В "Панчатантре" брахманы являются советниками царей, тщательно исполняются старинные брахманистские обряды, брахманизм во многих рассказах описывается как господствующая религия. Поэтому создание книги можно приурочить к эпохе Гупта, когда брахманизм, как показывают памятники изобразительного искусства, вновь укрепляется и распространяется в ряде областей Индии. Эта датировка соответствует и другим данным. В древнейших вариантах "Панчатантры" встречается название монеты dīnāra "денарий". Эта форма (с ī в первом слоге) была заимствована из греческого санскритом после изменения ē (η в δηνάρια) в i (δινάρια в надписи, датируемой второй половиной II в. н. э.). Поскольку это изменение можно отнести ко II в. н. э., заимствованное слово dīnāra могло появиться в санскрите около III в. н. э. Другим фактом, позволяющим определить приблизительно время создания "Панчатантры", является то, что в VI в. н. э. существовал вариант книги, отличный от первоначального. В свете всех этих данных появление "Панчатантры" можно отнести примерно к IV в. н. э. (по мнению многих ученых, "Панчатантра" создана около 300 г. н. э.).
Еще более сложным является вопрос о том, в какой части Индии была написана "Панчатантра". Гипотеза Хертеля, согласно которой автор "Панчатантры" жил в Кашмире, основана главным образом на изучении географического распространения животных (в частности, верблюда), упоминаемых в "Панчатантре". Однако анализ географических названий, встречающихся в книге, скорее позволяет думать, что автор ее жил в Декане. Действие пятой книги связано с Бенгалией, но этот вывод нельзя распространить на все произведение.
Решение вопроса о времени и месте создания "Панчатантры" и о личности ее автора осложняется тем, что первоначальный текст книги до нас не дошел. О нем можно судить только на основании сличения позднейших вариантов, каждый из которых значительно отдалился от первоисточника.
Хертель, считавший Кашмир родиной "Панчатантры", подчеркивал, что древний текст лучше всего сохранился в той версии, которая создана около V в. н. э. в Кашмире и дошла до нас в написанной кашмирским письмом śāradā рукописи под названием Tantrākhyāyika (сложное слово, состоящее из tantra и ākhyāyika - рассказ, содержащий главы со стихотворными резюме в начале каждой главы). Позднейшие исследования показали, что Хертель в своих работах о кашмирском варианте "Панчатантры" несколько преувеличил его близость к первоначальному тексту. По-видимому, кашмирская версия была лишь одной из древних редакций "Панчатантры", уже заметно отличавшейся от первоначального текста сборника. Еще больше отклоняется от древнего первоисточника второй кашмирский вариант "Панчатантры", относящийся к более поздней эпохе и содержащий некоторые нововведения по сравнению с первым кашмирским вариантом. Во второй кашмирский вариант были вставлены некоторые места из других версий, отсутствовавшие в первом кашмирском тексте.
Наряду с кашмирским Tantrākhyāyika к числу древних редакций "Панчатантры" относится версия, послужившая основой для южноиндийского текста памятника. Этот текст сохранен в многочисленных рукописях, встречающихся в разных местах Южной Индии. Близкий к нему вариант, возможно, восходящий к несохранившемуся северо-западному индийскому тексту, лег в основу самостоятельного сборника "Хитопадеша", получившего широчайшее распространение в Индии и за ее пределами.
Свободной переделкой одной из старых версий "Панчатантры" явилась редакция, принадлежащая неизвестному джайнистскому монаху, жившему приблизительно в XI в. н. э. Этот автор внес в "Панчатантру" некоторые черты, связанные с джайнистской религией. Так, в рассказ о монахах и цирюльнике в пятой книге сборника было введено указание на то, что речь идет о монахах-джайнистах, и в связи с этим были добавлены строки, прославляющие Джину - пророка джайнизма. Однако подобные изменения коснулись лишь отдельных мест "Панчатантры", в целом сохранившей свой прежний характер назидания правителям. Джайнисты для поддержания своего влияния при дворах индийских правителей использовали выработанные брахманами правила "разумного поведения", хотя и пытались истолковать их в духе джайнизма.
