(Д. Зеленин)
* * *
Жил на селе крестьянин Пахом; был он трезвый и честный мужик, Бога помнил и всегда Ему молился, людям плохого слова никогда не скажет. Только Пахом с самого венчания в церкви не был. Думали-гадали соседи, отчего это он в храм Божий не ходит, и додумались до того, что стали считать нашего Пахома колдуном. Однажды Пахомов сын и говорит ему: "Ты бы, батюшка, хоть раз в церковь сходил; а то мне глаза повыкололи, нельзя на улицу показаться; все от мала до велика кричат: колдун твой отец, да и полно!" Что делать! Собрался Пахом в первый воскресный день идти в церковь, помолиться Богу, да и пошел не дорогой, а прямо по воде и идет себе как посуху. Приходит, становится, где людей поменьше, и усердно молится Богу. Глядь, откуда ни взялся маленький чертик, тащит он воловью кожу, кряхтит. Пахом увидел это и усмехнулся… Отошла обедня, подошли ко кресту, Пахом тоже, а там все и по домам, кто пешком, кто на лошади. Пахом же наш опять по воде, но что же – идет уже по колено; согрешил, значит, усмехнулся в храме. С тех пор никто не видал, чтобы Пахом был в церкви.
(А. Иванов)
Нанялся к черту батраком
Жил в одной деревушке парень; за какое, бывало, дело ни возьмется он, все ему одна неудача, и прозвали за это его Васей Бесталанным. Пошел раз Вася искать какой-нибудь работы; к тому придет, к другому, один ответ: "Нет, мол, паренек, работы". От досады Вася и говорит: "Теперь бы хоть к черту нанялся"; а черт тут как тут, стоит себе ухмыляется, хвостиком повертывает и говорит: "Наймись, наймись ко мне, дружок!" – "Хорошо, ладно!" – отвечает Вася. Ударили по рукам, уговорились, конечно, в цене, и пошел Бесталанный в батраки к черту, а тот заставил его возить воду. Лошадей у черта было много и чуть ли не каждый день новые; богат был черт: говорил он Bace, что лошадок скупает по ярмаркам и что он держит подряд и на других чертей, ведь не одному же ему нужны лошади, всякий черт любит прокатиться. Хорошо ли, плохо ли жилось нашему Васе, однако проходит год, он и просится у хозяина в побывку домой, повидаться с родными. "А там опять приду к тебе", – говорит Вася. Черт отпустил батрака, дал ему денег, все серебра да золота, дал даже лошадку доехать до двора; простились, и покатил наш паренек домой. Долго ли, коротко ли, подъезжает, наконец, парень к своей хатке; выбегает ему навстречу родня, вышли и соседи поглазеть, благо давно не видели Бесталанного; лихо подкатил к своей хате Вася, останавливает лошадь и говорит: "Тпру, маточка, уморилась!" Едва выговорил малый: "Маточка", как из-под него выскочила родная его мать, да и бежать. Все перепугались не на шутку, а пуще всех Вася; узнал он тогда, что матушка его с полгода назад удавилась, и понял он, что за лошадки были у черта-подрядчика. Так-то Вася Бесталанный и прикатил домой на своей матушке-удавленнице; говорят, что и воду-то он возил на ней. Оробел тогда Вася и к черту на другой год в батраки не пошел.
(А. Иванов)
Монах и нечистый
Монах утром проспал – поторопился, не благословясь налил воды умываться, а нечистый в умывальник и прыг – затаился. Монах взял да умывальник и переградил крестом. Запросил нечистый выпустить его. "Свези меня в Иерусалим к заутрене, сниму крест". Свозил тот – к ранней обедне домой поспели. "Почему, – спрашивают монаха, – не был за заутреней?" – "В Иерусалиме был", – показывает и просвирку. Ну, нечистый за это все-таки затаил злобу, обратился девкой, стал мимо келии похаживать, оставлять на окне келии то бусы, то ленту. Стали другие монахи замечать, приступили к нему: "От тебя только сейчас, – говорят, – девка вышла". Изгнать порешили его. Заплакал он, подошел к реке, что текла близ монастыря, отвалил камень в воду, встал на него и поплыл. Видят это братья – поверили его невинности и святости, стали просить возвратиться – и обратился он назад, а нечистый больше к нему не приступался.
