Ближайшими соседями римлян были сабиняне. Им стало любопытно посмотреть на римский праздник. Многие сабиняне прибыли в Рим с женами и детьми – мальчиками и девочками. Их гостеприимно встретили, проводили в дома. Гости получили возможность взглянуть на город, оценить его стены и укрепления – им понравилось увиденное.
Потом им показали представление. Его героями были юноши на конях. Сабиняне были восхищены прекрасной внешностью молодых людей и безупречным уходом за лошадьми. Неожиданно всадники ринулись в толпу. Сабиняне разбежались. Отцов и братьев, которые могли защищать своих женщин, согнали в один угол обширного поля. А римские юноши схватили сабинянок и увезли их, сделав своими женами.
Взрослые сабиняне в горе и негодовании разошлись по домам. Они проклинали римлян за то, что те нарушили закон гостеприимства.
Тогда Ромул отправил гонца к царю сабинян. Он объявил, что сабинянки отпразднуют пышные свадьбы с римскими юношами и станут равноправными хозяйками всех богатств Рима. Он также сообщил, что каждый римлянин считает своим святым долгом не только стать хорошим мужем похищенной им сабинянке, но также приложит все силы, чтобы утешить ее, лишившуюся родителей и дома.
Как Ромул сказал, так и было. Но сначала была война. Отцы семейств, лишившиеся дочерей, в траурных одеждах пошли по городу, призывая народ наказать Рим за насилие, совершенное над их дочерьми. И вскоре Ромулу пришлось защищать Рим от ярости сабинян.
II
В этой войне не жажда наживы руководила сабинянами; они выступили за то, что считали правым делом, и могли нанести римлянам поражение. Они захватили крепость и в ожесточенном сражении оттеснили римлян через древние ворота на Палатинском холме. Ромул находился среди солдат; вместе с армией его вытесняли из города, который он сам же и построил. Римская армия дрогнула и обратилась в бегство. В отчаянии Ромул воздел руки к небу и, потрясая мечом и щитом, громовым голосом стал взывать к Юпитеру, моля его вернуть римлянам мужество и не дать врагу овладеть городом. Закончив молитвы, он обратился к солдатам. Он говорил с ними так, словно был уверен, что молитва услышана и помощь непременно придет.
– Слушайте меня, о римляне, – взвыл он, – Юпитер приказывает нам остановиться и возобновить сражение!
И римляне остановились, словно вняли гласу небес. А Ромул, очевидно понимая, что нет ничего лучше личного примера, ринулся в бой. Он ворвался в гущу вражеской армии, когда сабиняне ликовали и кричали: "Мы разбили бесчестных хозяев, трусливых врагов! Теперь они знают, что воевать с мужчинами стократ тяжелее, чем похищать невинных девушек!" Лишь только командир сабинян собрался обратиться к своим воинам с хвалебной речью, как на них напал отряд римлян, и сабиняне были отброшены в долину, раскинувшуюся меж двух холмов.
Там римляне и сабиняне снова встали друг против друга, готовые возобновить сражение. Но тут случилось неожиданное. Словно вдохновленные божеством, с мольбами, слезами и криками, с распущенными волосами и в изодранных одеждах, с холмов устремились сабинянки, прижимавшие к груди младенцев. Они бросились между сражающимися, умоляя своих мужей, отцов и братьев прекратить битву. "Для нас будет лучше погибнуть здесь, – кричали они, – чем жить, оплакивая кого-то из вас! Если сражение продолжится, мы станем вдовами, или сиротами, или сестрами, лишившимися любимых братьев". Женщинам удалось остановить кровопролитие. Обе враждующие стороны были тронуты их мольбами, а командиры армий выступили вперед и заключили перемирие.
Так закончилась война, причиной которой стало похищение сабинянок. Римляне и сабиняне стали одним народом, и новое имя было дано тем, кто жил в городе или его окрестностях: больше не было римлян и сабинян, все они стали квиритами. А сабинский царь стал править вместе с Ромулом.
