Тэмми, как и его тезка Тэм О'Шэнтер, шел домой поздно ночью. Ночь была светлой, хотя и безлунной: на небе ярко сияли звезды. Путь Тэмми пролегал недалеко от берега, и в какой-то момент он выбрался на дорогу, к которой с одной стороны вплотную подходило море, а с другой стороны – глубокое пресноводное озеро. Неожиданно он увидел что-то очень большое, движущееся ему навстречу. Что ему оставалось делать? Присмотревшись, он понял, что к нему приближается не земное существо. Он не мог свернуть ни в одну сторону, равно как и повернуть назад – ведь это означало бы оказаться к злу спиной, что, как доводилось слышать Тэмми, было опаснее всего. Поэтому он сказал сам себе: "Бог все видит и позаботится обо мне. Ведь сегодня вечером я не сделал ничего дурного". Надо сказать, что Тэмми всегда считался человеком грубоватым и к тому же безрассудным авантюристом. В общем, он решил выбрать меньшее из двух зол и остаться с врагом лицом к лицу. Приободрившись, он решительно зашагал вперед. Очень скоро он, к ужасу, обнаружил, что приближающееся к нему ужасное создание – не кто иной, как Наккилэйви.
Нижняя часть этого жуткого чудища, как разглядел Тэмми, походила на большую лошадь с ластами на ногах, вроде плавников, и пастью огромной, как у кита, из которой дыхание вырывалось с паром, как из кипящего котла. У нее был только один глаз – красный, как огонь. На спине лошади сидел – или, вернее, казалось, вырастал из нее – огромный человек без ног, с руками, достававшими почти до земли. Голова у него была большая, как симмон (бухта грубой соломенной веревки, обычно около метра в диаметре), и эта огромная голова перекатывалась с одного плеча на другое, словно собиралась отвалиться. Но что показалось Тэмми ужаснее всего, так это то, что у чудища не было кожи; вся поверхность голого тела его была красным сырым мясом. Когда монстр двигался, Тэмми видел, как черная, точно смоль, кровь текла по желтым венам и как сжимались и разжимались огромные мышцы, толстые, как коновязи. Тэмми, охваченный смертельным ужасом, медленно шел вперед. Его волосы встали дыбом, по лицу тек холодный пот. Но он знал, что бежать бесполезно, и если уж ему суждено умереть, то он, по крайней мере, увидит, кто его убьет, а не умрет спиной к врагу. Ужас не помешал Тэмми вспомнить о нелюбви монстра к пресной воде, и поэтому он выбрал ту сторону дороги, которая была ближе к озеру. Самый страшный момент наступил, когда Тэмми поравнялся с монстром. Тот разевал пасть, казавшуюся бездонной пропастью. Тэмми чувствовал, как горячее дыхание Наккилэйви, словно огонь, обжигает его лицо. Руки его были вытянуты в стороны, чтобы схватить идущего навстречу человека. Чтобы по возможности избежать смертельных объятий, Тэмми подошел к озеру как можно ближе. При этом он одной ногой наступил в воду, и несколько капель брызнуло на переднюю ногу чудовища. Лошадь заржала – это было больше похоже на гром – и шарахнулась на другую сторону дороги. А Тэмми почувствовал движение воздуха от взмаха рук чудовища, пытавшегося схватить путника. Осознав, что судьба дала ему шанс, Тэмми побежал что было сил. Наккилэйви повернулся и поскакал за ним, при этом ревя, как море в непогоду. Дорогу Тэмми пересекал ручей, по которому воды озера, если оно поднималось, стекали в море. Смельчак понял, что, если ему удастся пересечь этот ручей, он окажется в безопасности, и напряг все свои силы. Когда он добежал до берега, монстр еще раз попытался схватить человека своими длинными руками, но Тэмми вновь почувствовал лишь дуновение воздуха. Он прыгнул и очутился на противоположном берегу ручья. Наккилэйви издал дикий неземной рык, выражая свое разочарование, а Тэмми без чувств рухнул на землю.
