И, услышав, что уже близко Александр, собрал Дарий войско свое у реки, называемой Пинар, и послал Александру такую грамоту: "Царь царей, великий бог Дарий, повелитель народов, к Александру. И ты, губя города, думаешь затмить имя Дария, кого и боги почтили быть своим сопрестольником? Уже в том не вижу добра, что ты царствуешь в Македонской стране тайно, без моего на то повеления, а ты еще и осмелился пойти по земле и в чужих городах себя царем именуешь, собрав подобных себе мужей, которым уже нечего терять. И захватываешь слабые города, которыми я никогда не стремился обладать, считая многие из них того недостойными. А ты дань требуешь у них и грозишь, что и мы будем твоими данниками. И все, что ты захватил, не надейся удержать, напрасно ты об этом задумал. А прежде всего должен ты повиниться в безумии своем и прийти ко мне, господину своему Дарию, а не собирать разбойничьих шаек. Писал я тебе, чтобы пришел ты, поклонился царю Дарию, а ты в безумии своем пребываешь. И предам тебя мукам и смерти неизреченной, а еще больше, чем ты, пострадают твои соратники, раз не посоветовали тебе одуматься. Но клянусь богом великим, отцом моим, что не попомню тебе зла, если только мне покоришься".
Александру же, приимшю грамоту Дарьеву и прочетшю, не раждизашеся о гръдыхъ словесехъ Дарьевыхъ, нъ посмѣявся. Дарии же, съвокупивъ силу многу, поиде съ дѣтми своими, и съ женою, и съ матерью своею. Бяху же о немъ нарицаемии бесмрътни 10 тысящь, сего дѣля нарицахуся бесмрътни, яко число их бяше всегда плъно въ убиеныхъ мѣсто. Александръ же, прошедъ Киликиискыи Тавръ, прииде въ Тарсъ, въ киликиискую митрополию, и видѣвъ Впату рѣку наводнившюся, самъ же ся бѣ въспотѣлъ от пути, и съволкъ и съ себе броня, измывся в рѣцѣ и намръзеся зимою, въ злу бѣду впаде, одва ся изъвлекова.
Александр же, получив грамоту от Дария и прочитав ее, не разъярился от гордых слов его, а посмеялся над ними. Дарий же, собрав огромные силы, пошел на него с детьми своими, и с женой, и с матерью своей. Были же с ним 10 тысяч воинов, называемых "бессмертными", ибо число их всегда дополняли вставшие на место убитых. Александр же, перейдя Киликийский Тавр, пришел в Тарс, в Киликийскую область, и, разгоряченный с дороги, увидев полноводную реку Ипату, снял с себя доспехи, и, искупавшись, продрог в холодной воде, и заболел, и едва его излечили.
Извлековавыи же его бѣ Филиппъ от славныхъ лечець. Исцѣлѣвъ же, поиде на Дария. Дарии же на наричемемъ мѣстѣ вся воя строяше. Разгнѣва же ся Александръ, устрѣмися на брань и исплъчися на Дария. Сущии же о Дарии, видѣвше Александра, съ силою идуща на нь и убояшася. На ней же странѣ слышаша Александра, и ту постави колесница и всю бранную пристрою. Ставшима обѣма странама на браннѣмъ съступѣ, и не вда Александръ ни единому плъку приступити къ нимъ, ни проехати, ни причати их. И въсѣдъ Александръ на конь, повелѣ въструбити бранныи глас. И велику кличю бывшю въ воих, и бысть велика брань между има, и биющеся гоняху, ово на сю страну, ово на ону. Обои убо побѣжающеся расхожахуся. Сущии же о Алексанъдрѣ вътискаху суща о Дарии далѣ, и велми я́ крошаху, язвяще. Падаху другъ на друга въ множествѣ вои. Ничто же бяше ту видѣти, но токмо коня, лежаща на земли, и мужа избъены, не б́яше же како познати ни пръсянина, ни макидонянина, ни болярина, ни пѣша, ни конника. Въ велицѣ прасѣ не видѣти бо бяше ни неба, ни земли от многы крови. И то же само слънъце, съжаливси о бывшихъ и не могыи зрѣти толика зла, пооблачися. Сѣчи же велицѣ бывши, побегоша пръси, бяше же с ними Амутъ Антиохиискы, боляринъ макидонскыи, иже бѣжалъ къ Дарьеви въ пръваа лѣта. Вечеру же бывшто, Дарии, убоявся, поиде преди. Всѣми же бѣ знаема побеженаа его колесница. Онъ же остави колесницю и, вс́дъ на конь, бѣжа. Александръ же, чтяше Дария, хотяше и́ яти, да ни от кого же убиенъ будеть, и гнаше по немъ, хотя и́ спасти. Колесницю убо, и жену его, и дщерь, и матерь Дарьеву 7-десятъ връстъ гнавъ, Александръ прия. Самого же Дария нощь спасе, имѣя бо на то конь добръ, и тѣмъ убѣже гонимаго. Александръ же постигъ Дарьевъ товаръ, вселися во нь. Побѣдивъ Дария и противныя и толикы славы сподобися, ничего же гръда не створи, но убиеныя пръсы повелѣ погребати, матерь же Дарьеву, жену и дѣти съ собою приведе честию, тако же и прочаа плѣыникы словесы утѣши.
