ГИБЕЛЬ ИВАНА БОЛОТНИКОВА
(…) Да, я местный, местный, каргопольский! Мой прадед здесь поселился, когда Каргополь поменьше был, а здесь лес стоял - дак в лесу.
Почему не у реки? Да бог с ней, с рекой! Колодец выкопали, дак… Ведь у нас Болотников берег. Слышали про Болотникова?
Был Болотников, Иван - крестьянский сын. Роста он был высокого, плечи широкие. Сильный был очень… за народ пошел, за бедное население. Он, говорят, до Москвы дошел…
Да ведь остервенели потом царевы-то слуги, схватили Ивана Болотникова. Арестовали, глаза завязали накрепко. А царь его все равно боится:
- Увезите, - говорит, - куда-нибудь подальше, в Белом море утопите!
Да его не довезли: глаза у него все развязывались… Его на Онеге-реке к проруби привели, глаза выкопали, привязали к ногам тяжесть… Столкнули. Что он сделать мог? Их, может, целая рота была, солдатов!
Ведь с тех пор несчастный этот берег. Каждое лето кто-нибудь да утонет с него… будто Болотников к себе тянет. Старики скажут: "Новое войско себе набирает!"
Улица наша в память его Болотниковой названа, а раньше была Потаниха.
УРАКОВ БУГОР
На Урановом бугре предтеча Стеньки, разбойник Урак, имел свой притон. Разин, еще мальчиком, пришел сверху, из Ярославля, и пятнадцати лет поступил в шайку Уракова кашеваром. Раз Ураков этот хотел задержать судно, а Стенька закричал:
- Брось, - не стоит, бедно.
Ураков, не ожидая после такого замечания удачи, пропустил судно, но пригрозил Разину. Проходит другое судно - Стенька опять то же. Взбешенный атаман выстрелил в него из пистолета, но Стенька не пошатнулся, вынул из груди пулю и, отдавая ее Уракову, сказал:
- На, пригодится.
Ураков от страха упал. Разбойники, видя чудо, разбежались, а Стенька незаряженным пистолетом застрелил Уракова и стал сам атаманом его шайки. Ураков схоронен тут же на своем бугре и, говорят, семь лет из могилы кричал проходившим мимо судам:
- Приворачивай!
СТЕНЬКА-ЧЕРНОКНИЖНИК
Стенька Разин на своей кошме-самолетке-самоплавке перелетал с Дона на Волгу, а с Волги на Дон. На Дону было у него место, называется камень, а на Волге был у него бугор. Пограбит суда на Волге - полетит на Дон. Не было спуску ни царским судам, ни купеческим, ни большим, ни мелким: со всех судов Стенька брал подать, а кто вздумает обороняться, тех топил, а господ больших ловил да в тюрьму сажал. Вот и шлет к нему сам царь:
- Зачем, - говорит, - ты царских судов не пропускаешь?
А Стенька говорит:
- Я, - мол, - ваше царское величество, не знаю, какие есть суда царские, какие нецарские.
Царь приказал на всех царских судах ставить гербы. Стенька поэтому не трогал их и пропускал и дани не брал. Царь за это прислал к нему в подарок шапку. Только тогда купцы сговорились да и на свои суда стали ставить гербы, а Стенька, как это узнал, и говорит:
- Нельзя разобрать, какие суда есть царские, какие нецарские.
И опять со всех судов стал брать дань.
Много лет он таким образом летал с Дона на Волгу, с Волги на Дон, а взять его никаким войском нельзя было, для того что он был чернокнижник. Потом собрал он шайку и поплыл в Персию, и воевал он там два года и набрал так много богатства, что и счесть и сметить невозможно, а как ворочался, в Астрахани воеводы не хотели пропустить его. Стенька говорит:
- Пропустите меня, воеводы, я вам ничего дурного не сделаю!
