В гневе открыл он это Эдипу и в то же время готов был захватить с собою оставшуюся с отцом Антигону. Тронутые воплями и мольбами Эдипа, старцы стали сопротивляться Креонту, но были слишком слабы перед вооруженною силой.
На громкие крики их не вдруг пришли к ним на помощь сограждане. Антигона была уведена, и отчаяние овладело Эдипом. Креонт же обратился к нему с наглой речью:
– Ну вот, старик, отняты у тебя твои посохи; не будет тебе теперь в пути опоры. Но так как ты желаешь взять верх над друзьями и отчизной, то побеждай. Поздно узнаешь ты, что ни прежде не сделал ты себе добра, ни ныне. Назло друзьям, поддался ты гневу, а гнев всегда был тебе на погибель". Так сказал Креонт и хотел удалиться, но старцы стали удерживать его и требовали, чтобы дал он свободу дочерям слепца. Тогда Креонт дерзнул схватить и самого Эдипа.
Страшное проклятие изрек тогда Креонту старец:
– Пусть Гелиос всевидящий даст тебе испытать на старости такую же участь, какую терплю я.
Тем временем на призыв колонян вовремя подоспел Тезей, и когда услышал он от Эдипа, какие насилия совершил Креонт, тотчас же послал он в погоню за похитителями конный и пеший отряды. Креонту же, как своему пленнику, повелел следовать за собою и указать, где скрыл он – если скрыл – дочерей Эдипа. Воины, посланные Тезеем, одолели фиванцев и отняли у них обеих девушек. Креонта же великодушный Тезей отпустил на родину.
С трогательною радостью встретил Эдип милых дочерей и не мог выразить всей своей глубокой благодарности Тезею за доброе дело. Но все еще не успокоился 6едный старец. Недавно изгнанный, презренный, теперь по воле богов стал он предметом домогательств, желанным гостем. Полинику, который с аргивским войском приближался уже к Фивам, было предречено, что лишь тогда восторжествует он над врагами, когда отец будет на его стороне. И вот войско отправило самого Полиника в Колон. Боясь, что отец немилостиво примет его или даже отвергнет совсем, Полиник припал к алтарю Посейдона, желая выказать свое благочестие и вместе с тем предохранить себя от обиды. Когда услышал Эдип, что близ него находится сын, так тяжко перед ним согрешивший, он не хотел допускать его к себе; но Тезей и Антигона убедили Эдипа выслушать сына. Громко рыдая, упал Полиник к ногам старца. Не помышлял он, что встретит отца в таком жалком виде; бедный, стоял перед ним слепой старец в ветхой, грязной одежде, и всклокоченные волосы его развевались по ветру.
– Сознаюсь я, злосчастный, забыл я об отце моем, – каялся Полиник. – Но для всякой вины у Зевса есть милость. Милостив будь же и ты, отец мой! Прости мне, в чем я согрешил перед тобой. Молчишь ты, отвращаешь от меня лицо. О, не отпускай меня от себя без ответа!… Сестры! попытайтесь хотя бы вы тронуть отца, да не презрит он приближающегося к нему под защитой бога, да не отгонит его от себя, не молвив слова.
А в ответ ему Антигона сказала так:
– Сам ты поведай ему, злосчастный брат, что привело тебя сюда; быть может, речь твоя и развяжет ему уста.
И разсказал тогда Полиник отцу, как свергнут был с престола и изгнан из Фив, как изгнанный Этеоклом, нашел он в Аргосе, у царя Адраста радушный прием и как породнился с этим могучим властителем; как аргивское войско, выйдя с ним против Фив с целью возвратить ему престол, грозно раскинулось уже по земле Фиванской. И стал Полиник просить отца идти с ним на Фивы и своим присутствием доставить ему победу.
– Чью сторону ты примешь, если верить богам, с тем и победа будет. Умоляю, последуй за мной. С тобой без труда низвергну я с трона ненавистного брата; тебя на троне я утвержу и утвержусь сам. Но без тебя я – и спастись-то не в силах.
