- Сынок, - без надежды уже сказала мать Лемминкяйнену, - не ходи ты в жилища Сариолы - там сидят мужи с мечами, шумные от хмеля, озлобленные от питья: заколдуют они тебя остриями блестящих мечей! Посильней и похрабрей тебя приходили в Похьолу герои, но сгинули от чар. Или забыл ты, как в прошлый раз съездил в Сариолу? Отыскала я тебя в дремотных водах порезанного на куски, измерил ты реку Маналы, черное ее течение, и был бы там посегодня, если бы не бедная твоя мать. А еще знай, что двор хозяев Похьолы огорожен кольями: по черепу насажено на каждом, и лишь один пока не занят - то место для твоей головы.
- Не сладить со мной лапландцам, - упрямо ответил Ахти, - сам я их всех заколдую и порублю на части! Дай мне кольчугу, а я возьму отцовский меч - долго он лежал холодным, истосковался без дела.
Надел удалой Лемминкяйнен кольчугу, повесил верный отцовский Клинок на стальной пояс, взял в руки отцовскую секиру и, обнажив меч, качнул им, как черемуховой веткой.
- Сыщется ли кто в Похьоле, кто бы свой меч померил с этим? - спросил он весело.
Сняв со стены крепкий лук, улыбнулся Ахти и сказал горделиво:
- Лишь того я в Сариоле признаю героем, кто тетиву на моем луке натянуть сумеет!
Так, снарядившись для боя, велел веселый Лемминкяйнен рабу закладывать сани, чтобы отправиться ему на пир к злым слугам Лемпо. Послушный приказанию, запряг раб гнедого коня, и уже можно было удалому Ахти ехать, но не хотели его слушать ноги, не желали переступать порога. Однако собрался Лемминкяйнен с духом и пошел смело к двери.
- Раз решился ты ехать - делай как знаешь, - сказала ему у порога мать. - Только вот тебе совет: как поднесут тебе кружку, то, прежде чем выпить, загляни на дно ей - будут там черви и лягушки.
И еще сказала мать, проводив Лемминкяйнена к воротам:
- Если все же доедешь ты до пира, то веди себя не заносчиво - садись на полсиденья, ступай на полполовицы. Будет это достойно, и тогда, быть может, не раздразнишь ты сариольских мужей!
Наконец сел Лемминкяйнен в сани, ударил коня плеткой с жемчугами в рукояти, и понеслись сани вдаль, к полночным странам. Недолго он проехал, как увидел стаю глухарей, что поднялась из-под копыт ретивого коня и отлетела в чащу: осталось от птиц на дороге несколько перьев; поднял их Ахти и положил в кошель на поясе, решив, что могут они в пути при нужде сгодиться.
На исходе дня вдруг зафыркал испуганно гнедой конь и остановился без вожжей на дороге. Поднялся Лемминкяйнен с сиденья саней, взглянул вперед - все так, как говорила ему мать: идет дорога мимо огненной реки, посреди нее пылает скала, а на скале сидит горящий орел и изрыгает пламя горлом. Заметила огненная птица, мечущая перьями искры, Лемминкяйнена и спросила его с громким клекотом:
- Куда, герой, путь держишь?
- Еду я на свадьбу в Похьолу, - ответил удалой Ахти. - Дай мне, Лемминкяйнену, дорогу - проеду я у края реки!
- Как не дать дорогу путнику, а Лемминкяйнену - тем паче! - крикнул орел огненной глоткой. - Ступай ко мне в горло - вот куда тебе путь лежит! Там уж ты попируешь - навек отдохнешь в моей утробе!
Разинул орел клюв, расправил пламенные крылья, но Ахти, достав из кошелька собранные на дороге перья, свалял их в комок, потер между ладонями, и вылетела из его рук стая глухарей. Бросил Лемминкяйнен всю стаю в глотку, а сам хлестнул коня и проехал по дороге невредимым.
Помчались сани дальше, и еще день без устали несся конь на полночь, а к исходу того дня вновь испугался и, заржав, стал как вкопанный. Поднявшись с сиденья, посмотрел Лемминкяйнен вперед - и опять все вышло по словам матери: пылала поперек пути пропасть, полная раскаленных камней, и не видно было ей конца и края ни на восходе, ни на закате. Подумал Ахти, как ему быть, и обратился к Укко с песней:
- Укко, неба потрясатель,
Облаков водитель грозный!
