– Если кто-то повлечет тебя в укромное место (поговорить-де надо!), не слушай чужака, не ходи с ним! – старик повторил эти слова несколько раз.
– Непременно так и сделаю! – успокоил его Жуйлан и отправился вместе с приятелями на торжества.
В этот день "южный ветер", кажется, бушевал вовсю. Его знатоки и любители, почитай, дня этак три специально "укрепляли очи", дабы нынче по достоинству оценить все "цвета и оттенки". У начала главной дороги уже стояли кучки блудодеев-литераторов. В руках у многих можно было заметить "Четыре принадлежности кабинета". Когда мимо проходил какой-то отрок, они спрашивали его имя, выясняли, где тот проживает и все полученные сведения тут же записывали в особую книжицу. Внимательно разглядев внешность юноши не только издали, но и вблизи, оценив его облик от пят до макушки, они делали в книжице тайные пометки. Вам, возможно, интересно узнать, зачем они это делали. Сейчас все объясню. В тот день возле храма собрались все красивые отроки города, ну прямо как спицы в колесе, которые сходятся в срединной втулке. Греховодники-литераторы загодя поджидали их с книжицей "южного ветра", куда заносили свои оценки. В общем, определяли степень достоинства того или иного юноши. Другими словами, прекрасным отрокам они устраивали своеобразный экзамен с опросным листом. Точно так же в местности У, то бишь в Сучжоу, оценивают качества гетер-певичек.
Ю Жуйлан шел в группе из четырех-пяти юношей, которым вряд ли исполнилось шестнадцать лет. Отроки, разодетые в платья из красного и лилового шелка, выглядели необычайно красиво. Лишь один Жуйлан был одет в скромную белую холстину. Причина проста: его семья жила скромно, и он не мог себе позволить носить дорогие платья, не говоря уже об украшениях. Кроме того, юноша соблюдал траур по умершей матери, срок которого еще не истек. Но произошло удивительное: литераторы – "оценщики цветов", которые устроили испытания, обладали наметанным глазом. Мельком взглянув на расфуфыренных юношей, они тут же отвели от них взор и устремили очи на Жуйлана, одетого в грубую посконь. Казалось, тысячи глаз вперились в скромно одетого юношу. Литераторы обступили его со "всех сторон и не давали пройти ни вперед, ни назад, тянули в разные стороны. Словом, докучали, как могли. Таким образом, наш герой, пришедший сюда полюбоваться торжественным зрелищем, сам превратился в объект всеобщего любования. Но вот торжества начались, и зрители, толкаясь и тесня друг друга, двинулись вперед. После окончания торжеств толпа устремилась на гору, чтобы полюбоваться видом моря. Многие несли с собой короба с припасами. Гуляки звали юношу к себе, предлагая ему испить с ними чаю или отведать вина, но Жуйлан оставил их приглашения без внимания. Он собрался было идти домой, как вдруг, случайно оглянувшись, заметил молодого человека, лет этак за двадцать пять, по всей видимости, тоже из круга "друзей-литераторов". Как и другие, он пришел сюда развеяться и отдохнуть. Этот красивый молодой мужчина не походил на других гуляк, тянувших Жуйлана за рукав. Жуйлан заметил, что мужчина идет за ним следом. Жуйлан повернул на восток – тот пошел туда же, юноша устремился на запад – незнакомец отправился следом за ним. Жуйлан отошел в сторону, чтобы помочиться, тот сделал то же самое. Жуйлан решил справить большую нужду, мужчина повторил все его действия. Так они и шли один за другим не меньше четырех-пяти часов, причем за все это время незнакомец не вымолвил ни слова. В душу юноши закралось сомнение. Спускаясь с горы, они оказались возле места, где дорога вилась меж высоких скал, поросших темным мхом. Нога юноши подвернулась на осклизлой тропе, и он едва не покатился вниз, но, к счастью, его поддержал незнакомец, который вовремя оказался подле него.
– Будьте внимательны, брат Ю! – промолвил он, продолжая его поддерживать. Юноша почувствовал, что незнакомец пожимает и поглаживает его руку, да еще почесывает ладошку. Лицо юноши зарделось, а потом вдруг побледнело. Покраснел он от смущенья, побледнел же от только что пережитого страха. Вид у Жуйлана был довольно жалкий.
– О, сударь, если бы не ваша помощь, я наверняка скатился бы в пропасть! – воскликнул юноша. – Позвольте узнать вашу уважаемую фамилию и высокое прозвание!