Автор первой джайнистской переделки "Панчатантры", по-видимому, был сведущ в государственных делах, так как он вставил в текст много новых строф, касающихся науки о государстве (nitiçāstra). Прозаическая часть "Панчатантры" была дополнена рядом новых эпизодов, тогда как часть прежних рассказов была устранена. Весь прозаический текст был написан заново; эта редакция сборника отличалась простым и ясным стилем. Вариант книги, носящий заглавие Pancākhyāiraka ("состоящая из пяти рассказов"), в европейской науке получил название textus simplicior. Нашему читателю он известен по переводу избранных рассказов, выполненному Р. О. Шор.
Первая джайнистская версия "Панчатантры", получившая в Индии широкое распространение, послужила вместе с кашмирской Tantrākhyāyika основой для второй джайнистской обработки "Панчатантры", с которой в сделан настоящий русский перевод.
В отличие от многих других вариантов "Панчатантры", эта редакция, известная в европейской науке под названием textus ornatior (или textus amplior), не является анонимной. В послесловии (praçasti) к труду автор сообщает не только свое имя и имя своего могущественного покровителя, заказавшего ему эту работу, но и точную дату окончания версии. Эта версия "Панчатантры" была написана джайнистским монахом по имени Пурнабхадра (Pūrnabhadra) по повелению министра Шри-Сома (Çrl-Soma), чьим потомственным занятием (kulavidyā) была наука о государстве (nītiçāstra). Пурнабхадра закончил свой труд 17 января 1199 г. Область Индии, где жил Пурнабхадра, не указана в его сочинении, но наличие в сборнике заимствований из гуджарати свидетельствует о гуджаратском происхождении Пурнабхадры. Возможно, что Пурнабхадра был также автором двух других сочинений, написанных через 30 лет после окончания его работы над "Панчатантрой". О принадлежности Пурнабхадры к джайнистской секте шветамбаров (çvetāmbara) свидетельствует тот факт, что в его версии "Панчатантры" имеется ряд мест, направленных против другой джайнистской секты - дигамбаров (digambara).
В послесловии к своему труду Пурнабхадра сообщает, что "Панчатантра" утратила свой первоначальный вид. Этот вывод свидетельствует о наблюдательности Пурнабхадры, который проделал кропотливую работу, сличая; разные варианты "Панчатантры". Помимо первого джайнистского варианта (textus simplicior) и кашмирской версии "Панчатантры" Пурнабхадра использовал и некоторые другие редакции сборника, которые до нас не дошли. Особая ценность текста, составленного Пурнабхадрой, заключается именно в том, что его труд является итогом исследования многочисленных вариантов, к которым Пурнабхадра относился критически. О правильности некоторых заключений, к которым пришел Пурнабхадра, говорит то, что он восстановил прежнюю последовательность эпизодов в третьей книге сборника. Эта последовательность сохранялась в одном из двух основных источников Пурнабхадры - в кашмирском Tantrākhyāyika, но была нарушена автором первой джайнистской абработки (textus simplicior), который переместил часть рассказов третьей книги в четвертую, для того чтобы уравновесить эти части "Панчатантры". То, что Пурнабхадра вернулся к старой композиции, показывает, что он иногда предвосхищал достижения современных текстологов, восстанавливающих первоначальную структуру сборника. Но вместе с тем Пурнабхадра почти целиком взял из первого джайнистского варианта "Панчатантры" пятую книгу, которая была частично написана заново безымянным автором этой редакции. В других же случаях сам Пурнабхадра изменял старый текст, вставлял новые рассказы и стихотворные строфы. Иногда Пурнабхадра вводит вставные эпизоды в рассказы, которые в свою очередь обрамлены другими рассказами. Благодаря этому композиция "Панчатантры" еще более усложняется.
