А затем встретился он с двумя братьями, Дагда и Огма, у Греллах Доллайд, куда явились и братья Нуаду – Гоибниу и Диан Кехт.
Наедине целый год вели они там разговор, отчего и зовется Греллах Доллайд Амрун Людей Богини.
Тогда призвали они к себе друидов Ирландии, своих врачевателей и возниц, кузнецов и хозяев заезжих домов и брегонов, дабы в тайне расспросить их.
И спросил Нуаду у чародея по имени Матген, какова была власть его чар. Отвечал тот, что своим тайным искусством сумеет повергнуть ирландские горы на войско фоморов и обрушить наземь их вершины. Объявил Матген, что двенадцать величайших гор Ирландии придут на помощь Племенам Богини Дану и поддержат их в битве: Слиаб Лиаг, Денда Улад, Беннаи Боирхе, Бри Рури, Слиаб Бладмаи, Слиаб Снехте, Слиаб Мис, Блаи Слиаб, Немтенн, Слиаб Макку Белгодон, Сегойс и Круахан Аигле.
Спросил Нуаду кравчего, в чем его могущество. И отвечал тот, что обратит против фоморов двенадцать великих ирландских озер, где уж не сыскать им тогда ни капли воды, как бы ни мучила их жажда. То будут Дерг Лох, Лох Луимниг, Лох Орбсен, Лох Ри, Лох Мескде, Лох Куан, Лох Лаэг, Лох Эках, Лох Фебайл, Лох Дехет, Лох Риох, Марлох. Изольются они в двенадцать величайших рек Ирландии – Буас, Боанн, Банна, Нем, Лай, Синанн, Муаид, Слигех, Самайр, Фионн, Руиртех, Сиур. Будут сокрыты те реки, и воды не найти в них фоморам. Ирландцы же вволю получат питья, хотя бы пришлось им сражаться до исхода семи лет.
Молвил тут друид Фигол, сын Мамоса: – Напущу я три огненных ливня на войско фоморов, и отнимутся у них две трети храбрости, силы и доблести. Не дам я излиться моче из тел лошадей и людей. А каждый выдох ирландцев прибавит им храбрости, доблести, силы и не истомятся они в битве, хотя бы продлилась она до исхода семи лет.
И сказал Дагда: – Все, чем вы хвалитесь здесь, совершил бы я сам.
– Воистину, ты Дагда! – воскликнули все, и с тех пор это имя пристало к нему.
На том и расстались они, согласившись сойтись в этот день через три года.
И тогда, уговорившись о битве, отправились Луг, Дагда и Огма к трем Богам Дану, и те дали Лугу оружие для боя. Семь лет готовились они к тому и выделывали оружие.
В Глен Этин, что на севере, было жилище Дагда. Условился он встретить там женщину через год в пору Самайна перед битвой. К югу от тех мест текла река Униус, что в Коннахте, и заметил Дагда на той реке у Коранд моющуюся женщину, что стояла одной ногой у Аллод Эхе на южном берегу, а другой ногой у Лоскуйн на северном. Девять распущенных прядей волос спадали с ее головы. Заговорил с ней Дагда, и они соединились. Супружеским Ложем стало зваться то место отныне, а имя женщины, о которой мы поведали, было Морриган.
И объявила она Дагда, что ступят на землю фоморы у Маг Скене, и пусть по зову Дагда все искусные люди Ирландии встретят ее у Брода Униус. Сама же она отправится к Скетне и сокрушит Индеха, сына Де Домнан, иссушив кровь в его сердце и отняв почки доблести. Две пригоршни той крови отдала она вскоре войску, что ожидало у Брода Униус. Брод Сокрушения зовется он с той поры, в память о сокрушении короля.
Вот что совершили меж тем чародеи Племен Богини: пропели они заклинания против войска фоморов.
И расстались все за неделю до Самайна, пока вновь не сошлись ирландцы накануне празднества. Шесть раз по тридцать сотен было их там, иначе два раза по тридцать сотен в каждой трети.
И послал Дагда Луг разузнать про фоморов и, коли сумеет, задержать их, покуда не двинутся в битву ирландцы.