Незнакомец назвал себя. Оказалось, это тот самый Сюй Цзифан, который уже несколько лет жил бобылем, отказавшись от случайных встреч. Они обменялись адресами и договорились, что через какое-то время встретятся снова. Знакомцы продолжали идти вместе, приятно беседуя, и расстались лишь тогда, когда вошли в город.
Надо вам сказать, что в ту пору каналы чувств Ю Жуйлана уже успели открыться, поэтому он сразу понял любовные намеки своего нового друга, который однако не старался их слишком подчеркивать, поскольку они шли не одни. Поддержав юношу в минуту опасности Сюй дал ему понять, что с удовольствием готов оценить "прелесть яшмы и аромат цветка". Такое проявление чувств вызвало в душе юноши смятение. Взволновал его и прекрасный облик нового знакомого, забыть который было совершенно невозможно. "Вряд ли кто красотой нынче сравнится с ним, – думал Жуйлан. – Среди сотен а то и тысяч мужчин невозможно найти второго. Быть может, об этом не стоило бы и думать, если бы я вообще отказался от знакомств, но поскольку я ищу себе друга, то лучшего мне не найти. Только он один подходит мне!" – юноша, погрузившись в свои мысли, даже не заметил, что спустились сумерки. Собираясь лечь спать, он стал раздеваться, и вдруг из рукава халата выпали два предмета. Он поднял их. Оказалось, это белый шелковый платок и веер со стихами, украшенный золотом. Вам, конечно, не терпится узнать, откуда они появились. Извольте! Их незаметно от других спутников сунул в рукав юноши Сюй Цзифан, который заранее припас вещицы, поджидая Жуйлана на дороге. Удобный момент подвернулся, когда юноша поскользнулся, а Сюй вовремя сумел его поддержать. В это самое мгновение, когда они сблизились и соединились рукавами, Сюй успел сунуть в рукав Жуйлана свой подарок. Жуйлан его тогда не заметил и увидел вещицы лишь сейчас. Мысли о новом друге устремились к нему с новой силой.
Между тем Сюй Цзифан, простившись с юношей, отправился к себе домой. Он словно пребывал в состоянии опьянения или дурмана. "Во всей области Синхуа не сыщешь такого дивного красавца, – думал он. – Не зря я присматривался и выбирал несколько лет… Когда я почесывал ему ладошку, он нисколько этому не противился, даже будто бы улыбнулся мне. Думаю, подцепить его не составит большого труда. Как говорится, "три дня знакомств, пять дней встреч, и вот они уже приятели, хотя я не супруги!" Я непременно приведу его в свой дом, сделаю наложником, и мы всегда будем вместе… Понятно, кто-нибудь непременно покусится на такой редкий перл, то бишь направит на него свой глаз. В таком случае, даже если он станет моим любимцем, я не смогу запретить ему знакомиться с другими. Все мои желания исполнятся лишь тогда, когда он будет принадлежать мне целиком и до самого конца! Коли у него семья бедная и не имеет средств на одежду и еду, я заманю его с помощью денег. Но если он принадлежит к родовитому дому и в средствах не нуждается, мои планы могут рухнуть!" – Сюй ворочался с боку на бок до самого рассвета, обдумывая план своих действий, а утром решил отправиться с визитом к Жуйлану. Он вышел было за городские ворота, как вдруг встретил несколько давних друзей.
– Эй, Цзифан, ты слышал, возле храма Небесной Феи вывесили список красавцев-отроков и поставили им оценки. Мы как раз туда идем! Пошли вместе!
– Идет! – согласился Сюй.
Они направились к храму. В его зале, как это обычно бывает во время тронных испытаний в экзаменационной палате, возвышался щит, разделенный на три полосы с названием Трех Первейших". На первом месте стоял Ю Жуйлан.
– Вполне справедливая оценка, – раздались одобрительные голоса. – Вчера мы его видели собственными глазами и все как один отвели ему высшее место!
– Какая жалость! – воскликнул кто-то из толпы. – Если бы наш Сюй Цзифан был немного помоложе, ну хотя бы лет на десять, как в былые годы, когда он еще не надел шапку взрослого мужчины! Своим прекрасным обликом он вполне мог бы поспорить с этим юнцом. Как гласит поговорка, "они смогли бы промчаться вместе по Равнине Срединной"! И неизвестно тогда, кто из них двоих выиграл бы приз! "Олень убит, но неведомо, кому достанется награда!"