Две джайнистские обработки "Панчатантры" вскоре вытеснили все другие ранее существовавшие версии сборника. В дальнейших санскритских вариантах "Панчатантры", появляющихся во II тысячелетии н. э., чаще всего объединяются разные части двух джайнистских редакций. Эти же две редакции послужили основой для большинства переводов "Панчатантры" на разговорные языки Индии.
Главным средоточием джайнистских общин был Гуджарат, где расцветала повествовательная литература, не находившая равной соперницы в других частях Индии. Эта джайнистская литература широко использует разговорный язык гуджарати. Не случайно санскрит джайнистских обработок "Панчатантры" носит явные следы влияния гуджарати. Естественно, что на гуджарати появляются переводы и переделки "Панчатантры". Они весьма разнообразны. Один перевод сделан малообразованным человеком, плохо понимавшим санскритский текст и во многих случаях опиравшимся на устные пересказы. Другой перевод, напротив, был сделан ученым, превосходно владевшим санскритом и стремившимся точно передать особенности оригинала в переводе на гуджарати. Появляются и стихотворные переложения "Панчатантры" на гуджарати, сделанные монахами-джайнистами. Можно думать, что в XVI в. в Гуджарате существовала целая школа джайнистских поэтов, писавших на разговорном языке. К этой школе принадлежали переводчики "Панчатантры" Ратнасундра из города Сананд (близ Ахмедабада) и Вачхараджа, переложивший книгу размером caupaī.
Возникают варианты "Панчатантры" и на языке маратхи. "Панчатантра" переводится и на дравидийские языки Южной Индии. Благодаря переложениям на разговорный язык, "Панчатантра" становилась все более известной широким кругам народа. Образы "Панчатантры" становятся достоянием индийского фольклора. Истоки "Панчатантры" лежат в индийских народных преданиях многотысячелетней давности, и в конце своего долгого и сложного пути из сборника наставлений для царей, написанного искусственным литературным языком брахманов, "Панчатантра" снова превращается в стихи, которые поют для народа, в рассказы, которые люди из народа повествуют друг другу.
Необычайный успех "Панчатантры" на родине сопровождался ее триумфальным шествием по другим странам. Она была переведена более чем на 60 языков и известна более чем в 200 вариантах; ее влияние можно обнаружить в литературах всех частей света.
Одна из поздних южноиндийских версий "Панчатантры" послужила основой для переложений, сделанных в Юго-Восточной Азии. Этот вариант сборника известен в Сиаме, Индо-Китае и Индонезии в пересказах на яванском языке, языках лаосском и таи. В литературе таи имеется также и другой сборник рассказов, сохраняющий явные следы подражания "Панчатантре".
Движение "Панчатантры" совершалось не только в направлении на юговосток от Индии, но и на север и северо-восток. Через посредство центральноазиатских вариантов сборника он вошел в монгольскую литературу, как установил академик Б. Я. Владимирцов.
Но наибольший успех выпал на долю того варианта "Панчатантры", который отправился в путешествие из Индии на запад. Начало этому путешествию, по преданию, положил легендарный персидский правитель Хосрой Ануширван (531-579 гг. н. э.), прослышавший о том, что в Индии существует книга, полезная для царей, и поручивший придворному врачу Барзуи перевести ее. Согласно легенде, Барзуи, ездивший в Индию, привез оттуда "Панчатантру" и перевел ее на среднеперсидский (так называемый пехлевийский) язык. Перевод этот не сохранился, но о нем можно судить по переводам на другие языки, сделанным в свою очередь с перевода Барзуи. Вскоре после того, как книга (получившая в новом варианте название "Калила и Димна") была переведена на пехлевийский язык, появляется перевод с пехлевийского на сирийский. Этот перевод был сделан около 570 г. сирийцем Будом, принадлежавшим к числу несториан, изгнанных из Византии и поселившихся в Персии. Сирийский перевод Буда, по-видимому, точно передавал пехлевийский текст "Калилы и Димны", но он не имел существенного культурно-исторического значения, в отличие от позднейшего арабского перевода, сделанного в VIII в. н. э. на основе того же пехлевийского источника.