Два пастуха
Между Лохабером и Баденохом жили два пастуха, которые были соседями и часто ходили в гости друг к другу. Один жил на восточном берегу реки, другой – на западном. Тот, который жил на западном берегу реки, пришел в дом того, кто жил на восточном берегу реки, с вечерним визитом. Он просидел допоздна и стал собираться домой.
– Пора домой, – сказал он.
– Тебе не стоит идти домой, – ответил другой. – Лучше оставайся ночевать у меня. Уже очень поздно.
– Я все равно не останусь, – ответствовал первый. – Мне бы только через реку перебраться, а там уже не страшно.
У хозяина дома был взрослый и довольно сильный сын. Он сказал:
– Я пойду с тобой и помогу перебраться через реку. Все-таки лучше бы ты остался.
– Я все равно не останусь.
– Если ты не останешься, я пойду с тобой.
Сын хозяина позвал собаку, которая помогала ему пасти стадо, и собака пошла с ним. Он перевел гостя на другую сторону реки.
– Теперь возвращайся, – сказал тот. – Я в долгу перед тобой.
Парень пошел обратно, и собака с ним. Выйдя на берег реки, он стал думать, как лучше – перейти реку по камням или разуться и воспользоваться бродом. По камням идти было все-таки страшно, поэтому он разулся и вошел в воду. Собака пошла за ним и запрыгнула ему на голову. Он сбросил собаку, она снова запрыгнула, он повторил то же самое. Оказавшись на другом берегу реки, парень поднял руку к голове и обнаружил, что на нем нет и намека на шапку. Он заколебался, идти ли ему домой без шапки или поискать ее. "Это позор – вернуться домой без шапки, – решил он. – Придется вернуться туда, где я разувался. Хотя, конечно, вряд ли она лежит там". И парень вернулся на противоположный берег реки. Там он увидел большого и очень прямого человека, сидевшего на том же месте, где парень готовился переходить вброд реку. В руке он держал шапку. Парень протянул руку и взял свою шапку.
– Что ты здесь делаешь? Она моя, и ты не должен брать ее у меня.
Они вдвоем перешли реку – не говоря ни слова, с ненавистью поглядывая друг на друга. А перейдя ее, большой человек схватил пастуха за руку и стал тянуть его за собой в сторону озера – против его воли и с большой силой. Они стояли друг напротив друга и тянули. Несмотря на силу сына пастуха, большой человек был близок к победе. Сын пастуха догадался схватиться рукой за дуб, который рос рядом. Большой человек желал повести его за собой, дерево клонилось и угрожающе трещало. Наконец дерево оказалось почти что вырванным из земли.
Остался только один корень. А когда и последний корешок выскользнул из земли, закричали петухи. Услышав петушиный крик, сын пастуха понял, что скоро рассвет. Когда закричали петухи, большой человек сказал: "Ты хорошо держался. Неужели тебе так дорога твоя шапка?" Большой человек ушел, и сын пастуха больше никогда его не видел.
Фэтлипс
Лет пятьдесят назад одна несчастная женщина поселилась в темном подвале среди руин Драйбергского аббатства. Никогда она не покидала свой подвал днем. Когда же наступала ночь, она выходила из своего жалкого жилища и направлялась к дому мистера Хелиберна из Ньюмейнса или мистера Эрскина из Шилфилда. Эти два джентльмена жили по соседству. Именно их доброте она была обязана тем, что имела самое необходимое для жизни. Ровно в полночь она зажигала свечу и возвращалась в свой подвал, заверив своих добрых соседей, что в ее отсутствие в жилище наводит порядок добрый дух, которому она дала странное имя Фэтлипс. По заверениям женщины, это был маленький человечек в тяжелых железных башмаках, которыми он утаптывал глиняный пол в подвале, чтобы разогнать скопившуюся влагу. Из-за этого обстоятельства хорошо информированные соседи относились к ней с сочувствием, считая, что она не в своем уме, а остальные – с неприязнью и страхом. Женщина никогда и никому не объясняла, почему она ведет такой образ жизни. Ходили слухи, что она дала клятву в отсутствие человека, к которому была сильно привязана, никогда не видеть солнца. Но ее возлюбленный не вернулся к ней. Он погиб на гражданской войне 1745–1746 годов, и она была вынуждена всю оставшуюся жизнь прятаться от дневного света. Подвал или, скорее, донжон, в котором эта несчастная жила и умерла, до сих пор называют по имени сверхъестественного существа, которого поселило в нем больное воображение женщины. Лишь немногие из живущих по соседству крестьян рискуют входить туда ночью.