В городе значительно увеличилось население. Другие государства и города, опасаясь быстрого роста могущества Рима, пошли войной на Ромула. Этруски напали на Рим; Ромул выступил навстречу и победил их. После этого он устроил смотр своей армии на Марсовом поле. Перед ним с приветственными криками прошли римские войска. В это время послышались раскаты грома. Облако скрыло Ромула от глаз воинов. Когда же облако рассеялось, Ромула на месте не оказалось. Его больше не было на троне. Его больше не было на земле. Воины и горожане склонили головы, не в силах смириться с потерей.
Тогда один из приближенных Ромула сказал:
– Квириты, Ромул, отец нашего города, попросил меня объявить вам волю небес. Рим должен стать величайшим городом мира. Пусть римляне в совершенстве овладеют искусством войны. Пусть они учат своих детей, и дети с детства знают: ни одна армия не может победить римскую армию или противостоять римскому оружию. Что же касается Ромула, его отец, великий Марс, призвал его на небеса и дал ему место в сонме бессмертных богов.
Воины и горожане удовлетворились этим объяснением. Да и как могло быть иначе? Ведь их царь, основатель Рима, стал бессмертным. Теперь они могли обращаться к нему в своих молитвах. Они просили, чтобы он защитил их детей. И Ромул, бывший царем Рима на земле, оказавшись на небесах, стал зваться Квирином, и под его покровительством Риму было суждено достичь небывалого величия.
НУМА-ЗАКОНОДАТЕЛЬ
Человек, родившийся в день, когда был заложен город, был избран царем Рима после Ромула. Его звали Нума. В то время, когда римляне и сабиняне сделали его своим царем, у него не было жены из числа смертных. Его спутницей была богиня. Под сенью священных рощ на берегу прозрачного ручья она встречала Нуму, беседовала с ним, давала советы. Ее близость сделала будущего римского царя более мудрым и человечным. Ее имя было Эгерия.
На берегах того же чистого ручья встречала она Нуму и после того, как он стал царем Рима. В то время италийские племена косила страшная моровая язва; римляне впали в уныние, видя вокруг столько смертей. Они думали, что их город не сможет устоять перед этим ужасным врагом, против которого бессильно оружие. Когда же моровая язва подошла к стенам города, Нуме было знамение. Ему в руки с небес упал бронзовый щит. Эгерия поведала Нуме, что щит послан во спасение народу. Пока он будет находиться в Риме, благополучию его горожан ничто не угрожает. Но чтобы сберечь его, следует изготовить еще одиннадцать точно таких же щитов. Когда же двенадцать щитов будут собраны вместе, никто, даже сам Нума, не сможет сказать, который из них был низринут с небес. Тогда ни один злоумышленник не сможет узнать и похитить дар небес, от которого зависит благополучие города. И римляне, зная, что в их руках имеется знак процветания и он находится в безопасности, отбросили уныние. А вскоре и моровая язва покинула италийские земли.
"Ты не должен совершать возлияния вином, приготовленным из неподрезанного винограда. Ты не должен приносить жертвы без зерна". Эти две заповеди Нума, повинуясь совету Эгерии, сообщил своему народу. Этими заповедями он показал римлянам, что они должны быть землепашцами, обрабатывать землю, выращивать зерно и подрезать виноградные лозы. Он научил людей искусствам и ремеслам; он покровительствовал музыкантам, золотых дел мастерам, кузнецам, плотникам, красильщикам, обувщикам и гончарам, то есть людям мирных профессий. Он назначал суды и советы для ремесленников, показывал всем, какие религиозные церемонии они должны соблюдать.