Сюй Цзифан рассмеялся.
– Интересно, как живет этот юноша, – промолвил еще кто-то. – Чем занимается его родитель?
– Мы с ним близкие соседи, и мне хорошо известно как они живут. Вы ведь знаете, что от меня ничего не скроешь! – вмешался один из присутствующих. – Его отец – владелец зерновой лавки. В свое время они жили вполне прилично, однако в последние несколько лет родитель этого Жуйлана в торговых делах имел убыток и сильно задолжал. Когда-то у него было две жены, но обе померли, и до сих пор оба гроба все еще находятся в доме, так как у старика нет денег на захоронение. По всей видимости, он со временем женится снова. Что до Пунцового Мальчугана (так его прозывают), то я его уже давно приметил и долго ждал, когда он наконец-то подрастет. Правда, я еще не делал никаких предложений. Господа, надеюсь, вы не станете "срезать подвеску с кошеля"!
Сюй молча отошел от друзей и побрел домой. В голове вертелись мысли: "То, что сказал приятель, означает, что для меня еще не все потеряно! Но мне надобно его опередить!" Не откладывая своего решения в долгий ящик, Сюй тотчас начертал на своей именной карточке слово "Позднорожденный" и отправился с визитом к родителю юноши Жуйлана. Вот, мол, пришел засвидетельствовать свое почтение, давно наслышавшись о вашем достойном имени. Об отроке он заикнуться побоялся, но, к счастью, при встрече присутствовал сам Жуйлан, который поторопился отвесить гостю почтительный поклон.
– Ваш сын вполне взрослый юноша и, конечно, владеет кистью, пишет сочинения! – сказал гость Ю Шихуаню. – Дозвольте позднорожденному пригласить юношу в свою литературную общину. Что скажете, любезный?
– Мы простые люди, а потому даже не смеем мечтать об ученой славе, тем более об успехах на научной ниве. Мой сын немного овладел грамотой, но только для того, чтобы составлять в лавке счета. Весьма благодарен вам, почтеннейший, за ваше любезное предложение, мы охотно его примем.
Сюй Цзифан успел обменяться с юношей многозначительными взглядами, что не ускользнуло от внимания родителя. Ю Шихуань догадался о подлинной цели визита гостя. Иначе с какой стати известному в их местах человеку приходить в дом простолюдина да еще с визитной карточкой "Позднорожденного". Однако старик не показал вида, что понял намерения Сюя. Они какое-то время побеседовали втроем, и гость откланялся.
На следующий день лавочник отправился к Сюю с ответным визитом. Жуйлан попросил отца взять его с собой, на что родитель согласился. Хозяин дома, предчувствуя, что такой визит рано или поздно состоится, встретил гостей весьма торжественно и даже воскурил благовония. Во время беседы хозяин и гости старались превзойти друг друга в церемонных речах и разных приятных словесах. Наконец, после довольно длительного визита, гости откланялись и удалились.
Любезный читатель, ты, возможно, спросишь, почему Ю Шихуань проявил подобную настырность. Ведь он, конечно, прекрасно понимал, что Сюй собирается их облапошить. Отчего он не выразил ни малейшего противодействия? Он, как говорится, не только собственными руками открыл врата разбойнику, но еще умудрился проводить его до внутренних дверей! В чем здесь дело, в чем был его расчет? Надобно тебе знать, любезный мой читатель, что в тех краях греховное поветрие получило столь широкое распространение, что никто не считал его деянием зазорным или постыдным. К тому же лавочнику нынче позарез нужно было вернуть долги и захоронить останки обеих жен. Он надеялся покрыть свои расходы с помощью сына. Вот почему он не остановил лукавца Сюя. Существует на сей счет такая поговорка: "Заранее зная о добром вине, он намеренно нарушил застольный приказ!" Одним словом, лавочник вроде как по своей воле дозволил сыну пойти по гнусному пути; Но если это так, то почему в день торжеств перед уходом сына на гулянья старик так строго напутствовал отрока: не ходи, мол, с чужим человеком в безлюдное место, не веди, мол, ни с кем разговоры. К чему были все эти наставления? Надо вам знать, что "южное поветрие" в Фуцзяни чем-то походило на церемонию женитьбы, которая, как известно, разделяется на помолвку и "повторное возлияние вина" Если невеста осталась целомудренной, за помолвкой следует "повторное приглашение" с "тройным чаепитием и шестью церемониями". Только после подобных ритуалов свадьба может считаться завершенной. Случается однако, что из-за отсутствия строгости в семье невеста оказывается уже "опробованной", а потому ее в народе величают "надломленной ивой" или "сорванным цветком". И все же, несмотря на это, она не считается вконец потерянной вещью – рано или поздно даже поломанная вещица найдет своего покупателя. Правда, в этом случае ей, как говорится, придется "следовать за ветром и волной", то есть она находится во власти случайных обстоятельств. Увы, перед ней уже не раскроется "ширма с птицами", и вряд ли девица сможет в таком случае подобрать себе достойного супруга. Словом, торговец не собирался действовать опрометчиво и ждал удобного момента, чтобы совершить сделку. Это называется: "Сокрыть яшму в деревянном ларе, надеясь на щедрого покупателя".