– О, нечестивый! – сказал в ответ ему разгневанный старец. – Ты был виной того, что я лишен отчизны, что я ношу рубище, вид которого трогает тебя до слез. Но не помогут слезы; я должен подчиниться року. О, дети-изверги! На гибель вы обрекли меня. Лишь этим дочерям, кормилицам моим, обязан я тем, что еще жив. Но скоро отомстит обоим вам мой дух-каратель. Не удастся тебе разрушить Фивы; скорее падешь ты, в крови родного брата запятнанный, а брат – в твоей крови. От взаимных ударов падете вы. Прочь с глаз моих, презренный! Неси проклятие, которое я на тебя призвал! Иди и возвести твоим соратникам и всем кадмейцам, что детям в дар определил Эдип.
Устрашенный проклятием отца, Полиник удалился. Антигона хотела было еще кроткими речами уговорить брата не нападать с аргивским войском на Фивы и предотвратить исполнение страшных проклятий отца; но не хотел Полиник выказать себя трусом, не желал он отступать без боя и оставлять своему ненавистному брату обладание городом. И вот, увлекаемый неодолимой силой отцовского проклятия, устремился он на верную смерть в роковой войне против родного города.
Не удались фиванцам их попытки увести Эдипа из места, в котором он должен был умереть. Приблизился, наконец, час его кончины. Раздались глухие удары грома, и все присутствовавшие исполнились ужаса; самому же Эдипу гром тот служил знамением близкой смерти. Стал он звать Тезея, удалившегося от него для окончания жертвоприношения, боялся он, что Тезей не застанет его в живых. Трижды прогремел гром, и старцы Колона громкими голосами стали звать своего царя. Пришел Тезей и узнал от Эдипа, что удары грома – знамение близкой кончины его.
– Хочу умереть, не обманув тебя и граждан афинских в том, что обещал", – сказал Эдип. Место, где надлежало умереть ему, он надеялся найти сам, без вожатого; Тезей не должен был говорить никому, где находится могила Эдипа, – она будет ему защитой от всех врагов. Еще нечто должен открыть Тезею Эдип, но лишь наедине и с условием, чтобы Тезей хранил открытое, как великую тайну, и передал перед смертью старшему сыну, а тот – своему наследнику. Простившись со страной Афинской и с гражданами города и благословив их, Эдип, сопровождаемый Тезеем, дочерьми своими и несколькими служителями, отправился на место, где он должен был умереть.
Но – чудо! – слепой и дряхлый старец пошел бодро, без помощи вожатого; как бы ведомый незримой рукой; дошел он до того места, где находился темный спуск в подземное царство. Здесь сел он, снял с себя убогое одеяние, велел дочерям принести воды из священного источника, омыть его тою водой и надеть на него чистые одежды. Когда все это было исполнено, из подземной глубины послышались раскаты.
Дочери Эдипа бросились к отцу и громко зарыдали; он обнял их и сказал:
– Дети мои, с этой поры у вас не станет отца, у вас будет отнят тот, кто любил вас больше всего в мире.
Долго проливали слезы страдалец Эдип и его дочери, а когда стихли их рыдания, из подземной глубины послышался голос, наполнивший ужасом всех присутствовавших.
– Скорее, Эдип! – вещал таинственный голос, – что медлишь так долго?
Услыхав это, Эдип подозвал к себе Тезея, вложил руки дочерей своих в его руку и просил его не покидать сиротеющих дев. Затем простился с своими детьми и со всеми бывшими с ним и отослал их прочь, оставив при себе одного Тезея: только Тезею можно было присутствовать при последних минутах страдальца. Громко рыдая, оставили сестры умирающего отца. Когда они с своими проводниками отошли от него и, немного спустя, оглянулись назад, Эдипа уже не было видно. Тезей же стоял, заслонив глаза рукою: словно перед ним явился страшный, невыносимый для зрения призрак; потом увидели, что он простирает руки к земле и поднимает их к небу – так творил он молитву подземным богам и богам Олимпа. Но какой смертью скончался Эдип, этого никто не видел кроме Тезея. Не был страдалец убить огненосной стрелой Зевса, не был унесен бурей: может быть, земля, расступившись, дружелюбно приняла его в свое незримые недра, или какой-нибудь вестник богов мирно низвел его в темную подземную обитель теней, и здесь страдалец, примиренный с мстительными Эринниями, обрел себе вечный мир и покой? Известно лишь, что с той поры неведомая никем могила его была во все времена крепким оплотом для Аттической земли.
