Великаны
Происхождение горы Рекин
Давным-давно в Уэльсе жил старый злобный великан, который почему-то затаил злобу на мэра города Шрусбери и всех его жителей. И решил он запрудить реку Северн и устроить такое наводнение, чтобы затопило весь город.
Отправился великан в путь, прихватив полную лопату земли, и шагал он милю за милей в поисках города Шрусбери. А почему он его не нашел, я вам сказать не могу, но, должно быть, где-то он заблудился или случайно прошел мимо. В конце концов великан подошел к Веллингтону. К тому времени он сильно устал и запыхался из-за своей тяжелой ноши, и больше всего на свете ему хотелось добраться до своей цели. Вскоре встретился ему на дороге сапожник с мешком старых сапог и башмаков за спиной, которые он собирался починить дома. Великан крикнул ему:
– Послушай, далеко ли отсюда до Шрусбери?
– Шрусбери? – переспросил сапожник. – А что тебе надо в Шрусбери?
– Да так, – сказал великан, – просто хочу перегородить Северн вот этим комом земли. Не люблю я мэра Шрусбери и его народец, вот и подумываю утопить их и избавиться от них раз и навсегда.
"Ну и дела, – подумал сапожник, – нельзя этого допустить! Я ведь останусь без работы!" – а вслух он сказал:
– Эге! Не найдешь ты Шрусбери ни сегодня, ни завтра. Взгляни на меня! Я как раз иду из Шрусбери, и столько шел, что успел износить все эти сапоги и башмаки. – И он показал великану содержимое своего мешка.
– Ох, – простонал великан, – тогда все без толку! Я уже выбился из сил и не могу тащить дальше эту ношу. Брошу-ка я ее здесь и вернусь домой.
Бросил он ком земли прямо себе под ноги, поскоблил башмаки лопатой и отправился домой в Уэльс, а в Шропшире больше никогда о нем и не слыхивали. Но там, где бросил он ком земли, по сей день возвышается Рекин, а из кучи земли, что он соскоблил лопатой со своих башмаков рядом с Рекином, получился маленький холмик.
Ослепленный великан
В Йоркшире, в Долтоне близ Терска, стоит мельница. Недавно ее перестроили, но шесть лет назад, когда я там был, застал еще старое строение. Перед ним тянулась длинная возвышенность, которую называли "могилой великана", а в здании мельницы показывали длинное железное лезвие вроде лезвия косы. Странная история была с ним связана. Как рассказывали, на этой мельнице когда-то жил великан, и молол он там человеческие кости, чтобы печь себе хлеб. Однажды поймал он парня на Пилмуре, но не смолол из него муку, а оставил у себя в услужении и так никогда от себя и не отпустил. Джек прислуживал великану много лет, и не было у него ни одного дня отдыха. Терпел он, терпел и в конце концов не выдержал. Приближалась Топклифская ярмарка, и парень стал упрашивать великана отпустить его туда поглазеть на девушек и купить специй. Великан грубо отказал, но Джек решил отдохнуть во что бы то ни стало.
День был жаркий, и после обеда великан зашел в здание мельницы, пристроил голову на мешок с мукой и задремал. Поскольку перед этим он ел, то рядом с ним осталась большая буханка хлеба из костяной муки, а в руке – нож, но во сне его хватка ослабла, пальцы разжались. Джек воспользовался моментом, выхватил нож и, держа его обеими руками, вонзил лезвие в единственный глаз великана. Тот с ревом проснулся и, вскочив, запер дверь на засов. Джек попал в ловушку, но вскоре нашел выход. Была у великана любимая собака, которая, когда ее хозяина ослепили, тоже спала. Джек убил собаку, освежевал ее, набросил шкуру на спину и стал с лаем бегать на четвереньках между ног великана. Так он и сбежал.
Фейри
Вустерские фейри
Как гласит легенда, интересующий нас мыс под названием Озберроу-Рок, или Озбери-Рок, что расположен недалеко от Олфрика у реки Тим в Лалсли прямо напротив Найтсфордского моста, является любимым местом обитания фейри (в мифологии Британских островов фейри – сверхъестественные существа. – Пер.). Говорят, у них там была пещера (ее видно до сих пор). В стародавние времена мужчина и мальчик, распахивавшие соседнее поле, услышали громкий крик в зарослях на крутом горном склоне, бросились туда посмотреть, в чем дело, и столкнулись с фейри, кричавшим, что потерял свою кирку. После долгих поисков пахарь нашел кирку, и тогда фейри сказал, что если они пойдут в такой-то угол поля, которое они распахивали, то получат свою награду. Мужчина с мальчиком пошли туда и нашли много хлеба, сыра и сидра. Мужчина наелся до отвала, а вот мальчик был так испуган, что не смог съесть ни крошки.