Пригони из далей тучи:
С полночи пошли большую,
Грузную направь с заката,
Пригони с восхода тучу
И с иных краев студеных -
Ты ударь их надо мною,
Снег пошли сажени на три,
Высотой с копье героя
На пылающие камни,
На пожар, сидящий в глыбах!
Услышал Укко удалого Ахти, согнал надо рвом тучи и от милости своей послал снег на раскаленные камни. Завалили тяжелые хлопья шипящие глыбы, и встало во рву озеро из растопленного снега. Разгулялись по озеру буйные волны, но не тревожили они Лемминкяйнена - чародейством возвел он ледяной мост над пропастью и бесстрашно переехал на другой берег. Так спасся он второй раз от уготованной ему гибели.
Подстегнув коня, помчался Ахти дальше и вскоре достиг ущелья, что служило воротами Похьолы. Там снова остановился гнедой скакун: у входа в то ущелье стояли волк и медведь - ужасные звери из чащи Маналы. Порылся веселый Лемминкяйнен в своем кошельке и отыскал там случайный клок овечьей шерсти. Скатал он прядку в комочек между ладонями, дунул в руки и выпустил оттуда целое овечье стадо с ягнятами и баловными ярками. Тут же бросились жуткие звери за овцами - волк добычу зубами рвет, лижет кровь с перерезанных глоток, медведь когтями вспарывает ярочкам брюха и выедает печень, - а Лемминкяйнен тем часом поехал себе в Сариолу сквозь открытое ущелье.
Уже добрался удалой Ахти до окутанной мраком земли Похьолы, как тут встала перед ним ограда из железных копий, что на сто сажен уходили в землю и на тысячу - в небо: кротом зароешься в землю - не подкопать, птицей взмоешь в выси - не перелететь. Сплетены были те железные колья змеями, связаны ползучими гадами - зарябило в глазах у Лемминкяйнена от извивающихся хвостов, качающихся голов и мелькающих жал, шипение и свист заполнили его уши. Призадумался Кауко перед этой бедой, но не отступил - решил бесстрашно железом покроить железо. Вынул богатырь из ножен сияющий клинок и иссек яростно в куски змеиную ограду, пропитал землю гадючьей кровью.
Подрубив семь железных кольев, повалил их Лемминкяйнен наземь и двинулся было дальше, но тут увидел на пути змею: выше сосен подняла она голову, язык ее был с тысячью жалами и в копье длиною, на голове - сто неусыпных глаз шириною с решето, зубы - точно ручки грабель, а спина была шире доброй лодки. Не посмел отважный Кауко ехать мимо той стоглазой змеи и решил отвести беду таким заклятием:
- Эй, змея, подземный житель,
Черный червь из мира Маны!
Твое место в острых травах,
В дерне на полянах Лемпо -
Там и вейся средь колючек,
Под корнями строй там гнезда!
Кто тебя сюда направил
Из норы, где сладко спится,
Кто согнал с родных колючек,
Чтоб дорогу ты закрыла?
Кто раскрыл твой зев ужасный,
Кто главу вознес высоко,
Кто твое направил жало
На погибель калевальца?
Жало спрячь, главой поникни,
Свейся плотно, точно стружка, -
Дай свободную дорогу
Путнику, что едет мимо.
Или уползай в кустарник,
Уходи, червяк, в свой вереск,
В мох заройся без остатка,
В дерн, под кочку на болоте -
Если ж вздумаешь подняться
Из земли, тут встретит Укко
Огненной тебя стрелою,
Страшным градом из железа!
Сказал Лемминкяйнен заклинание, но не послушалась его змея - по-прежнему шипела она, высоко подняв голову, и грозила герою жалом из жуткой пасти. Тогда припомнил Ахти древнее знание, что передала ему старая мать, - вспомнил он начало змеи.
- Если и теперь ослушаешься моего слова и не уйдешь с дороги, - сказал Лемминкяйнен огромному гаду, - то вспухнешь ты от болезни и распадешься на смердящие части, ибо знаю я твое начало, знаю тайну рождения изверга!