Автором арабского пересказа "Калилы и Димны" был Абдаллах Ибн аль-Мукаффа родом из Персии, первоначально зороастриец, позднее принявший ислам. Жизнь его оборвалась трагически: он был казнен по повелению калифа. Возможно, что именно боязнь того мусульманского общества, среди которого он жил, вынудила его внести в текст "Калилы и Димны" некоторые изменения, в частности, присоединить к первой книге "Панчатантры" нравоучительную концовку, в которой клеветник-шакал подвергается наказанию. Аль-Мукаффа был искусным писателем. Его книга вызвала живой отклик в арабской литературе. Появляется ряд новых арабских вариантов "Калилы и Димны", среди них несколько стихотворных.
Европа познакомилась с "Панчатантрой" через арабский вариант книги, который был переведен на несколько европейских языков. В конце XI в. в Византии Симеон Сиф переводит "Калилу и Димну" на греческий язык, причем из-за ошибочного толкования собственных имен сборник получает новое название "Стефанит и Ихнилат" (Στεφανίτης χαί Ίχνηλάτης). Эта греческая книга переводится на славянские языки и проникает на Русь. В Западной Европе к числу первых переводов "Калилы и Димны" принадлежали староиспанский перевод, сделанный в середине XIII в., и относящийся примерно к тому же времени первый перевод на древнееврейский язык. Еврейская литература средневековья имеет первостепенное значение в истории европейской культуры уже потому, что она была звеном, связывавшим европейские литературы с литературой Востока (прежде всего с арабской). Древнееврейская версия "Калилы и Димны" сыграла очень существенную роль в распространении этого сочинения в Европе, так как с древнееврейского текста был сделан перевод на латинский язык. Латинский же перевод стал широко известен по всей Европе и послужил основой для немецкого, второго испанского, итальянского и чешского вариантов "Калилы и Димны". В середине второго тысячелетия до н. э. - через тысячу лет после создания "Панчатантры" - эта книга начинает жить новой жизнью в Европе, где многое в это время оказывается созвучным той картине общества, которая изображена в "Панчатантре". В лучших произведениях европейской литературы этой эпохи можно найти отдаленные следы влияния восточного сборника басен и новелл.
С индийским оригиналом "Панчатантры" Европа познакомилась много позднее. Если в арабской передаче "Панчатантра" оказала воздействие на художественную жизнь Европы, то в XIX в. изучение подлинника "Панчатантры" обогатило европейскую науку. В развитии истории литературы эпоху составило исследование Бенфея о "Панчатантре", где на материале этого сборника был убедительно показан факт миграции сюжетов, передающихся от народа к народу. Несмотря на то, что многие частные положения Бенфея устарели, положительное значение открытия Бенфея не может вызывать сомнений у ученых, опирающихся па реальные факты.
Для дальнейшего исследования истории "Панчатантры" необходимо было внимательно изучить различные индийские версии памятника. Этому посвящены труды И. Хертеля, который в многочисленных образцовых изданиях рукописей, монографиях и статьях дал тонкий текстологический анализ разных вариантов "Панчатантры". В предисловии к своей обобщающей работе об истории "Панчатантры" Хертель писал, что он считает важнейшей задачей индологии создание таких филологических трудов, которые дадут возможность впоследствии построить подлинную историю, индийской литературы. Несомненно, что цикл его исследований о "Панчатантре" имеет значение не только для истории текста этой книги, но и в целом для индийской филологии, так как впервые было проведено столь широко задуманное текстологическое исследование. Несмотря на то, что другой крупный индолог XX в. - Ф. Эджертон выступил с критикой многих выводов Хертеля, его работа о древнейшем тексте "Панчатантры" по своему характеру продолжает разыскания Хертеля.