Рассказывают и о другом случае: на том же поле фейри явился к пахарю и воскликнул:
О, одолжи мне молоток и гвоздь,
Мы хотим починить ведро.
В той местности поговаривают, будто, если женщина сломает свою пекарскую лопату (лопату, которую используют при выпечке хлеба) и ненадолго оставит ее в пещере фейри в Озбери-Рок, ее обязательно починят.
Во время оно, когда в Инкберроу снесли церковь, чтобы построить ее заново на другом месте, фейри, жившие по соседству, обиделись и пытались помешать строительству, по ночам перетаскивая строительные материалы на старое место. В конце концов церковь все же построили, но поговаривают, что еще очень долго иногда слышалась жалоба:
Ни сна нам, ни отдыха,
Ибо колокола Инкберроу звонят и звонят.
Церковь получилась большой и красивой, несмотря на смесь архитектурных стилей. Предположительно, ей пятьсот лет, и она претерпела множество изменений.
Как-то один сельчанин, работавший в поле в Аптон-Снодсбери, вдруг услышал невдалеке громкий крик, а затем тихий грустный голос: "Я сломал свой совочек, я сломал свой совочек". Мужчина схватил молоток и гвозди и побежал туда, откуда послышался крик, и увидел фейри, причитавшего над своим сломанным совочком. Мужчина починил совочек, и фейри, в благодарность за его труды, танцуя вокруг него, завел его в пещеру, где угостил печеньем и вином, а потом пообещал, что ему всегда будет везти в жизни.
Повивальная бабка фейри
Давным-давно в этом прославленном городе жила одна женщина. Я не знаю ее имени. Единственное, что я знаю точно: была она старой, а в прочем вполне благополучной, ибо старость почитается, или должна почитаться, как родник мудрости и опыта. Не напрасно та добрая старая женщина жила на свете, и, даже когда ее жизнь близилась к концу, она продолжала помогать другим вступать в этот мир, так как была она деревенской повивальной бабкой.
Однажды вечером, ближе к полуночи, как рассказывают добрые люди, только она улеглась спать, как кто-то постучался в дверь ее дома так громко и настойчиво, что в каждом ударе чувствовалась властность. Женщина встревожилась, встала, спросила "кто там" и узнала, что ее срочно вызывают к роженице. Она открыла дверь и увидела странного, косоглазого, низкорослого, безобразного старика, по ее словам, похожего на нечистую силу, которую во все времена стараются не называть. Хотя посланец ей не понравился, она не осмелилась ему отказать и сказала, что последует за ним немедленно и позаботится о "его жене".
Добрая женщина сказать-то сказала, а подумала так: "Ха-ха, жене! Господи прости, не сойти мне с этого места, зовут меня на роды дьяволенка". У дверей стоял черный как уголь конь с пылающими глазами. Безобразный старик без долгих разговоров подсадил добрую женщину, а затем вскочил на коня и сам, и помчался конь с двумя седоками, словно не по земле потопал, а поплыл по воздуху. И привез он нашу добрую старушку непонятно куда, правда, она почувствовала облегчение, когда оказалась у двери опрятного домика, увидела пару опрятных ребятишек и заметила свою подопечную, вполне приличную на вид женщину. И все необходимое для родов было приготовлено.
