Хлоя забыла, кто она и для чего здесь. Ей стало легко и радостно. Заботы выветрились из ее хорошенькой головки. Девушка бездумно уселась в траву, следя, как мимо несет свои воды родник.
И не приметила, что за ней, из розовых зарослей, давно наблюдает холодный и пристальный взор.
Черная фигура, много выше человеческого роста, с невозмутимостью змеи замерла, наблюдая за непрошенной гостьей. Был то ревнивый Хранитель сада Геры. Существо, появившееся на Олимпе неведомо откуда, оно не прижилось среди легкомысленных и смешливых богов. Все сторонились этого мертвого взгляда, который, казалось, пронзает насквозь и видит все твои пороки, нескромные мысли и даже желания, о которых ты сам еще не подозреваешь. Существо, вечно в черном, вечно хмурое и недовольное, слонялось по Олимпу, сея неприязнь и брезгливое отвращение. Мы с трудом принимаем того, кто на нас не похож и чьи мысли и желания для нас - тайна.
Боги и богини Олимпа были смешливы и наивны. Даже их хитрости и обиды были столь незамысловаты, что не вызывали ответного гнева. Черное существо никому не причиняло обид, но уже его тень нагоняла на олимпийцев тоску и резкие упреки Зевсу:
- Что же будет, если и дальше это чудовище станет шляться, портя аппетит?
И тогда Гера пожалела черное существо, но и она не могла глядеть без брезгливости на черное лицо без всяких признаков рта и носа. На туловище, скорее, похожее на березовый чурбан, нежели на грациозное и гармоничное человеческое тело. Минута слабости скоро прошла - Гера отослала черное существо в свой сад, назначив его Хранителем. И даже не подозревала, что одной минутной заботой приобрела верного пса, готового за Геру перегрызть горло. Хранитель, несмотря на неприятный для глаза вид, был добр и отважен. А свойство любить беззаветно, любить вечно, то есть те слова, которые ни на земле, ни среди небес не имеют особого значения, эти понятия были для черного существа смыслом существования. И теперь он настороженно следил, не рискнет ли незнакомка сорвать цветок или сломать ветку в саду его повелительницы.
Хранитель стерпел, когда Хлоя сорвала листок. Он промолчал, когда девушка понюхала розу. Он не двинулся с места, когда гостья отпила глоток из родника. Но он не упустил и не простил ей ни одного движения, ни одной случайно примятой травинки, ни единого потревоженного шагами девушки муравьишку - то и в самом деле был верный страж. Теперь хранитель лишь дожидался, когда пришелица уснет, ибо сонными были воды чистого родника, и испивший из него уже никогда не проснется.
А Хлоя грезила. Сладкие запахи трав и цветов навевали воспоминания о родине, о таком же шустром и прозрачном ручейке, что протекал невдалеке от дома Хлои. И так же нежно и ласково нашептывали грешные мысли и видения летние травы, томящиеся в жарком поту июля.
Оставалось мгновение, чтобы Хлоя уснула. Но терпение Хранителя, долгие годы дожидавшегося в саду вора, которого он мог бы поймать и представить повелительнице, возлюбленной Гере, как доказательство своей преданности и верной службы, это-то мгновение Хранитель выждать не сумел.
Хлоя почувствовала железные объятия, отчаянно дернулась и проснулась. На Олимпе немало уродцев - великие любят смеяться над чужим убожеством. Но такую страхолюдину даже на небесах Хлоя не встречала. Девушка зажмурилась и закричала. Хранитель сдавил тело девушки сильнее, чувствуя, как жалко и отчаянно трепыхается перепуганная плоть. Что-то, схожее с жалостью, шевельнулось в груди черного существа.
Ведь он и все его племя появлялись на свет, чтобы дарить окружающим добро, милосердие и любовь. Кто виноват, что черный хранитель, долгое время прожив среди людей, а потом нашедши приют на Олимпе, так старался походить на теплокровных. Не люди и боги виновны в том, что черное существо, всеми силами стараясь не выделяться, подлаживался под обычаи и привычки существ, история которых - жестокость, убийства и войны? Уж не Хранитель!
Хлоя почувствовала, что силы ее слабеют, но не сдавалась. Ей показалось, или в самом деле тиски чудовища стали слабее? И Хлоя еще отчаяннее стала вырываться.
