* * *
Лишь на небе рассвет займется еле зримый,
Тяни из чаши сок лозы неоценимой!
Мы знаем: истина в устах людей горька, -
Так, значит, истиной вино считать должны мы.
* * *
Прочь мысли все о том, что мало дал мне свет.
И нужно ли бежать за наслажденьем вслед!
Подай вина, саки! Скорей, ведь я не знаю,
Успею ль, что вдохнул, я выдохнуть иль нет.
* * *
С тех пор, как отличать я руки стал от ног,
Ты руки мне связал, безмерно подлый рок,
Но взыщешь и за дни, когда мне не сверкали
Ни взор красавиц, ни пьяных гроздий сок.
* * *
Наполнил зернами бессмертный Ловчий сети,
И дичь попала в них, польстясь на зерна эти.
Он назвал эту дичь людьми и на нее
Взвалил вину за зло, что сам творит на свете.
* * *
Раз божьи и мои желания несходны,
Никак не могут быть мои богоугодны.
Коль воля господа блага, то от грехов
Мне не спастись, увы, – усилия бесплодны.
* * *
У тлена смрадного весь этот мир в плену;
Грешно ль, что я влекусь к душистому вину?
Твердят: "Раскаянье пошли тебе всевышний!"
Не надо! Все равно сей дар ему верну.
* * *
Хоть мудрый шариат и осудил вино,
Хоть терпкой горечью пропитано оно, -
Мне сладко с милой пить. Недаром говорится:
"Мы тянемся к тому, что нам запрещено".
* * *
Я дня не проживу без кубка иль стакана,
Но нынешнюю ночь святую Рамазана
Хочу – уста к устам и грудь прижав к груди -
Не выпускать из рук возлюбленного жбана.
* * *
Обета трезвости не даст, кому вино -
Из благ сладчайшее, кому вся жизнь оно.
Кто в Рамазане дал зарок не пить – да будет
Хоть не свершать намаз ему разрешено.
* * *
Владыкой рая ли я вылеплен иль ада.
Не знаю я, но знать мне это и не надо.
Мой ангел, и вино, и лютня здесь со мной,
А для тебя они – загробная награда.
* * *
Везде зеленый рай, куда ни кинешь взгляд:
Кавсер течет, в эдем вдруг превратился ад.
На райскую траву сядь с гуриеподобной
И торопись вкусить от неземных услад.
* * *
Налей вина, саки! Тоска стесняет грудь:
Не удержать нам жизнь, текучую, как ртуть.
Не медли! Краток сон дарованного счастья,
Не медли! Юности, увы, недолог путь.
* * *
Увы, глоток воды хлебнуть не можешь ты,
Чтоб не прибавил рок и хмеля маеты;
Не можешь посолить ломоть ржаного хлеба,
Чтоб не задели ран соленые персты.
* * *
Сказала роза: "Ах, на розовый елей
Краса моя идет, которой нет милей!" -
"Кто улыбался миг, тот годы должен плакать", -
На тайном языке ответил соловей.
* * *
Фаянсовый кувшин, от хмеля как во сне,
Намедни бросил я о камень; вдруг вполне
Мне внятным голосом он прошептал: "Подобен
Тебе я был, а ты подобен будешь мне".
* * *
Вчера в гончарную зашел я в поздний час,
И до меня горшков беседа донеслась.
"Кто гончары, – вопрос один из них мне задал, -
Кто покупатель, кто продавец средь нас?"
* * *
Когда, как деревцо, меня из бытия
С корнями вырвет рок и в прах рассыплюсь я,
Кувшин для кабака пусть вылепят из праха, -
Наполненный вином, я оживу, друзья.
* * *
Нам жизнь навязана; ее водоворот
Ошеломляет нас, но миг один – и вот
Уже пора уйти, не зная цели жизни.
Приход бессмысленный, бессмысленный уход!
* * *
То слышу я: "Не пей, сейчас у нас Шабан",
А то: "Реджеб идет, не напивайся пьян".
Пусть так: то месяцы Аллаха и пророка;
Что ж, изберу себе для пьянства Рамазан.
* * *
Когда ты для меня слепил из глины плоть,
Ты знал, что мне страстей своих не побороть;
Не ты ль тому виной, что жизнь моя греховна?
Скажи, за что же мне гореть в аду, господь?
* * *
Ты к людям милосерд? Да нет же, непохоже!
Изгнал ты грешника из рая отчего же?
Заслуга велика ль послушного простить?
Прости ослушника, о милосердный боже!
