ему в облике славянской Руси. Он призывал держаться за корни и всячески идеализировал древних славян. При этом он начал испытывать двойственное отношение к христианству, пытаясь отделить его "высоконравственные начала" от "фанатического (еврейского) национализма". Столь же неоднозначные чувства вызывала у него и идея коммунизма: с одной стороны, он видел в ней воплощение извечной русской мечты о правде и свободе, но, с другой, его смущали "сионистские настроения" (Синявин 1991: 201–205).
Если до отъезда в США Синявин стремился дистанцироваться от этнорасовых проблем и уговаривал своих коллег-художников сторониться расового видения окружающей действительности, то, вернувшись в Москву, он уже с яростью набрасывался на советский интернационализм, упрекая его в "геноциде русского народа". Впрочем, еще в свой "советский период" он начал идеализировать древность ("чем древнее, тем светлее"), и уже тогда выказывал жгучий интерес к древним славянам. К 1990 г. это породило у него сомнения в справедливости христианского учения, делавшего упор на смирении, и он начал подчеркивать роль открытой борьбы "за правду Земли Русской". А это, на его взгляд, требовало восстановления "исконного древнеславянского духа" (Синявин 1991: 15, 134). Все еще ценя православие как веру, он заявлял, что оно исчерпало себя как идеология. Мало того, на его взгляд, христианская мораль могла быть продуктивной только в мононациональном государстве, а для полиэтничного общества она не годилась. Он с ожесточением отбрасывал идеалы плюрализма и либерализма. Его идеалом стала сплоченная русская нация, и для ее консолидации ему требовались сильное государство и полное единомыслие ("единая истина"). В свою очередь это вызывало нужду в новой идеологии. Спасение виделось Синявину в опоре на свой народ и свою землю (Синявин 1991: 138, 208–214). И в первой половине 1990-х гг. он окончательно сделал ставку на русское язычество, что и озвучил в книге "Стезя Правды", впервые опубликованной в 1996 г. Иными словами, к язычеству Синявина привели не столько духовные искания, сколько русский национализм.
Такой путь проделал не один Синявин – ряд других известных русских националистов, пытавшихся сформулировать "русскую идею", тоже со временем отказались от своих "советских" или "державно-монархических" иллюзий и стали яростными сторонниками русского язычества. Но, подобно Синявину, они понимали его не как религию, а как идеологию, в которой остро нуждался русский народ. Одним из таких деятелей является поэт А. А. Широпаев, начавший сторонником империи и теоретиком "православного фашизма" (Широпаев 1995), а затем коренным образом пересмотревший свои взгляды и объявивший себя "язычником" и "регионалистом". Окончив Московское Художественное училище, он одно время работал художником-реставратором. С середины 1980-х гг. он уже активно участвовал в русском национальном движении и вскоре стал заметной фигурой в ряде православно-монархических организаций, возглавлявшихся В. Осиповым. С конца 1980-х гг. его имя можно было встретить среди авторов, печатавшихся в праворадикальной прессе. В 1993–1994 гг. он сдвинулся к откровенному нацизму и сблизился с И. Лазаренко, став активистом его карликовых организаций. Затем в 1995 г. он вступил в Народную Национальную партию А. Иванова (Сухаревского) и вскоре сделался в ней вторым человеком. Все же до 2000 г. он был верен православию, но затем резко с ним порвал и объявил себя язычником. В 2001 г. он опубликовал книгу "Тюрьма народа", ставшую его манифестом, бросившим вызов многим его прежним соратникам. В этой книге главным врагом русского национализма он объявил "Евразийский Проект", якобы созданный "хазарами" и "византистами" и веками составлявший стержень политики как русских царей и красных комиссаров, так и Русской Православной Церкви. Сам он стоит за русский сепаратизм, жертвующий единством России во имя становления ряда мононациональных русских государств, ориентирующихся на Европу. При этом он понимает "русскость" в расовых терминах, делая упор на чистоту крови, а в Европе видит "белый мир", воплощающий былые мечты эсэсовцев (Широпаев 2001).