Отправился Дагда в лагерь фоморов и испросил перемирия перед сражением. Получил он на это согласие фоморов, и те в насмешку приготовили для него кашу, ибо с большой охотой ел ее Дагда. Наполнили ей королевский котел в пять локтей глубиной, что вмещал четырежды двадцать мер свежего молока, да столько же муки и жира. Вместе с кашей сварили они козлятину, свинину и баранину, а потом вылили ее в яму, и сказал Индех Дагда, что не миновать ему смерти, если не опустошит он ту яму и не наестся до отвала, дабы после не попрекать фоморов негостеприимством.
Тогда ухватил свой ковш Дагда, а в нем без труда улеглись бы мужчина и женщина, и были в ковше половинки соленой свиньи, да четверть сала.
И сказал Дагда: – Добрая это еда, если только сытна под стать вкусу. И еще молвил он, поднося ковш ко рту: – Не испорть ее, говорит почтенный.
Под конец он засунул свой скрюченный палец в землю и камни на дне ямы и погрузился в сон, наевшись каши. Словно домашний котел раздулось его брюхо, и над тем потешались фоморы.
Потому ушел от них Дагда к берегу Эба и немало претерпел, волоча свой огромный живот. Непотребен был его облик, ибо лишь до локтей доходил плащ, а бурая рубаха до зада. К тому же свисала она на груди, а сверху была лишь простая дыра. Из лошадиных шкур щетиной наружу были башмаки Дагда, а за собой он тащил раздвоенную палицу, что лишь восемь мужей могли разом поднять. След от нее был под стать рву на границе королевств, и оттого он зовется След Палицы Дагда. […]
Меж тем выступили фоморы и подошли к Скетне. Ирландцы же встали у Маг Аурфолайг, и каждое войско грозилось истребить другое.
– Решили ирландцы помериться силами с нами, – сказал Брес, сын Элиера Индеху, сыну Де Домнан.
– Немедля сразимся, – ответил Индех, – и пусть измельчатся их кости, если не возместят они дани.
Воистину многоискусен был Луг, и потому решили ирландцы не пускать его в битву. Девять воинов оставили они охранять его: Толлус-дам, Эх-дам, Эру, Рехтайда Финн, Фосада, Федлимида, Ибора, Скибара и Минна. Скорой смерти героя из-за его всеведения страшились ирландцы и потому не пустили сражаться.
Собрались у Луга величайшие из Племен Богини Дану, и спросил он у своего кузнеца Гоибниу, как сможет тот послужить всем своим искусством.
– Нетрудно ответить, – промолвил кузнец, – коли даже случится ирландцам сражаться семь лет, то вместо любого копья, соскочившего с древка, или меча, что расколется в схватке, смогу отковать я другой. И уж тогда ни один наконечник, откованный мною, не пролетит мимо цели, а кожа, пронзенная им, вовек не познает жизни. Не под силу это Долбу, кузнецу фоморов. Готов я теперь для сражения при Маг Туиред.
– А ты, о, Диан Кехт, – сказал Луг, – какова твоя власть?
– Нетрудно сказать, – отвечал тот, – кого бы ни ранили в битве, если только не отрубят ему голову и не поразят спинной мозг или оболочку мозга, мной исцеленный наутро сможет сражаться.
– О, Кредне, – сказал тогда Луг, – чем поможешь ты нам в этой схватке?
– Нетрудно сказать, – молвил Кредне, – заклепки для копий, кромки щитов, клинки да мечей рукояти – все я смогу изготовить.
– А ты, о, Лухта, – спросил Луг плотника, – как послужишь своим искусством?
– Нетрудно сказать, – отвечал на это Лухта, – всех наделю я щитами и древками копий.
– А ты, Огма, спросил Луг, – против кого обратишь свою мощь в этой битве?
– Что ж, – отвечал тот, – трижды девять друзей короля да его самого сокрушу я и вместе с ирландцами погублю треть врагов.
– А ты, Морриган, – молвил Луг, – против кого обратишь свою власть?