Девушка!-откуда-то из утробы послышался голос, и теперь черное существо лишь удерживало Хлою на одном месте. Ей показалось, что рванись она - и освободится.
Тут-то и приметил Хлою и Хранителя Геры насмешник Аполлон: он порой назначал в редко посещаемом богиней саду свидания легкомысленным нимфам. Вмешаться Аполлон не рискнул, но будучи солидарен ко всем влюбленным, издали крикнул:
Хлоя! Главное: не сопротивляйся и не пытайся бежать!
Хлоя узнала ветреника и в свою очередь попросила:
Предупреди же обо всем Дария - он ждет меня в покоях Главного стражника! Пусть придет мне на помощь!
О, наивная любовь! - пробормотал Аполлон, удаляясь. Но все же, поскольку и сам часом попадал в переделки, решил выполнить походя просьбу хорошенькой девушки.
Черное существо повернуло голову в сторону упорхнувшего Аполлона:
Странные вы существа! - молвил Хранитель,- сколько не наблюдаю за вами, никогда не смогу понять логику ваших поступков!
Хлоя осмелела: теперь, когда предупрежденный Дарий, несомненно поспешит ей на помощь, девушка могла себе позволить отдышаться.
Уж не более мы странны, нежели ты! - возразила Хлоя.- Как можно жить без носа? И ушей у тебя нет,
значит, и слышать и говорить ты не можешь!
Но я же говорю с тобой - и слышу! - Хранитель еще удерживал талию девушки, но его прикосновения были осторожны. Воровка казалась вовсе не опасной.
А Хранитель столько лет ни с кем не разговаривал:
Скажи, что вы хотите? К чему ваша суета?
Не знаю, о чем ты! - Хлоя попыталась увернуться от железных лап существа, которое теперь почему- то не казалось страшным. Наверняка, останутся на теле безобразные синяки! Это волновало Хлою куда больше.
Выпусти меня! - потребовала девушка.
Не могу! - грустный вдох из чрева черного существа был полон раскаяния.- Я и хотел бы, но ты без разрешения пробралась в сад Г еры, и должна нести наказание!
Тут новая мысль мелькнула в головке прислужницы. Она картинно расхохоталась.
А, может, я и есть Гера?! - иногда Хлоя не знала границ собственной наглости. Назваться Герой ей пришла в голову мысль случайно, и теперь девушка с трепетом думала, как подействуют ее слова на Хранителя.
О, нет!-отвечало черное существо.- Гера - прекрасна, умна, необыкновенна!
Хорошо! - отвечала юная нахалка.- Но с чего ты взял, что речь идет о Гере?
Как это! - удивилось существо.- Разве не видел я ее сотни раз? Разве не любовался ее неповторимостью?
Но где доказательства, что то была сама богиня? Ну, хороша, ну, прекрасна! Но Гера-то я!-упрямо топнула ногой Хлоя. И лукаво склонила головку: - Хочешь услышать из уст той, кому ты поклоняешься, подтверждение, что именно я-богиня Гера?
Лишь женщина способна так играть с огнем. Хранитель помрачнел, если это еще возможно при его всегдашнем мрачном состоянии.
Хорошо, дерзкая! А я уж колебался, не отпустить ли тебя!
И черное существо потащило Хлою через сад в покои небесной царицы.
В опочивальне, как Хлоя и молила небеса, никого не было.
О Гера! -позвал Хранитель. Огляделся, ищуще озираясь.- Прекрасная, отзовись, чтобы покарать наглую девчонку!- позвал снова.
Ну,- Хлоя развалилась на ложе Геры, помахивая в воздухе босой ступней--Я тут-хозяйка! Это все принадлежит мне! Какие же доказательства против того, что я и есть Гера!
Ты - не Гера!-отрезал Хранитель: все его десять чувств кричали о наглом обмане, но как найти убедительные слова?
Более того, что ты скажешь, если все прислужницы, все, что ни есть рабыни Олимпа признают меня Г ерой?
Это вынести черному существу было невозможно:
Ты лжешь, лукавая!-вскричал Хранитель сада.- Где хотя бы одна, кто подтвердил бы твои клеветнические измышления?