Глупая овечка
Ну что ж, подвиньтесь ближе к огню и готовьтесь слушать сказку, которую я вам сейчас расскажу. Но возьмите три носовых платка – никак не меньше, и положите на стол для меня, и свои платки не забудьте, потому что грустным будет мой рассказ, а конец истории и вовсе душераздирающим. Итак, слушайте.
– Как вкусно пахнет! – воскликнула старая женщина, которая шла из деревни и как раз приблизилась к подножию холма. – Должно быть, фермер Макнаб затеял настоящий пир.
Нет, подождите, я начал не с того конца. Давайте начнем, как положено, с самого начала. Иначе вы ничего не поймете, хотя я, конечно, не сомневаюсь, что все вы очень умны.
В тот летний день одна глупая овечка отбилась от отары и потерялась. Причем винить она могла только саму себя. Здесь не было вины ни пастуха, ни его верной помощницы – собаки колли. Все дело было в жадности. Когда отара шла по болотистой пустоши, глупая овечка увидела островок сочной зеленой и наверняка очень вкусной травы на обочине дороги. Ей захотелось получить эту траву любой ценой. Поэтому она спряталась за гранитным валуном, дождалась, пока отара, а с ней и пастух с собакой колли пройдут мимо, после чего, заблеяв от восторга, побежала на только что обнаруженное пастбище. Но ей недолго пришлось наслаждаться сочной травой. Она лишь только приступила к трапезе, как небо потемнело, над землей нависли тяжелые свинцово-серые тучи, пошел сильный дождь. Наступила ночь. Куда было податься бедной овечке? Где искать компанию? Отара уже ушла далеко, ни пастуха, ни доброй собаки колли не было видно. Зови не зови – никто не услышит. Перепуганная овечка побрела по болотистой пустоши в надежде, что ее кто-нибудь заметит и пожалеет, ведь она была совсем маленькой и еще никогда в жизни не оставалась одна. Но нигде не было видно ни души. Увы, это было уединенное место. Оглушительные раскаты грома еще больше испугали глупое животное, а зловещие крики воронов с росшей неподалеку сосны почти лишили его остатков разума.
– Бе-е-е, бе-е-е, – простонала глупая овечка и заметалась из стороны в сторону. – Бе-е-е, бе-е-е! Мне страшно! Куда мне спрятаться? Ой, что это? Ну, наконец-то! – воскликнула она, заметив поднимающийся в небо дымок. На другой стороне заросшего вереском холма была хижина! Овечка устремилась вперед, обогнула холм, пробежала через маленькую калитку, мимо грядок с капустой и картошкой и ударом головы распахнула дверь убогой хижины.
– Хорошая жизнь и кислые лепешки! – вскрикнула старая женщина, испуганная неожиданным вторжением. Но, разобравшись, кто к ней вломился, она быстро пришла в себя и поздравила с удачей. – Входи же, входи скорее, моя маленькая овечка, – заворковала она. Женщина сообразила, что ей чрезвычайно повезло. Если овечку хорошо кормить и как следует заботиться, когда придет время, все затраты с лихвой окупятся. А глупую овечку сложившееся положение вполне устраивало: есть крыша над головой, вдоволь еды и питья, и делать ничего не надо – только есть, спать, жевать жвачку и толстеть у теплого очага старой женщины.