Излечил же его Филипп - один из лучших врачей. Выздоровев, двинулся Александр на Дария. А Дарий построил войска свои на упомянутом месте. В гневе устремился Александр в бой и напал на Дария. Бывшие же с царем, увидев, что движется на них Александр со всеми силами, испугались. И поставили колесницы с боевыми орудиями там, где, по их сведениям, был Александр. И когда стали войска друг против друга, не дал Александр ни одному из полков ни подойти к своим воинам, ни прорвать их ряды, ни нанести им урона. Тут, вскочив на коня, велел Александр протрубить боевой сигнал. И воскликнули громко оба войска, и началась жестокая битва, и, сражаясь, то одни преследовали противника, то другие. И, неся большие потери, вновь расходились. Но воины Александра далеко погнали воинов Дария, и жестоко крушили их, и рубили. И падали друг на друга бесчисленные воины. Ничего не было видно вокруг: только лежащие на земле кони да убитые мужи, - и невозможно было узнать ни перса, ни македонянина, ни боярина, ни пешего, ни конника. В густой пыли не видно было неба и земли, залитой кровью. И даже само солнце, скорбя о погибших и не в силах видеть эту сечу, скрылось в облаках. После долгой битвы побежали персы, а с ними и Аминт Антиохийский, македонский боярин, перешедший в прошлом к Дарию. Вечером же и Дарий в страхе обратился в бегство. И всем была известна колесница побежденного, и, бросив ее, вскочил он на коня и ускакал. Александр же, чтя Дария, хотел его взять в плен, чтобы никто не убил его, и гнался за ним, желая его спасения. И, преследуя его семьдесят верст, захватил колесницу Дария, и жену его, и дочь, и мать. А самого Дария спасли ночь и хороший конь, поэтому и ускользнул он от преследователя. Александр же, достигнув стана Дария, расположился в нем. Но и одолев Дария и своих врагов, завоевав великую славу, не допустил Александр никаких жестокостей: велел похоронить убитых персов, а мать Дария, жену и детей его с почестями привел с собой, также и остальных пленников утешил словом.
Убиеных же пръсъ бѣ множество много зѣло. Макидонъ же убиеныхъ пешець 5 сотъ, коньникъ же 60 къ сту, язвеныхъ же двѣсте и 50, а противных двѣ тмѣ, плѣнникъ же бяше мужии 4 тысящи.
И было убито великое множество персов. У македонян было убито пятьсот пеших, а конников сто шестьдесят, ранено двести пятьдесят воинов, а врагов было перебито двадцать тысяч и пленено четыре тысячи.
Дарии же, бѣжавъ и спасенъ бывъ, събирати начя болшюю силу и написа къ княземъ и языкомъ сущимъ подъ нимъ, да с великою силою приидуть к нему…
Дарий же, спасшись бегством, начал собирать огромное войско, и написал князьям своим и народам, им подвластным, чтобы пришли к нему с великими силами…
АЛЕКСАНДР ИДЕТ ПОСЛОМ К ДАРИЮ
Александръ же, силу многу имѣя, прииде въ Пръскую страну. Стѣны же града того высоки сущи, макидономъ явѣ ся сътвориша. Помысли убо нѣчто мудрыи Александръ, и ту пасомаа стада пригнавъ, от дрѣва вѣтвь отсѣкъ, привяза къ хвостомъ их, и въ слѣдъ по воехъ погнаша стада. Влекоми же по земли вѣтви, въздвизаше же ся пръсть и въсхожаше прахъ до Олумпа, яко же пръсомъ, съ града зрящимъ, мнѣти, яко мнози суть воини безъ числа. Вечеру бывшю, повелѣ привязати къ рогомъ стада того ложь и свѣща въжещи, да горять. Бяше бо мѣсто то поле, и бяшеть видѣти все то поле, акы огнемъ зажещи, и убоявшеся пръси. Пришедъ убо близъ града пръскаго яко пяти днищь, искати начя Александръ, кого бы послалъ къ Дарьеви, възвѣщаа ему: "Коли ся хощеши с нами съступити на брань?"