Воеводы таки не пропустили, а велели палить на него из ружей и из пушек, только Стенька, как был чернокнижник, - его нельзя было донять ничем. Он такое слово знал, что ядра и пули от него отскакивали. Тогда подманила его девка Маша, как в песне поется, - но и тут Стенька улизнул от беды и за эту штуку не простил воеводам. На другой год он пришел в Астрахань с войском и осадил кругом город. А в Астрахани жили больше все неверные. Стенька приказал палить холостыми зарядами и послал сказать, что жалеет православных христиан, а просит, чтоб христиане отворили ему ворота. Христиане и отворили ворота. Он, как пошел, всех неверных ограбил, а иных досмерти побил, и воевод побил за то, что его не пропускали, как он ворочался из Персии, а христианам ничего худого не сделал. Тогда был в Астрахани митрополит. Стал он его, Стеньку, корить и говорить ему:
- Вишь, какая у тебя шапка - царский подарок. Надобно, чтоб тебе теперь за твои дела царь на ноги прислал подарок - кандалы.
И стал его митрополит уговаривать, чтоб он покаялся и принес повинную богу и государю. Стенька осерчал на него за это, да притворился, будто и в самом деле пришел в чувствие и хочет покаяться, и говорит митрополиту:
- Хорошо, я покаюсь; пойдем на соборную колокольню. Я стану с тобой вместе и оттуда перед всем народом принесу покаяние, чтоб все видели да и тоже покаялись.
Как взошли они на колокольню, Стенька схватил митрополита поперек да и скинул вниз.
- Вот, - говорит, - тебе мое покаяние!
За это его семью соборами прокляли! Товарищи его как узнали, что он семью соборами проклят, связали его и отправили в Москву. Стенька, едучи, сидит в железах, да только посмеивается. Привезли его в Москву и посадили в тюрьму. Стенька дотронулся до кандалов разрывом-травою - кандалы спали, потом Стенька нашел уголек, нарисовал на стене лодку и весла и воду, - все как есть, да, как известно, был колдун, сел в эту лодку и очутился на Волге. Только уж не пришлось ему больше гулять: ни Волга-матушка, ни мать сыра-земля не приняли его. Нет ему смерти. Он и до сих пор жив.
Одни говорят, что он бродит по городам и лесам и помогает иногда беглым и беспаспортным. Но больше говорят, что он сидит где-то в горе и мучится.
РАЗГОВОР БАРИНА С РАЗИНЫМ
Зашел как-то Разин к одному помещику о деле поговорить, а барин сидел за столом за разными яствами и не захотел даже на него глазом посмотреть. Разин сам себя посадил за стол и спрашивает его:
- Ты чего, барин, нахмурился? Не бойся, не объем тебя, запросто побалакать пришел.
Барин осердился, что какой-то мужик к нему зашел да еще к столу присел, ответил:
- Чего мне с тобой, с мужиком-дураком, басни разводить?
- А если ты шибко умный, - сказал Разин, - то вот ответ дай мне на один вопрос: два рога, да не бык, шесть ног, да без копыт. Узнаешь?
- Нет.
- Меня хоть признал?
- Тоже нет.
- То тебя я про рака спрашивал, а меня Разиным прозывают. Дурак ты, а за умного хочешь слыть.
Позвал атаман своих казаков, усадил их за стол, а барина прислуживать заставил. После этого барин и вразумил, что Разин умный мужик есть.
Вот так-то человека встречают по одежке, а провожают по уму.
НЕ СПАСИБО ТЕБЕ, МАТУШКА ВОЛГА-РЕКА…
Сенька Разин был из казаков из донских. Когда он предастся нарочи, возьмет нитки, как лодке быть, и сядут в нее, и под нее плеснет ложку воды, и поплывут из острога по городу и песни поют. Он, по-нашему, как бы как дьявол был. Стреляют в них, стреляют, стреляют. "Стой-ко-те!" - кричит его сила. Перестанут стрелять; они снимут с себя одежды, повытряхнут пули и отдадут назад. А сами стреляют, как "прядь" делают. Сенька заговаривал от пуль.
Слава о его похождениях и о хорошей жисти у него была на всю Россию. Вместе с бродяжной, вольной народ ходил к нему нарочи.
Шел купец, две бочки вина положил на лодку. Разницы остановили. Пристал. Товары набрасывают, набрасывают себе в добычу. Купец смекает, так весь товар выбросают.
