Индусы отмечали весной свой праздник скота или коровы, когда они с великими церемониями обходили вокруг животных, всегда направляясь на запад, и при этом вешали венки на их рога. Так же и в Ирландии были процессии, где коров украшали вербеной и рябиной и обрызгивали Sgaith-an-Tobar (чистотой колодца) , то есть первой водой, которую достали из священного колодца после полуночи 1 мая. Это считалось действенным средством против колдовства, и тот, кому удавалось оказаться первым у колодца, бросал в него пучок травы, которую именовали Cuisheag, дабы показать, что Sgaith-an-Tobar уже взяли. Так же и индусы почитают как священную траву cusha и бросают ее в колодцы для той же цели. Обряд обвивания венками коровьих рогов совершался в честь Луны, супруги бога Солнца, чьим символом, как мы знаем, на всем Востоке, как и в Ирландии, была рогатая корова.
Между обрядами египтян, индусов, персов и ирландцев существует множество параллелей, и они не могут не удивлять; возможно, какая-то доля истины есть в легенде, которая утверждает, что первые колонисты прибыли в Ирландию из Египта, а первая королева Ирландии была дочерью фараона. Древний боевой клич ирландских кланов был Pharrah! – это слово не имеет никакого значения в ирландском языке, но некоторые антиквары считают, что это то же самое, что и Phi-Ra, "солнце" – царский титул египетских правителей, который выкрикивали воины, бросаясь в битву.
Древнеегипетские погребальные церемонии все еще можно видеть и изучать на поминках ирландского крестьянина; особенно это касается того странного символического действа, когда на погребальных играх являются мужчина и женщина – один с головой быка, другая с головой коровы; этот обычай ныне утратил все свое значение, но первоначально он, несомненно, символизировал Исиду и Осириса, которые ожидают получения души умершего.
Персы считали, что огонь и вода – самые священные из всех вещей; то же самое было и у ирландцев. Отсюда и их почтение к очищающим водам у священных колодцев. И так же, как язычники проводили своих детей и скот через огонь ради Молоха, так и ирландцы совершали тот же обряд на празднике Ваала, когда юноши прыгали через пламя и скот проводили по горячим углям. Считалось, что огонь – это видимый символ незримого Бога, одаренный таинственной очистительной силой; думали, что вздымающееся к небесам пламя – это божественный дух, что обитает в воспламененной материи. Именно поэтому ирландцы делали огненный круг, помещая в него своих детей и скот, дабы уберечь их от зла, полагая, что никакой злой дух не может пересечь эту особую эмблему божества.
Но даже в менее божественных предметах между персидскими и ирландскими обычаями есть сходство. Персидские маги получали от священного огня значительный доход, ибо каждый верующий платил серебряную монету за уголек, что уносил из святого храма, чтобы зажечь домашний огонь на праздник Солнца. Огонь был источником богатства и для жрецов-друидов, ибо каждый был обязан покупать его у них на священный день Ваала. Поэтому было грешно отдавать огонь в этот день; и обычай занимать его, чтобы зажечь домашний огонь, осуждался, как вредоносный и приносящий несчастье. Истинной причиной этому было то, что брать священный элемент взаймы означало уменьшить доходы жречества. Однако это древнее повеление все еще соблюдается в Ирландии с религиозным пылом; и до сего дня ни один крестьянин не осмелится дать кому-нибудь огня или молока 1 мая, ибо последствия для того, кто даст их, будут самые плохие, а на любого, кто придет взять взаймы зажженную веточку, будут смотреть как на посланца Сатаны.
Священный огонь Тары (Tamhair-na-Righ – Тара Королей) зажигался только раз в три года, и происходило это с большой торжественностью. Солнечные лучи собирались с помощью бронзовой линзы на несколько обломков сухого дерева, и от этого одного огня зажигались все священные огни в святых местах Ирландии.
В наше время если крестьянину нужно зажечь огонь в доме 1 мая утром (что случается не так часто, поскольку принято держать огонь горящим всю ночь), то берут горящий кусок торфа из дома священника. Считается, что он обладает огромной силой и святостью; точно так же для возжигания домашнего огня в древние времена использовалась зажженная ветвь с алтаря Ваала.
Священный огонь получали также путем трения дерева или ударяя друг об друга камни; предполагалось, что в этих предметах обитают духи огня, и когда жрец призывал их явиться, они приносили счастье дому на весь будущий год, однако если их в этот день брали другие руки, то их воздействие было зловредным.
