Семь Богов Счастья
Многие легенды, рассказанные в этой книге, стали излюбленными темами японских художников, и в этой главе мы предлагаем легенды, воплощенные в японском искусстве, о которых мы еще не говорили. Излюбленной темой японского художника, несомненно, является история о семи Богах Счастья, почти всегда преподносимая с бесшабашным добрым юмором. В числе этих божеств Фукурокудзю с очень длинной головой, его спутниками обычно бывают цапля, олень или черепаха; Дайкоку-тэн (Дайкоку) – Бог Богатства, стоящий на рисовых тюках и сопровождаемый крысой; Эбису – Бог Богатства и Торговли, несущий рыбу; Хотэй – веселый Бог Смеха, олицетворяющий фразу "смейся и толстей"; далее Би-сямон-тэн (Бисямон) – Бог Сокровищ в сверкающих доспехах, держащий в руках копье и крошечную пагоду; Бэндзай-тэн (Бэнтэн) – Богиня Красоты, Богатства, Плодородия и Потомства; Дзюродзин – Бог Долголетия, очень похожий на Фукурокудзю. Эти семь Богов Счастья, или, точнее, шесть богов и одна богиня, по-видимому порождение синтоизма, буддизма и брахманизма, появились предположительно в XVII веке.
Лодка Сокровищ
В продолжение этой темы: японские художники любят изображать Богов Счастья в виде веселых пассажиров на Такара-бунэ, или Лодке Сокровищ, которая, как говорят, причаливает в канун Нового года с грузом, состоящим из Шапки-Невидимки, Счастливого Плаща, Священного Ключа, Бездонного Кошеля и других любопытных и волшебных сокровищ. В это время года картинки с изображением Лодки Сокровищ кладутся под детские деревянные подушки и, как показывает практика, навевают им счастливые сны.
Спи, мой родной, пока колокол в сумерках
Не приведет за собой звезды, груженные сном.
С этим сном ты проснешься
Среди радости и песен.Ёнэ Ногути
Чудеса в японском искусстве
Среди других легенд есть история о Хидари Дзингоро, известном скульпторе, чьи шедевры оживали после окончания работы, что нам несколько напоминает легенду о Пигмалионе. Существуют и другие легенды, связанные с оживанием японских произведений искусства. К примеру, существует легенда о том, как неким крестьянам надоедало какое-то дикое животное, портящее их сады. В конце концов они обнаружили, что незваным гостем был огромный черный конь, который, когда они стали его преследовать, вдруг исчез в храме. Войдя в храм, крестьяне обнаружили рисунок художника Канасоки, на котором был изображен огромный черный жеребец, взмыленный от недавнего бега. Великий художник тут же пририсовал веревку, привязывающую животное к столбу, и с тех пор сады крестьян остаются нетронутыми.
Другая легенда сообщает, что однажды, когда великий художник Сэссю был маленьким, его в наказание за провинность бросили связанным в буддийский храм. Воспользовавшись вместо чернил обильно проливаемыми слезами и пальцем ноги как кистью, малыш сделал набросок, изобразив на полу нескольких крыс. Они тут же ожили и перегрызли веревку, связывающую их юного создателя.
Хокусай
В этой истории есть нечто большее, чем просто легенда, если верить словам знаменитого художника Хо-кусая, чьи "100 видов Фудзи" считаются прекраснейшим примером японской пейзажной живописи.
Он писал в предисловии к этому произведению: "В девяносто лет я проникну в тайну вещей, в сто я определенно постигну непостижимое, а когда мне исполнится сто десять лет, все, что бы я ни сделал, будь то хоть точка или линия, обретет жизнь".
Излишне говорить, что Хокусай не достиг возраста ста десяти лет. В свои последние часы он написал следующие строки:
Духом бесплотным
Лишь бы беспечно бродить
Летней равниной,
которые после его смерти были начертаны на его могильном камне.
С тонким чувством поэзии, столь характерным для японцев, "вечность" значила для Хокусая нескончаемое время для занятий своим любимым делом – совершенствовать, оживлять мазки своей удивительной кисти. Как в Древнем Египте, так и в Древней Японии загробная жизнь могла лишь означать настоящее счастье с периодическими визитами в этот мир, мир живых, и в такой концепции есть тонкий и почти трогательный парадокс, предполагающий, если можно так выразиться, непрерывное обременение Вечности свежими земными воспоминаниями. В обеих странах мы находим дух стремления к прежним человеческим страстям. В Египте душа возвращается через сохраненное для нее тело, а в Японии Праздник Мертвых, не раз описанный, предоставляет радостную возможность выйти из мира Эмма-О и совершить в середине июля трехдневный визит в Японию, видимо, страну более прекрасную, более дорогую сердцу, чем любое представление японцев о загробном мире. Но Хокусай, видимо, предполагает, что его визиты будут не только летом, но также и в другие времена года.