(А. Ширский)
Святой Конон
Святой Конон был начальником над всеми чертями и что хотел, то и заставлял их делать: пахать ли – пашут, дрова ли рубить – рубят. Мощи святого Конона лежат в Киеве. Там он в двенадцати кувшинах и всех чертей запрятал. Надоели ему черти, и захотел он уничтожить их со света. Вот и говорит он чертям, взяв двенадцать кувшинов: "Полезайте в кувшины, а я буду варить пиво; а когда сварю, буду вас поодиночке выпускать и угощать". Черти поверили обману, а святой Конон взял да зааминил их там. Ну, черти и остались в кувшинах. Потом святой Конон взял эти кувшины и закопал в землю. Помер святой Конон, а после него в том месте, где были зарыты черти в кувшинах, стали строить церковь. Начали рабочие копать тут землю и наткнулись на кувшины. "Ах, братцы, – сказали они, – клад нашли мы" – и вынули один кувшин. Разбили его, а из него вдруг вылетела тьма чертей, что даже солнышко помрачилось от них. Рабочие испугались и не стали трогать остальные кувшины. Так в Киеве и до сих пор стоят кувшины с зааминенными чертями. А не случись этого, черти заполонили бы всю вселенную; они в кувшинах-то превратились в песчинки.
("Живая старина")
Пустынник и черт
Жил-был святой пустынник. Вычитал он в Писании: "Все, чего ни пожелаешь, и все, чего ни попросишь, – то Господь тебе и дарует". Захотелось ему испытать: правда ли это? "Ну, может ли такое статься, – думал он, – если я пожелаю взять царевну в жены, то неужели царь выдаст ее за такого старца!" Думал, думал и пошел к царю. "Так и так, – говорит, – хочу взять за себя царевну замуж". А царь отвечает: "Если ты достанешь мне такой дорогой камень, какого еще никто не видывал, так царевна будет твоею женою". Возвратился пустынник в келью. А черту уж досадно смотреть на его святое житие! Пришел он соблазнять пустынника и стал сказывать ему про свое могущество. "А сможешь ли ты, нечистый, влезть в этот кувшин с водою?" – спросил пустынник. "Э! Да я, пожалуй, и в пустой орех влезу, а не только в кувшин!" – "Однако попробуй сюда влезть!" Черт влез в кувшин, а пустынник и начал его крестить. "Отпусти меня, отпусти! – заорал черт во все горло. – Крест меня жжет, страшно жжет!" – "Нет, не отпущу. Если только не возьмешься достать мне такой дорогой камень, какого еще никто на свете не видывал. Ну, тогда другое дело!" – "Достану, достану; только отпусти!" Пустынник открестил кувшин; черт выскочил оттуда и улетел. Через малое время вернулся он с дорогим камнем, и пустынник понес его к царю. Тот – делать нечего – велел царевне готовиться выходить замуж за старца; а пустынник и говорит: "Не надо! Вычитал я в Писании: "Что ни попрошу у Бога, – то мне и сделает". Вот мне и захотелось испытать, а правда ли это? Жениться я и не хочу". А нечистый уж как было радовался, что смутил пустынника: вот-де женится на царевне, какое уж тут спасение!
(А. Бурцев)
Заспорил пустынник с чертом: "Не влезешь-де ты, окаянный, в орех-свистун". Черт расхвастался и влез. А пустынник давай его крестить. "Пусти! – закричал нечистый. – Пусти! Меня крест огнем жжет!" – "Выпущу, если пропоешь ангельские гласы!" – "Не смею, – говорит нечистый, – меня разорвут за это наши!" – "Однако пропой". – "Что делать?" – согласился черт. Выпустил его пустынник на волю, сам пал на колени и начал Богу молиться, а нечистый запел ангельские гласы: то-то хорошо! То-то чудесно! Черти-то прежде были ангелами, оттого они и знают ангельские гласы. Как запел он, так и поднялся на небо, – Бог простил его за это пение.