Тут рассказал Ахти змее о том, как явилась она в мир от людоедки Сюэтар, что живет в глубинах моря.
Плюнула однажды Сюэтар густою слюной в воду, и подхватили ту слюну волны, и носили семь лет по блестящему хребту моря. Растянулась слюна на волнах, спекло ее солнце с мозгами утки, и в конце концов прибой отбросил на берег. Увидели эту слюну на морском берегу три дочери творения и стали гадать, что выйдет из нее, если дарует ей вершитель мира глаза и вложит в нее душу? Услышав их речи, так сказал им Укко: "Из дурного выйдет лишь зло, и только дрянь выйдет из дряни, даже если я открою ей глаза и вложу в нее душу". Случилось так, что подслушал эти слова Хийси, всегда готовый к дурному делу, и сам приступил к созданию. Даровал он жизнь слюне, что выплюнула злая Сюэтар, и вышла из слюны черная змея. Откуда у змеи сердце? Сюэтар дала ей часть от своего. Из чего сделана ее голова? Из дрянного боба Хийси. Откуда у нее разум? Из утиных мозгов, что не доклевал ястреб, и кипучей морской пены. Откуда ее чувства? Из пучины водопада. Из чего глаза гада? Из льняного семени Лемпо. Из чего вышла змеиная пасть? Из пряжки людоедки Сюэтар. Откуда язык у нее? Дал свое копье Хийси. Откуда зубы у гада? То ячменные усики из Туонелы. Из чего ее хвост? Из косицы безжалостного Калмы.
Так рассказал Лемминкяйнен змее ее происхождение и велел убираться с дороги героя, что спешит незваным на пир в Похьолу. И поникла змея головой, и уползла стоглазая, освободив саням путь, чтобы проехал Ахти на свадьбу, - ибо знающий тайну рождения врага сильнее его, а знающий начало вещи властвует над вещью.
25. Лемминкяйнен убивает хозяина Похьолы
Миновал Ахти свирепые пасти всех смертей и прибыл невредимым ко двору старухи Лоухи, откуда вчера только увез Ильмаринен в Калевалу невесту. Пренебрег Кауко наставлениями матери не дразнить мужей Сариолы, распахнул двери дома и без приглашения вошел в горницу, так что закачался под ним липовый пол и загудели еловые стены.
- Пусть здравствует тот, кто рад мне в этом доме! - сказал веселый Лемминкяйнен. - Не найдется ли здесь овса для моего коня и доброго пива для гостя?
Но ответил угрюмо из угла хозяин Похьолы:
- Насыпали бы твоему коню овса, если б вошел ты, как должно - ждал бы у двери, рядом с котлом, когда тебе войти позволят.
Обозлился Ахти на такой прием и тряхнул гневно черными кудрями:
- Пусть Лемпо у дверей, рядом с закопченным котлом, дожидается! Отец мой никогда не стоял у порога в этом доме: всегда имел он здесь для коня стойло, для себя - место на скамье, для рукавиц - угол и для слуг своих - избу! Отчего же мне нет места, раз бывало оно прежде отцу?
С теми словами прошел Лемминкяйнен к столу и, сев на край сосновой скамьи, отчего прогнулась она и затрещала, сказал:
- Видно, пришел я некстати, раз не подносят здесь гостю пиво.
- Не гостем ты смотришь, Лемминкяйнен, - ответила старуха Лоухи, - ищешь ты здесь ссоры! Чтоб тебе приехать вчера или явиться завтра, - а сегодня не поспел солод для пива, не замешано тесто для хлеба и еще не готово мясо.
Обозлившись пуще прежнего, сказал Ахти с кривой ухмылкой:
- Значит, окончилась пирушка? Значит, съедены уже все угощения, выпито пиво и мед и убрана уже посуда? Ну так слушай, длиннозубая Лоухи! По-собачьи ты справила свадьбу: созвала убогих и бедных, пригласила навоз и отбросы - всякую созвала сволочь, а меня не пригласила! Знай же - не будь я Лемминкяйнен, если не подадут мне сейчас после дальней дороги кувшин пива и котел со свининой!
Велела тогда злая Лоухи рабыне, что скребла в доме котлы и мыла ковши и ложки, подать удалому Ахти угощение по чину. Тут же поставила рабыня на стол перед Лемминкяйненом котел с объедками- с костями, рыбьими головами, ботвой и коркой хлеба - и кувшин дрянного пива.