Один японский поэт писал:
Я навсегда запомню
Ту могилу в ночь дождливую,
Когда один на один
Встретил твою мертвую душу -
Голубоватый призрачный огонь!
Привидения и духи
Смотреть на изображенных на японской картине привидений, духов и других сверхъестественных существ почти так же страшно, как встретить их наяву. Привидения изображаются с длинными шеями, которые венчают ужасные злобные лица. Их шеи столь длинны, что кажется, будто мертвенно-бледные головы могут смотреть на все и внутрь всего с дьявольским и отвратительным удовольствием. Вурдалак, хотя и представлен в японском искусстве в образе трехлетнего ребенка, имеет красно-коричневые волосы, очень длинные уши и часто изображается поедающим почки мертвецов. Ужасное в японском искусстве усиливается до почти невыносимого, а существующая у японских художников концепция шествия привидений настолько жутка и зловеща, что не хотелось бы встретить их при ясном свете дня, а еще меньше – в ночи.
Сад Черепов
Изображение японским художником сада с соснами, каменными светильниками и озерами, окруженными азалиями, обычно невероятно красиво. Хиросигэ, как и многие японские художники, рисовал сады, покрытые свежевыпавшим снегом, но на одной из своих картин он изобразил, как снег превращается в груды черепов, позаимствовав эту фантастическую концепцию из "Хэйкэ-моногатари" ("Повесть о доме Тайра").
Не стоит думать, что, когда японский художник изображает каких-нибудь сверхъестественных существ или запечатлевает сцену из легенды, он ограничивается только мраком и ужасом. Естественно, что мрак и ужас изображаются с воодушевлением и драматизмом, но на многих японских произведениях искусства боги и богини Древней Японии написаны с изяществом и шармом.
Сон Росэя
(по пьесе театра Но в переводе Б.Х. Чэмберлейна)
Японские изделия часто украшены сценами из некоторых древних легенд. На некоторых цубах (гардах мечей) мы можем увидеть сосну, на ветвях которой сидят люди. Один человек держит знамя, а двое других играют на музыкальных инструментах. Существует изящная легенда, связанная с этим старым затейливым рисунком, и, хотя легенда эта китайского происхождения, она заслуживает упоминания в данной книге, так как это одна из тех фантастических китайских легенд, которые вплелись в японскую литературу и искусство и стали одной из любимых тем японских художников, любителей театра Но или лирических японских драм.
Когда-то, в древние времена, Росэй (кит. Лу-шэнь) добрался до бедного постоялого двора в Кантане (кит. Ханьдань) настолько изнуренный путешествием, что крепко заснул, лишь коснувшись головой подушки. Это была не обычная подушка, а "Волшебная Подушка Снов", и как только Росэй уснул, к нему пришел Посланник и сказал:
– Меня послал император из Ибара сообщить тебе, что его величество хочет оставить трон и поставить тебя на свое место. Соблаговоли войти в паланкин, ожидающий тебя, и носильщики быстро отнесут тебя в столицу.
Росэй, изумленный увиденным и услышанным, вошел в паланкин, "усыпанный драгоценными камнями, отливающими всеми цветами радуги", и его отнесли в удивительную страну, которую как нельзя лучше описывает следующий стих:
Оттого ли, что страна
Блещет дивной красотой, -
Сколько ни любуйся ей,
Не устанет жадный взор.
Оттого ль, что боги ей
Дали жизнь на земле, -
Люди свято чтут ее.
Вместе с небом и луной
Будет процветать она,
Лик являя божества.Пер. А. Глускиной
Росэй оказался в волшебной стране, где Природа либо позабыла свои естественные законы, либо люди этой страны сотворили новые чудеса. На востоке находился серебряный холм, над которым светило золотое солнце, а на западе был золотой холм, над которым светила луна.
Весна и осень года не делили,
И в той бессмертной стороне чудес
Луна и Солнце не делили дня.
Вся идея этой очаровательной истории, видимо, предполагала, что это была не просто Страна Вечной Молодости, а страна, где Природа соединила все времена года вместе, где всегда росли яркие цветы и ни один из них никогда не увядал.
Когда Росэй прожил и процарствовал в этой прекрасной стране пятьдесят лет, к нему пришел министр и предложил выпить Напиток Бессмертия, чтобы он мог, как и его подданные, жить вечно.
Монарх выпил Напиток Бессмертия.
Росэй принял как должное то, что обманул смерть, и вел жизнь в поэтическом, если не чувственном, исступленном восторге. Он устраивал пышные пиры при дворе, пиры, на которых светили и солнце и луна одновременно, где танцевали прекрасные девы и не прекращались музыка и песни.
