Как скоро тут Михайло сын Иванович
Захватил змею ю во клещи-то,
Хватил он тут-то прутья железные,
А почал бить поганую ю в одноконечную.
Как молится змея тут, поклоняется;
"Молодой Михайло Потык сын Иванович!
Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,
А принесу я ти живу воду́ да в три году".
Как бьет-то змею в одноконечную.
Как молится змея тут, поклоняется:
"Молодой Михайло Потык сын Иванович!
Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,
А я принесу я-то живу воду да в два году". -
"Да нет мне, окаянна, всё так долго ждать".
Как бьет-то он змею в одноконечную.
Как молится змея тут, поклоняется:
"Молодой Михайло Потык сын Иванович!
Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,
Принесу-то я тебе живу воду в один-то год".
А расхлыстал он прутья-то железные
О тую змею о проклятую,
Хватил он тут-то прутья оловянные,
А бьет-то он змею в одноконечную.
Как молится змея тут, поклоняется:
"Молодой Михайло Потык сын Иванович!
Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,
Принесу тебе живу воду я в полгоду". -
"А нет мне, окаянна, всё так долго ждать".
А бьет-то он змею в одноконечную.
Как молится змея тут, поклоняется:
"Молодой Михайло Потык сын Иванович!
Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,
А принесу живу воду в три месяца". -
"А нет-то мне, поганая, всё долго ждать".
А бьет-то он змею в одноконечную.
Как молится змея тут, поклоняется:
"Молодой Михайло Потык сын Иванович!
Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,
А принесу живу воду в два месяца". -
"А нет-то мне, поганая, всё долго ждать".
А бьет-то он змею в одноконечную.
А расхлыстал он прутья оловянные,
Хватил-то он прутья да медные,
А бьет-то он змею в одноконечную.
Как молится змея тут, поклоняется:
"Молодой Михайло Потык сын Иванович!
Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,
А принесу я ти живу воду а в месяц-то". -
"А нет мне, окаянна, всё так долго ждать".
А бьет-то он змею в одноконечную.
Как молится змея тут, поклоняется:
"Молодой Михайло Потык сын Иванович!
Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,
Принесу я ти живу воду в неделю-то". -
"А нет мне, окаянна, всё так долго ждать".
А бьет-то он змею в одноконечную.
Молится змея тут, поклоняется:
"Молодой Михайло Потык сын Иванович!
А принесу я те живу воду в три-то дни". -
"А нет, мне, окаянна, всё так долго ждать".
А бьет-то он змею в одноконечную.
Молится змея тут, поклоняется:
"Молодой Михайло Потык сын Иванович!
Принесу я ти живу воду в два-то дни". -
"А нет мне, окаянна, всё так долго ждать".
А бьет-то он змею в одноконечную.
Молится змея тут, поклоняется,
А говорит змея да таково слово:
"А принесу живу воду в один-то день". -
"А нет, мне, окаянна, всё так долго ждать".
Как бьет-то он змею в одноконечную.
А молится змея тут, поклоняется:
"Молодой Михайло Потык сын Иванович!
Не бей больше змеи, не кровавь меня,
Принесу я те живу воду в три часу".
Как отпускал Михайло сын Иванов был,
Как эту змею он поганую,
Как взял в заклад себи змеенышов,
Не пустил их со змеей со поганою.
Полетела та змея по подземелью,
Принесла она живу воду в три часу.
Как скоро тут Михайло сын Иванов был,
Взял он тут да ведь змееныша:
Ступил-то он змеенышу на ногу,
А как раздернул-то змееныша надвое,
Приклал-то ведь по-старому в одно место́,
Помазал-то живой водой змееныша,
Как сросся-то змееныш, стал по-старому;
А в другиих помазал – шевелился он,
А в третьих-то сбрызнул – побежал-то как,
Как говорит Михайло таково слово:
"Ай же ты, змея да поганая!
Клади же ты да заповедь великую,
Чтобы те не ходить по подзе́мелью,
А не съедать-то бы тел ти мертвыих".
Как клала она заповедь, поганая, великую:
А не ходить больше по подземелью,
А не съедать бы тел да ведь мертвыих.
Спустил-то он поганую, не ранил ли.
Как скоро тут Михайло сын Иванов был,
Сбрызнул эту Марью – лебедь белую
Живой водой да ю да ведь этою,
Как тут она еще да ведь вздрогнула;
Как другой раз сбрызнул, она сидя села-то;
А в третьих-то он сбрызнул, она повыстала;
А дал воды-то в рот, она заговорила-то:
"Ах молодой Михайло Потык сын Иванович!