- Если муж ты стоящий, - сказала она, - разом до дна осушишь кувшин.
Но прежде чем выпить, заглянул, как велела ему мать, Лемминкяйнен в кувшин и увидел, что копошатся на дне его гадюки, черви и лягушки. Пригрозил он рабыне еще до вечера спровадить ее в Маналу за такое пиво, а сам достал из поясного кошелька удильный крючок, запустил его в кувшин и, выловив оттуда всех змей, червей и лягушек, растоптал их на полу каблуками. Потом, от жажды, выпил удалой Ахти брагу и сказал:
- Дрянной стал напиток - пиво! Набралось оно в этом доме сраму! Видно, нежеланный я гость, раз не подали мне лучшего питья и не зарезали для меня барана.
- Нечего дому пенять, - ответил на это хозяин Похьолы, - если явился в него незваным.
- Званый гость хорош, - сказал веселый Лемминкяйнен, - а незваный - дороже. Слушай, похьоланец, дай-ка мне еще с дороги пива, да получше прежнего!
Рассвирепел тут хозяин Похьолы и создал колдовством пруд у ног дерзкого Ахти.
- Вот тебе водица, - рявкнул он, - хлебай, сколько хочешь!
- Не теленок я, чтобы лакать из лужи воду, - сказал Лемминкяйнен и начал сам в ответ чародействовать.
Напел он заклинанием златорогого быка в горнице, и без остатка выпил тот бык всю воду из колдовского пруда. Тогда создал долговязый хозяин Похьолы волка, чтобы зарезал он быка, но веселый Ахти тут же обернул быка изворотливый зайцем, чтобы не дался он в зубы волку; тогда превратил похьоланец волка в жадную собаку из тех, что в рощах загоняют зайцев, но Лемминкяйнен косого обернул рыжей белкой, чтобы прыгала она по стропилам и дразнила пса; тогда создал хозяин Похьолы из собаки желтую куницу и пустил ее за белкой по балкам, но Лемминкяйнен напел вместо белки бурую лису, и уж теперь она погнала златогрудую куницу; тогда заклял хозяин Похьолы куницу в курицу, чтобы летела она по полу и не давалась в пасть лисице, но ловкий Ахти вмиг обернул лису когтистым ястребом, и настиг ястреб курицу, обогнав колдовство свирепого похьоланца.
- Не будет у нас пира, пока не поубавится в доме гостей! - взревел от ярости хозяин Похьолы. - Убирайся отсюда, паршивый юнец! Прочь иди, тварь, к своей дрянной околице!
- Даже никудышный герой не позволит, чтобы погнали его из-за стола! - ответил гордо Лемминкяйнен.
Тут не выдержал хозяин Похьолы неуемной дерзости гостя и рванул со стены свой блистающий меч.
- Давай померимся мечами, Островитянин, давай посмотрим, за чьим клинком стоит удача!
- Что ж, - сказал удалой Ахти, - отец мой, бывало, храбро мечами мерился - не перевелся в сыне его род!
Обнажил он свой сияющий клинок, положил его рядом с мечом хозяина Похьолы, и оказалось лезвие похьоланца длиннее на полногтя - так вышло, что первый удар уступил Лемминкяйнен хозяину дома. Напал тот яростно на Ахти, осыпал могучими ударами, но как ни метил в героя, а ловкий Кауко всякий раз успевал увернуться - только изрубил хозяин Похьолы мечом потолочные балки да расщепил дубовый стол.
- В чем согрешили балки? Чем тебя стол обидел? - усмехнулся веселый Лемминкяйнен. - Пойдем-ка лучше, горячий северянин, во двор - здесь нам женщины мешают и дом, чего доброго, разнесем в щепки. На дворе же места нам будет больше, да и кровь на снегу куда красивей!
Выйдя из дома, растянули они на дворе коровью шкуру и оба на нее встали.
- Если твой клинок длиннее, - сказал удалой Ахти, - так воспользуйся им еще раз, прежде чем простишься с белым светом!