Фиванские войны
(по Эсхилу "Семеро против Фив", по Еврипиду "Финикиянки").
1. Бегство Полиника. Семеро вождей идут на Фивы
С тех пор, как царь Эдип в отчаянии вырвал себе очи, родные его, чтобы люди не видали позора царственной семьи, стали скрывать его во внутренних покоях дворца. В связи с малолетством сыновей Эдипа Фивами стал править Креонт.
Целые годы не выходил печальный слепец из дворца предков своих, и мало-помалу стала подкрадываться к нему старость. Правда, время нисколько примирило Эдипа с судьбою, – он стад спокойнее; но по временам обнаруживался еще в нем прежний неукротимый дух: малейшее оскорблениe, малейшая невнимательность глубоко огорчали больное сердце Эдипа. Сыновья, уже взрослые, не всегда оказывали ему должное уважение. Однажды, за семейным обедом, на котором Эдип, как глава семьи, занимал первое место, Полиник осмелился коснуться вещей, составлявших родовое и священнейшее достояние Эдипа. Без отчего позволенья он вынул из поставца серебряный стол, принадлежавший когда-то благочестивому Кадму, и поставил стол этот перед старцем; потом вынул из ларца золотой кубок убитого Эдипом Лая и наполнил его ароматным вином. Этеокл, брат Полиника, все это видел и допустил. Как только отец узнал, что перед ним поставлены прадедовские драгоценности, напоминавшие ему об убитом Лае, лютой скорбью исполнилось сердце его, и в гневе на столь непочтительных и безжалостных сыновей изрек он над ними страшное проклятие: "Никогда не поделите вы отчего наследия, никогда не прекратится распря и война между вами".
Так сказал старец, и с тех пор под различными предлогами, сыновья стали держать его в заключении, и обедал он отдельно от семьи. От каждого жертвенного животного сыновья посылали ему, как главе семьи, лопатку, почетную часть; но однажды, по рассеянности или по другой причине, прислали худшую часть – бедро. Эдип отбросил присланное и воскликнул:
– Горе мне! На позор мне прислали сыновья мои этот кусок!
И стал он молить Зевса и других богов, чтобы вражда из-за отчего наследия низвела нечестивых сыновей его в область Аида. Услышали боги мольбу оскорбленного старца и мстительницы – богини Эриннии восстали против сыновей его.
Чтоб отвратить исполнение отчего проклятья, Полиник и Этеокл согласились царствовать в Фивах поочередно, каждый по году. Но скоро обоими овладело прежнее властолюбие, Этеокл поднял против брата своего знамя восстания и изгнал его из фиванской страны. Полиник 6ежал в Аргос, где у царя Адраста думал найти себе убежище. В бурную ночь прибыл юноша к запертым дверям дворца Адраста и в приврате хотел проспать ночь. С той же целью пришел ко дворцу и другой юноша, сын калидонского царя Ойнея, Тидей, бежавший с родины в связи с совершением какого-то убийства. Юноши повздорили из-за ночлега, зашумели, принялись драться и стуком своего оружия разбудили Адраста. Когда Адраст увидел юношей, схватившихся как лютые звери, и заметил у одного из них на щите изображение льва, а у другого вепря, – он тут же вспомнил об изречении оракула, завещавшего ему одну из дочерей своих выдать за вепря, другую за льва. И вот Деипилу выдал Адраст за Тидея, а Аргейю – за Полиника, пообещав помочь зятьям своим с оружием в руках возвратить каждого в отчизну и восстановить их права.
Вскоре затем Адрастом был предпринят поход на Фивы. Всех родных своих, знатных вождей страны, приглашал он к участие в походе; но больше всего хотелось ему привлечь шурина своего Амфиарая, славившегося по всей Элладе храбростью, благочестием и даром прорицания. Амфиарай и Адраст воевали когда-то друг с другом из-за обладания Аргосом. Адраст был побежден и 6ежал в Сикион.