А долго-то я нунечу спала-то". -
"Кабы не я, так ты ведь век бы спала-то,
А ты ведь да Марья – лебедь белая".
Как тут-то ведь Михайлушка раздумался,
А как бы им повыйти со сырой земли.
Как думал-то Михайлушка, удумал он,
А закричал Михайло во всю голову.
Как этое дело-то ведь деется,
Выходит что народ тут от заутренки христосския
На тую на буевку да на ту сырую землю.
Как ино ведь народ еще приуслыхались
А что это за чудо за диво есть,
Мертвые в земле закричали все?
Как этыи тут братьица крестовые,
Старый казак да Илья Муромец,
Молодой Добрынюшка Никитинич,
В одно место оны сходилися,
Сами тут оны ведь уж думу думают:
"А видно, наш есть братец был крестовыи,
А стало душно-то ему во матушке сырой земли,
А со тыим со телом со мертвыим,
А он кричит ведь там громким голосом".
Как скоро взимали лопаты железные,
Бежали тут оны да на яму ту,
Разрыли как оны тут желты пески, -
Ажно там оны да обы́ живы́.
Как тут выходил Михайло из матушки сырой земли,
Скоро он тут с братцами христоскался.
Как начал тут Михайлушка жить да быть,
Тут пошла ведь славушка великая
По всёй орды, по всёй земли, по всёй да селенныи,
Как есть-то есте Марья – лебедь белая,
Лебедушка там белая, дочь царская,
А царская там дочка мудреная,
Мудрена она дочка, бессмертная.
Как на эту на славушку великую
Приезжает тут этот прекрасный царь Иван Окульевич
А со своей со силою великою
А на тот-то да на Киев-град,
Как на ту пору было, на то времячко
Богатырей тут дома не случилося,
Стольки тут дома да случился
Молодой Михайло Потык сын Иванович.
Как тут-то ведь Михайлушка сряжается,
А тут-то ведь Михайло снаряжается
Во далече еще во чисто поле
А драться с той со силою великою.
Подъехал тут Михайло сын Иванов был,
Прибил он эту и силу всю в три часу,
Воротился тут, Михайлушка, домой он во Киев-град,
Да тут-то ведь, Михайлушка, он спать-то лег.
Как спит он, молодец, прохлаждается,
А над собой незгодушки не ведает.
Опять-то приезжает тот прекрасный царь
Иван Окульевич,
Больше того он со силой с войском был,
А во тот-то, во тот да во Киев-град.
А начал он тут Марьюшку подсватывать,
А начал он тут Марью подговаривать:
"Да ай же ты, да Марья – лебедь белая!
А ты поди-ка, Марья, за меня заму́ж,
А за царя ты за Ивана за Окульева".
Как начал улещать ю, уговаривать:
"А ты поди, поди за меня замуж,
А будешь слыть за мной ты царицею,
А за Михайлом будешь слыть не царицею,
А будешь-станешь слыть портомойница
У стольного у князя у Владимира".
Как тут она еще да подумала:
"А что-то мне-ка слыть портомойница?
Лучше буде слыть мне царицею
А за тем за Иваном за Окульевым".
Как ино тут она ещё на то укидалася,
Позвалась, пошла за его замуж.
Как спит-то тут Михайло прохлаждается,
А ничего Михайлушка не ведает.
А тут-то есть его молода жена,
А тая-то ведь было любима́ семья,
А еще она, Марья – лебедь белая,
Замуж пошла за прекрасного царя-то за Окульева,
Поехал тут-то царь в свою сторону.
Как это сну богатырь пробуждается,
Молодой Михайло Потык сын Иванович,
Как тут-то его братьица приехали,
Старый казак да Илья Муромец,
А молодой Добрынюшка Никитинич.
Как начал он у их тут доспрашивать,
Начал он у их тут доведывать:
"Да ай же мои братьица крестовые,
Крестовые вы братьица названые!
А где-то есть моя молода жена,
А тая-то ведь Марья – лебедь белая?"
Как тут ему оны воспроговорят:
"Как слышали от князя от Владимира,
Твоя-то там есте молода жена,
Она была ведь нынечку замуж пошла
А за царя-то за Ивана за Окульева".
Как он на то ведь им ответ держит:
"Ай же мои братьица крестовые!
