Чуть что - он вверх возносится, чуть что - опять низвергнут вниз.
Да! Коромыслу от весов подобен низкий человек. (113)
И на следующий день этот Горабха, придя в царский дворец и подметая возле чуть задремавшего царя, сказал: "Да! Такова рассудительность нашего царя, что он кушает огурцы во время отделения нечистот". Услышав это, царь в удивленье вскочил и сказал ему: "Эй, эй! Горабха! Зачем ты говоришь несуразные вещи? Помня, что ты исполняешь домашние дела, я не стану губить тебя. Неужели ты видел меня когда-нибудь за подобным делом?" Тот сказал: "Божественный! Увлекшись игрой в кости, я не спал эту ночь, и, хотя стал подметать, мной овладел крепкий сон. Поэтому, что пробормотал я, того не ведаю. Пусть же господин будет милостив ко мне, находившемуся во власти сна". Царь подумал: "Да я от роду не съел ни одного огурца, занимаясь такого рода делом. Несомненно, что и про Дантилу этот дурак сказал такую же несообразную чепуху, как и про меня. Поэтому несправедливо поступил я, что лишил милости этого несчастного. У таких людей не может быть ничего подобного. Из-за его отсутствия запущены и царские и городские дела".
Поразмыслив и так и этак, он призвал Дантилу, одарил его украшеньями со своего тела и одеждами и восстановил его в прежней должности.
* * *
Поэтому я и говорю: "Кто из-за гордости своей...". Сандживака ответил: "Дорогой, ты сказал правду. Так и надо поступать".
Вслед за этими словами Даманака, взяв его с собой, пришел к Пингалаке и сказал: "Божественный! Я привел Сандживаку. Теперь божественный должен решить". А Сандживака, почтительно поклонившись, скромно остановился перед ним. Тогда Пингалака протянул к нему свою неодолимую правую лапу, толстую, округлую, украшенную когтями, подобными громовым стрелам, и сказал: "Здоров ли ты? Почему ты живешь в этом безлюдном лесу?" И расспрашиваемый им Сандживака рассказал о том, как он отстал от купца Вардхаманы, и о случившемся вслед за тем. Услышав это, Пингалака сказал: "Друг, не надо бояться. Живи, как тебе нравится в этом лесу, хранимом моими лапами. И кроме того, всегда находись рядом со мной, потому что лес этот наполнен многочисленными хищниками и изобилует опасностями". Сандживака ответил: "Как будет угодно божественному".
Вслед за этими словами повелитель зверей спустился на берег Ямуны, вдоволь искупался, напился воды и свободно вернулся обратно в лес.
Так каждый день во взаимной дружбе проходило у них время. Благодаря Сандживаке, изучившему многие науки и мудрому в суждениях, Пингалака, хоть и был наделен ограниченным умом, в короткое время приобрел рассудительность. Оставив лесные нравы, он стал жить по-сельски. К чему много слов? Каждый день Сандживака и Пингалака уединялись и вели беседы друг с другом.
А вся остальная свита зверей находилась поодаль от них. Что же касается тех шакалов, то они не могли даже входить к царю. И лишившись покровительства льва, все звери и те шакалы оставались на одном месте, мучимые голодом и болезнями. Сказано ведь:
Коль царь наград не раздает, уходят слуги от него. |
Не остаются птицы жить на дереве засохнувшем. (114)
А также:
Пусть окружает слуг почет, пусть знатны и верны они, |
Но покидают все царя, когда им пищи не дают. (115)
И затем:
Коль царь всегда заботится о пропитанье подданных, |
Хоть угрожай слуге его,-от господина не уйдет. (116)
Ибо весь этот мир, существующий ради взаимного пожирания, держится на четырех способах, из которых первый - дружба. И происходит это так:
Над странами цари стоят, над заболевшими - врачи, |
Купец - над покупателем, над дураками - мудрецы. (117)Над невнимательными - вор, и нищий - над даятелем. |
Распутницы - над страстными, над всеми - мастер знающий. (118)Расставив сети, день и ночь они добычу стерегут |
И поедают жертв своих, как рыбы поедают рыб. (119)
И вот Каратака и Даманака, чьи шеи исхудали от голода, лишенные милости господина, стали советоваться друг с другом. Тогда Даманака сказал: "Благородный Каратака! Ведь мы оказались в подчиненном положении. Этот Пингалака, поддавшись речам Сандживаки, забросил свои дела, и вся свита разбрелась кто куда. Что же делать?" Каратака сказал: "Даже если господин не внимает твоим речам, все равно надо говорить с ним, чтобы снять с себя вину. Сказано ведь:
Пусть не внимает царь речам, все ж надо наставлять его, |
Так перед сыном Амбики Видура снял с себя вину. (120)
А также:
Достоин порицания слуга, что отступается |
От властелина иль слона, желаньем ослепленного. (121)
Ведь соединив этого поедателя травы с господином, ты словно стал таскать своими руками горячие угли". Даманака сказал: "Это правда. Здесь виноват я, а не господин. Сказано ведь:
Шакал баранами убит, мне горе из-за жулика, |
А сводне - из-за дел чужих. Три горя по своей вине". (122)
Каратака спросил: "Как это?" Тот рассказал:
Рассказ четвертый
"В одной стране в уединенной местности находился монастырь. Жил там нищенствующий монах по имени Девашарман. Он продавал тонкие одежды, подаренные ему многочисленными жертвователями, и со временем у него накопилась большая сумма денег. Никому не доверяя, он ни днем ни ночью не выпускал их из-под мышки. Право же, хорошо говорится:
Несчастье деньги собирать, хранить, другому отдавать, |
Несчастье, если пропадут. Да! С горем деньги связаны. (123)
И как-то один жулик по имени Ашадхабхути, похищавший чужое добро, заметил у него под мышкой деньги и подумал: "Как бы мне похитить у него это добро? Ведь стена здесь в монастыре сложена из крепких камней, и проломить ее нельзя. Нет и входа через ворота: так высоко они расположены. Поэтому я завоюю его доверие с помощью речей и стану его учеником. Тогда, доверившись мне, он очутится в моей власти. Сказано ведь:
Коль нет страстей - и власти нет, коль нет любви - к чему наряд? |
Коль нет ума - нет сладких слов, коль честность есть - не будет лжи. (124)
Решив так, он подошел к нему и произнес: "Ом! Слава Шиве!", совершил восьмичленный поклон и смиренно сказал: "Господин, ничтожен этот мир. Точно течение горного потока наша юность. Горению травы подобен остаток жизни. Теням облаков подобны наслаждения. Сновидению подобна связь с детьми, друзьями, слугами и женами. Все это я постиг. Что же сделать мне, чтобы переправиться через океан сансары?" Слыша это, Девашарман почтительно сказал: "Дитя! Счастлив ты, что уже в раннем возрасте стал равнодушен к существованию. Сказано ведь:
Лишь тот бесстрастным может быть, кто смолоду лишен страстей, |
Кто не почувствует покой, когда лишится сил своих? (125)
А также:
Сначала мысли старятся, потом уж тело у благих. |
Злодей - лишь телом старится, а помыслами - никогда. (126)
И если ты спрашиваешь о средстве переправиться через пучину сансары, то слушай:
Коль шудра или чандала, неся косичку, весь в золе, |
Пред Шивой выполнит обет, - дваждырожденным станет он. (127)Молитву шестисложную прочтя, кто сам одним цветком |
Украсит Линги голову, - тот больше не родится вновь". (128)
Услышав это, Ашадхабхути обхватил его ноги и смиренно сказал: "Господин! Будь же милостив и наложи на меня обет". Девашарман сказал: "Дитя! Я помогу тебе, однако ты не должен проникать ночью внутрь монастыря, потому что отшельники, как и мы с тобой, восхваляют одиночество. Сказано ведь:
Род губит блудный сын, царя - дурной совет, ||
аскета - узы с миром,
Ребенка - баловство, а добрый нрав - злодей, ||
жреца - в науках леность, |
Друзей - неверье их, успех - несчастный рок, ||
жен - пьянство и беспечность,
Любовь - в разлуке жизнь, богатство - мотовство ||
и пашню - нерадивость. (129) çārdū
Поэтому, приняв обет, тебе надо будет лежать наверху у ворот монастыря в травяном шалаше". Тот сказал: "Господин! Пусть будет по твоему указанию. Ведь этим я достигну того мира". После этого, условившись о месте для лежания, Девашарман оказал ему милость посвящения и взял в свои ученики. И тот доставлял ему высшую радость, растирая руки и ноги, принося листья для письма и оказывая другие услуги. Но несмотря на это, тот не выпускал денег из-под мышки.
Так проходило время, и как-то Ашадхабхути подумал: "Увы! Ведь он не оказывает мне никакого доверия. Что если умертвить его кинжалом, пусть даже днем, или дать ему яда, или убить, как скотину?"