Переселение рас со всей очевидностью можно проследить по их суевериям. Древнейшие, судя по всему, пришли из Персии и Египта; в то же время искаженные, хотя все еще подлинные части ритуалов Древнего мира можно найти по всему Средиземноморью – они отмечают путь первобытных народов на Запад, пока последняя волна их не нашла себе прибежище на наших собственных дальних берегах, омываемых водами Атлантики.
Ассирия всегда была учительницей Египта, Египет – Греции, а Греция – Европы; и, видимо, мало что было утрачено в ходе шестидесяти веков. Древние мифы все еще лежат в основе всех мыслей и всех верований; разрозненные фрагменты первоначальной веры, туманные предания о какой-то великой человеческой жизни, которая некогда была реальной и действительной, или о каком-то великом событии, которое изменило судьбы народов и эхо которого все еще звучит в легендах, песнях, в поэзии и обычаях всех народов на лике Земли.
Персия, Египет, Индия, тевтоны, кельты – у всех в мифологии заложены одни и те же первоначальные представления, одни и те же инстинктивные суеверия; и знаки, которым былые эпохи придавали мистическое значение, все еще доходят до нас, исполненные рокового значения, даже в нашу передовую эпоху культуры и торжества разума.
Мы все еще не можем не поверить в то, что ночью приходят пророчества, ибо мистическая и пророческая натура снов подтверждается личным опытом практически любого человеческого существа; и мало можно найти таких, кто достаточно смел – даже среди образованных классов, – чтобы легкомысленно расстаться с какой-нибудь древней традицией, которую опыт всех веков связывал с удачей или неудачей.
Суеверия, или вера в невидимое, таинственное, во влияние духов – это инстинкт человеческой природы. Конечно, все это туманные, призрачные, бесформенные поверья, однако истребить их невозможно. Мы чувствуем, что наша двойная человеческая природа – как материальная, так и духовная – имеет какую-то странную и таинственную связь с невидимым духовным миром, хотя мы не можем определить его границы или подчинить его каким-то законам.
До того как появилось писаное слово, люди пытались выразить свою веру и историю в символах. Божественные народы, такие как греки, делали эти символы прекрасными, и эти символы народы некультурные могли позднее исказить, превратив их в гротескные и грубые подражания; однако во всех формах, в которых человечество пыталось изобразить историю, природу и Бога, можно проследить одну и ту же мысль.
И старые языческие обычаи Древнего мира, видимо, обладают прочной жизненной силой, и они закрепились даже в обычаях просвещенного XIX века. Персидские маги и жрецы-друиды требовали дань из первинок скота в качестве всесожжения богу Солнца в день его праздника; точно так же и в наше время мы приносим в жертву ягненка на Пасху и вола – на Рождество, сохраняя языческий обычай, в то время как мы чтим христианское предание. Мы все еще зажигаем рождественскую елку, чтобы снова вернуть к жизни бога Солнца; и пестрый кекс, что издревле изготовлялся в его честь из пшеницы и плодов, все еще находит себе место на нашем столе в виде цивилизованного плум-пудинга, точно так же, как его первобытный предок возлежал на священных алтарях персов как приношение в благодарность Господину Света и Жизни.
Целый ряд одних и тех же широко распространенных традиционных обычаев и суеверий среди всех народов и во все века – это весьма интересная тема для исследования, ибо она показывает первобытное единство рода человеческого и последующее разделение народов так, как оно засвидетельствовано в библейском повествовании; но мы бы никогда не закончили, если бы взялись проследить те связующие нити, что проходят через все веры, легенды, обычаи и суеверия мира. Так, индейцы-алгонкины, если верить Лиланду , почитают ясень и вяз, считая их священными и таинственными, поскольку из этих деревьев были сделаны люди. Из ясеня сделали мужчину, а из вяза – женщину.
Точно так же и в Эдде мы читаем о могучем ясене, вершина которого достигает небес, а корни спускаются вниз, в ад. Два источника бьют из-под него, один – источник знаний обо всем сущем, другой – обо всем, чему суждено быть. И из этого дерева и был создан человек.
Ирландцы также считают, что ясень – всемогущее средство от колдовства, поэтому ветви его обвивали вокруг рогов скота и вокруг колыбельки ребенка, чтобы уберечься от дурного влияния; а во всех этих странных преданиях о волшебных танцах с умершими смертные, которых завлекли в их компанию, неизменно оказываются в безопасности, если они заполучат себе ветку ясеня и будут держать его в надежном месте, пока не окажутся вне пределов досягаемости злых чар.