И еще Нума возводил храмы. Сначала он построил храм в честь богини священного огня Весты. Ее храм был круглым, в нем горел вечный огонь, который поддерживали девы; люди верили, что, пока чистые девы поддерживают священный огонь Весты, Рим будет процветать. После завершения строительства храма Весты был построен храм Януса. Поскольку бог Янус имел два лица, в храме было двое ворот: во время войны они были распахнуты, а в мирное время стояли закрытыми. В более поздние времена ворота храма Януса очень редко бывали закрытыми, но во время правления Нумы их ни разу не открывали – больше четырех десятков лет. В то время не было войн. Нума умиротворил не только воинственных римлян: население соседних городов и государств тоже стало более миролюбивым. Людям понравилось жить в мире; они обрабатывали землю, растили детей и поклонялись великим богам. Об этих днях было сказано:
На железных щитах свили свою паутину пауки.
И еще:
Ржавчина разъедает заточенные копья и обоюдоострые мечи.
Больше не слышен громкий звук трубы,
Сладкий ночной сон ничто не прерывает.
Нума упорядочил месяцы года. Он сделал январь, месяц бога мира Януса, первым; март, месяц бога войны Марса, – третьим, а между ними поместил февраль – месяц очищения. В феврале римляне приносят дары предкам, в этом же месяце проходит праздник Луперкалий – праздник очищения.
Известно, что Юпитер, великий бог неба и грома, спустился на землю к Нуме и возвестил, что после удара молнии следует проводить обряд очищения, причем только головами.
– Луковичными? – быстро спросил Нума, наученный Эгерией.
– Нет, человеческими... – продолжил Юпитер.
– Волосами? – спросил Нума.
– Нет, живыми... – ответствовал Юпитер.
– Живыми рыбешками? – не сдавался Нума.
И Юпитер, так и не дав ответа, удалился. Но по сей день римляне, чтобы отвратить от себя гром и молнии – знамение гнева великого Юпитера, – жертвуют ему головки лука, человеческие волосы и живых рыбешек.
Таким образом, Нуме удалось даже великих богов склонить к проявлению милосердия в отношении к человеку. Это мудрая Эгерия научила Нуму, как заставить великого Юпитера спуститься с небес на землю, чтобы с ним можно было поговорить. Сначала ему следовало изловить двух мелких божков. Нума хитростью поймал двух полубогов, которые владели даром колдовских заклинаний, знали тайны волшебных снадобий, очень любили разыгрывать людей, но сами были очень простыми и легко обманывались. Звали их Фавн и Пик. Они часто гуляли в тенистых чащобах, отдыхали на берегах прозрачных ручьев. В один из ручьев, который протекал по Авентинскому холму, Нума налил мед и вино. Пик и Фавн пришли к этому ручью. Они захотели утолить жажду и испили меда и вина. Напиток им понравился. Они легли на берегу ручья – так им показалось удобнее – и стали пить. Захмелев, оба божка уснули. Тогда появился Нума и схватил их. Божки стали менять облик. В руках Нумы оказывались то горностай и птица, то куст и букет листьев. Но Нума продолжал держать их. Божкам надоело превращаться, и они приняли свой изначальный вид. Тогда Нума спросил их, занимавших самую низшую ступень в иерархии богов, как заставить Юпитера спуститься на землю. Те рассказали и тут же получили свободу. Так Нума получил возможность побеседовать с Юпитером.
Однажды Нума собрал народ на пир. Он принял гостей в простом доме, за скромно убранными столами, уставленными непритязательной пищей. Люди знали, что царь живет очень просто, и почитали его за это. Они расселись за столами и стали вкушать хлеб и фрукты, молоко и вино. И царь ел вместе с ними. Когда трапеза была в самом разгаре, стало известно, что прибыл еще один гость. Сидевшие за столом никого не видели, но по комнате разлилось великолепное сияние. Деревянные тарелки превратились в изысканные золотые и серебряные блюда, пища приобрела богатый восхитительный аромат. И те, кто был с Нумой, поняли: среди них появилась Эгерия.