Вскоре крупный здоровый младенец появился на свет и заявил о себе затрещиной в ухо повивальной бабке. Добрая женщина с лаской и лестью, свойственными повивальным бабкам всех времен, назвала младенца "милым малышом, очень похожим на папочку". Мать на это ничего не сказала, но дала старушке какую-то мазь и наказала "постучать этой мазью по глазкам младенца". А должен я вам объяснить, что это слово "постучать" на нашем девонширском диалекте вовсе не означает "нанести удар", скорее наоборот: "погладить или нежно коснуться". Повивальная бабка выполнила поручение, хотя и сочла его странным, а поскольку все повивальные бабки любопытны, удивилась про себя, зачем это нужно. И подумала она, что это, несомненно, дело полезное и можно попробовать положить мазь на свои глаза. Что она и сделала, но сначала решила попробовать на одном глазу. И – о, чудо! Как же все изменилось! Уютный опрятный домик и все его обитатели неожиданно и очень сильно изменились; некоторые к лучшему, некоторые к худшему. Роженица превратилась в прекрасную даму, одетую во все белое; пеленки младенца – в серебристую кисею. Сам младенец стал гораздо красивее, чем раньше, но что-то было в нем таинственное, как в его грозном отце. А двое-трое детишек так изменились, как у Овидия в "Метаморфозах", когда превратились в обезьян. Ибо по обе стороны изголовья кровати сидело по парочке маленьких плосконосых бесенят, которые с гримасами, ужимками да смешками непрерывно чесали голову или дергали красивую даму за уши длинными волосатами лапами. Увидев все это колдовство, старушка испугалась и убежала прочь, никому не сказав, что положила волшебную мазь и на свой глаз и увидела то, что не должна была видеть. Мрачный старик вновь посадил ее на угольно-черного коня и подхлестнул его. Не успела старушка оглянуться, как оказалась дома; вернулась она гораздо быстрее, чем добиралась до роженицы. Когда в следующий рыночный день старушка отправилась продавать яйца, как вы думаете, кого она увидела? Того же безобразного старика! И что же он делал? Таскал всякую всячину от одного прилавка к другому. "Ага! – подумала старушка. – Вот я тебя и поймала, старый вор! Ну-ка, натравлю я на тебя господина мэра и двух его констеблей". Подошла она к старому вору с таким высокомерным видом, какой напускают на себя люди, узнавшие секреты, которые никто не должен знать, когда обращаются к любому мошеннику, и как бы между прочим осведомилась о здоровье его жены и ребенка, высказав надежду, что с ними все в порядке.
– Что?! – воскликнул старый вор-пикси (пикси в мифологии Британских островов то же, что и фейри. – Пер.). – Хочешь сказать, что видишь меня сейчас?
– Так же несомненно, как вижу солнце на небе, причем занят ты нечистым делом.
– Неужто? И каким же глазом ты видишь все это?
– Правым, не сойти мне с этого места.
– Мазь! Мазь! – вскричал старик. – И за то, что вмешиваешься не в свои дела, ты больше ничего не увидишь.
С этими словами ударил он ее по глазу. Женщина тут же ослепла на правый глаз и с той минуты до самого своего смертного часа ничего им не видела, чем и расплатилась за свое праздное любопытство в доме пикси.
Приключение Черри из Зеннора
Старый Хони жил с женой и домочадцами в крошечной хижине из двух комнаток на склоне горы Трерин в Зенноре. И было у пожилой пары полдюжины детишек, и все они жили вместе с родителями. Того, что росло на их жалких акрах земли, едва бы хватило, чтобы прокормить и козу, а кучи раковин вокруг хижины наводили на мысль о том, что в основном ее обитатели питались улитками. Однако случались на их столе и рыба, и картошка, а иногда по воскресеньям и свинина, и жидкий мясной суп. На Рождество лакомились они белым хлебом. Не было в их приходе семейства более здорового и красивого, чем семья старого Хони. Правда, нас интересует лишь один, вернее, одна из его детей: его дочь Черри. Черри бегала не хуже зайца и была очень веселой и озорной.
Когда сын мельника приезжал в город, он привязывал свою лошадь к шаткой изгороди и зазывал всех желающих прислать зерно на мельницу. Черри вскакивала на лошадь и галопом мчалась к горе. Пока сын мельника пускался в погоню, Черри успевала доскакать до каменистого побережья, и тогда уж даже самая быстрая собака не смогла бы догнать ее, не то что какой-то сын мельника.
Вскоре после того, как Черри подросла и превратилась в юную девушку, ею овладело недовольство, потому что ей хотелось выглядеть не хуже других, а мать год за годом обещала ей новое платье, но обещания так и оставались обещаниями. Время шло, а у Черри так и не было приличного наряда. Не в чем ей было пойти ни на ярмарку, ни в церковь, ни на свидание.
Черри исполнилось шестнадцать лет. Одной из ее подружек подарили новое платье, украшенное ленточками, и она похвасталась, как побывала на проповеди в Нанкледри и сколько поклонников проводили ее домой. Это переполнило чашу терпения легкомысленной Черри, и она объявила матери, что отправится в долину и поступит к кому-нибудь в услужение, чтобы приодеться не хуже других девушек.
Мать посоветовала Черри отправиться в Тауэднек, где она могла бы навещать ее иногда по воскресеньям.
– Нет, нет! – воскликнула Черри. – Никогда я не стану жить в приходе, где корова от голода съела веревку от колокольчика, а люди каждый день едят рыбу с картошкой и по воскресеньям – пироги с рыбой.