- Стойте, - говорит, - братцы, у меня две бочки вина есть.
- А, вино есть! Клади товар в лодку, выкатывай вино-то.
Как пошел купец, его лямошник снял лямку и говорит купцу:
- Прощай, не то иду к Сеньке…
Приходит:
- Возьмите меня.
- А мы таких и ищем!
Одели его, как купца, а стару лапоть побросали в огонь.
Сенька Разин из осилков был. Помер своею смертью.
Вот как не стало Сеньки, его товарищи пели:
Не спасибо тебе, матушка Волга-река, -
Исподелала часты городочки,
Испоставила крепки караулы…
МАРИНА-БЕЗБОЖНИЦА И СТЕНЬКА РАЗИН
В Орловом кусте обитала атаманша Марина-безбожница, а в Чукалах жил Стенька Разин. Местности эти в то время были покрыты непроходимым лесом. Марина со Стенькою вели знакомство, и вот когда Марина вздумает со Стенькою повидаться, то кинет в стан к нему, верст за шесть, косырь, а он ей отвечает: "Иду-де" - и кинет к ней топор. Марина эта была у него первой наложницей, а прочих до пятисот, и триста жен.
И не могли Стеньку поймать. Поймают, посадят в острог, а он попросит в ковшичке водицы испить, начертит угольком лодку, выльет воду - и поминай как звали! Однако товарищей его всех переловили и разогнали, а он сам ушел и спрятался в берегу, между Окой и Волгой, и до сих пор там живет: весь оброс мохом, не знать ни губ, ни зуб. Не умирает же он оттого, что его мать-земля не принимает.
И оставил этот разбойник здесь клад, под корнями шести берез зарыл его. А узнали про это вот как: сидел один мужичок в остроге вместе с товарищем разбойника. Вот тот и говорит ему:
- Послушай, брат, в таком-то месте лежит клад, мы зарыли его под корнями шести берез, рой его в такое-то время.
Стало быть, уж он не чаял, что его выпустят на вольный свет, а может быть, раскаялся и дал зарок.
Вышел этот мужик из острога, пошел на указанное место, а березы уж срубили и корней не знать. Рассказал он про это всему селу: поделали щупы, однако клада не нашли, а клад-то, говорят, все золото да серебро - целые бочки.
БОЧКА ЗОЛОТА
Давно уже это было, лет сорок назад… Есть у нас на селе столетний старик, Лапоть прозывается. Промышлял он больше охотой и пошел в лес за дичью да и заблудился. Никогда с ним допрежь такой беды не случалось: идет туда, идет сюда, а лесу и конца-краю нет. Три дня бродит; харчи все повышли, да и пороху не стало. Сутки уже без хлеба, а дороги все не найдет. На четвертый день к ночи видит он: стоит гора, а в, горе пещера с широкими воротами. Возле ворот большой камень; упал он на этот камень и заснул, - шибко, значит, умаючись был. Много ли, мало ли спал, только проснулся он к ночи, протер глаза, осмотрелся и пошел в пещеру, - нет ли де тут какой ни на есть живой души. Только видит: стоят бочки, много их стоит везде, куда ни глянешь. Походил он промеж них, покликал, нет никого. Подошел он к одной бочке, открыл дно и обмер: бочка полна золота. Он к другой, третьей - везде золото. Только отошел от него маленько страх-то, и думает он: наберу я себе этого золоту и пойду, - авось с голоду не помру и как ни есть выберусь из леса, все ж таки с деньгами.
Стал он этта набирать себе золота и в картуз, и в карманы, и в полы, только вдруг кто-то хвать его за плечи…
- Стой, - говорит, - старина. Зачем мое золото берешь?
Лапоть содрогнулся, сотворил трижды крестное знамение, глядит: стоит перед ним седой-преседой старик, борода по пояс белая, стоит и креста не боится.
- Не пугайся, - говорит, - меня, не трону: я - Стенька Разин. Берегу, брат, я это золото про православных христиан и разделю им его, когда наступит время. Возьми, - говорит, - себе сколько нужно, а остальное поклади опять в бочку: будет на твой век и малого.