(А. Бурцев)
Жил в лесу труженик, тридцать лет трудился он Богу, и сколько ни старалась нечистая сила – никак не могла его смутить. Стали черти промеж себя думать, что бы такое ему сделать; думали-думали и вот как ухитрились. Оборотился один нечистый странником и пошел мимо кельи труженика, а другой ему навстречу, напал на него, словно разбойник, и давай душить. Труженик услышал шум и крики, схватил топор и бросился на помощь; только глядь: пустился разбойник от него в сторону, а другой черт, что был странником, лежит да охает, едва дух переводит. "Помоги, – умоляет, – добрый человек! Возьми в свою келью, пока с силами соберусь. Совсем было задушил, окаянный!" Взял его труженик в свою келью; пожил нечистый день и два и говорит старцу: "Спасенное твое дело! Много в нем благодати! Хочется и мне потрудиться; оставлю жену и детей и пойду к тебе под начало". Вот стали они вместе трудиться, дни и ночи стоят на коленях и кладут поклоны. Еще старец иной раз устанет и вздремнет, а новый труженик совсем не знает устали. Прошло сколько-то времени, и стал нечистый говорить старцу: "Недобро нам вместе трудиться; пожалуй, лишнее слово скажешь или друг дружку осудишь. Давай перегородим келью надвое и станем жить всякий в своей половине". Так и сделали. Раз как-то захотелось старику посмотреть, что делается у соседа; крепился он, крепился и не выдержал. Влез на перегородку и просунул голову; смотрит: стоят на столе бутылки с вином и разные скоромные яства, а за столом сидит чудная-чудная красавица. "А, так ты за мной подсматривать! – сказал нечистый. – Выбирай теперь любое за свою провинность: хочешь – вина выпей; хочешь – блуд сотвори. А не то, брат, прощайся с белым светом; у меня коротка расправа!" "Как быть? – думает старец. – Что мне делать? Если мяса съем – теперь пост, будет большой грех; если блуд сотворю – грешнее того будет; выпью лучше я вина". Выпил один стакан и сам не знает, отчего вдруг повеселел; а черт уж другой ему подставляет и третий, и забыл [старец] про свое спасение: наелся скоромного и блуд сотворил. "Пойдем теперь воровать! – говорит нечистый. – Заодно уж грешить; семь бед – один ответ!" Пошли ночью в деревню, залезли в кладовую и ну забирать, что под руку попало. Черт нарочно как застучит: такого грохоту наделал, что хозяева проснулись, тотчас схватили старика и посадили его в тюрьму. А черт в ту минуту неведомо куда пропал. Наутро собрался народ и присудил повесить вора: "Этих старцев жалеть нечего; они не Богу молятся, а только норовят в клеть забраться!" Привели вора на базарную площадь, втащили на виселицу и накинули петлю на шею; вдруг откуда-то взялся нечистый, встал к нему под ноги и начал его поддерживать. "Что, – спрашивает, – небось испугался?" – "Как не испугаться! – говорит старец. – Смерть моя приходит". – "А ну, посмотри: не увидишь ли чего?" – "Вижу: обоз идет". – "А велик?" – "Да так велик, что один конец уж давно проехал, а другого еще не видать!" – "С чем обоз?" – "Со старыми, дырявыми лаптями". – "Это, брат, те самые лапти, что мы оттоптали в трудах и хлопотах, чтобы как-нибудь тебя смутить. Не видишь ли еще чего?" – "Вижу: болото огнем горит, а в огне котлы кипят". – "Так и мы с тобой будем жить!" – сказал дьявол и столкнул старца со своих плеч. Так и погиб он на виселице смертью грешника.
(В. Даль)
Чего боится дьявол
Все святые угодники без дьявола никогда не жили. Были два пустынника, вот один и спрашивает другого: живет ли у него дьявол? "Нет, – говорит этот пустынник, – я не вижу его". – "А мне, – говорит первый, – дьявол так надоел, что хочу бросить свою пустынь и искать другую, авось он отвяжется от меня". Пошел пустынник искать себе новую пустынь, а дьявол за ним – не отстает. Долго ли, коротко ли они шли вместе. Стал пустынник подходить к одной деревне и видит, что дьявол начинает от него понемногу отставать, а потом и вовсе пропал. Пришел пустынник в деревню и зашел в избу к одной вдове; она была богомольная и вела хорошую жизнь. Пожил пустынник у этой вдовы несколько дней и все это время не видел дьявола. Хорошо! Но надо пустыннику и дальше отправляться. Простился он с вдовой и вышел из деревни. Думал пустынник, что больше не увидит дьявола, а не тут-то было, – не отошел он еще и третьей версты, как видит: стоит на меже дьявол и его поджидает. Пустынник и спрашивает его: "Где это, дьявол, пропадал ты? Столько прошло времени, а я не видел тебя". – "А потому не видел, – отвечает дьявол, – что мне нельзя было войти в деревню, где ты был". – "Почему?" – "Потому, что там живет благочестивая вдова и каждую минуту творит Христову молитву, а она жжет нас, дьяволов, как огонь".
Христова молитва коротенькая: "Господи, Иисусе Христе, помилуй меня, грешного". Вот и все. Эта молитва всех других лучше. Читая ее поминутно, через три года можно и в святые попасть. Есть еще "Верую", так та – длинная, и не запомнишь, а эта коротенькая и спасительная.
("Живая старина")
Черта молнией убило
Считается, что черта может убить молния. И похоронить его можно только при помощи петуха.