Идем же! - усмехнулась Хлоя.
Теперь уж не Хранитель, а Хлоя тащила черное существо через амфиладу покоев и коридоров, пока они не достигли опочивальни рабынь.
О нет! - отшатнулась Хлоя, узрев повесу Зевса, ошарашенно уставившегося на новых пришельцев.
Только вас тут и не доставало! - удовлетворенно усмехнулась Гера.- Ну, мой божественный супруг, попробуй-ка теперь утверждать, что Хлоя и черное существо, уже сотни лет не покидавшее мой сад, не сон?!
Зевс в ярости рванул себя за бороду, выдернув порядочный клок волос. Он битый час толковал, что Гера вовсе не спит, но его дражайшая женушка с неподражаемым женским упрямством никаких доводов не принимала. Рабыни, по опыту зная, что: милые бранятся - только тешатся, не встревали, храня предусмотренное молчание.
И теперь еще Хранитель, преклонивший пред Герой голени с вопросом!
Скажи, несравненная! Разве не ты - прекраснейшая из прекрасных? Разве не ты - божественная Гера?
Геру сон, тянущийся столь долго, радовал новизной: еще никогда ей не снился Хранитель сада, посмевший с ней заговорить. Обычно он следил за богиней издали и только бестолково хлопал ресницами. Гера вообще-то подозревала, что черное существо и совсем за годы молчания одичало и речь давно позабыло. Потому она охотно отвечала:
О, я вовсе не Гера! Гера - она!-и указала на Хлою.- По крайней мере, она так говорит!
Хранитель ошарашенно замер, лишь переводя взгляд с прислужницы на богиню. Все перемешалось в его бедной голове: как жить, если тебе не приходится доверять собственным глазам?
Но тут Зевс, вконец рассвирепев, решил взять на себя роль судьи.
Гера! Негодница! Ты по-прежнему утверждаешь, что все происходящее - сон?
Сон, конечно! - пожала плечами богиня.- Разве наяву я позволила бы тебе так орать, как мартовский кот на крыше любимой кошки?
-- Сон! Хорошо! - сбавил все же тон Громовержец.- Тогда ты не откажешься дать мне свою слезу радости, которой ты так дорожишь?
Гера инстинктивно прикрыла жемчужину рукой.
А,- обрадовался Зевс,- все же ты признаешь, что всю эту затею с сновидениями придумала, чтобы меня одурачить? Что ж ты боишься за свою драгоценность, если проснешься, а с ней ничего не случилось?
И Гера, поразмыслив, что Зевс прав, решительно сняла цепочку с жемчужиной и протянула мужу:
Возьми, раз ты так хочешь!
Яблочный уксус сюда! - приказал Зевс, поигрывая блестящей и нежной капелькой жемчуга.
Тотчас явилась чаша, наполненная уксусом.
Хлоя, видя, как далеко она зашла: Гера не простит, если погибнет ее талисман, который, как верила Гера, приносит удачу и счастье,- Хлоя бросилась на колени пред Зевсом, простирая руки: - Остановись!
Но Зевс от неожиданного восклицания оглянулся на Хлою, его пальцы разжались и - жемчужина упала в уксус.
Хлоя, в отчаянии от того, что натворила, со слезами призналась в проделке, но было поздно: жемчужина растворилась. Но не пропала: чашу безутешная Гера опрокинула над океаном, и морской царь Посейдон сделал из чистой слезинки, которая не смешалась с уксусом, морскую царевну.
-- И ведь правда, хоть я и выгляжу только, как нимфа, моя кожа - нежна и блестяща, как розовая жемчужина? - кокетливо потянулась морская царевна на камне.- И я ничуть не жалею, что покинула Олимп: теперь я ценна сама по себе! Так?..
Погоди, прекрасная нимфа! - остановил вдруг рассказчицу Ясон.
Юноша приложил ладонь ко лбу, из-под руки всматриваясь в подозрительную трещину в скале, рядом с которой он коротал время увлекательного повествования. Ясону показалось, что его ухо различает тонкий писк. Словно поблизости вывелась туча комаров.
Ты тоже слыхала? - спросил Ясон блаженствующую на солнце нимфу.