Глупая овечка не была лишена чувства благодарности, правда, для нее, вероятно, было бы лучше, если бы его у нее и вовсе не было. Как-то раз, греясь у огня и размышляя, как ей повезло, она подумала: "Интересно, а что я могу сделать для этой старой женщины? Мне бы хотелось сделать для нее что-нибудь, если, конечно, это в моих силах. Надо будет впредь внимательно смотреть по сторонам и слушать. Если подвернется случай, я обязательно сделаю для нее что-нибудь хорошее".
Я уже говорил вам, что в это время глупая овечка грелась у очага. Был вечер, и старая женщина только что закончила ужинать. Она съела большую порцию каши, сельдь и картофель. На столе оставалась полупустая чашка молока. Следовало встать и убрать молоко вместе с остатками ужина – для будущего завтрака.
– О-хо-хо, – вздохнула женщина и широко зевнула. Она очень устала, проведя весь день в поле, где пропалывала турнепс, и у нее ужасно болела спина. – Как бы я хотела, чтобы остатки ужина убрались со стола сами собой, а я оказалась в постели, не вставая и не раздеваясь.
"Вот оно, – подумала глупая овечка. – Это мой шанс сделать для хозяйки что-нибудь хорошее. За этот месяц я выросла и окрепла. Уверена, у меня все получится". И – верите? – не успела старуха и пальцем пошевелить, как глупая овечка перевернула стол – остатки ужина убрались со стола сами собой на пол, а женщина обнаружила, что лежит на своей кровати. Глупая овечка, не мудрствуя лукаво, наклонила голову, просунула ее между ногами хозяйки и точным ударом отправила ту прямо в кровать.
– Бе-е-е, бе-е-е, – в полном восторге заблеяла овечка, улыбаясь от уха до уха, – бе-е-е, бе-е-е! Здорово у меня получилось, правда, хозяйка?
– "Бе-е-е, бе-е-е"! – передразнила глупую овечку женщина, с большим трудом поднимаясь с кровати. – Подожди минутку, и я тебе побебекаю! – Она наконец дотянулась до метлы и претворила свою угрозу в жизнь.
"Вот она, награда за все хорошее", – подумала глупая овечка. Она сама не поняла, как это получилось, но меньше чем через минуту уже была за дверью и со всех ног улепетывала по дороге, в полной мере ощущая боль в тех местах, где метла успела соприкоснуться со спиной.
"Воистину, человеческая неблагодарность не знает границ, – размышляла глупая овечка, впрочем не снижая скорости. – В следующий раз я еще подумаю, стоит ли делать людям добро, даже если представится случай. Хотя, я надеюсь, случай еще представится". И она, понурив голову, пошла по дороге, ведущей через заболоченную пустошь.
– Бе-е-е, бе-е-е! Неужели никто не пожалеет бедную глупую овечку, которая заблудилась в темноте? Бе-е-е, бе-е-е! А вот и то, что мне нужно, – удовлетворенно сказала она, заметив другую женщину, несшую свою прялку по узкой тропинке, которая уходила в лес, в сторону от основной дороги. – Пойду-ка я за ней. Она не может нести эту тяжелую штуку далеко. Скорее всего, мы рядом с ее домом. – И глупая овечка последовала за женщиной, оставаясь на небольшом расстоянии.
– Эй, кто там? – воскликнула женщина, услышав за спиной шаги, и обернулась. – Вот это да! Вы только посмотрите, овечка идет по дороге! Что ж, если быть терпеливой, удача, рано или поздно, сама к тебе придет. Овечья шерсть всегда в цене. Бедняжка выглядит несколько потрепанной, но пара дней хорошего ухода сделает свое дело. И у меня будет отличная шерсть. Иди ко мне, глупая овечка, я позабочусь о тебе. – С этими словами она распахнула дверь хижины, и глупая овечка, не заподозрив ничего дурного, вошла и улеглась у очага.