* * *
Когда-нибудь, огнем любовным обуян,
В душистых локонах запутавшись и пьян,
Паду к твоим ногам, из рук роняя чашу
И пьяной головы растрепанный тюрбан.
* * *
Шабан сменяется сегодня Рамазаном, -
Расстаться надобно с приятелем-стаканом.
Я пред разлукой так в последний раз напьюсь.
Что буду месяц весь до разговенья пьяным.
* * *
Хотя я и пьяница, о муфтий городской,
Степенен все же я в сравнении с тобой.
Ты кровь людей сосешь – я лоз. Кто кровожадней,
Я или ты? Скажи, не покриви душой.
* * *
Пусть будет, пьяницы, кабак наполнен вами,
Плащи ханжей святых пускай охватит пламя.
Клочки почтенных ряс из шерсти голубой
Пускай волочатся под пьяными ногами!
* * *
Мы – цель и высшая вершина всей вселенной,
Мы – наилучшая краса юдоли бренной;
Коль мирозданья круг есть некое кольцо,
В нем, без сомнения, мы – камень драгоценный.
* * *
Глянь! Кровли в сеть лучей владыка дня поймал
И словно царь Хосров налил вина в бокал.
Пей, ибо возвестил нам всем глашатай утра,
Что ночь уже прошла и новый день настал.
* * *
Что я дружу с вином, не отрицаю, нет.
Но справедливо ли хулишь меня, сосед?
О, если б все грехи рождали опьяненье!
Тогда бы слышали мы только пьяный бред.
* * *
Меня, когда умру, вы соком роз омойте
И над могилою хвалу вину пропойте.
Где в Судный день мой прах искать, я вам скажу:
Сады, вкруг кабаков цветущие, разройте.
* * *
Прошу могилу мне с землей сровнять, да буду
Смиренья образцом всему честному люду;
Затем, смесив мой прах с пурпуровым вином,
Покрышку вылепить к кабацкому сосуду.
* * *
Дух рабства кроется в кумирстве и в Каабе,
Трезвон колоколов – язык смиренья рабий,
И рабства черная печать равно лежит
На четках и кресте, на церкви и михрабе.
* * *
Бушуют в келиях, мечетях и церквах,
Надежда в рай войти и перед адом страх.
Лишь у того в душе, кто понял тайну мира,
Сок этих сорных трав весь высох и зачах.
* * *
Неправ, кто думает, что бог неумолим.
Нет, к нам он милосерд, хотя мы и грешим,
Ты в кабаке умри сегодня от горячки, -
Сей грех он через год простит костям твоим.
* * *
В глуби небес – бокал, невидимый для глаз;
Он уготован там для каждого из нас.
Поэтому, мой друг, к его краям устами
Прильни безропотно, когда придет твой час.
* * *
Что плоть твоя, Хайям? Шатер, где на ночевку,
Как странствующий шах, дух сделал остановку.
Он завтра на заре свой путь возобновит.
И смерти злой фарраш свернет шатра веревку.
* * *
Цветам и запахам владеть тобой доколе?
Доколь добру и злу твой ум терзать до боли?
Ты хоть Земземом будь, хоть юности ключом, -
В прах должен ты уйти, покорен общей доле.
* * *
Не унывай, мой друг! До месяца благого
Осталось мало дней, – нас оживит он снова.
Кривится стан луны, бледнеет лик его, -
Она от мук поста сойти на нет готова.
* * *
Чем омываться нам, как не вином, друзья?
Мила нам лишь в кабак ведущая стезя,
Так будем пить! Ведь плащ порядочности нашей
Изодран, заплатить его уже нельзя.
* * *
Хмельная чаша нам хотя запрещена,
Не обходись и дня без песни и вина;
На землю выливай из полной чаши каплю,
А после этого всю осушай до дна.
* * *
Пусть пьяницей слыву, гулякой невозможным,
Огнепоклонником, язычником безбожным, -
Я, верен лишь себе, не придаю цены
Всем этим прозвищам – пусть правильным,
пусть ложным.
* * *
Коль ты мне друг, оставь словесную игру
И мне вина налей; когда же я умру,
Из праха моего слепив кирпич, снеси ты
Его в кабак и там заткни в стене дыру.
* * *
Когда последний вздох испустим мы с тобой,
По кирпичу на прах положат мой и твой.
А сколько кирпичей насушат надмогильных
Их праха нашего уж через год-другой!
* * *
Про вечность и про тлен оставим разговор,
В потоке мыслей я почувствовал затор.
Что может заменить вино в часы веселья?
Мгновенно перед ним стихает всякий спор.