Однако вернемся к испытанию "прелестных отроков", которое, как мы знаем, состоялось в городе Синхуа. Из этого события жители всех краев узнали, что первое место занял юноша по имени Ю Жуйлан, которого сразу же нарекли чжуанъюанем – Первейшим. Ученые друзья-литераторы из этого уезда, имевшие мало-мальский достаток, пускали обильную слюну, когда поминали имя юноши. И лишь те, кто в жизни испытывал нужду, нехватку в еде или одежде, не слишком мечтали о "лебедином мясе". Разные слухи и разговоры в конце концов дошли до ушей отца Жуйлана, который в беседе с близким человеком однажды признался:
– Экое несчастье, что мой сын родился в таких злосчастных местах, как наши. Вряд ли ему удастся избежать дурного поветрия, которое здесь витает. Что до меня, то мне, как говорится, придется скрыть "свой стыд под личиной", то бишь пренебречь разговорами о "браке по расчету" и о том, что я будто бы потворствую "нравам иноземцев". На моем горбу, как вы знаете, лежит громадный долг в целых триста лянов, да сто лянов мне потребуется для захоронения останков жен и еще сто понадобятся на собственный гроб. Вот я и подумал: кто способен выложить пятьсот лянов серебром, пускай приходит ко мне с предложением, иначе ни о чем не мечтай!
С этого времени отец установил в доме строгости и не спускал с сына глаз: не разрешал ему выходить даже за ворота и не позволял ни с кем встречаться. Надо заметить, что, согласно фуцзяньским обычаям, в "южном поветрии" существовали свои правила. Скажем, за одно только сватовство платили несколько золотых, самое большее – десять. Этот вступительный взнос считался здесь проявлением симпатии. Однако вряд ли кто стал бы выкладывать сразу пятьсот лянов, даже за писаного красавца. Узнав о непомерных запросах Ю Шихуаня, все решили, что лавочник наложил запрет на знакомство с сыном, и прикусили языки. Впрочем, кто-то из местных блудодеев, у кого силенок явно не хватало, как-то вскользь заметил: "Обойдемся и без этого господинчика! А ну его!.. Можно подумать, что его "дальняя зала" выложена серебром и отделана золотом! Свет на нем не сошелся клином!" Однако другой собеседник тут же возразил (как видно, в его мошне средств было поболе): "Юноше всего-навсего восемнадцать годов, а может, и того меньше. Как-нибудь перетерпим несколько лет, подождем, покуда лавочник вконец не обеднеет, тогда он цену непременно сбавит!"
Таким образом, чудесный "персиковый возраст" нашего героя, как видно, на какое-то время продлился. Юноша часто вспоминал Сюй Цзифана и горевал, что не может с ним встретиться. Он жил взаперти и не имел возможности даже послать тому маленькую весточку. Через полмесяца от невеселых дум у него возник недуг. Пришлось позвать к больному лекаря, а за ним и предсказателя, но ни тот, ни другой пользы не принесли. Как-то юношу пришел проведать сосед-приятель. Он стал расспрашивать больного о причине недомогания, и юноша честно признался о своих переживаниях и чувствах. Жуйлан надеялся, что сосед сможет стать его посланцем, поскольку никто другой не мог передать его весточку адресату. Сосед и впрямь согласился.
– Ты напиши ему письмо, а я его передам, – предложил приятель. – Пускай выкладывает пятьсот лянов и забирает тебя к себе!
– Ах, если бы это действительно так и было! Век не забуду твоей заботы! – вскричал юноша.