В одно прекрасное утро Черри уложила в узелок свои пожитки и собралась в дорогу. Она пообещала отцу, что подыщет работу поближе к дому и вернется, как только представится возможность. Старик проворчал, что дочку заколдовали, повелел опасаться моряков и пиратов и на том отпустил восвояси. Черри выбрала дорогу, ведущую к Лудгвану и Гулвалу. Когда печные трубы Трерина скрылись из вида, она приуныла и уж захотела вернуться домой, но все же пошла дальше. В конце концов вышла она на "перекресток четырех дорог" в Леди-Даунз, присела на камень и заплакала, подумав, что, может, никогда больше не увидит родного дома.
Выплакавшись, Черри решила вернуться домой и мужественно переносить все невзгоды. Она осушила глаза, подняла голову и с изумлением увидела направлявшегося к ней джентльмена. Невозможно было понять, откуда он появился, ибо всего несколько минут назад никого поблизости не было.
Джентльмен поздоровался с Черри и спросил, как пройти к Тауэднеку и куда она сама направляется.
Черри рассказала джентльмену, что только этим утром покинула дом, чтобы найти работу служанки, но ей стало грустно и она хочет вернуться в горы Зеннора.
– И подумать не мог, что мне так повезет, – обрадовался джентльмен. – Сегодня утром я отправился на поиски милой чистоплотной девушки-служанки, и вот такая встреча.
Он поведал Черри, что недавно стал вдовцом, и на руках у него остался любимый маленький сын, которого он отдал бы на попечение Черри. И добавил, что Черри – как раз такая девушка, какая ему нужна: красивая и опрятная. Джентльмен заметил, что платье Черри – сплошные заплатки, но она все равно мила, как роза, и так чиста, что чище и быть не может. Бедняжка Черри сказала "Да, сэр", хотя и четверти не поняла из того, что говорил джентльмен. Мама наказывала ей говорить "Да, сэр" всякий раз, как она не могла понять слов священника или любого джентльмена, а сейчас был как раз такой случай. Джентльмен сказал также, что живет в долине неподалеку и что Черри придется лишь доить корову и присматривать за ребенком, и девушка согласилась.
Дальше они отправились вместе. Джентльмен говорил так ласково, что Черри и не заметила, как пролетело время, и совсем забыла, сколько они прошли.
В конце концов дорога нырнула в лес, такой густой, что солнечный свет едва пробивался сквозь кроны деревьев. И вокруг были только деревья и цветы. Воздух был напоен ароматом вереска (шиповника) и жимолости, а ветви яблонь прогибались под спелыми красными яблоками.
На пути им встретился ручей, прозрачный, как хрусталь. Надвигались сумерки, и Черри замешкалась, не зная, как перебраться на другой берег, но джентльмен обхватил ее за талию и перенес, так что она даже ног не замочила.
Тропинка, как будто бежавшая вниз по склону, становилась все уже, а вокруг стало совсем темно. Черри крепко держалась за руку джентльмена и думала, что он очень добрый и что с ним она могла бы пойти хоть на край света.
Они прошли еще немного. Джентльмен распахнул ворота, ведущие в прекрасный сад, и сказал: "Милая Черри, вот здесь мы и будем жить".
Черри не верила своим глазам. Никогда она не видела ничего столь же прекрасного. В саду цвели цветы самых разных тонов и оттенков, деревья были усыпаны самыми разными фруктами, а такого сладкого и веселого птичьего пения ей прежде слышать не доводилось. Когда-то бабушка рассказывала ей о волшебных местах. Может быть, это одно из них? Нет. Джентльмен был похож на ее знакомого священника, а по садовой дорожке с криком "Папа, папа!" бежал маленький мальчик.
Если судить по росту, ребенку было года два-три, но из-за ярких пронзительных глаз и лукавого выражения лица он казался старше. Как сказала Черри, "он мог смутить кого угодно".
Не успела Черри заговорить с ребенком, как появилась очень старая, очень худая, некрасивая женщина и, схватив ребенка за ручку и не переставая бормотать и браниться, потащила его в дом. Прежде чем исчезнуть в доме, старая карга взглянула на Черри так, будто стрелой пронзила.
Заметив, что Черри расстроилась, хозяин объяснил, мол, старуха – бабушка его покойной жены – останется с ними только до тех пор, пока Черри не освоится со своими обязанностями, и ни днем дольше, так как у нее очень плохой характер. Когда Черри насладилась видом прекрасного сада, ее провели в дом, оказавшийся еще более прекрасным. Он был полон цветов и словно освещен солнцем, хотя солнце давно зашло.