Та пожала плечами: в обычаи подводных обитателей не входит, как правило, приходить на помощь людям в их мелких и глупых затруднениях. Меж тем, нимфа давно слышала торопливый говорок. Там, нимфа не раз подсматривала в щель, в глубине горы жил юркий и жадный до чужих богатств народец. Были они мелкие, лохматенькие и, если б не шерстка, покрывавшая их неугомонные тельца, то совсем похожие на людей. Та же никчемная суетность и тяга к блестящим побрякушкам. В пещере, где обитали гномы-дозорные, было влажно и пахло прелой тиной. Лишь терпеливое ожидание, что вот, разобьется у берега корабль торговцев, да еще груженный золотом и жемчугом, только эта надежда заставляла маленький народец, не в пример своим лесным братьям, высиживать сутками в сырости. Нимфа теперь и слушала перебранку гномов. Лишь человеческое ухо, не привычное к столь нежным голосам, не могло уловить суть бранчливым гномов. А Ясону стоило б послушать.
Видишь, большой какой и здоровый! - пищал один из голосов.- Поймаем его - привяжем! Будет дозорным, а мы - в светлые солнечные леса, к собратьям!
Ага! Привяжем! - возражал другой.- Вязал тут один! А кормить его чем прикажешь?
Что вы делите шкуру неубитого льва! - пищал самый толстый.- Еще ж не поймали! Может, у нашего алхимика опять ничего не выйдет!
О негодном алхимике нимфа слыхала часто. Был средь гномов один, который никогда, даже в ясную погоду, не сторожил побережье. Он только покрикивал на соплеменников, когда кто-нибудь укорял его за безделье.
Что? Как? Я ли не пекусь об вашем благе, мерзавцы вы эдакие?! День и ночь не сплю, с бока на бок переворачиваюсь: все думаю, как изготовить такое средство, чтобы все, к чему мы не прикоснемся, тут же уменьшалось по нашим потребностям.
Уменьшалось? -вопили гномы.- У нас и так всего мало! Рыбы - мало, пещеры - мало. Море и то какое-то мелкое!
Хорошо, хорошо,- отговаривался алхимик.- Пусть увеличивается то, что должно быть большим, а уменьшается, что должно быть малым! - эта фраза мудрецу так понравилась, что теперь на все расспросы и разговоры он, повернувшись носом к стенке, бурчал:
Мало - что маленькое, велико - что большое!
Поразмыслив, смысла в этой казуистике было не так
уж и много, но, оказывается, вполне достаточно, чтобы соплеменники по-прежнему тащили алхимику самых жирных устриц и самые свежие морские водоросли.
Но теперь терпение гномов иссякло. Они призвали алхимика и потребовали, чтобы он уменьшил вон того детину, что сидит все равно без всякой пользы.
Ни себе, ни гномам! - укоризненно качал бороденками маленький народец.- А так хоть будет при деле, может, научится ценить время!
Алхимик, которому неминуемо грозило разоблачение, попытался отговориться:
Звезды показывают неудачный момент для того, чтобы испробовать мое чудодейственное зелье!
На небе вообще нет звезд! Солнце там! -сурово упорствовали гномы, прижимая алхимика к стене.
Боги не получали от нас традиционной жертвы! - алхимик, зажатый со всех сторон, вытягивал, как гусак, шею.
Ничего - вот тебя и принесем! - гномы были неотступны.
Ладно, я попробую! - пискнул алхимик, чувствуя, что лучше со смертью повременить. Главное было вырваться из цепких лапок соплеменников, а там, выскользни алхимик на поверхность, все окрестные леса и горы станут ему новым домом.
Меж тем Ясон приложил ухо к трещине: он явно улавливал человеческие голоса.
Кто бы это мог так попасться? -- пробормотал Ясон, пробуя плечом подковырнуть валун.
Прости, юноша! - не утерпела нимфа: несмотря на законы подводного мира, она, как особь женского рода, была до ужаса любопытна.
Да вот,- кряхтя, поднатужился Ясон,- видно, какие-то бедолаги застряли внутри этой скалы! Видимо, спрятались в расщелину от бури или ночи, а камень сдвинулся - и несчастным самим не выбраться!
Ты уверен, что делаешь именно то, что желательно твоим пленникам скалы? - усмехнулась нимфа. Ей нравилось наблюдать, как на предплечьях Ясона тугими змеями перекатываются мускулы.