Ольха – еще одно из таинственных деревьев Ирландии, которое, как и в Персии, считалось священным, ибо оно обладало странными мистическими свойствами и силой отвращать зло; также считался священным и боярышник, посвященный ирландским феям, поэтому 1 мая свершалось возлияние молоком на его корни, точно так же, как и индусы льют молоко за землю вокруг священного дерева в качестве приношения душам умерших.
В легендах и суевериях Трансильвании, интересный рассказ о которых недавно опубликовала мадам Жерар, можно найти много такого же, как в Ирландии, например: пятница – самый несчастный день недели; злые духи сильнее всего между заходом и полуночью; плохая примета, когда дорогу тебе перебегает заяц; входя в чужой дом, нужно присесть на минутку, или кто-то умрет; плевок – всегда самое эффективное средство от воздействия дьявола; ногти маленьких детей нужно откусывать, а не отрезать; никогда не надо качать пустую колыбель; малиновка и ласточка приносят счастье; никогда нельзя убивать пауков; ворона и черная курица сулят беду. Мертвые просто находятся в каком-то трансе – они все слышат, но не могут сделать никаких знаков. Ирландцы также верят, что в определенное время умершим позволено посещать своих живых родичей. Вихрь – знак того, что дьявол танцует с ведьмой, поэтому ирландцы верят, что феи едут на вихре, собираясь унести какую-нибудь смертную жертву в свои волшебные жилища; единственное средство – взять землю и бросить в пролетающий ветер, и тогда феям придется уронить смертное дитя или прекрасную юную девушку, которую они похитили.
Но румыны – смешанная раса: греки, славяне, тевтоны, цыгане; и многие из их суеверий – черные и мрачные, особенно те, что относятся к вампирам, волкам и страшным демонам, злым духам и ужасным ведьмам. В ирландских легендах редко можно найти что-то ужасное или отвратительное. В основном они вращаются вокруг мифов о феях, ярких и прекрасных созданиях, которые живут только для удовольствия, музыки и танцев, и они редко бывают недоброжелательными или злыми, за исключением тех случаев, когда что-то делают с землей, на которой они привыкли танцевать, или когда с ними обращаются не с подобающим им щедрым вниманием в том, что касается вина.
Странные танцы, которые танцуют в Иванов день в Ирландии вокруг огней Ваала, ясно можно проследить с Востока в Ирландию; и в их основе, безусловно, лежит религиозный символ и обряд. Греки практиковали этот обычай с древнейших времен. Его именовали пиррическим танцем, от слова pur – "огонь"; он изображал извивы змеи.
Сирт, великий национальный танец эгейских островов, так хорошо описанный Бентом в его интересной книге о Кикладах, также напоминает извивы змеи. Танцоры держатся за руки и кружатся извилистыми дугами точно так же, как и в Ирландии, где линии танцоров с сомкнутыми руками, всегда двигающихся с востока на запад, доходят иногда до мили в длину. Возможно, это был мистический танец, символизировавший путь солнца, хотя его эзотерическое значение теперь уже совершенно утрачено; это часть первичного набора идей, из которых человек впервые сформировал религию и ритуал поклонения.
Многие другие обряды и суеверия жителей греческих островов очень напоминают ирландские. Эгейские нереиды играют роль ирландских фей, и они столь же капризны, хотя зачастую более недоброжелательны. Если ребенок становится бледным и слабым, то его поразили нереиды, и его кладут на ночь обнаженным на алтарные ступени, чтобы проверить правдивость этого подозрения. Если несчастное дитя умирает от этого испытания, тогда оно, безусловно, было околдовано злыми духами, и родители вполне довольны тем, что избавились от дьявольского создания.
Погребальный плач над умершими также очень напоминает ирландский, когда нанятые плакальщицы сидят вокруг тела, разрывают волосы, бьют себя по груди и качаются туда-сюда, возглашая в монотонном напеве хвалы умершему; иногда их вопли переходят в визг, в безумие скорби и отчаяния.
Островитяне также используют множество заклинаний и заговоров, как ирландцы, в то время как старые женщины у них выказывают поразительное знание таинственной природы и силы трав и в высшей степени опытны в лечении болезней. Действительно, замечательно, что у всех первобытных племен и наций женщины всегда выказывали величайшее искусство в лечении болезней и справедливо считались лучшими докторами и наиболее учеными в таинственной медицинской традиции.