Но так случилось, что эти веселые празднества, эта пышность цвета оказались не бесконечными, так как в конце концов Росэй проснулся и обнаружил, что лежит на подушке на кантанском постоялом дворе.
Да, сном, и только сном, должны его назвать!
И в этом мне пришлось сегодня убедиться:
Мир – только сон…
А я-то думал – явь,
Я думал – это жизнь, а это снится…Ки-но Цураюки. Пер. А. Глускиной
После такого фантастического приключения Росэй пришел к выводу, что "жизнь есть сон", человеческие амбиции тоже сон, и, приняв эту буддийскую мудрость, возвратился к себе домой.
Призрак Какэмоно
(по книге "Легенды и фольклор Древней Японии" Р. Гордона Смита)
Савара служил подмастерьем в доме художника Тэнко, доброго и талантливого мастера. Савара даже на начальном этапе обучения живописи подавал большие надежды. Кими, племянница художника Тэнко, посвятила все свое время заботам о дяде и управлению его хозяйством. Кими была красавицей и очень скоро отчаянно влюбилась в Савару. Молодой ученик находил ее очаровательной, такой, за которую можно умереть, если понадобится, и в глубине души тоже тайно любил ее. Однако свою любовь, в отличие от Кими, он не показывал, так как ему нужно было делать свою работу. Работа для Савары была важнее, чем любовь, а для девушки любовь была важнее всего остального.
Однажды, когда Тэнко отлучился из дома, Кими пришла к Саваре и, не сумев больше скрывать свои чувства, рассказала ему о своей любви и спросила его, не хочет ли он жениться на ней. Задав свой вопрос, она поставила чай перед своим возлюбленным и стала ждать ответа.
Савара ответил на ее чувства и сказал, что он с радостью женится на ней, добавив, тем не менее, что их свадьба невозможна еще два-три года, пока он не упрочит свое положение и не станет знаменитым художником.
Савара, чтобы получить дополнительные знания о живописи, решил пойти в ученики к знаменитому художнику по имени Мёкэй и, когда все было устроено, попрощался со своим старым хозяином и Кими, пообещав вернуться, как только сделает себе имя и станет великим художником.
Прошло два года, а Тэнко и Кими так ничего и не слышали о Саваре. Многочисленные поклонники Кими приходили к ее дяде с предложением руки и сердца, и Тэнко уже раздумывал, как быть, когда получил письмо от Мёкэя, где говорилось, что Савара делает хорошие работы, а он сам желает, чтобы его превосходный ученик женился на его дочери.
Тэнко решил, видимо, не без причины, что Савара забыл о Кими и что лучшее, что он может сделать для девушки, – это выдать ее замуж за Ёродзуя, богатого купца, а также выполнить желание Мёкэя и женить Савару на дочери великого художника. Намереваясь осуществить этот план, Тэнко позвал Кими и сказал:
– Кими, я получил письмо от Мёкэя и боюсь, что оно содержит печальные вести, которые огорчат тебя. Мёкэй хочет, чтобы Савара женился на его дочери, и я сказал, что полностью одобряю этот союз. Я уверен, что Савара пренебрег тобой, и поэтому хочу, чтобы ты вышла замуж за Ёродзуя, который станет тебе, как мне кажется, хорошим мужем.
Услышав эти слова, Кими горько заплакала и, не сказав ни слова, ушла к себе в комнату.
Утром, когда Тэнко вошел в комнату Кими, он обнаружил, что племянница пропала, а затянувшиеся поиски не увенчались успехом.
Когда Мёкэй получил письмо от Тэнко, он сказал многообещающему молодому художнику, что хотел бы, чтобы тот женился на его дочери и таким образом укрепил династию художников. Но Савара изумился, услышав невероятную новость, и объяснил, что не может принять предложение стать его зятем, так как он уже помолвлен с племянницей художника Тэнко.
Савара посылал письма Кими, но было уже поздно, и, не дождавшись ответа, вскоре после смерти Мёкэя отправился в свой старый дом.
Когда он пришел в маленький домик, где когда-то получил первые уроки живописи, то рассердился, узнав, что Кими бросила старого дядю, и через некоторое время женился на Кику, дочери зажиточного крестьянина.
Вскоре после женитьбы Савары некий богатый господин по имени Аки заказал ему нарисовать семь видов острова Кабакари-дзима для золотых ширм. Савара сразу же отправился на этот остров и сделал несколько набросков. Когда он рисовал, то встретил на берегу женщину в красной набедренной повязке с растрепанными волосами, падавшими ей на плечи. Она несла в корзине моллюсков и, как только увидела Савару, сразу узнала его.