И вновь ударил похьоланец, и другой раз, и третий, но никак ему было не попасть в соперника - ни одной царапины не получил от его меча ловкий Ахти. Так разил впустую хозяин Похьолы воздух, пока не решил Лемминкяйнен, что настал теперь его черед, - уже сыпались искры с клинка Островитянина, так хотелось ему вступить в битву. Один только раз взмахнул мечом Ахти, и полетела голова с плеч хозяина Похьолы, точно срезали серпом колос, точно сразили стрелой тетерку на ветке.
Сотни столбов стояли вокруг двора старухи Лоухи, сотни черепов были насажены на них, и лишь один был свободен. Берег этот кол хозяин Похьолы для молодого Лемминкяйнена, а вышло, что Ахти насадил на него голову похьоланца.
Вернулся в дом беспечный Лемминкяйнен, чтобы смыть с рук кровь свирепого хозяина, но, узнав о смерти мужа, взбесилась старуха Лоухи, закричала в голос и созвала со всех сторон могучих мужей с мечами на погибель дерзкого Кауко. Понял тут Ахти, что совершил он злодейство в чужой земле, что настала пора ему убираться из Сариолы, что не по силам ему одному биться с сотнями богатырей, - понял, что закончился для него веселый пир в гостеприимной Похьоле.
26. Лемминкяйнен поспешно возвращается домой
Страшась поплатиться за свое злодеяние, выбежал Ахти на двор старухи Лоухи, огляделся, но нет нигде ни коня его, ни саней - только камень лежит на краю двора да растет рядом ива. А по всему селению уже стоит гул, сверкают яростно из-за ограды глаза и доносится отовсюду бряцание мечей. Чтобы спастись от верной смерти, обернулся Лемминкяйнен орлом и взмыл ввысь. Там, обжегшись о солнце, взмолился Ахти к Укко, благому властителю, чтобы нагнал он в небо облаков, скрыл синее в туманах, дабы под их защитой, незримым, смог он воротиться на родной остров.
Достигнув отчей земли, вернул себе Лемминкяйнен человеческий облик и пошел с печалью в сердце, с лицом мрачнее тучи к дому любимой матери. Увидела мать сына, погруженного в тяжкую думу, и поспешила ему навстречу.
- Отчего вернулся ты мрачным из Похьолы? - спросила она Лемминкяйнена. - Или обнесли тебя чашей на свадьбе? Так возьми отцовскую чашу, что добыл он когда-то в битве, и наполни ее веселым пивом.
Если б обнесли меня чашей, - ответил Ахти, - проучил бы я хозяина и не дал бы спуску гостям, чтобы знали, как встречать героя.
- В чем же твоя печаль? - вновь спросила мать. - Или конь твой тебя опозорил, невзначай осрамил гнедой? Так купи себе другого - хватит у нас на это серебра и злата.
- Эх, матушка, - вздохнул печально Ахти, - если б осрамился я с конем, так перепортил бы я коней хозяйских, да и лошадей гостей не пощадил бы.
- Уж не посмеялись ли над тобой в Похьоле девицы и женщины? Так и им в ответ можно отплатить насмешкой.
- Если б посмеялись надо мной девицы, - сказал Лемминкяйнен, - осмеял бы и я их, сколько б их в Похьоле ни было.
- Что же тогда с тобой случилось? - удивилась мать. - Может, без меры ты съел и выпил, и снились тебе дурные сны?
- Пусть бабы снов пугаются, - ответил мрачно Ахти. - Лучше собери мне, матушка, муки в дорогу да насыпь мешочек соли - должен оставить я отчий дом и скрыться, потому что точат на меня враги мечи и вострят копья.
Растревожилась мать и стала выспрашивать: кто грозит ему войною? И тогда рассказал Лемминкяйнен все как было - что вышел у него спор и поединок с хозяином Похьолы, что убил он в бою похьоланца, а теперь, желая отметить за пролитую кровь, весь север идет на него войной. Запричитала старушка от такой вести:
- Ведь запрещала я тебе ездить в Сариолу! Останься ты дома с женою да с матерью, обошлось бы без войны, без кровавой распри! Но куда ж тебе теперь деваться? Где укрыться, чтобы не сняли северяне с твоих плеч голову?
- Сам я не знаю, где найти убежище, - сказал Лемминкяйнен. - Может, ты подскажешь?