Впоследствии они помирились, и Адраст снова сел на аргивском престоле. Амфиарай же вступил в брак с Эрифилой, сестрой прежнего своего противника, и с зятем своим заключил такой договор: "Если когда-нибудь возникнет между нами несогласие, посредницей у нас да будет Эрифила". Вот и представился такой случай. Адраст потребовал от Амфиарая, чтобы шел он с ним против Фив, Амфиарай же не соглашался, ибо, имея дар провидеть будущее, он знал, что поход окончится совершенной гибелью войска. Тогда Полиник подарил тщеславной и корыстолюбивой Эрифиле ожерелье и тем подкупил ее: спор между супругом и братом решила она не в пользу супруга. Таково было роковое действие ожерелья, над которым тяготело проклятие Арея: дому, владевшему им, приносило оно гибель. И вот теперь изменница Эрифила, с полным сознанием того, что делала, послала мужа своего на верную смерть. Амфиарай вынужден был уступить;
Узнав же об его участии в походе, охотно снарядились в поход и остальные родичи Адраста: потомок Прета, неустрашимый герой-исполин Капаней, могучий Гиппометонд, племянник Адраста, Парфенопай, сын аркадянки Аталанты, нашедший в Apгосе новую родину, и Ифисов сын Этеокл. Все эти витязи (с Полиником и Тидеем их было семеро), предводимые Адрастом, выступили в поход, и каждый из семерых вел свою дружину. Юные, неустрашимые герои решились или обратить в развалины семивратные Фивы, или пасть под их стенами. Не обратили герои внимания на неблагоприятные пророчества Амфиарая: на погибель свою последовали они за юношей, над которым тяготело отчее проклятье.
Когда приготовления к походу были окончены, герои собрались в доме Адраста, который почтил их богатым угощением. На этом пиру сказано было не одно смелое слово; самонадеянные, отважные, все юные герои горели желанием как можно скорее испытать свои силы в борьбе с гордым фиванским народом. Один Амфиарай, хоть был и грозный воитель, не радовался предстоявшей войне. Грустный, простился он с семьей и на прощанье сыновьям своим дал такой завет:
– Когда вступите в юношеский возраст, отомстите за отца изменнице матери: за презренное золото послала она отца вашего на верную смерть.
И на этот раз никто в собрании героев не обратил внимания на мрачные пророчества Амфиарая. В блестящих доспехах, полное ратного мужества, выступило из городских ворот гордое аргивское воинство, и впереди всех Адраст на прекрасной своей боевой колеснице, везомой дивными конями: Кером и Арионом.
Прибыв в лесистую Немейскую долину, войско напрасно искало источник в этой всегда обильной водою стране. По повелению Диониса, в Фивах рожденного бога, нимфы песком засыпали все источники этой страны. После долгих, бесплодных поисков встретили, наконец, аргивяне мужи скитающуюся женщину с ребенком на руках. То была Гипсипила. За то, что во время общего избиения мужей на острове Лемносе Гипсипила спасла отца своего Фоанта, лемнийские жены продали ее на чужбину, и вот царская дочь стала служанкой немейского царя Ликурга и жены его Эвридики и нянькой сына их Офельта.
Герои обратились к ней с просьбой указать им источник. Уложив малютку под тенью дерева, она по густому лесу повела их к единственному оставшемуся источнику.
Радостно утолили здесь воины жгучую жажду, но, когда возвратились к месту, где оставила Гипсипила малютку, они не нашли уже его в живых, – его истерзала огромная змея, лежавшая у ступеней алтаря. Громко зарыдала в отчаянии Гипсипила.
Печальные и изумленные, окружили ее герои. Тогда Капаней бросил в змея копье и пронзил ему шипящую пасть.
Скоро прибежали туда несчастные мать и отец малютки.
Не помня себя от горя, Ликург с мечом в рук бросился на Гипсипилу, желая убить ее, но Адраст и Амфиарай успокоили его и спасли девушку. Потом герои собрали разбросанные кости малютки и погребли их. Амфиарай и на этот раз возвестил друзьям своим горькую участь.