Но я ведь должен помочь им! Слышишь, как слабы и тихи их голоса. Может, не одну неделю они тут дожидались спасения. Ослабли, отчаялись...
Что правда, то правда: неделю, и не одну они тут сидят,- подтвердила нимфа.
И ты молчала? - юноша был так удивлен, что выпустил начавший, было, поддаваться камень, запиравший вход в расщелину.
Работай-работай! -благожелательно махнула раздвоенным хвостом нимфа.- Полжизни отдать за зрелище: то-то будет писку, когда ты вывернешь этот камень, который весь народец месяц вкатывал, а потом укреплял, чтобы скрыть вход в подземелья!
Так ты что-то знаешь об обитателях горы? - вскинулся Ясон.
Опять? - хитро сощурилась нимфа.- Мы же кажется, договорились, что не всякое слово - правда. Вот и сейчас: ты ни в чем не убедился сам, а готов свернуть с выбранного пути по легкому намеку!
Ясон хотел что-то сказать, но лишь с шумом выдохнул воздух: единственное, во что Ясон теперь свято верил, это: хочешь сохранить нервы - никогда не связывайся с женщиной. Даже если у нее вместо рыбьего хвоста.- две стройные ножки.
Нимфа помолчала, потом перевернулась на спину - загар должен быть ровным. Вообще-то нимфы редко показываются на берегу, боясь быть застигнутыми врасплох. Но морская царевна была не просто одной из дочерей морского царя - ее память хранила тепло и юношеских объятий, которые жемчужина вбирала тогда, когда ее прежняя владелица одевала бусинку на очередное свидание. С тех пор у жемчужины сохранилась тяга к теплу, солнцу, к жаркой и ясной погоде. Откуда ей было знать, что то - тяга к любви? Многие любили жемчужинку - лишь хотела любить, не умея, она сама. Нимфа знала цену себе, своим желаниям. Любоваться сине-зелеными колеблющимися в подводной тиши водорослями с проносящимися сквозь них серебристыми стайками нимф-подружек - что может вызвать больший восторг? Но, увы, прочие нимфы были холодны от рождения. Слезы людей и богинь - обжигают. Жар испытывала и гордая красавица-нимфа, но считала, что нечто, пекущее в груди слева - это от солнца. Придет умиротворяющий вечер, уйдет юноша, вдруг появившийся - и спадет жар, остынет горячее сердце.
Не будет страха и беспокойства, которое удерживает ее на раскаленном валуне вблизи этого юноши. Нимфа решила Ясону немного помочь.
Ясон, решившись не отступать от цели, выбивался из сил, чтобы раздвинуть гору. По молодости и юношеской самоуверенности он никак не хотел понимать, что ни одному человеческому существу не под силу свернуть гору. Ясон еще не умел рассчитывать: все казалось подвластным, когда вряд ли в мире существует нечто, с чем не справиться. И уверенность Ясона свершила чудо: скала пошатнулась и раздвинулась. Ясон едва успел отскочить, как валун, закрывавший вход в пещеру, громыхнулся, выбитый, словно затычка из бочки взбунтовавшимся пивом.
Нимфа тихонько засмеялась, прикрыв рот ладошкой: ведь оказалось достаточно подземной речушке свернуть с проторенного русла, как скала, подмытая у подножия, не устояла. Но открывать свою маленькую тайну нимфа не торопилась. Тем более удивительные последствия имела ее невольная помощь.
Стоило валуну скатиться в море, как из проема, воздевая руки, выскочил маленький человечек. Нимфа узнала алхимика, за которым, шлепая по воде волосатыми лапками, мчалось с дюжину разъяренных соплеменников.
Теперь и Ясон мог различить в писке членораздельную речь.
Ах, ты мошенник! - пищал маленький народец.- Так то ты уменьшаешь и увеличиваешь?
А что? А что? - огрызался тот на берегу, показывая сородичам острый розовый язычок: - Разве не подействовало средство? Наш валун стал маленьким - и выпал! А этот детина,- тут он ткнул в сторону Ясона,- он ведь куда больше стал, чем был, сидя у скалы.
Ну-ка! Расскажи, где я был больше? - усмехнулся Ясон, подхватывая человечка.