Пока он так размышлял, из деревни пришел один сын ученика Девашармана, чтобы передать ему приглашение, и сказал: "Блаженный! По случаю праздника Павитрароханы приди в мой дом". Услышав это, Девашарман отправился в путь вместе с Ашадхабхути. И когда он шел, ему впереди повстречалась река. Увидев ее, он вытащил деньги из-под мышки, тайком спрятал их в платье и, поклонившись божеству, сказал Ашадхабхути: "Ашадхабхути, тщательно охраняй это одеяние наставника, пока я не вернусь, совершив отделение нечистот". Так сказав, он ушел, а Ашадхабхути, лишь тот скрылся из виду, забрал деньги и поспешно скрылся.
Между тем, когда Девашарман сидел, восхищенный многочисленными достоинствами ученика и полный доверия, он увидел, как в стаде баранов два барана вели битву. Отступая и вновь сходясь, они в ярости так сталкивались лбами, что на землю обильно лилась кровь. Увидавший это шакал, исполненный надежды, из жадности к мясу поместился между ними и наслаждался их кровью. Когда Девашарман заметил это, он подумал: "Да! Безрассуден этот шакал. Как бы то ни было, если он очутится между их лбами, то, по-моему, неминуемо погибнет". И в другой раз, когда тот, стремясь насладиться кровью, не отошел, он очутился между их столкнувшимися головами и был убит. Тогда Девашарман сказал: "Шакал баранами убит...". И, пожалев его, он отправился за деньгами.
Когда же он постепенно приблизился, то не увидел Ашадхабхути. С нетерпением совершив очищение, он поглядел на одежду и не нашел в ней денег. Тогда, бормоча: "Ой, ой! Обокрали меня!", -он без чувств упал на землю. И вскоре снова придя в сознание, он поднялся и начал кричать: "Эй, эй, Ашадхабхути! Куда ты ушел, обманув меня? Дай мне ответ". Так, причитая на все лады, он произнес: "Мне горе из-за жулика" и медленно пустился в путь, отыскивая следы его ног.
И вот в пути Девашарман увидел некоего ткача, идущего вместе с женой в соседний город выпить хмельного питья, и сказал: "Эй, дорогой! Я приблизился к тебе, как гость, приведенный заходящим солнцем. Здесь в деревне я никого не знаю. Исполни же закон гостеприимства. Сказано ведь:
Коль на закате гость придет, не надо прогонять его. |
Гостеприимный человек вкусит блаженство в будущем. (130)
А также:
Травой, землею и водой, а также речью дружеской |
Да будут полными всегда жилища праведных людей! (131)
А также:
Огонь приветствием мы чтим, Шатакрату - сидением, |
Говинду - омовеньем ног и трапезой - Праджапати". (132)
Услышав его, ткач сказал жене: "Милая, иди домой вместе с этим гостем. Почти его омовением ног, пищей, ложем и другими услугами и оставайся там. Я принесу тебе много вина и мяса". Сказав так, он пошел дальше.
А эта распутная жена, взяв с собой Девашармана, отправилась домой, улыбаясь и думая в сердце о Девадатте. Хорошо ведь говорится:
Ненастье, ночь безлунная,
Глухие городские закоулки |
И муж, отправившийся вдаль,
Всегда лишь радуют развратную жену. (133) ārДиван, ковром покрытый,
Супруга нежного, прекраснейшее ложе |
Не больше, чем былинку, ценит
Та, что любви запретной ищет. (134) ār
А также:
Молва дурная, гибель рода,
Оковы и опасности смертельные - |
Всё нипочем дурной жене,
Привязанной к чужому человеку. (135) ār
И вот, войдя в дом, она указала Девашарману на сломанную кровать и сказала: "Эй, эй, блаженный! Оставайся в нашем доме и будь внимателен, а я тем временем поговорю со своей подругой, возвратившейся из деревни, и скоро вернусь". Сказав так, она надела украшения и пошла к Девадатте, но встретилась лицом к лицу со своим супругом. От опьянения тот не владел своими членами, волосы его были растрепаны, он спотыкался на каждом шагу и держал в руках сосуд с вином. Увидя его, она как можно скорей вернулась назад, вошла в дом, сняла украшения и приняла прежний вид, А ткач, еще раньше слыхавший дурные речи о ней, видя ее бегущей в украшениях, вошел в дом с обеспокоенным сердцем и охваченный гневом, сказал ей: "Эй, негодница! Распутница! Куда это ты отправилась?" Она ответила; "Я никуда не выходила после того, как ушла от тебя. Зачем же ты, напившись, говоришь несуразные вещи. Хорошо ведь говорится:
Ослаб, на землю падает, все время мелет чепуху - |
Вот признаки надежные того, кто опьянен вином. (136)
А также:
Даже у солнца гаснет луч, когда оно на западе, |
Оно краснеет, блеск отдав, и покидает небосвод". (137)
А он, услышав эту дерзкую речь и заметив, что она переменила одежду, сказал: "Давно уже, распутница, я слышу о тебе дурные речи. Сегодня я сам убедился в этом и как следует накажу тебя". Подумав так, он избил ее дубинкой, привязал крепкой веревкой к столбу и заснул, обессилев от опьянения.