Александр с огромным войском пришел в Персию. И со стен персидского города хорошо было видно македонян, И вот что придумал мудрый Александр: велел он, пригнав пасшиеся поблизости стада, привязать к хвостам животных срубленные с деревьев ветви и погнать стада следом за воинами. Волочились ветви по земле, и поднималась пыль до самого Олимпа, так что персы, смотревшие с городских стен, подумали, что видят бесчисленное множество воинов. А вечером повелел привязать к рогам - в том же стаде - факелы и свечи и зажечь, чтобы светились. Было это на поле, и казалось, будто все поле горит огнями, и напал страх на персов. И после пяти дней движения по Персии стал искать Александр, кого бы послать к Дарию, возвещая ему: "Когда хочешь сразиться с нами?"
Въ ту же нощь леже Александръ спати и видѣ въ снѣ Амъмона стояща в него въ образѣ Ермовѣ, имѣюще вѣнець, и хламиду, и палицю, и макидонескъ плащь, и глаголюща к нему: "Чядо Александре! Егда будеть врѣмя помощи, буду с тобою. Ты убо аще послеши сла къ Дарьеви, предасть тя. Ты же самъ собѣ буди солъ и иди, въземъ образъ, яко же видиши мя имуща". Александръ же рече ему: "Грозно ми есть, царю сущю, самому сломъ быти". "Но бога помощника имѣя, не наследѣши ничего же зла", - рече Александру. Приим же Александръ сию вѣсть, въетавъ, радуяся и сповѣда всѣмъ бояромъ своимъ. Они же съвѣщаша с нимъ сего не сътворити.
В ту же ночь лег Александр спать и увидел во сне Амона, стоящего перед ним в образе Гермеса, в венке и в хламиде, в македонском плаще и с палицей. И сказал ему Амон: "Чадо Александр! Когда нужна тебе будет помощь - буду с тобой. Если отправишь посла к Дарию, то предаст он тебя. Так будь же ты сам своим послом и отправься к Дарию в том виде, в каком видишь меня". Александр же сказал ему: "Страшно мне, царю, самому идти послом". - "Но с помощью бога не попадешь в беду", - ответствовал тот Александру, Услышав это, проснулся, радостный, Александр и поведал обо всем боярам своим. Но они не советовали ему так поступать.
Поемъ же съ собою воеводу, именемъ Еумила, и с нимъ три коня, и абие поиде. И приде къ рѣцѣ, нарицаемѣи Страгъга. Си же рѣка помръзла есть, зимѣ сущи, и ходить по неи скоти и колесница, и потомъ по днехъ раздрушается и бываеть глубока и быстра. Обрѣте убо помръзшю рѣку Александръ и въземъ образъ, в нем же видѣ Амъмона, всѣдъ на конь, на нем же бѣ волуя глава, и преиде единъ. Еумилъ же ся маляше ему, да бы пришелъ с нимъ, да будеть ему въ помощь на бѣдѣ. Глагола ему Александръ: "Сдѣ пребуди съ двѣма жребцема, имѣю бо помощника, рекша ми: "Сии образъ въземъ и иди единъ". Бяше же рѣка въ широту връсты единоя, и прешедъ Александръ, идяшеть путемъ и прииде близъ вратъ пръскых. Сущии же ту стражие, видѣвше его въ такомъ образе, мняху его бога, пытаху же у него: "Кто еси?" Рече же имъ Александръ: "Дарьеви прѣдставите мя, тому повѣмъ, кто есмъ". Въне же бѣ Дарии на высокихъ мѣстехъ, гребля копаа и покрывая пръстию, акы уроды творя макидоны.