* * *
Хочу упиться так, чтоб из моей могилы,
Когда в нее сойду, шел винный запах милый.
Чтоб вас он опьянил и замертво валил,
Мимо идущие товарищи-кутилы!
* * *
Упиться торопись вином: за шестьдесят
Тебе удастся ли перевалить? Навряд.
Покуда череп твой в кувшин не превратили,
Ты с кувшином вина не расставайся, брат.
* * *
Сегодня пятница: поэтому смени
На чашу кубок твой, а ежели все дни
И так из чаши пьешь, удвой ее сегодня:
Священный этот день особо помяни!
* * *
Полету ввысь, вино, ты учишь души наши,
С тобой, как родинкой, красавец Разум краше.
Мы трезво провели весь долгий Рамазан -
Вот наконец Шавваль. Наполни, кравчий, чаши!
* * *
Шавваль пришел. Вина, глушителя забот,
Пусть виночерпий нам по чашам разольет.
Намордник строгого поста, узду намазов
С ослиных этих морд благой Шавваль сорвет.
* * *
Когда бываю трезв, не мил мне белый свет.
Когда бываю пьян, впадает разум в бред.
Лишь состояние меж трезвостью и хмелем
Ценю я, – вне его для нас блаженства нет.
* * *
Когда придет мой час подстреленною птицей
К ногам твоим, о Смерть, затрепетав, свалиться,
Пусть вылепят кувшин из праха моего:
От запаха вина он к жизни возродится.
* * *
У мира я в плену – я это вижу ясно:
Своею тягощусь природою всечасно,
Ни тот, ни этот мир постичь я не сумел,
Пытливый разум свой я напрягал напрасно.
* * *
Саки, тоска моя кричит в припадке яром.
Чем излечить ее, как не хмельным угаром?
Седая борода мне не мешает пить!
Твое вино весну рождает в сердце старом.
* * *
Когда б я отравил весь мир своею скверной -
Надеюсь, ты б меня простил, о милосердный!
Но ты ведь обещал в нужде мне руку дать:
Не жди, чтоб сделалась нужда моя безмерной.
* * *
Когда я молод был, все тайны бытия,
Казалось, я раскрыл. Ах, ошибался я!
Мне разум говорит: "Ты ничего не понял,
Бесплодный и пустой прошла вся жизнь твоя".
* * *
Когда б ты жизнь постиг, тогда б из темноты
И смерть открыла бы тебе свои черты.
Теперь ты сам в себе, а ничего не знаешь -
Что ж будешь знать, когда себя покинешь ты?
* * *
Вплоть до Сатурна я обрыскал божий свет.
На все загадки в нем сумел найти ответ.
Сумел преодолеть все узы и преграды,
Лишь узел твой, о смерть, мной не распутан, нет!
* * *
Ученью не один мы посвятили год.
Потом других учить пришел и нам черед.
Какие ж выводы из этой всей науки?
Из праха мы пришли, нас ветер унесет.
* * *
Умом ощупал я все мирозданья звенья,
Постиг высокие людской души паренья.
И, несмотря на то, уверенно скажу:
Нет состояния, блаженней опьяненья.
* * *
То не моя вина, что наложить печать
Я должен на свою заветную тетрадь;
Мне чернь ученая достаточно знакома,
Чтоб тайн своей души пред ней не разглашать.
* * *
Сказал мне розан: "Я – Юсуф, пришедший в сад.
Рубином, золотом уста мои горят".
"Где доказательство, что ты Юсуф?" – спросил я.
"Мой окровавленный, – ответил он, – наряд".
* * *
Джемшида чашу я искал, не зная сна.
Когда же мной земля была обойдена,
От мужа мудрого узнал я, что напрасно
Так далеко ходил, – в моей душе она.
* * *
Я – словно старый дуб, что бурею разбит;
Увял и пожелтел гранат моих ланит.
Все естество мое – колонны, стены, кровля, -
Развалиною став, о смерти говорит.
* * *
Пришел он, моего жизнекрушенья час;
Из темных волн, увы, я ничего не спас!
Джемшида кубок я, но миг – и он разбился;
Я факел радости, но миг – и он погас.
* * *
Палаток мудрости нашивший без числа,
В горнило мук упав, сгорел Хайям дотла.
Пресеклась жизни нить, и пепел за бесценок
Надежда, старая торговка, продала.
* * *
Когда вы за столом, как тесная семья,
Опять усядетесь, – прошу вас, о друзья,
О друге вспомянуть и опрокинуть чашу
На месте, где сидел средь вас, бывало, я.