Между тем ее подруга, жена цирюльника, видя, что ткач спит, пришла и сказала: "Дорогая, Девадатта ожидает тебя в том месте. Иди же скорей". Та ответила: "Погляди, в каком я состоянии. Как я пойду? Пойди и передай любимому: "Как нам встретиться с тобой в таком положении?" Жена цирюльника сказала: "Дорогая, не говори этого. Не так поступают неверные жены. Сказано ведь:
Кто не бежит опасных мест
И, как верблюд, неутомимо гонится |
За сладкими плодами, -
Благословен с рожденья тот. (138) ār
А также:
Наш мир сомнений полон,
А люди без конца на все лады злословят. |
Лишь та счастлива, что с другим
Любовником проводит юность. (139) ār
А затем:
Пускай любовник - не мужчина,
Пускай наружность отвратительна его, |
И все ж распутница не станет
Любить законного супруга". (140) ār
Та сказала: "Если так, то скажи, как пойду я, связанная крепкой веревкой. К тому же рядом находится мой негодный муж". Жена цирюльника ответила: "Дорогая, он обессилел от опьянения и проснется, лишь когда его коснутся лучи солнца. Поэтому я освобожу тебя и сама займу твое место. Ты же побудь с Девадаттой и скорей возвращайся". Через некоторое время, когда это было исполнено, ткач, у которого немного прошел гнев, поднялся и сказал ей в опьянении: "Эй, эй, дерзкая! Если с сегодняшнего дня ты перестанешь выходить из дому и говорить дерзости, я отвяжу тебя". А жена цирюльника, боясь, как бы ее не выдал голос, ничего не ответила. Он снова повторил ей то же самое и, когда она не дала ответа, то, разгневавшись, взял острый нож, отрезал ей нос и сказал: "Оставайся теперь так, развратница. Больше я не буду угождать тебе". Пробормотав это, он снова заснул. А Девашарман, у которого после потери денег исхудала от голода шея и пропал сон, видел все эти женские проделки.
Между тем жена ткача, досыта вкусив радость любовного наслаждения с Девадаттой, вернулась через некоторое время домой и спросила жену цирюльника: "Эй! Все ли у тебя в порядке? Не вставал ли этот злодей, пока я уходила?" Жена цирюльника ответила: "Все тело у меня в порядке, не считая носа. Скорей же освободи меня от веревки, пока он не проснулся, чтобы я пошла домой, а то он еще хуже накажет меня: обрежет уши или сделает еще что-нибудь".
Тогда жена ткача, освободив жену цирюльника, заняла прежнее положение и с презрением сказала: "Тьфу, тьфу! Великий глупец, способный насильничать и калечить меня, уважаемую и преданную жену! Пусть же услышат хранители мира:
Солнце, и месяц, и огонь, и ветер,
Земля, вода и небо, сердце, Яма, |
День, ночь, рассвета час, вечерний сумрак
И Дхарма знают все дела людские. (141) upa
Если я добродетельна, пусть эти боги снова сделают мне нос такой же, как был прежде. Если же я хоть в мыслях пожелаю другого мужчину, пусть они обратят меня в пепел". И, произнеся эти слова, она снова обратилась к нему: "Эй, злодей, посмотри: силой моей добродетели нос стал таким же, как прежде". И когда он взял головню и поглядел, то увидел у нее такой же самый нос, а на земле - большую лужу крови. Тогда в изумлении он освободил ее от веревки и начал услаждать сотнями ласк.
А Девашарман, видя все это, произнес с изумленным сердцем:
"Вся мудрость безграничная Брихаспати с Ушанасом |
Уступит ухищреньям жен. Как нам за ними углядеть? (142)Поспешность, хитрость, глупость, ложь и жадность безграничная, |
Жестокость и нечистота - врожденные пороки жен. (143)
Не увлекайтесь женами чрезмерно,
Не допускайте, чтоб росла их сила, |
Ведь все они мужчиною влюбленным
Играют, как бескрылою вороной. (144) upaВедь из уст ее сладкий мед течет,
А в груди женщина сильный яд хранит. |
Потому и пьют из желанных губ,
А рукой сжатою ударяют в грудь. (145) viyo