Люди слушали чудный разговор между царем и богиней, которая давала ему советы. Не все, что они услышали, было им ясно. Но все поняли: очень скоро Нума уйдет от них.
Так и случилось. Вскоре после этого праздника Нума умер. Его тело согласно его распоряжению не было сожжено. Было приготовлено два каменных гроба: в один из них положили царя, в другой – книги, которые он написал, и книги, которые помогал составлять. Люди знали, что так и нужно было сделать: Нума трудился ради их блага, обучил их множеству премудростей, тем самым вложив все написанное в этих книгах в умы и души людей. Только тогда народ понял, насколько мудр был правивший ими царь, пришедший на смену вознесшемуся на небеса Ромулу, который всегда поддерживал в своих людях воинственный дух. А Нума познакомил людей с музами. Он научил их превыше всех почитать музу Тациту – молчаливую богиню – римскую музу. Но больше он никогда не будет давать людям мудрые советы, никогда не придет на берег прозрачного ручья посоветоваться с богиней Эгерией. У подножия горы Яникула было поставлено два каменных гроба, в одном возлежал мудрый Нума, в другом – священные книги.
СИВИЛЛА
Старая женщина явилась туда, где правил царь Тарквиний Гордый, и потребовала, чтобы ее отвели к царю. Она предстала перед царем, одетым в пурпурные одежды и восседавшим на троне из кости. Вокруг него стояли люди с хлыстами и топорами. Женщина была очень стара и тяжело опиралась на дорожный посох. Ее лицо было изрезано морщинами. Но седые волосы, копной падавшие на плечи, были густыми и шелковистыми, а глаза – полными света и жизни. Она остановилась прямо перед царем и показала, что держала в руках.
У женщины было девять книг, которые она предложила царю купить. Ее голос поразил всех, кто был вокруг, потому ли, что она говорила так, словно не привыкла произносить слова, потому ли, что ее голос был чище и звонче, чем можно было ожидать.
– Эти книги я продам тебе, царь Рима, – повторила она.
– Но что в этих книгах? – спросил царь.
– В них предсказаны события, которые могут произойти, – ответила она, – и советы, как себя вести при этом, чтобы сохранить безопасность и величие Рима.
– Сколько ты хочешь получить за эти книги?
– Половину того, что лежит в царской сокровищнице, – сказала пришелица.
– Эта женщина безумна, – молвил царь.
– Сумасшедшая старуха, – вторили ему придворные.
А женщина потребовала, чтобы ей принесли жаровню с горящими углями, которая стояла в углу зала, где сидел царь. Требование исполнили. Старая женщина взяла три книги, бросила их в огонь и стала следить, как пламя пожирает страницы. Когда книги превратились в золу, она снова взглянула на царя.
– У меня есть книги на продажу, о царь Рима, – сказала она, – и ты можешь их купить.
– Сколько же ты просишь за оставшиеся шесть книг? – полюбопытствовал царь.
– Половину того, что лежит в царской сокровищнице, – сказала женщина.
– Но ты просила эту цену за девять книг, а теперь у тебя осталось только шесть.
– У меня одна цена и за девять, и за шесть книг, – сказала женщина.
– Эта старуха давно выжила из ума, – возмутились одни царские придворные.
– Она не здешняя, в Риме ее никто и никогда не видел, – сказали другие.
– Что скажешь, о царь? – спросила женщина.
– Я не могу заплатить такую цену ни за эти, ни за любые другие книги, – ответил Тарквиний.
Старая женщина бросила в жаровню еще три книги и долго следила, как они превращаются в пепел. Какое-то время она стояла молча, опершись на свой посох и глядя в жаровню. Пляшущие языки пламени освещали ее лицо, на котором отчетливо выделялись глубокие морщины, и Тарквиний Гордый, неожиданно для самого себя, почувствовал нечто сродни благоговейному страху перед этой странной женщиной. Она отвела взгляд от жаровни и снова взглянула на царя.