Овечка уже знала, как вести себя в доме, и легко ужилась с хозяйкой, которая не могла нарадоваться своему счастью. Ее запасы шерсти давно иссякли, и теперь у нее появились новые, их должно было хватить надолго. Итак, овечка благоденствовала и день ото дня жирела, ее шерсть стала мягкой и шелковистой – новая хозяйка очень заботилась о своей подопечной, каждый день мыла и расчесывала ее. В конце концов овечке захотелось тоже сделать что-нибудь для хозяйки, так сказать, оказать ответную любезность. Наконец однажды утром ей представился удобный случай.
– Невозможно иметь все, что хочется, – пробормотала как-то раз женщина, готовясь выйти из дому. – Овечку же придется стричь! Думаю, я должна сегодня же зайти к фермеру Макнабу, который живет в долине, и попросить, чтобы кто-нибудь из его людей мне помог. Иначе будет поздно. Как жаль, что шерсть не отваливается сама, а доставляет так много беспокойства. Впрочем, не буду жаловаться. – И она ушла.
– Что ж, женщина, – сказала глупая овечка, когда дверь закрылась, – полагаю, это я могу для тебя сделать, не привлекая к делу неизвестного мне Макнаба и его людей. Ты так много для меня сделала, что, как бы мне ни было тяжело, я сделаю все, что от меня зависит, чтобы твое желание исполнилось. Да и, когда я избавлюсь от шерсти, мне станет намного прохладнее, а то последнее время стало очень жарко. Так что от доброго дела я тоже выиграю.
В саду у женщины было много густых кустов, вокруг него росла живая изгородь, и вдоль забора рос очень колючий старый утесник.
"Это именно то, что мне нужно!" – обрадовалась овечка и начала кататься по утеснику, тереться о живую изгородь и танцевать "Цветы Эдинбурга" среди густых кустов. Не прошло и десяти минут, как на спине глупой овечки осталось только несколько небольших островков шерсти, свисавших по бокам то здесь, то там, зато вся ее шкура с ног до головы была покрыта живописными царапинами. Зато повсюду – на живой изгороди, густых кустах и колючем утеснике – маленькими и большими гирляндами свисали клочья овечьей шерсти. Они висели там до тех пор, пока подувший ветер не сорвал и не понес их, словно клочья пены, по дороге навстречу возвращающейся домой женщине, даже не подозревавшей, какой сюрприз ее ожидает.
Женщина вернулась домой. Она задержалась несколько дольше, чем рассчитывала, поскольку несколько раз останавливалась, чтобы подобрать шерсть, которую гнал вдоль дороги ветер. Бедняга думала, что эта шерсть осталась от прошедшей по дороге отары, и, хотя от нее было мало пользы, все же она могла быть использована в хозяйстве. Когда же женщина пришла домой, увидела разоренный сад и глупую овечку, улыбающуюся от уха до уха, она просто онемела от потрясения и злости.
– Бе-е-е, бе-е-е! Посмотри, что я для тебя сделала! – проблеяла глупая овечка. – Бе-е-е, бе-е-е! Что ты мне за это дашь? – полюбопытствовала глупая овечка, увидев, что хозяйка устремилась к ней.
Овечка сама не поняла, как это получилось, но меньше чем через минуту уже была за дверью и со всех ног улепетывала по дороге, пролетев сквозь живую изгородь. Она в полной мере ощущала очень сильную боль в тех местах, где с ее спиной соприкоснулся тяжелый ботинок хозяйки. Должно быть, ярость и разочарование придали ей дополнительную силу.
– Ой-ой-ой! – стонала на бегу глупая овечка. – Башмаки этой ведьмы, наверное, были утыканы железными шипами! – Она бежала по дороге с такой скоростью, которую ей позволили развить три ноги. Четвертая, должен заметить, пока была непригодна для бега. Она так болела, так сильно болела!
"Что себе позволяет старая карга! Воистину, человеческая неблагодарность не знает границ, – размышляла глупая овечка, впрочем не снижая скорости. – В следующий раз я еще подумаю, стоит ли делать людям добро, даже если представится случай. Хотя, я надеюсь, случай еще представится". И она, понурив голову, пошла по дороге, ведущей через заболоченную пустошь.