Маркиз Лорн в своих красочных и познавательных "Канадских картинах" говорит о чудесном умении индейских женщин и о замечательных излечениях, которые они производят посредством своих знаний разнообразных свойств трав. У индейцев также есть баня-парилка для больных, такая же, как использовалась в древней Ирландии. Баню делают из камней, которые покрывают ветками, затем на камни выливают горячую воду, и пациент сгибается над вырывающимся оттуда раскаленным паром, пока не выступит сильный пот, который непременно уносит болезнь, или боль в руках и ногах. Паровая баня в Ирландии была устроена по тому же самому принципу, и она является самым действенным из известных лекарств от боли в костях и горячечных заболеваний. Она все еще используется на западных островах. "Парилка", как ее там называют, делается из грубых камней, с узким входом; пациент проползает сквозь него на четвереньках, однако внутри он может встать на ноги. Зажигают огонь из торфа, и, полностью раздевшись, больной, лежа на каменном полу, парится, обильно покрываясь потом. Баню нагревают как печь булочника, но там достаточно вентиляции: воздух проходит через щели и трещины сквозь каменную кладку стен.
Этот процесс оказывает чудесное целительное воздействие. Как люди сами о нем говорят: "Любая болезнь, что сидит в костях, полностью и мгновенно отступает перед этим".
Сила слова
Вера в зловещее влияние дурного глаза распространена на всех островах Греции, и там используют те же самые предупредительные меры, что в Ирландии. Приглашают старую женщину, чтобы она три раза плюнула в пострадавшего, если она человек, который знает тайны и считается мудрой. Кроме того, в качестве защитных средств используются соль и огонь, точно так же, как использует их ирландский крестьянин, чтобы охранять свой скот и детей от дурного воздействия. Однако ни одно суеверие не распространено так широко; кажется, оно заполняет весь мир и является инстинктивным свойством человека. Образованные люди так же подвержены ему, как неграмотные, и, очевидно, нет нервов настолько сильных, чтобы сопротивляться впечатлению, которое производит завистливый, недоброжелательный взгляд, ибо из него, кажется, исходит яд, который все разрушает и иссушает. Тщетно взывает к нам разум; нельзя победить ощущение того, что присутствие и взгляд определенного человека в комнате может заморозить весь естественный поток души, в то время как присутствие другого словно оживляет все наши душевные силы и на мгновение превращает нас в существ высшего порядка.
Однако барды Ирландии обладали зловещей силой, еще более могущественной, чем взгляд дурного глаза; они могли благословить, кого пожелали, но могли и проклясть, кого пожелали, и недоброжелательности поэта боялись больше, и она была более роковой, чем любая другая форма проклятия, ибо бард обладал таинственным могуществом пророка: он мог предвидеть и он мог предвещать. И никто не мог спастись от приговора, изреченного поэтом над тем, кого он желал ранить, ибо поэт обладал знанием всех таинств и был богом всех тайн жизни с помощью силы слова. Поэтому поэтов многозначительно называли племенем дуаров, то есть людьми слова, ибо словом поэт мог сделать уродливым того, кого он не любил, и превратить его в предмет презрения и ненависти для взоров других людей.
Поэт и король
Нуаду, прославленный поэт, остался в истории замечательным проявлением своей злой силы и наказанием, которое пало на него вследствие этого, ибо Небеса справедливы, и даже бард не может спастись от наказания, положенного за грех.
Нуаду был племянником Кайера, короля Коннахта, который вырастил его со всей добротой и нежностью, как своего собственного сына. Но злая судьба судила так, что жена короля Кайера полюбила юношу; и она дала ему серебряное яблоко как доказательство своей любви и далее обещала ему королевство и себя саму, если он сможет свергнуть Кайера и заставить людей изгнать его с трона.
– Как же я могу это сделать, – ответил Нуаду, – ибо король всегда был так добр ко мне.
– Попроси у него какой-нибудь подарок, – сказала королева, – что-то, в чем он откажет, и затем в наказание сделай так, что у него появится какое-нибудь уродство, ибо тогда он уже не сможет больше быть королем, ибо ни одному человеку с телесным недостатком никогда не позволяли царствовать в Ирландии.
– Но он ни в чем мне не отказывает, – ответил Нуаду.
– Испытай его, – сказала королева. – Попроси у него тот кинжал, что он привез из Альбы, ибо он дал обет никогда не расставаться с ним.
Итак, Нуаду пошел к Кайеру и попросил кинжал, который прислали из Альбы в качестве подарка.