Пойдемте мы, братьица, за им след с угоною".
Говорят ему таково слово:
"Да ай же ты, наш братец крестовый был!
Не честь-то нам хвала, молодцам,
А ехать за чужой женой ещё след с угоною.
Кабы ехать нам-то ведь уж след тебя,
Дак ехали бы мы след с угоною.
А едь-ко ты один, добрый молодец,
А едь-ко, ничего да не спрашивай;
А застанешь ты ведь их на чистом поли,
А отсеки ты там царю да головушку".
Поехал тут Михайло след с угоною,
Застал-то ведь уж их на чистом поли.
Как этая тут Марья – лебедь белая
Увидала тут Михайлушка Потыка,
Как тут скоро наливала пи́тей она,
А питей наливала да сонныих.
Подходит тут к Михайле да к Потыку:
"Ах молод-то ты, Михайло Потык сын Иванович!
Меня сило́м везет да прекрасный царь Иван Окульевич,
Как выпей-ко ты чару зелена́ вина
С тоски-досады со великии".
Как тут этот Михайло сын Иванович,
Выпивал он чару зелена вина,
А по другой да тут душа горит;
Другую-то он выпил, да ведь третью вслед.
Напился тут, Михайло, он до́пьяна,
Пал-то на матушку на сыру землю.
Как этая тут Марья – лебедь белая
А говорит Ивану таково слово:
"Прекрасный ты царь Иван Окульевич!
А отсеки Михайле ты головушку".
Как говорит Иван тут таково слово:
"Да ай же ты, да Марья – лебедь белая!
Не честь-то мне хвала молодецкая
А сонного-то бить, что мне мертвого.
А лучше он проспится, протверезится,
Дак буду я бить-то его силою,
Силою, я войском великим:
А будет молодцу мне честь-хвала".
Как тут она ещё да скорым-скоро,
Приказала-то слугам она верныим
А выкопать что яму глубокую.
Как слуги ей тут да верные,
Копали они яму глубокую,
Взимала тут Михайлу под пазухи,
Как бросила Михайла во сыру землю,
А приказала-то зарыть его в песочки желтые.
Как ино тут вперед оны поехали,
Оставался тут Михайло на чистом поли.
Как тут-то у Михайлы ведь добрый конь
А побежал ко городу ко Киеву,
А прибегал тут конь да во Киев-град,
А начал он тут бегать да по Киеву.
Увидали-то как братья тут крестовые,
Молодой Добрынюшка Никитинич
А старый казак тут Илья Муромец,
Сами как говорят промежду́ собой:
"А нет жива-то братца же крестового,
Крестового-то братца, названого,
Молода Михайлушки Потыка".
Садились тут оны на добрых коней,
Поехали они след с угоною.
А едут тут оны по чисту поли,
Михайлин еще конь наперед бежит.
А прибегал на яму на глубокую,
Как начал тут он ржать да копьем-то мять
Во матушку во ту во сыру землю.
Как смотрят эти братьица крестовые:
"А видно этта братец наш крестовый был,
А молодой Михайло Потык сын Иванович",
Как тут-то ведь они да скорым-скоро
Копали эту яму глубокую.
А он-то там проспался, прохмелился, протверезился,
Скочил-то тут Михайло на резвы ноги,
Как говорит Михайло таково слово:
"Ай же мои братьица крестовые!
А где-то есте Марья – лебедь белая?"
Говорят тут братья таково слово:
"А тая-та ведь Марья – лебедь белая,
Она-то ведь уж нунечку замуж пошла
А за прекрасного царя да за Окульева". -
"Поедемте мы, братьица, с угоною".
Как говорят оны тут таково слово:
"Не честь-то нам хвала молодецкая
А ехать нам за бабой след с угоною,
А стыдно нам будет да похабно е.
А едь-ко ты один, добрый молодец,
Застанешь-то ведь их ты на чистом поли,
А ничего больше ты не следуй-ко,
А отсеки царю ты буйну голову,
Возьми к себе ты Марью – лебедь белую".
Как тут-то он, Михайлушка, справляется,
Как скоро след с угоной снаряжается,
Застал-то их опять на чистом поли,
А у тых расстанок у крестовскиих,
А у того креста Левани́дова.
Увидала тая Марья – лебедь белая
Молода Михайлу тут Потыка,
Как говорит она таково слово:
"Ай же ты, прекрасный царь, Иван Окульев ты!