– Не трудно сказать, – отвечала она. […]
– О, чародеи, – спросил тогда Луг, – в чем ваша сила?
– Нетрудно сказать, – отвечали ему, – белыми пятками вверх падут они, пораженные нашим искусством, доколе не погибнут их герои. Две трети силы отнимется у врагов, ибо не изольется их моча.
– А вы, о, кравчие, – спросил Луг, – чем нам поможете в битве?
– Нетрудно сказать, – молвили кравчие, – мы нашлем на них неодолимую жажду и нечем будет врагам утолить ее.
– А вы, о, друиды, – сказал Луг, – на что вашу власть обратите?
– Нетрудно сказать, – отвечали они, – на лица фоморов нашлем мы потоки огня, так что уж не поднять им головы, и тогда со всей силой станут разить их герои.
– А ты, о, Кайрпре, сын Этайн, – спросил Луг своего филида, – чем в битве нам сможешь помочь?
– Нетрудно сказать, – молвил Кайрпре, – врагов прокляну я и стану хулить да порочить, так что властью своей отниму у них стойкость в сражении.
– А вы, о Бекуйлле и Дианан, – спросил Луг двух колдуний, – как нам послужите в схватке?
– Нетрудно сказать, – отвечали они, – чары нашлем мы и камни, деревья да дерн на земле встанут войском с оружием, что обратит врагов в бегство в отчаянии и страхе.
– А ты, о, Дагда, – спросил Луг, – чем поможешь одолеть фоморов?
– Нетрудно сказать, – молвил Дагда, – в сече, сражении и колдовстве приду я на помощь ирландцам. Столько костей раздробит моя палица, сколько камней топчет табун лошадей, лишь только сойдемся мы в битве у Маг Туиред.
Так, в свой черед, каждого спрашивал Луг о его искусстве и власти, а потом предстал перед войском и преисполнил его силой, так что всякий сделался крепок духом, словно король или вождь.
Каждый день бились фоморы и Племена Богини, но короли и вожди до поры не вступали в сражение рядом с простым и незнатным народом.
И не могли надивиться фоморы на то, что открылось им в схватке: все их оружие, мечи или копья, что было повержено в битве, и люди, убитые днем, наутро не возвращались обратно. Не так было у Племен Богини, ибо все их притуплённое и треснувшее оружие на другой день оборачивалось целым, оттого что кузнец Гоибниу без устали выделывал копья, мечи и дротики. И совершал он это тремя приемами, а потом Лухта Плотник вырубал древки тремя ударами, да так, что третьим насаживал наконечник. Напоследок Кредне медник готовил заклепки тремя поворотами и вставлял в наконечники, так что не было нужды сверлить для них дыры – сами они приставали.
Вот как вселяли они ярость в израненных воинов, дабы еще отважнее делались они назавтра. Над источником, имя которого Слане, говорили заклятия сам Диан Кехт, сыновья его Октриуйл и Миах, да дочь Аирмед. И погружались в источник сраженные насмерть бойцы, а выходили из него невредимыми. Возвращались они к жизни благодаря могуществу заклинаний, что пели вокруг источника четыре врачевателя.
Не по нраву пришлось это фоморам и подослали они одного из своих воинов, Руадана, сына Бреса и Бриг, дочери Дагда, проведать о войске и кознях Племен Богини, ибо приходился он им сыном и внуком. Объявил Руадан фоморам о деяниях кузнеца, плотника и медника, да о четырех врачевателях у источника. Тогда отослали его обратно, дабы поразил он самого Гоибниу. И попросил у него Руадан копье, а к нему заклепки у медника, да древко у плотника. Все, что желал, получил он и сама Крон, мать Фианлуга заточила его. Тогда вождь подал копье Руадану, отчего и до сей поры говорится в Ирландии о веретенах "копья вождя".
Лишь только подали копье Руадану, как обернулся он и нанес рану Гоибниу, но тот выдернул его и метнул в Руадана и пронзил его насквозь, так что дух испустил Руадан на глазах своего отца и множества фоморов. Выступила тогда Бриг и, крича да рыдая, принялась оплакивать сына. Никогда прежде не слыхали в Ирландии крика и плача, и та самая Бриг научила ирландцев по ночам подавать знаки свистом.