– Итак, половина того, что лежит в царской сокровищнице, за три оставшиеся книги, о царь Рима, – сказала она, – за три книги, которые еще не сожжены.
Те, кто стоял вокруг царя, весело расхохотались, только царь не смеялся. Он знал, что если не купит книги, женщина бросит их в огонь и они сгорят дотла. Потом она уйдет, и в Риме никто и никогда ее больше не увидит. Тогда он кивком подозвал женщину; она подошла и остановилась рядом с его троном. Она оставила царю три книги, потом вышла из зала, ее отвели в сокровищницу и позволили взять половину всего, что там лежало.
Три книги, полученные от странной посетительницы, царь Тарквиний Гордый поместил в храм Юпитера. И там они оставались тысячу лет. Их охраняло пятнадцать жрецов. В обязанность этих пятнадцати священнослужителей входило чтение этих книг всякий раз, когда требовался совет бессмертных богов относительно благосостояния Римского государства. Книги стали называть "Сивиллиными книгами", а та, что принесла их в Рим, вошла в историю под именем Сивиллы. Позже говорили, что кто-то видел Сивиллу: она сидела в клетке и горевала, потому что никак не могла умереть.
ПОМОНА И ВЕРТУМН
Давным-давно, когда на италийских землях правили цари из рода Сильвиев, жила-была нимфа, которую звали Помона. Она никогда не отдыхала на берегах ручьев, озер или рек; она любила только те места, где росли деревья, ветви которых сгибались под тяжестью плодов. Она не была охотницей, и единственными орудиями, которые она когда-либо держала в руках, были нож для подрезки ветвей и лопата.
Она рыхлила почву вокруг корней деревьев, она подрезала слишком разросшиеся ветви, иногда она делала надрез на коре дерева и вставляла в него побег другого дерева и потом радовалась, видя два разных плода, растущих на одном дереве. Иногда она направляла виноградную лозу, заставляя ее расти вдоль ильмового дерева. В общем, днями напролет она работала там, где на деревьях произрастали плоды, поливала их корни, уничтожала насекомых.
Весной она видела свою сестру – нимфу Флору, которая бродила по полям, давая цвет и запах цветам, сладость меду в сотах. Юношей и девушек, которые следовали за ней, она наделяла неповторимой грацией. Флора дала бы Помоне все, что могла, но только Помона никогда не выходила в поля к Флоре и не звала ее зайти под сень деревьев. Иногда она видела и Венеру, великую богиню, имевшую очень много почитателей, но она никогда не выходила из леса, чтобы пойти в святилище Венеры.
Помона выросла гибкой и сильной, здоровой и красивой, как наливные яблоки на ее деревьях. Она никогда не пользовалась украшениями; она всегда носила коричневое платье и только надевала на голову венок из листьев, чтобы солнце не обжигало ее лицо.
Сильван и Пик были первыми из полубогов, которые заметили, какой красавицей становится Помона. Оба знали, что она очень застенчива; но каждый воображал, какой восхитительной подругой она станет, если он уговорит ее пойти с ними на прогулку или хотя бы просто поговорить. И оба знали, что у нее есть что им дать – великолепный сад, в котором росло множество сочных фруктов – яблок и груш, винограда и вишен. Сильван был первым, кто отправился попытать счастья. Он пошел к Помоне в костюме охотника, с копьем в руке и убитой дичью в сумке на боку. Помона не подошла к нему. Тогда он устремился в погоню, и ей пришлось спасаться бегством, прячась за деревьями. Она утомила преследователя, и он ушел. Но только он снова вернулся, когда сменилось время года. На этот раз он пришел не с охоты; он явился с убранных полей, на которых паслись овцы. Он пришел в облике пастуха и хотел немного поухаживать, но нимфа не только не заговорила с ним, но даже не позволила подойти.