– Ты – Савара, а я – Кими, с которой ты помолвлен. Письмо о том, что ты женился на дочери Мёкэя, было неправдой, и мое сердце переполняет радость, ведь теперь ничто не мешает нашему союзу.
– Увы! Бедная, неправедная Кими, этому не бывать! – отвечал Савара. – Я подумал, что ты бросила Тэнко и забыла меня, и, поверив, что все это правда, я женился на Кику, дочери крестьянина.
Кими, не сказав ни слова, метнулась вперед, как раненый зверек, побежала по берегу и забежала в свою маленькую хижину. Савара бежал за ней, снова и снова зовя ее по имени. Он своими глазами видел, как Кими берет нож и втыкает его себе в горло и в следующий момент замертво падает на пол. Савара плакал, смотря на ее неподвижную фигуру, и заметил красоту Смерти на ее щеке, увидел лучезарное сияние в ее волосах, спутанных от ветра. Теперь Кими выглядела столь прекрасной и удивительной, что он, уняв слезы, сделал набросок женщины, которая так сильно любила его, но любовь была несчастной. Он похоронил ее за линией прилива, а когда пришел домой, взял этот грубый набросок, нарисовал портрет Кими и повесил какэмоно на стену.
Кими обретает покой
В ту же самую ночь он проснулся и обнаружил, что фигура на какэмоно ожила и Кими с раной на горле и растрепанными волосами стоит рядом ним. Ночь за ночью она приходила – безмолвная, жалкая фигура, пока, наконец, Савара, который не мог больше выносить эту гостью, не отдал какэмоно в храм Кориндзи (в Эдо), а жену свою не отослал назад к родителям. Священники храма Кориндзи каждый день молились за душу Кими, и постепенно она обрела покой и более не беспокоила Савару.
Глава 8
ЗВЕЗДНЫЕ ВЛЮБЛЕННЫЕ И ПЛАТЬЕ ИЗ ПТИЧЬИХ ПЕРЬЕВ
Звездные Влюбленные (Праздник Танабаты)
Праздник Танабаты, Небесной Ткачихи, – один из самых романтичных древних праздников Японии. Он бывает в седьмой день седьмой луны, и, по обычаю, свежесрезанный бамбук либо клали на крыши домов, либо ставили на землю как можно ближе к крыше.
К этим бамбуковым палкам привязывали цветные полоски бумаги, и на каждой полоске был стих в честь Танабаты и ее мужа Хикобоси, к примеру такой:
Когда Танабата спит,
Подложив в изголовье
Длинные рукава своего кимоно,
О, аисты на речных отмелях,
Не будите ее своим криком,
Пока не заалеет рассвет!
Смысл этого праздника можно будет лучше понять из приведенной далее древней легенды.
У Бога Небесного Свода была прекрасная дочь по имени Танабата, которая только и занималась тем, что целыми днями ткала небесные одежды – облака – для своего царственного отца. Однажды, когда Танабата сидела за ткацким станком, она случайно заметила красивого юношу, ведущего на поводу быка, и сразу же влюбилась в него. Отец Танабаты, прочитав сокровенные мысли дочери, поспешил согласиться устроить свадьбу. Но к несчастью, Танабата и ее муж любили друг друга так сильно, что неблагоразумно позабыли обо всем на свете, в результате чего Танабата забросила свой ткацкий станок, а бык Хикобоси бродил без присмотра по просторам Равнины Высокого Неба. Бог Небесного Свода чрезвычайно разгневался и повелел, чтобы этих слишком пылких влюбленных с этих пор разделяла Небесная Река. И только на седьмую ночь седьмой луны при условии ясной погоды собиралась большая стая сорок и образовывала мостик через реку, и с их помощью влюбленные могли встретиться друг с другом. Но даже такая короткая встреча была не гарантирована, поскольку, когда шел дождь, Небесная Река разливалась и становилась слишком широкой, и сороки уже не могли соединить ее берега живым мостом. И тогда влюбленным приходилось с тоской ждать новой встречи еще целый долгий год.
Поэтому неудивительно, что на празднике Небесной Ткачихи маленькие дети поют: "Тэнки ни нари!" ("О, пусть будет хорошая погода!") Любовь не удержать никакими замками и засовами, но даже ей не сладить с разлившейся Небесной Рекой. Когда стоит хорошая погода и Звездные Влюбленные встречаются после целого года утомительного ожидания, говорят, что звезды Вега и Альтаир (в созвездии Лиры и Орла) сияют пятью разными цветами – синим, зеленым, красным, желтым и белым. Вот почему стихи в честь праздника Танабаты пишут на полосках бумаги именно этих цветов.