Но отказался Мерлин и сестре такими словами
Он отвечал, желая уйти и мороз презирая:
"Милая сердцу сестра, ты зачем удержать меня тщишься?
Не устрашает меня зима морозом и вьюгой,
Не устрашает Борей ледяной, что свирепым дыханьем
Гонит внезапный град и блеющий скот побивает,
Не устрашает и Австр, мутящий ливнями воды, -
Лишь бы в пустыни лесов, в зеленые долы вернуться.
Малым довольствуясь, я любую вынесу стужу,
Но уж зато по весне под пахучей листвою деревьев
Сладко мне будет лежать меж цветов на лугу травянистом.
Ты же, чтобы еды у меня и зимой было вдоволь,
В дебрях лесных воздвигни дома и приставь ко мне челядь, -
Пусть повинуется мне и еду для меня добывает
В дни, когда почва травы, а деревья плодов не приносит.
Прежде же прочих домов один построй в отдаленье,
Десять раз шестьдесят пусть дверей в нем будет, и окон
Столько ж, чтоб видеть я мог огневержца Феба с Венерой
И наблюдать, как скользят по ночному небу светила,
Мне открывая страны и народа грядущие судьбы.
Столько же дай мне писцов, записать мое слово способных.
Чтобы вещанья мои они вверяли дощечкам.
Чаще и ты приходи, сестрица любимая, к брату, -
Голод мой сможешь тогда утолять питьем и едою".
Так он сказал и в леса удалился шагом поспешным.
Повиновалась сестра и дворец, как велел он, воздвигла
И остальные дома, все наказы Мерлина исполнив,
Так что, пока есть плоды и Феб по высям небесным
Выше идет, под листвою дерев он живет, наслаждаясь,
Бродит по чащам лесным, где зефиры ластятся к вязам.
А наступает зима, от вьюг сердитых мохната,
Всех лишая плодов и леса, и тучные земли,
Так что пищи нельзя добыть под дождем непрестанным,
В названный дом возвращается он, голодный и грустный.
Там и сестра бывала не раз и многие яства
С радостью брату она привозила, и также напитки.
Он же, силы свои обновив обильною пищей
И воспрянув душой, сестру принимал с ликованьем,
После, по дому бродя, наблюдать принимался светила.
Вот что он предрекал, грядущие ведая судьбы:
"Ярое бешенство душ британских! Увы, надмевают
Больше должного их, возрастая и множась, богатства,
Так что миром они не хотят наслаждаться, и гонят
Злые стрекала отряд на отряд соплеменный войною.
Терпят они, чтобы рушились в прах все церкви господни,
В земли далекие прочь прогоняют служителей божьих.
Смуту сеют везде Корнубийского Вепря потомки,
Козни строят они друг другу, себя истребляют
Сами мечом нечестивым и ждать, пока по закону
Власть достанется им, не хотят, но венец похищают.
Будет четвертый из них всех прочих злей и свирепей.
Волк Пучин в сраженье его одолеет однако,
Будет гнать, победив, Сабрину по варварским землям,
Он же обложит тогда осадой долгою Керкер,
В прах дома Воробьев низвергнет и стены разрушит,
К галлам флот поведет, но от царской пики погибнет.
Сам властитель Родарх умрет, когда долгая распря
Скоттов и кумбров в борьбе разведет на долгие годы.
Отдана кумбров земля растущему племени будет,
Камбры войною пойдут сперва на гевиссов, а после
И на корнубиев: их никакой ведь закон не смиряет.
Камбрия будет всегда веселиться пролитой крови:
Богу враждебный народ, что ликуешь ты, кровь проливая?
Камбрия братьев толкнет ополчиться один на другого
И нечестивой предать родных племянников смерти.
Множество раз через Кумбр переправятся скоттов отряды,
Всех, кто противится им, истребят, пощады не зная, -
Не безнаказанно все ж: погибнет вождь их, убитый
Грозной рукою того, кто в честь коня назовется;
Вскоре наследник уйдет, из наших изгнан пределов.
Скотты, спрячьте мечи, которые вы обнажили:
С нашим племенем вы равняться не сможете силой.
Рухнет град Акелуд, и король ни один не отстроит
Прежде его, чем скоттов в бою покорить не сумеет.
Плачет в развалинах град Сиген, и палаты, и башни,
Камбры покуда в свои не вернулись исконные земли.
В гавани Керпер свои будет видеть снесенные стены,
Прежде чем зубом его богатый лис не изменит.
Град опустеет Лоэль и пастыря он потеряет,
Лев скиптроносный пока не вернет ему жезл крюковатый.
Град приморский Рутуп в обломках на берег ляжет,
Но восстановит его шлемоносное судно рутена.
Стены Меневии вновь отстроит пятый преемник
Мужа, что мантию ей вернет через многие годы;
Град Легионов падет в твоем, о Сабрина, заливе,
Граждан своих потеряв, на долгий срок опустеет,
Но возвратит их, когда медведь в ягненке прибудет.
Граждан изгнав, короли саксонские много столетий
Их городами владеть, и домами, и нивами будут;
Трижды три дракона из них главу увенчают.
Двести монахов потом погибнут в граде Леира,
После паденья вождя саксонского град опустеет.
Первый из англов, кому венец достанется Брута;
Опустошенный резней восстановит он заново город.
Дикий народ, запретив в отчизне святые обряды
Править, в господни дома богов кумиры поставит.
Позже лишь Рим нам Христа вернет чрез монашеский куколь,
Храмы вновь окропит святой росою священник,
И восстановит их все, и пастыря в каждом поставит.