Поклал Лапоть в бочку золото, - оставил себе всего два пригоршня, - поклонился старику в ноги и пошел.
- Укажи, - говорит, - дорогу, куда мне идти.
- Иди, - говорит Стенька, - вот в эту сторону, а дорогу сам найди: указывать не буду. Как придешь домой, расскажи, что видел и слышал… Хотели меня бояре московские казнить, да не пришлось им. С той поры живу я здесь, проклятый православною церковью.
Два дня шел Лапоть лесом, вышел наконец в поле, а там и до дому недалеко. С той поры живет он себе достатком. Много было охотников добраться до пещеры. Много их ходило, много их искало, только никто не нашел, да и сам Лапоть в другой раз уж не нашел. Слышно, Стенька кажинную ночь летает над Волгой, а к утру скроется. Только я этого не видел.
СТАРИЧОК
В селе Аргашах (Корсунский уезд) в лесу есть низкое место. Там нечаянно забрел крестьянин в пещеру и увидел старичка старенького, седенького. Сидит он и считает деньги. Это был сам Стенька Разин. У крестьянина глаза разбежались на золото, и он попросил себе денег у старичка, который согласился, но с уговором: "Возьми, - сказал он, - только донеси до двора и не усни на дороге".
Насыпал Разин крестьянину в полу кафтана денег, тот понес их и дошел уже до своего гумна, как здесь сон его до того одолел, что он уснул. Проснулся - и денег как не было.
ДОСТАТЬ ИХ МУДРЕНО
Когда шел Стенька Разин на Промзино Городище (Алатырский уезд), то зарыл в окрестностях его две бочки серебра. Конечно, зарыл он их неспроста, и теперь часто видят при вечере, как эти бочки выходят из подземелья и катаются, погромыхивая цепями и серебряными деньгами. Но достать их мудрено.
Один мужичок узнал, что они лежат в горе, отыскал место, дождался полночи и стал копать землю и разворачивать каменья; дошел уже он до плиты, закрывавшей заветные бочки, да как-то взглянул на противоположную сторону горы - и видит он: идет на него войско, так стройно, ружья все направлены прямо на него.
Он бросил все и бежал домой без оглядки. На другой день мужичок пошел на гору, но не нашел ни скребка, ни лопаты. Если бы он не струсил, то, без сомнения, клад достался бы ему.
НА СИНИХ ГОРАХ
За Волгой на Синих горах, при самой дороге, трубка Стенькина лежит. Кто тое трубку покурит, станет заговоренный, и клады все ему дадутся и всё. Будет словно сам Стенька. Только такого смелого человека не выискивается до сей поры.
СМЕРТЬ БУЛАВИНА
Схотел Петра Первый взять под себя Дон с казаками и всеми людьми, что до казаков из Расеи прибегали. Надумал он такое дело и шлет до Игната-сударя грамоту. Прибегают с той грамотой царские послы, призывают до себя Игната, казаков, читают грамоту. Казаки слухают. Прочитали послы, а мир отвечает им:
- Не желаем под царя идти!
Послы гутарят:
- А мы заставим!
Казаки за сабли, пистоли. Видят послы, что дело сурьезное, - их могут порубать, они до царя. Прибегли. Петра Первый спрашивает:
- Все казаки под меня подписались?
- Нет, царь-батюшка! Не желают исполнять приказ, порубать нас хотели.
Тогда царь послал на Дон князя-бояра Долгорукова и полки ему дал. Прибег князь с полками да начал разорять станицы. Заберет какую станицу, казаков кнутом бьет, носы, губы, уши режет, а кого и в аскеры записывает. Стариков смертью казнит, женский пол для блуда берет. Младенцев невинных, басурман, и тех меж колод давил, в Дон бросал. Страницы пожег. Такой изгоны люди отродясь не видали.
Люди до Некрасы, плачут. Видит Игнат-сударь такое басурманское дело князя-бояра, собрал круг. Шумит мир, а Некраса спрашивает:
- Что делать будем, атаманы-молодцы?