А не отсек Михайле буйной го́ловы,
А отсекет Михайло ти головушку".
Как тут она опять скорым-скоро
А налила питей ещё сонныих,
Подносит-то Михайлушке Потыку,
Подносит, сама уговариват:
"А как меженный день не может жив-то быть,
Не может жив-то быть да без красного солнышка,
А так я без тебя, молодой Михайло Потык сын
Иванович,
А не могу-то я ни есть, ни пить,
Ни есть, ни пить, не могу больше жива быть
А без тебя, молодой Михайло Потык сын Иванович!
А выпей-ка с тоски, нунь с кручинушки,
А выпей-ка ты чару зелена вина".
Как тут-то ведь Михайлушка на то да укидается,
А выпил-то он чару зелена вина,
А выпил – по другой душа горит;
А третью-то он выпил, сам пьян-то стал,
А пал на матушку на сыру землю.
Как тая-эта Марья – лебедь белая
А говорит-промолвит таково слово:
"Прекрасный ты царь Иван Окульевич!
А отсеки Михайле буйну голову:
Полно тут Михайле след гонятися".
А говорит тут он таково слово:
"Ай же ты, Марья – лебедь белая!
А сонного-то бить, что мне мертвого.
А пусть-ко он проспится, прохмелится, протверезится,
А буду ведь я его бить войском-то,
А рат-то я ведь силушкой великою".
Она ему на то ответ держит:
"Прибьет-то ведь силу-ту великую".
Опять-то царь на то не слагается,
А поезжат-то царь да вперед опять.
Как этая тут Марья – лебедь белая
Взимала тут Михайлушку Потыка,
Как бросила Михайлу через плечо,
А бросила, сама выговаривать:
"А где-то был удалый добрый молодец,
А стань-то бел горючий камешек,
А этот камешек пролежи да на верх земли три году,
А через три году пройди-ка он скрозь матушку,
скрозь сыру землю".
Поехали оны тут вперед опять,
А приезжали в эту землю Сарацинскую.
Как познали тут братьица крестовые,
Старый казак тут Илья Муромец
А молодой Добрынюшка Никитинич,
А не видать что братца есть крестового,
Молода Михайлы Потыка Иванова,
Сами тут говорят промежу собой:
"А наб искать-то братца нам крестового,
А молода Михайлу Потыка Иванова",
Как справились они тут кали́ками,
Идут они путем да дорожкою.
Выходит старичок со сторонушки:
"А здравствуйте-тко, братцы, добры молодцы,
А старыи казак ты Илья Муромец,
А молодой Добрынюшка Никитинич!"
А он-то их знает, да оны не знают, кто:
"А здравствуй-ка ты еще, дедушка". -
"А Бог вам на пути, добрым молодцам.
А возьте-ка вы, братцы, во товарищи,
Во товарищи вы возьте, в атаманы вы".
Как тут-то оны ведь думу думают,
Сами-то говорят промежу собой:
"Какой-то есть товарищ ещё нам-то был,
А где ему да гнаться за нами-то!..
А рады мы ведь, дедушка, товарищу".
Пошел рядом с нима́ тут дедушка,
Пошел рядом, еще наперед-то их.
А стали как оны оставляться бы,
Едва-то старичка на виду его держат-то.
Как тут пришли в землю Сарацинскую,
К прекрасному к царю да к Ивану Окульеву,
Ко тыи ко Марье Вахрамеевной,
Как стали тут оны да рядом еще,
Закричали тут оны во всю голову:
"Ах же ты, да Марья – лебедь белая,
Прекрасный ты царь Иван Окульев был!
А дайте нам злату милостыню спасеную".
Как тут-то в земли Сарацинскии
Теремы во царствии пошаталися,
Хрустальные оконницы посыпались
А от того от крику от каличьего.
Как тут она в окошко по поясу бросалася,
А этая-то Марья – лебедь белая,
А смотреть-то калик что перехожиих.
А смотрит, что сама воспрого́ворит:
"Прекрасный ты царь Иван Окульевич!
А это не калики, есте русские бога́тыри:
Старый казак Илья Муромец,
А молодой Добрынюшка Никитич-он,
А третий, я не знаю, какой-то е.
Возьми калик к себи, ты корми, пои".
Взимали тут калик да к себе оны
А во тую палату во царскую,
Кормили-то, поили калик оны досыта.
А досыта кормили их да допьяна,
А надали им злата тут, серебра,
Насыпали-то им да по по́дсумку.