Будут с тех пор соблюдать веленья господня закона,
Сыщется много таких, кто по праву сподобится неба.
Этому силой конец положит безбожное племя:
Ведать не будет оно меж бесчестьем и честью различья,
Яда полно, сыновей и родных возить на продажу
Станет в чужие края, громовержца разгневав.
О неслыханный грех! Тех, кого творец удостоил
Почести неба, кого наделил, сотворивши, свободой, -
В путах, словно волов, на продажу вести на веревке!
Богом отверженный, ты, своего властелина предатель,
Чуть лишь на царство взойдешь, как тотчас оно прекратится:
Даки придут на судах и, народ покорив ненадолго,
Править будут, пока их уйти не заставят, разбитых.
Двое там будет владык, но змей, забыв о союзе,
Их острием хвоста поразит, домогаясь престола.
После невстрийцы придут из-за моря в ладьях деревянных,
Взгляд устремляя вперед и взгляд назад обращая,
С острым явившись мечом, в одеяньях железных, на англов
Яро они нападут, перебьют их, страной завладеют.
Много они королевств покорят и за их рубежами
Сломят много племен, до тех пор покуда отраву
Не изольет на главу их Эрин, пролетая повсюду.
Тут и верность, и мир, и всякая доблесть исчезнут,
Будут в родных городах меж собой сограждане биться,
Всякого всякий предаст, и друга никто не отыщет,
Муж, презирая жену, пойдет открыто к блудницам,
Мужа презревши, жена ляжет с каждым, к кому вожделеет;
Чести никто церквам не воздаст, погибнет порядок;
В воинский стан священство уйдет, за оружье возьмется,
На освященной земле крепостные стены воздвигнет,
Воинам то отдаст, что отдать положено бедным,
Будет идти мирскою тропой, влекомо богатством,
Бога ограбит, презрев запрет священной тиары.
Трое получат венец, на престол за ними четвертый -
Новых любимец племен – взойдет, но ему благочестье
Будет во вред, и уйдет он во мрак, отцом облаченный
И препоясав себя шлемоносного вепря клыками.
Четверо будут в черед помазаны, жаждущих власти,
Двое наследуют им и так венец свой покатят,
Что ополчиться на них заставят галлов заморских.
Стены Гибернии в прах шестой низринет; разумный
И благочестный, сперва обновит он народы и грады.
Все это некогда я охотно предрек Вортигерну,
Двух драконов ему таинственный бой объясняя;
Мы утомившись, тогда на берег трясины присели.
Ты же ступай домой, сестра, любезная сердцу,
Чтоб короля увидать перед смертью, а Тельгесину
В дом мой явиться вели: с ним хочу говорить обо многом,
Ибо вернулся вчера он из Армориканского края,
Гильдаса мудрого там поучений сладость вкусивший".
В дом королева идет, где находит усопшим супруга,
Плачущих слуг и меж них – Тельгесина, что прибыл вчера лишь…
Слезы обильно лия, меж друзей Ганеида упала,
Волосы рвет на себе и такие слова произносит:
"Жены, вместе со мной о кончине рыдайте Родарха,
Мужа оплачьте со мной, какого в нашем столетье
Мир, который мы зрим, не рождал доселе ни разу.
Мирную жизнь он любил и так свирепым народом
Правил, что тяжбы никто ни с кем никогда не затеял.
Клиру святому являл он во всем справедливость и кротость.
Властвуя, был справедлив ко всем – и к незнатным, и к знатным.
Щедрый всегда, он много давал, себе оставляя
Самую малость, и всем делал то, что им подобало.
Конного строя краса, цвет монархов, опора державы. -
Вот чем ты был, а теперь червям отдают тебя в пищу,
Мощное тело твое истлеет во гробе нежданном.
Ужли такое тебе после шелковых постлано ложе?
Ужли твою белоснежную плоть, королевское тело
Хладная скроет плита, и останутся прах лишь и кости?
Так это будет, увы! Людей угнетает от века
Горестный жребий: к правам они прежним не могут вернуться.
Пользы нет никакой в этом бренном прославиться мире:
Слава приходит, бежит, и морочит, и губит могучих.
Медом своим умащает пчела то, что после ужалит, -
Так, подольстившись сперва, покидает нас слава мирская
И, обманув, ударом хвоста поражает бесчестно.
Дар мимолетен ее; чем владеет она, кратковечно;
Словно текучий ручей, что приносит, то и уносит.
Что с того, если розы красны, если лилии белы,
Если красив человек, или конь, иль другие созданья?
Эту заслугу творцу мы должны приписать, а не миру!
Значит, блаженны лишь те, кто сердцем тверд благочестным,
Господу кто угождает во всем, кто мир покидает.
Им в чести пребывать дает неизменной и вечной
Тот, чья власть без конца, Христос, зиждитель вселенной.
Вас я покину, вожди, вас, высокие стены и лары,
Вас, мои сыновья, и все мирское оставлю.
Буду с братом в лесах я жить и, радуясь сердцем,
Бога вышнего чтить, облачившись в черные ризы".
Молила так и мужу она воздала то, что должно,
И на могильной плите такие стихи начертала:
"Щедрый Родарх, щедрей которого не было в мире,
Ныне покоится здесь, в невеликом гробе – великий".
Тою порой навестить Мерлина, вещего мужа,
В лес пришел Тельгесин, что послан им был в обученье:
Должен был он узнать, что такое тучи и ветер,
Ибо в тот миг налетели они и туманы сгустили.