Казаки кричат:
- Убить князя-бояра!
Приговорил круг: "Убить Долгорукова!" Игнат с казаками сели на конь да побегли. Прибегли до князя. Некраса-батюшка подошел под Долгорукова да срубал ему голову при всем народе. Возмутился Тихий Дон от вершинушки до самых устюжей. У нас песня про то играется…
Узнал царь про смерть князя да другого прислал на Дон, с целой армией. Игнат себе собрал армию. Пошли тут баталии смертные. В войске Некрасы были разные люди, а больше донских казаков. Разбил он всех на полки, поставил полковников, а над ними атаманов - своих братьев. У Некрасы три брата было: Драный, Голый, Булавин. Брату Булавину достались полки черкасских казаков. А Игнат забыл сказать Булавину, что руководитель должен сам себя сохранять.
Ну, собрал свою армию Некраса да на штурму пошел. Вывел казаков в степь. Остановил свое войско, а сам пошел на рядант. Влез на него, глянул на казаков через персты правой руки и зарадовался: все войско в шапках стоит. Подошел он до своей армии и гутарит:
- Победа, атаманы молодцы, наша! Все в шапках!
Когда в войске перед штурмой не все в шапках, то в поход идти нельзя.
Пошло Игнатово войско на штурму. Стал Игнат-сударь города брать. Князь отступает. Шло дело так, шло. Князь пишет царю: "Царь-батюшка, Некраса города берет, подмогу шли".
Прочитал царь донесение, собрал всех инаралов, полковников, князьев-бояров да гутарит:
- Собирайте полки, идите на подмогу до князя.
Прибегают все они на Дон, а следом сам царь. Узнали черкасские, что царь с новыми полками пришел, стали думать: "Что теперича будем делать? Победит царь, казнит нас всех". Думали, думали да гутарить стали.
Одни совет дают:
- Давайте Булавина побьем.
Другие спрашивают:
- А как мы его побьем?
- Так и побьем! - гутарят первые. - Пойдет Игнат на штурму, а мы - на его брата Булавина.
Сражение идет смертное! Некрасе где в такое время доглядеть за всем?! Сошлися две армеюшки. Идет великая штурма. Видят такое дело черкасские, что Игната нет рядом, они тогда вкупе и сделали измену: убили Булавина. Убили да написали про то царю. Дали грамоту одному казаку-изменщику. Положил он ту грамоту в зепь и побег до царя. Петра Первый прочитал грамоту и всех черкасских до себя принял.
Сражение идет, а Игнат-батюшка не знает про измену. Отцы наши песню играли:
Не две тучушки, да не две грознаи, они соходилися,
Ой да, соходилися, соезжалися они, две армеюшки:
Как армеюшка, братцы, она царя белого, Петра Первого,
Да армеюшка была донских Козаков, все некрасовцев.
Они билися, братцы, да рубилися день до вечеру.
Со вечерней поры они да рубилися до полой ночи.
Со полой-то ночи они рубилися до красной солнцы.
Со красной-то солнцы война, братцы, утоляется,
У Игната-сударя в армеюшке несчастье солучается:
Как убили в его полку что ни главного инаралушку,
Что ни главного инаралушку, по прозванию Булавина.
Ой, как не до смерти его убили, да больно ранили.
Да как не смог, не смог он, инаралушка, на коню сидеть,
Ой, и не смог-то он, раздобрый молодец, за узду держать.
Как упал, упал он, брат-некрасовец, да упал с коня,
Ой, упал он, братцы, инаралушка, да коню под ноги,
Да коню под ноги, раздобрый молодец, на сырую землю.
Прибегли казаки до Игната, докладают ему:
- Черкасские Булавина убили.
Тогда Некраса собрал полки да пошел на черкасских. Много изменщиков порубал Некраса. Кто из домовитых в живых остался - все до царя убегли.
Черкасским не с руки было за Игнатом идти. Не держи Булавин домовитых, он бы жизни не лишился.
Игнат-сударь с Кубани много раз на Дон ходил. Как придет, так домовитых вешает. Они были всему делу и войску изменщики.