– Как малютка Офельт, – сказал он им, преждевременно погиб от зубов змея, так в цвете лет погибнете и вы от фивян, происшедших от посеянных Кадмом драконовых зубов.
Потому и назвали герои малютку Архемором, т. е. преждевременно погибшим. В честь его отпразднованы были великолепные погребальные игры, носившие впоследствии название немейских и повторявшиеся чрез каждые три года. Распорядители этих игр в память об Археморе носили черные траурные одежды.
2. Осада Фив
Весело отпраздновали герои воинские игры, и перестал уже тревожить их мрачный образ Архемора, С прежним мужеством, полные надежд, радостно продолжали они путь. Hе доходя Фив, расположились они на цветущем берегу Асопа и отсюда послали в Фивы Тидея, поручив ему попытаться примирить Этеокла с братом. Тидей один вошел во вражеский город, один вступил в дом Этеокла, куда собрались в ту пору на пир знатные кадмейцы. Бесстрашный предстал он пред ними и высказал, что было ему поручено. Фиванцы отвергли Тидеевы предложения, но пригласили его пировать с собою.
С негодованием отказавшись от приглашения, он стал вызывать всех гостей поочередно на поединок и одолел всех до единого. Вознегодовали на это фиванцы и, когда Тидей уходил из города, хотели коварно погубить его. Пятьдесят знатных кадмейцев с двумя вождями во главе напали на него из засады; но всех поразил их неукротимо-отважный Тидей. Одного лишь Меона, Гемонова сына, пощадил герой, чтоб отнес он домой весть о позорном поражении фиванцев.
После всего этого о примирении нельзя было и думать. Гнев и вражда возгорались с обеих сторон с новой силой. Аргивяне подошли к фиванским стенам. Когда после нескольких жарких схваток в открытом поле фиванцы были оттеснены к стенам, аргивяне стали готовиться к приступу. Семеро вождей закололи Арею и другим богам в жертву быка и над черным щитом омыли в жертвенной крови свои руки. Поклялись они кровожадным богом Ареем или овладеть Фивами и разрушить Кадмовы твердыни, или пасть и напоить фиванское поле своей кровью. Предчувствуя близкую смерть, предреченную Амфиараем, венками и прядями волос увешали они колесницу Адраста на память о себе милым ближним. Слезы навернулись на глаза героев, но ни у одного из них не вырвалось ни единого жалобного звука. Бесстрашные, как разъяренные львы, горели они лишь одним желанием – желанием кровавого боя.
Затем семеро вождей бросили жребий и таким образом решили, кому на какие из семи фиванских ворот сделать с дружиной нападение. Этеокд, взявший на себя защиту родного города, через провидца Тиресия проведал о близкой опасности, а от посланного им разведчика узнал обо всем, что происходило во вражьем стане. Взволновался город; страха исполнились все фиванцы, и лишь один Этеокл не терял мужества: он потребовал, чтобы к защите родины приготовились все способные носить оружие, даже старцы и несовершеннолетние. А когда увидел он перед дворцом своим толпы плачущих дев и жен, то с укорами отослал их по домам, чтобы жалобными воплями не смущали мужей. Затем принес Этеокл богам жертву, моля их о спасении города и обещая, если спасут, возжечь им священную гекатомбу. Еще раз послал он соглядатая высмотреть, как расположилась аргивская рать.
Около царя Этеокла собрался тем временем уже весь вооруженный народ, когда возвратился разведчик и принес царю такие вести:
– Претовым воротам грозит уже яростный, смелый Тидей. Он готовь был перейти реку Исмен, но провидец Амфиарай, прозревший недоброе во внутренностях жертвенных животных, возбранил ему переход. Бранью ответил Тидей мудрому пророку и укорил его в трусости. Трижды потряс он при этом густовласым шлемом своим и звенящим щитом.
На щите его красовалась смелая эмблема: мрачное небо ночное, а на нем – полный сияющий месяц и лучезарные звезды.
– Как ретивый боевой конь, стоит он на берегу реки и требует боя", – говорил разведчик, а в царь Этеокл отвечал ему: