Жуйлан растер на камне тушь и написал "бумажку в один вершок", то бишь письмецо, которое вложил та конверт и передал соседу. Тот отправился за город, надеясь найти Сюй Цзифана, однако поначалу нигде его не нашел. Сосед спросил у людей, где тот проживает. Скоро он стоял перед величественными и массивными воротами. "Если он живет в этаком поместье, значит, большой богач! – решил сосед. – Ему ничего не стоит выложить пятьсот золотых!" На его зов из ворот вышел слуга, который сообщил, что несколько дней назад прежний хозяин заложил этот дом, а сам переехал в другое место. Сосед спросил новый адрес и снова отправился на поиски. Наконец за городом он увидел новое жилище Сюя: за дощатым забором стояла убогая лачуга, крытая соломой. Кругом запустение и уныние – ни души. На двери сосед заметил приколотую записку: "Я, бесталанный, отправился в деревню по мелкому делу, а потому не смею принять Ваше высокое и ясное послание. Надеюсь, не сочтете за преступление отсутствие моего ответа. Почтительно прошу о снисхождении!"
Сосед, вернувшись, рассказал Жуйлану, что увидел и узнал.
– С твоим недугом, как видно, дело дрянь! – заметил он. – Записка Сюя на двери означает, что он тебе отказывает. Хозяин подобной нежилой лачуги вряд ли отыщет средства для своих утех. Советую тебе, выбрось из головы все планы и надежды, и чем быстрей это сделаешь, тем будет лучше для тебя. Не забивай голову глупейшими мечтами!
Лицо Жуйлана приобрело землистый цвет. Он долго думал и наконец сказал:
– Я напишу ему еще одно – прощальное посланье. Попрошу тебя отнести его вместе с этими платком и веером. Коль увидишь Сюя, передай ему вещицы и за меня хорошенько отчитай! Если его снова не окажется дома, сунь мою записку под дверь, он потом прочтет! Так я хоть чуть-чуть умерю свою досаду и злость, что кипит в моей груди!
– Пренепременно сделаю! – обещал сосед.
Жуйлан о трудом поднялся с постели и, принялся писать гневное письмо. Как и в первый раз, он вложил его в конверт и вместе с двумя безделушками передал соседу. Ворота дома Сюя были по-прежнему закрыты, и соседу пришлось сунуть послание в дверную щель, как велел ему Жуйлан.
– Читатель! Ты скажешь, отчего такое получилось? Ведь поначалу Сюй Цзифан испытывал большую радость от своих планов и опасался лишь того, что ему не удастся подкупить родителя Жуйлана. А сейчас, когда все прояснилось, к тому же ему пришло посланье от Жуйлана, он почему-то, презрев все на свете, отправился невесть куда, в деревню. Чтобы понять поступок Сюй Цзифана, надобно встать на его место и проникнуть в сокровенные чувства нашего героя.
Все дело в том, что его состояние вместе с землею и домом оценивалось едва ли более чем в тысячу золотых монет. Когда он узнал, что Ю Шихуань просит пятьсот, Сюй, понятно, обрадовался. "Все, чем я владею, пойдет в обмен на моего Жуйлана. Быть может, протянем вместе с ним несколько лет, ну, а если помрем с голоду, то смерть произойдет по нашей же охоте!" – решил он и недолго думая заложил дом всего за двести золотых, остальные триста ляпов намереваясь получить за землю. Как на крыльях, Сюй помчался в деревню, чтобы побыстрее продать землю. Он полагал, что его дружки – "однооконцы" непременно напишут ему письмо с предложением встретиться, чтобы заняться литературными штудиями, а потому загодя прикрепил к двери свой отрицательный ответ. Записка вовсе не относилась к Жуйлану. Наступил день, когда, получив деньги за землю, Сюй, весьма довольный, поспешил домой, чтобы завершить дело о коем давно мечтал. Он распахнул ворота и вдруг на земле обнаружил какие-то вещицы – на них наткнулась его нога. Он поднял их – это были его подарки Жуйлану, знаки его памяти. Мы помним, что в свое время он успел их сунуть в рукав Жуйлана, и тот их сразу не приметил. И вот нынче Жуйлан положил вещицы у дверей. Сюй терялся в догадках, не зная, что это означает. Заметим, не иначе – это небольшой, но ловкий трюк Творца Всех Вещей, который удумал его, дабы подшутить над нашими героями. При виде тех вещиц Сюя прошиб холодный пот. В голове кружились разные мысли. Кто же на самом деле это сделал: послал ли отец юноши, чтобы устыдить его, или сам Жуйлан их возвращает, потому как нашел другого покупателя-дружка? Теряясь в догадках, Сюй мял в руках платок, когда ему вдруг показалось, что внутри тряпицы что-то спрятано. Он развернул платок и обнаружил письмецо. Вскрыв конверт, он стал со вниманием читать. В послании говорилось:
"Слышал я, что первая встреча редко приводит к длительной дружбе, а тот, кто проявляет торопливость в атаке, столь же быстро отступает. Я поначалу думал, как могло такое приключиться, но потом понял, что здесь нет никакой ошибки. Мы случайно встретились во Дворце Небесной Феи, и вы (будто бы без всякой цели) пошли за мною следом, а потом в опасный миг оказали мне поддержку, тем самым проявив свое расположение и доброту. Вернувшись домой, отряхивая платье, я рукавом взмахнул и вдруг заметил "чудную жемчужину", положенную тайно в мой рукав. Подумал я, отчего владелец сих вещиц – такой большой талант – охвачен столь безрассудным чувством. И я поклялся возблагодарить его, как говорится, "разъяв плод персика на части", мечтая всуе о радостях мужской любви. Кто мог подумать, что на вспыхнувшее чувство мне не ответят и, как говорится, "рыбу первую заранее отринут". Я сплел свою парчу, как когда-то Су Жолань, чтоб в дар ее преподнести, а вы, любезный, ее грубо отвергли. В тот раз вы, словно злобный демон, мчавшийся за тенью, пришли в мой дом, не знаю почему. Ну, а сейчас подобно крысе где-то затаились и спрятали свою главу. Позвольте мне узнать, куда исчезли вы? Возможно, вы все же решите послать ответ мне, бесу-бедолаге. Но только знайте, я даже без меча готов изрубить на части сатану, носителя страстей. Что до веера из шелка, то он уже более не несет следов добрейших чувств, а плат, расшитый понапрасну, моей слезою оросился. С почтением я возвращаю в Чжао этот дар, и вам уж более не придется от Цинь скрываться!"
Цзифан, прочитав письмо, оторопел. "Так значит, он мне уже писал, но из-за треклятой записки на воротах, решил, что я отвернулся от него! И вот он снова шлет письмо, в котором говорит, что собирается порвать со мной все связи. Какая чудовищная нелепость! Где мне высказать свою обиду и досаду?" На следующий день Сюй решил послать Жуйлану своего знакомого. "Возможно, он моего гонца не примет, но я все равно его пошлю! – думал он. – Будь что будет, пускай серчает!" Однако отец Жуйлана, увидев деньги (все точно – до монетки), вдруг дал свое согласие, убедившись, что Сюй – мужчина порядочный и честный. Родитель сказал посланцу, что как только сын поправится, он сразу же приедет к господину Сюй Цзифану. Полученные деньги пошли на уплату всех долгов и на погребение его жен. Остальные деньги лавочник отложил на черный день и собственные похороны. В древнем изречении говорится: "Коль в семье есть сын, все дела сподручны!" Так думал и старик.
Между тем Жуйлан, узнав, что его родитель принял дары Сюя, возликовал и быстро поправился, причем без особых снадобий и лекарств. Он решил, что согласия Цзифана добился благодаря своему резкому письму. Но ведь оно шло из самой глубины его души! В благоприятный день Цзифан привел юношу в свой дом. Как водится, в эту ночь покои украсились цветами и осветились свечами, однако общий вид сильно отличался от обычных свадебных торжеств. И тому есть доказательство – три стихотворения в жанре цы под названием "Бросанье денег перед свадебным пологом". Вот первый стих:
Серебряный светильник вспыхнул,
Весь зал картинный осветив,
Смущенная невеста головку отвернула
От своего младого мужа.Ну, а молодой супруг
Нисколько ей не докучает
И вовсе не мешает ей:
Пускай сидит, как хочет.
Второй стих был такой:
Растут цветы пред залой,
Взаимной радости мгновенье близко,
Пропущена сквозь ожерелье нить
И стан приник к ограде.Судьба в ту ночь послала
Луну в чертог небесный.
Сегодня влюбленным никак нельзя
Лишь любоваться друг на друга.
И третий стих:
Глажу легонько нежную яшму,
Вдыхаю теплый ее аромат.
Но я не похож на гуляку-шмеля,
Что неистово терзает бутон.Почему же нынче жених
Чувствует досаду и горечь?
Видно, назад десять лет
Он такой же оказался невестой.
Итак, Сюй Цзифан и Ю Жуйлан соединились вместе, будто рыба, что воду обрела, как липкий лак, который склеил два предмета. Их чувства можно уподобить нескончаемой нити, обычными словами их описать не можно.
Надо вам сказать, что наш Жуйлан таил в душе глубокое чувство к родителю, а потому не раз напоминал другу, что желает навестить отца. Однако Сюй ни на миг не хотел с ним расстаться, опасаясь, что прекрасный облик друга привлечет чужие взгляды. Он предпочел пригласить родителя Жуйлана к себе домой, чтобы тот жил вместе с ними. Сюй относился к Шихуаню, как к отцу родному, внимая с утра до вечера его достойным советам. Старик был вне себя от счастья, будто обрел еще одного родного сына. Однако Шихуань находился в почтенном возрасте – ему ведь было уже за шестьдесят. Он как свеча, что на ветру горит, как тонкая травинка, в которую вот-вот ударит иней. Можно с какой угодно заботой пестовать такого человека, однако рано или поздно он все равно покинет этот мир. Словом, не прошло и года, как отец скончался.
Сюй Цзифан тужил и горевал так, будто потерял отца родного или родную мать. Он, как положено, устроил похороны и даже носил траур.
Ю Жуйлан проникся глубоким чувством к другу, постоянно помня, что тот все состояние потратил на него и пригласил в свой дом. А как сердечно он отнесся к родителю Жуйлана! Одним словом, его любовь к Цзифану и чувство благодарности, как говорится, "проникли вглубь костей". Он клятву дал не только быть с другом до кончины, но и смертью отплатить за его благодеяния. Когда Жуйлан появился в доме Сюй Цзифана, ему всего-то было четырнадцать годков, а потому его достоинство, что покоилось меж чресел, было величиной с мизинец. Когда они лежали вместе на постели, Цзифан, прильнув к юноше, как к даме, не испытывал никаких неудобств. Однако через год достоинство Жуйлана окрепло и стало крупным. Сюй заметил, что оно будто пламенем пылает и сдержать себя не может. Невольно пять дотошных пальцев стали гладить и сжимать его. Отрок, конечно, скоро понял смысл его поступка, а потому и сам решил изведать, что это означает, поскольку подобное искусство ему было дотоле неизвестно. Цзифан, боясь, что отрок испытает боль, старался облегчить его мученья. А когда все было кончено, Сюй принялся вздыхать. Жуйлан спросил его, в чем причина его скорби, однако Сюй так и не ответил на его вопрос.
– Быть может, тебе не нравится, что "это самое" тебе мешает? – спросил Жуйлан.
– Нет, нет! – покачав головой Сюй.
– А, может, оттого, что "он" стал беспокойным?
Сюй Цзифан вновь затряс головой.
– Тогда отчего же ты вздыхаешь тяжело? – не унимался Жуйлан. Юноша проявлял настойчивость, и Сюй был вынужден открыться.
– Эта самая вещица – мой смертельный враг! – Сюй пальцем ткнул в предмет своих печалей. – Когда-нибудь она станет причиной нашей будущей разлуки. В ней таится корень бед! Вот отчего я так печалюсь, взирая на нее!
– "Мы вместе родились и окажемся в одной могиле!" – так искони говорят! – вскричал испуганный Жуйлан. – К чему столь несчастливые слова? В чем все-таки причина?
– Все дело в том, что отрок четырнадцати-шестнадцати годов в течение двух или трех лет еще не вышел из юного возраста, поэтому дружить с ним любо, так как не существует разделения сердец. Напротив, друзья живут в спокойствии душевном и близости умов – словно два супруга. Но когда он повзрослел и созрела "влага в почках", в нем вспыхивает страсть, он начинает думать о женской ласке. А как только он подумает о женском теле, для мужчины-друга он сразу же становится врагом. В некоей книге об этом говорится так: "Если есть жена, сыновьи чувства разом ослабели". Но если захирела любовь к родителям, что ж говорить о чувствах дружбы?! Отныне эта штука будет день ото дня расти в размерах, между тем моя судьба с каждым днем будет становиться все короче и короче. У тебя "почечной жидкости" становится все больше, а это значит, что мои радости постепенно иссякают. Когда я думаю об этом, боль пронизывает сердце. Как же мне не вздыхать? – не в состоянии превозмочь свою печаль, Цзифан заплакал. Та искренность, с которой были сказаны слова, взволновала Жуйлана, из глаз его потоком хлынули слезы. Он надолго задумался и вдруг промолвил:
– Мой друг, ты сильно ошибаешься! Возможно кто-то, неглубокий в своих чувствах, позволит взять себе жену. Понятно, тогда настанет час расставанья с ним. Но ведь я все время нахожусь рядом с тобою и не встречаюсь ни с кем из женщин. А коли это так, то откуда в моей душе могут появиться иные страсти? Конечно, у меня случайно – что вполне возможно – вспыхнут "радостные чувства", но существует много способов их изгнать. Зачем об этом думать?
– Вот эти способы и есть причина "разрушения радости", но вряд ли ты способен сие понять!
– Это почему же? – удивился Жуйлан.
– Как ты думаешь, отчего краски на лице старика бледнее, чем у человека зрелых лет? А у мужчины куда скромнее, чем у юноши? Все оттого, что "почечная влага" в организме человека постепенно иссякает, что отражается на красках человеческого лика. Вот, скажем, ты, почему ты так прекрасен? Потому что у тебя покуда не иссякла первозданная сила Ян. Точно так же цветок скрывает свой бутон. Семенная жидкость скапливается в жизненных корнях, что порождает яркие цвета и нежный аромат. Но как только эта влага, найдя себе подходящую дорогу, начинает иссякать, краски быстро тускнеют, а аромат слабеет, и с каждым днем все больше. Влага постепенно иссыхает и вовсе исчезает. Так вот, та самая вещица, с помощью которой ты собираешься проявить свои радостные чувства, отнюдь не бесполезна" Она не только украшенье тела, но с нею связаны все краски на твоем лице. Коль ты отнимешь какую-то частицу снизу, что-то сразу же убудет сверху. Сие есть истина и закон всей нашей жизни, они от нас нисколько не зависят. Все равно, рано или поздно, наступит зрелость, а потом и старость, то есть юные года уйдут. Ты люб мне очень, но я не обладаю тайной, как сохранить весну. Вот почему я нынче все это посмел тебе сказать, а теперь решать тебе что делать!
Слова Цзифана повергли юношу в большое беспокойство. В голове мелькнула мысль: "Он возлюбил меня за то, что я внешностью красив, но если у меня первозданная стихия Ян иссякнет, все краски на моем лице померкнут, и тогда мой друг прочь отвернется от меня, а может быть, и возненавидит. Вполне возможно, он меня и бросит, даже если я не покину его сам. Что мне делать?
– Я и не знал, что та самая вещица столь зловредна! – промолвил он. – Но если это так, я все ж найду какой-то выход, успокойся!
Прошло несколько дней. Как-то раз Сюй Цзифан отправился сдавать экзамены на степень, а потому ушел из дома спозаранку. Вслед за ним поднялся и Жуйлан. Приведя себя в порядок и причесавшись, он с зеркалом в руках сел, где было посветлее, и стал со вниманием себя рассматривать. "Точно, мое лицо в сравнении с прошлыми годами несомненно изменилось, – подумал он, и в его душу невольно закрались сомненья и печаль. – Раньше сквозь кожу белую проступал румянец алый, а сейчас пунцовый цвет как будто бы померк, а бледность возросла. Неуж-то все то, что он сказал, уже свершилось? Кровь алую мою ждет такая злая участь?… А ведь он, мой друг, ради меня все на свете продал, даже землю, и сам остался без средств к существованию. А мы, моя семья? Если бы не взяли его денег, нанеся тем самым ему ущерб, я не смог бы захоронить родителей. Получается, я ничем не возблагодарил его за доброту. Неужели все так и останется, пока я не состарюсь?" Мысли лихорадочно метались в голове. И вдруг он вскричал в ожесточении:
– Ах ты, корень зла, все беды от тебя! Немедля от тебя избавлюсь, чтобы ты боле не возмущал покой моей души! Между прочим, евнухи-тайцзяни вполне спокойно живут и существуют. К тому же в нашем мире немало есть людей, кто имеет жен или наложниц, но нет у них детей. Вот, скажем, я. Допустим, я возьму себе наложницу, а она так и не родит ребенка – вполне возможный случай. Итак, я нынче отрекаюсь от потомства, дабы другу отплатить за доброту и милость! Уверен, что мои покойные родители не будут за это на меня в обиде!"
Он вытащил из сундучка нож для бритья и, наточив лезвие до остроты, направился к "весеннему ложу", чтобы на него возлечь. Но прежде он достал шнурок, один конец которого привязал к верхней балке, а вторым стянул тот самый инструмент, да так, что он как бы повис в воздухе. Схватив нож, он изо всей мочи взмахнул им и отсек свой корень зла и тут же, словно мертвый, повалился на ложе. Он никого не позвал на помощь, а потому в сознание так и не пришел.
Сюй Цзифан, возвратившись домой, раз-другой позвал Жуйлана – ответа нет. Сюй искал его повсюду, наконец нашел лежащим на "весеннем ложе". Кажется, тот спал. Сюй не стал его тревожить. Как вдруг заметил шнур, привязанный к балке, а на конце шнура – предмет, похожий на мелкий баклажан. Сюй присмотрелся – да ведь это его заклятый враг! Сюй перепугался; все души разом покинули его. Тут он заметил, что штаны Жуйлана у прорехи пропитались кровью, и она все еще сочится. Он окликнул друга, попытался его растормошить – ничего не получилось. Тогда Сюй приложил свой рот к губам Жуйлана и дунул раз-другой. Его горячее дыхание проникло вглубь, и юноша пришел в себя.