Как тут оны пошли назад еще, добры молодцы,
К стольному ко городу ко Киеву.
А отошли от царства ровно три́ версты,
Забыли они братца что крестового,
А молода Михайлу Потыка Иванова.
Как пошли они, затым вспомнили:
"Зачим-то мы пошли, а не то сделали,
Забыли-то мы братца-то крестового,
Молода Михайлу Потыка Иванова".
Как тут скоро назад ворочалися,
Сами тут говорят таково слово:
"Ай же ты, да Марья – лебедь белая!
Куда девала ты да братца-то крестового,
А молода Михайлушку Потыка?"
Как тут она по поясу в окошко-то бросалася,
Отвечат-то им таково слово:
"А ваш-то есте братец крестовыи -
Лежит он у расстанок у крестовскиих,
А у того креста Леванидова,
А белыим горючиим камешком".
Как тут оны поклонились, воротилися,
Как тут пошли путем да дорогою;
Смотрят, ищут братца-то крестового,
Проходят оны братца тут крестового;
Как этая калика перехожая
А говорит тут им таково слово:
"Ай же вы, да братья всё крестовые!
Прошли да вы что братца есть крестового,
А молода Михайлу Потыка Иванова".
Как тут-то воротился старичок тот был,
Приводит этих братьицев крестовыих
К тому горючему ко камешку,
Да говорит тут старичок таково слово;
"А скидывайте-ка вы, братцы, с плеч подсумки,
А кладьте вы еще на сыру землю,
А высыпайте вы да злато-серебро,
А сыпьте-тко все вы в одно место".
Как высыпали злато они, серебро
А со тыих, со тых да со подсумков,
А сыпали оны тут в одно место.
Как начал старичок тут живота делить:
Делит он на четыре на части бы.
Как тут-то говорят они таково слово:
"Ай же ты, да де́душко древний был!
А что же ты живот делишь не ладно бы,
А на четыре-то части не ровно-то бы?"
Как говорит старик тут таково слово:
"А кто-то этот здынет да камешек,
А кинет этот камень чере́з плечо,
Тому две кучи да злата, серебра".
А посылат Ильюшенька Добрынюшку
А приздынуть тут камешек горючии.
Скочил-то тут Добрынюшка Никитич-он,
Хватил он этот камень, здынул его,
Здынул-то столько до колен-то он,
А больше-то Добрынюшка не мог здынуть,
А бросил этот камень на сыру землю.
Подскакивал ведь тут Илья Муромец,
Здынул он этот камень до пояса,
Как больше-то Ильюшенька не мог здынуть.
Как этот старичок тут подхаживал,
А этот-то он камешек покатывал,
А сам он камешку выговаривал:
"А где-то был горючий белый камешек,
А стань-ко тут удалый добрый молодец,
А молодой Михайло Потык сын Иванович.
Подлегчись-то, Михайлушка, легким-легко!"
Взимал-то он да кинул чере́з плечо,
А назади там стал удалый добрый молодец,
Молодой Михайло Потык сын Иванович.
Как тут-то старичок им спроговорит:
"Ай же вы, богатыри русские!
А я-то есть Никола Можайскии,
А я вам пособлю за веру-отечество,
А я-то вам есть русскиим богатырям".
Да столько они видели старичка тут бы.
Как строили оны тут часовенку,
Тому оны Николе Можайскому.
Как тут этот Михайло сын Иванович
А говорит-то им таково слово:
"Ах же мои братьица крестовые!
А где-то есть моя молода жена,
А тая-то ведь Марья – лебедь белая?"
Как говорят оны таково слово:
"Твоя-та еще есть молода жена
Замуж пошла за царя за Ивана за Окульева".
Как говорит он им таково слово:
"Поедемте-ко мы, братцы, след с угоною".
Как говорят оны таково слово:
"Не честь-то нам хвала молодецкая
Идти нам за чужой-то женой, ведь за бабою.
Как мы-то за тобой, добрый молодец,
Идем-то мы да след-то с угоною.
Поди-тка ты один, добрый молодец,
А ничего не следуй-ко, не спрашивай,
А отсеки царю ты буйну голову,
Тут возьми ты Марью – лебедь белую".
Как скоро шел Михайло, он Потык тот,
А приходил в землю Сарацинскую;
Идет-то он к палаты ко царскии.
Увидала тая Марья – лебедь белая,
Как налила питей она сонныих