Вот у нас старые люди говорят: громом чертяку на Щучьем мысу выбило. Стали его хоронить, землей засыпать, так три дня возили землю на него, а он все вылазит.
Взяли тогда туесок маленький, землей насыпали, к петуху привязали и до чертяки прогнали, так враз его засыпали.
(И. Карнаухова)
Было мне лет двадцать. Весной в праздничный день я отправился на Громовой родник, или попросту на Гремучку, – ловить удоцкой рыбу. Просидел я до полдня, накидал чуть не полон горшок пескарей, ершей и голышей. Смотрю: с гнилова угла взмыла черная густая туча. Я вижу, что дожжик будет сильный. Скорей смотал удочки и побежал домой.
Лишь успел выбраться от речки из кустов на чистое место, смотрю: от Громового родника бигёт ко мне мальчик в красной пунцовой рубашке и плачет. Я встал и кричу ему:
– Иди скорей – я тя не трону, а то тя дожжом забьет!
Мальчик бросил плакать да как засмеется… Как вдруг молонья огненным столбом брызнет, инда меня осыпала. Гром как хряснет, я перекрестился, творя молитву. А мальчишка лишь только взвизгнул. Ну, его убило, и на том месте лишь только дым пошел.
Я бегу к мальчику узнать – чего убило грозой, чтобы сказать дома. Ну, был он от меня сажен в десять иль мене. Подошел, где он был и смеялся, гляжу: нет никого, и никаких клочков платья. Вдруг волосы у меня дыбом, аж картуз подняли. Тут я и догадался, что это был не мальчик, а дьяволенок. Если бы он подошел ко мне, то и меня бы убило с ним вместе.
Вот, братцы, я сам, ей-богу, не вру, видал, как Илья Великий своей стрелой и громом бьет демонов за то, чтобы оне не смеялись над православными. А я с тех пор без молитвы никого к себе не подпускаю во время грозы. Будь хоть отец или мать, все равно. Ведь дьявольник может представиться в чей угодно лик. Оне хитры бестии.
Вздумаю и ныне, инда по коже подерет. И как только меня Бог спас! Не будь на мне хреста, пожалуй, и убило бы.
(Г. Заварицкий)
Солдат и черт
Один солдат вот что устроил. Шел из службы домой, и пришлось ему ночевать в лесной избе. Только повалился, а черт и приходит гнать с ночлега, и предложил солдату в карты сыграть, а кто останется дураком, тому щелчок.
Достал солдат карты, крест пожалованный положил в карман. Пред игрой, когда карты были уже сданы, солдат снял тавлинку и понюхал табаку. Черта это заинтересовало, и он тоже понюхал, но с непривычки хватил много, стал чихать и бегать по избе, а солдат в это время набрал себе из колоды козырей да трефовой масти. И когда стали играть, то черт трефовой масти крыть не может, а солдат кроет козырями да сходит с трефей.
В конце концов солдат оставил в дураках черта. Черт подставил лоб, а он захватил крест в кармане, а и щелкнул им со всего размаху черта в лоб!
Некогда было черту еще играть, кубарем укатился из избы, полно солдата тревожить.
(А. Георгиевский)
Убил черта
Во время грозы шел солдат мимо пруда и видит: на плотине черт (водяной) ногами в воде болтает, на небо смотрит и Бога языком дразнит, что Он ему ничего не сделает.
Солдат подумал, что "одной смерти не миновать, а двух не бывает", взял ружье (он был с ружьем), зарядил его и вместо пули положил пуговицу, которую тут же отрезал от своей солдатской шинели, прицелился и выстрелил в черта.
Черта тут же разнесло в прах, так что с неба послышалось радостное восклицание: "Ага!"
Так солдат убил черта и сам сгинул тут же без вести. Говорят, что за солдатом сошло с неба светлое облако и он был взят живым на небо за убийство черта.
(А. Колчин)
А этот год тебе хуже всех!
Мужик рыбу ловил на Амборских озерах (там, где скиты), увидал черта на заязке. Черт сидит, качается и говорит:
– Год году хуже, год году хуже, год году хуже!
Мужик его веслом и хлопнул:
– А этот год тебе хуже всех!
Да и убил.
(Н. Ончуков)
* * *
Собралась раз о Святки посидка. Много плясали, в игры играли, пели. Ребята разбаловались и стали выдумывать, что бы такое почудней сделать.
Вот один парень и говорит:
– Дай-ка попытаю (испробую), как люди давятся! До смерти не задавлюсь же на глазах у всех! Вы меня, ребята, подержите, а я в петлю голову суну.