Отправился вскоре Александр, взяв с собой воеводу Евмила и с ним трех коней, и подъехал к реке, называемой Странга. Было холодно, и река замерзла, и ходил по льду скот и ездили на колесницах, а потом, через несколько дней, она вскрылась и вновь стала глубокой и быстрой. Найдя же реку замерзшей, Александр облачился в одежду, в которой видел Амона, сел на коня с воловьей головой и отправился в путь. Евмил упрашивал Александра, чтобы тот разрешил сопровождать его и помочь ему в случае беды. Но Александр ответил: "Оставайся здесь с двумя жеребцами, ибо помогает мне тот, кто сказал: "Прими вид мой и иди один". Река же была шириной около версты, пересек ее Александр и поехал дорогой, пока не достиг ворот персидского города. Стражники, увидев его в таком одеянии, приняли его за бога и спросили: "Кто ты?" Александр же сказал им: "Проведите меня к Дарию. Тому и скажу, кто я". Дарий же, стоя на холме, следил, как копают ямы и прикрывают их сверху землей, готовя козни для македонян.
Събрашася на дивное видѣние Александрово. Дарии же малы не поклонися ему, мнѣвъ его бога суща, от Алумпиа пришедша и въ варварскую одежю облъкшася. Сѣдяше Дарии въ вѣнци, иже бѣ с камениемъ многоцѣннымъ, в ризѣ чръвленѣ, яже бѣ вавилоньскы ткана златымъ пряденом, и въ багрѣ царьстѣмъ, и въ сапозѣхъ златыхъ, с камениемъ дѣланы до лысту его. Скипетра обаполы его, плъци же тмами около его. Дарии же въпрошаше: "Кто еси?", видѣвъ его въ образе ходяща, его же нѣсть видѣлъ николи же. Александръ же рече ему: "Аггелъ есмь Александра царя". И рече ему Дарии: "Да почто еси пришелъ к намъ?" Александръ же рече: "Азъ ти поведаю, яко зде сущу Александру. Коли ся хощеши съвокупити на брань, вѣдаи убо, царю Дарии, яко царь поздяся на брань уже явился есть противнымъ, яко страшиву душю имать на брань. Да уже не брези, но повѣжь ми, коли хощеши на брань съвокупитися?" Дарии же, разгнѣвався, рече къ Александру: "К тобѣ ли съвокуплю брань, ли къ Александрови? Тако бо ся еси разъгрози, акы самъ сы Александръ, и дръзо ми отвѣщаеши, яко мнѣ противенъ сыи. Нынѣ убо обычную трапезу вечеряи съ мною, яко же и тои Александръ вечерю сътвори сломъ моимъ". И тако рекъ Дарии, дръжа за руку Александра, и веде и́ въ полату свою. И се же знамение добро имяше Александръ, за руку приведенъ от врага, и пришедъ внутрь полаты его, абие възлѣеже пръвѣе Александръ на вечери Дарьевѣ.
Собрались все подивиться на Александра. Сам Дарий едва не поклонился ему, приняв его за бога, спустившегося с Олимпа и облекшегося в варварскую одежду. Сидел же Дарий в короне, украшенной многоцветным камением, в пурпурной одежде, вытканной, по вавилонскому обычаю, золотыми нитями, в царской багрянице, в золотых сапогах, украшенных драгоценными камнями до самых колен. По бокам его были скипетры, и бесчисленное множество воинов стояло вокруг. Спросил Дарий у Александра, кто он, ибо никогда не видел подобного одеяния. Александр ответил ему: "Я вестник царя Александра". И спросил его Дарий: "Зачем же ты пришел к нам?" Александр отвечал: "Я сообщаю тебе, что недалеко находится Александр. И если собираешься встретиться с ним в бою, то знай, царь Дарий, что тот, кто последним приходит на поле битвы, тем самым уже показывает противнику свою трусость. Так помни об этом и поведай мне, когда хочешь выйти на битву?" В гневе воскликнул Дарий: "С тобой ли встречусь в битве или с Александром? Ты так угрожаешь мне, будто сам и есть Александр, и отвечаешь мне так дерзко, словно ты мой противник. Но сегодня поужинай со мной по обычаю, ибо и Александр устраивал пир моим послам". И, сказав так, взял Дарий за руку Александра и повел его в свою палату. И принял Александр за доброе знамение, что врагом веден за руку, и, придя в палату его, первым возлег на пиршестве Дариевом.