Потом погрузился Гоибниу в источник и оттого исцелился. Был же среди фоморов воин по имени Октриаллах, сын Индеха, сына Де Домнан, короля фоморов. И сказал он им, что каждый должен взять по камню из реки Дробеза и бросить в источник Слане у Ахад Абла, что к западу от Маг Туиред и к востоку от Лох Арбах. Отправились к реке фоморы и каждый принес камень к источнику, отчего и зовется стоящий там каирн Каирн Октриаллаха. Другое же имя тому источнику Лох Луйбе, оттого что Диан Кехт опускал в него по одной из всех трав, что росли в Ирландии.
В день великого сражения выступили фоморы из лагеря и встали могучими несокрушимыми полчищами, и не было среди них вождя иль героя, что не носил бы кольчуги на теле, шлема на голове, тяжелого разящего меча на поясе, крепкого щита на плече, да не держал в правой руке могучего звонкого копья. Воистину, биться в тот день с фоморами было, что пробивать головой стену, держать руку в змеином гнезде или подставлять лицо пламени.
Вот короли и вожди, вселявшие доблесть в отряды фоморов: Балор, сын Дота, сына Нета, Брес, сын Элата, Туйри Тортбуйллех, сын Лобоса, Голл и Ирголл, Лоскеннломм, сын Ломглуннеха, Индех, сын Де Дамнан, правитель фоморов, Октриаллах, сын Индеха, Омна и Багма, да Элата, сын Деблаета.
Против них поднялись Племена Богини Дану и, оставив девять мужей охранять Луга, двинулись к полю сражения. Но лишь только разгорелся бой, ускользнул Луг вместе с возницей от своих стражей и встал во главе воинства Племен Богини. Воистину жестокой и страшной была эта битва между родом фоморов и мужами Ирландии, и Луг неустанно крепил свое войско, дабы без страха сражались ирландцы и уж вовеки не знали кабалы. И вправду, легче им было проститься с жизнью, защищая край своих предков, чем вновь узнать рабство и дань. Возгласил Луг, обходя свое войско на одной ноге, закрыв один глаз: […]
Громкий клич испустили воины, двигаясь в битву, и сошлись и принялись разить друг друга.
Немало благородных мужей пало сраженными насмерть. Была там великая битва и великое погребение. Позор сходился бок о бок с отвагой, гневом и бешенством. Потоками лилась кровь по белым телам храбрых воинов, изрубленных руками стойких героев, что спасались от смертной напасти.
Ужасны были вопли что глупых, что мудрых героев и доблестных воинов, чьи сшибались тела, мечи, копья, щиты, меж тем как соратники их сражались мечами и копьями. Ужасен был шум громовой, исходивший от битвы, крики бойцов, стук щитов, звон и удары кинжалов, мечей с костяной рукоятью, треск и скрип колчанов, свист несущихся копий и грохот оружия.
В схватке едва не сходились кончики пальцев бойцов, что скользили в крови под ногами и, падая, стукались лбами. Воистину многотрудной, тесной, кровавой и дикой была эта битва, и река Униус несла в ту нору немало трупов.
Меж тем Нуаду с Серебряной Рукой и Маха, дочь Эрнмаса пали от руки Балора, внука Нета. Сражен был Кассмаел Октриаллахом, сыном Индеха. Тогда сошлись в битве Луг и Балор с Губительным Глазом. Дурной глаз был у Балора и открывался только на поле брани, когда четверо воинов поднимали его веко проходившей сквозь него гладкой палкой. Против горсти бойцов не устоять было многотысячной армии, глянувшей в этот глаз. Вот как был наделен он той силой: друиды отца Балора варили зелья, а Балор меж тем подошел к окну, и проник в его глаз отравленный дух того варева. И сошелся Луг с Балором в схватке.
– Поднимите мне веко, о воины, – молвил Балор, – дабы поглядел я на болтуна, что ко мне обращается.