* * *
Когда вселенную настигнет день конечный,
И рухнут небеса и Путь померкнет Млечный, -
Я, за полу схватив создателя, спрошу:
"За что же ты меня убил, владыка вечный?"
Перевод А. Старостина
* * *
По желанью мудрецов не вертится небосвод.
Восемь ли небес сочтешь, семь ли – здесь
не важен счет.
Все равно, коль умирать, коль мечта твоя умрет, -
Съест ли муравей тебя или волк в степи сожрет.
Переводы Т. Спендиаровой
* * *
Травинки, те, что у ручья, не мни.
Из уст красавиц выросли они.
Ступай тихонько, их касайся нежно,
Тюльпаноликим ведь они сродни.
* * *
Когда лепил меня создатель, он
Вложил в меня все, чем я наделен.
Любой мой грех он наперед задумал.
Зачем же адский пламень им зажжен?
Переводы Г. Плисецкого
* * *
Много лет размышлял я над жизнью земной.
Непонятного нет для меня под луной.
Мне известно, что мне ничего не известно! -
Вот последняя правда, открытая мной.
* * *
Я – школяр в этом лучшем из лучших миров.
Труд мой тяжек: учитель уж больно суров!
До седин я у жизни хожу в подмастерьях,
Все еще не зачислен в разряд мастеров…
* * *
И пылинка – живою частицей была,
Черным локоном, длинной ресницей была.
Пыль с лица вытирай осторожно и нежно:
Пыль, возможно, Зухрой яснолицей была!
* * *
Тот усердствует слишком, кричит: "Это – я!"
В кошельке золотишком бренчит: "Это – я!"
Но едва лишь успеет наладить делишки -
Смерть в окно к хвастунишке стучит: "Это – я!"
* * *
Этот старый кувшин безутешней вдовца
С полки, в лавке гончарной, кричит без конца.
"Где, – кричит он, – гончар, продавец, покупатель?
Нет на свете купца, гончара, продавца!"
* * *
Я однажды кувшин говорящий купил.
"Был я шахом! – кувшин безутешно вопил. -
Стал я прахом. Гончар меня вызвал из праха -
Сделал бывшего шаха утехой кутил".
* * *
Этот старый кувшин на столе бедняка
Был всесильным везиром в былые века.
Эта чаша, которую держит рука, -
Грудь умершей красавицы или щека…
* * *
Когда плачут весной облака – не грусти.
Прикажи себе чашу вина принести.
Травка эта, которая радует взоры,
Завтра будет из нашего праха расти.
* * *
Был ли в самом начале у мира исток?
Вот загадка, которую задал нам бог.
Мудрецы толковали о ней, как хотели, -
Ни один разгадать ее толком не смог.
* * *
Видишь этого мальчика, старый мудрец?
Он песком забавляется – строит дворец.
Дай совет ему: "Будь осторожен, юнец,
С прахом мудрых голов и влюбленных сердец!"
* * *
Управляется мир Четырьмя и Семью.
Раб магических чисел – смиряюсь и пью.
Все равно семь планет и четыре стихии
В грош не ставят свободную волю мою!
* * *
В колыбели – младенец, покойник – в гробу:
Вот и все, что известно про нашу судьбу.
Выпей чашу до дна – и не спрашивай много:
Господин не откроет секрета рабу.
* * *
Я познание сделал своим ремеслом,
Я знаком с высшей правдой и с низменным злом.
Все тугие узлы я распутал на свете,
Кроме смерти, завязанной мертвым узлом.
* * *
Не оплакивай, смертный, вчерашних потерь,
Дел сегодняшних завтрашней меркой не мерь,
Ни былой, ни грядущей минуте не верь,
Верь минуте текущей – будь счастлив теперь!
* * *
Месяца месяцами сменялись до нас,
Мудрецы мудрецами сменялись до нас.
Эти мертвые камни у нас под ногами
Прежде были зрачками пленительных глаз.
* * *
Как жар-птица, как в сказочном замке княжна,
В сердце истина скрытно храниться должна.
И жемчужине, чтобы налиться сияньем,
Точно так же глубокая тайна нужна.
* * *
Вместо сказок про райскую благодать
Прикажи нам вина поскорее подать.
Звук пустой – эти гурии, розы, фонтаны…
Лучше пить, чем о жизни загробной гадать!
* * *
Ты едва ли былых мудрецов превзойдешь.
Вечной тайны разгадку едва ли найдешь.
Чем не рай тебе – это лужайка земная?
После смерти едва ли в другой попадешь…