И непрестанно искал я рассказов о женщинах и узнавал тайны их, и привыкли они к тому, что я скрытен, и осведомляли меня о глубоких тайнах своих дел. И если бы не привлекал я этим внимания к вещам постыдным, от которых ищут защиты у Аллаха, право, рассказал бы я о бдительности женщин во зле и о коварстве их в этом чудеса, ошеломляющие разумных.
Я хорошо знаю и твердо усвоил это, но знает притом Аллах - достаточно его, как знающего! - что чист мой двор, цела моя кожа, здравы покровы и белы одежды. И клянусь я Аллахом и величайшей клятвой, что никогда не развязывал я плаща над запретной срамотою, и не взыщет с меня господь мой за великое прегрешение блуда, - не совершал я его с тех пор как стал разумным и до сего дня, и Аллаха должно хвалить и благодарить за прошлое, ища у него защиты на оставшийся срок.
Передавал нам кади Абу Абд ар-Рахман ибн Абдаллах ибн Абд ар-Рахман ибн Худжжаф аль-Муафири (а он достойнейший кади, виденный мною), со слов Мухаммада ибн Ибрахима ат-Тулайтыли, ссылавшегося на кади в Египте Бекра ибн аль-Ала, будто о словах Аллаха, великого, славного: "А о милости господа твоего - вещай", - есть толкование кого-то из древних, что должен мусульманин рассказывать о милости, которую оказал ему Аллах, внушив ему повиновение к господу его, - а это величайшая из милостей, в особенности если относится повиновение к тому, чего обязаны мусульмане избегать или чему должны они следовать.
А причиною того, о чем я упомянул, было то, что в ту пору, когда разгорался огонь юности и пыл молодости и владела мною молодая беспечность, я жил взаперти и охраняемый среди доносчиков и доносчиц, а когда я стал властен над собой и разумен, я подружился с Абу Али аль-Хусейном ибн Али аль-Фаси в собраниях Абу-ль-Касима Абд ар-Рахмана ибн Абу Язида аль-Азди, нашего шейха и моего наставника, - да будет доволен им Аллах! - А упомянутый Абу Али был человек разумный, деятельный, ученый, из тех, кто выступил вперед в отношении праведности и истинного благочестия в воздержании от мирского и рвении ради последней жизни. Я считаю, что он был бессильный, так как у него никогда не было жены, и я вообще не видел ему подобного по знаниям, поступкам, вере и благочестию. И дал мне от него Аллах большую пользу, и узнал я действие злого дела и мерзость грехов, и умер Абу Али - да помилует его Аллах! - на пути в паломничество.
Привел меня ночлег однажды ночью, в некие времена, к одной женщине из моих знакомых, известной своей праведностью, благом и рассудительностью, и с ней была девушка, наша родственница, из тех, кого объединило со мной воспитание в юности, а затем удалился я от нее на многие годы. Я оставил ее, когда она только начинала жить, а теперь я увидел, что побежала по лицу ее влага юности, и разлилась, и растеклась, и пробились в ней ручьи красоты, и не поверил я себе, и растерялся. И взошли звезды прелести на небе лица ее, и засияли, и загорелись, и оказались на щеках ее цветы красоты, и выросли до конца, и распространились, и стала она такой, как говорю я:
Вот девушка, которую создал Аллах из света, - красота ее выше всех определений.
Если бы пришли дела мои столь прекрасными, как ее облик, в день расчета, когда вострублено будет в трубу,
Право, был бы я счастливее всех рабов Аллаха в садах райских, близ черноглазых дев.
И была она из дома красивых, и явился в ней образ, обессиливающий хвалителей, и распространилось описание красоты ее по всей Кордове. И я провел возле нее три ночи подряд, и ее не отделяли от меня, по прежнему обычаю воспитания, и, клянусь жизнью, мое сердце чуть не сделалось снова молодым, едва не вернулась оставленная любовь и не возвратились забытые любовные речи. И отказывался я после входить в этот дом, боясь, что возгордится от восхищения мое сердце. А эта девушка и все ее родные были из тех, к кому не переходят желания, но не безопасны ведь козни сатаны. Я говорю об этом:
Не посылай душу вслед за страстью и перестань
подвергать себя испытаниям. Иблис жив, не умер он, и око - врата к соблазнам.
Я говорю еще:
Многие говорили мне: - Эта мысль хочет тебя обмануть, - и сказал я: - Брось упрекать меня, - разве Иблис не жив больше?
И лишь для того рассказал нам Аллах великий историю Юсуфа, сына Якуба, и Дауда, сына Ишая, посланников Аллаха - мир над ними! - чтобы знали мы нашу недостаточность и нужду в его защите и что построения наши порочны и слабы. Ведь Якуб и Дауд - мир с ними! - пророки, посланники, сыновья пророков и посланников, происходившие из дома пророков и посланников, были под постоянной охраной Аллаха, объятые дружбой его, окруженные его покровительством и поддержанные его защитой, и не было проложено сатане против них пути, и не было открыто дороги к ним для его наущений. И дошли они до того, о чем рассказывал нам Аллах - велик он и славен! - в своем ниспосланном Коране, по укрепившейся в них природе, человеческому естеству и вкоренившемуся свойству, а не по умышленному согрешению и не по стремлению к нему, ибо пророки свободны от всего того, что не согласно с повиновением Аллаху, великому, славному. Любовь - это прирожденное восхищение души образами, - а кто припишет себе власть над душою и возьмется сдержать ее иначе, как силою и мощью Аллаха? Первая кровь, что пролилась на земле, - кровь одного из сынов Адама, по причине соперничества из-за женщин, а посланник Аллаха - да благословит его Аллах и да приветствует! - говорит: - Отдаляйте дыхание мужчин и женщин. - А женщина из арабов, когда забеременела она от родственника и ее спросили: - Что у тебя в брюхе, о Хинд? - ответила: - Близость подушки и долгий мрак.
Обо всем этом я скажу стихотворение, где есть такие стихи:
Не упрекай подвергающего душу захочет другой при испытании.
He приближай аканта к пламени, - когда приблизишь его, поднимется дым.
Не трать доверия ни на кого - испортились все люди и время.
Созданы женщины для самца, как и самец для них, без сомнения, создан.
Всякий образ желает подобия своего - не отстраняй же ни от кого подозрений.
Качество праведного в том, что, когда удерживаешь его от дурного, проявляет он повиновение прекрасное,
Иной же, когда наставляешь его, будет хитрить, чтобы сбросить узду.
Я знаю одного юношу, из людей себя сохраняющих, который увлекся любимой девушкой. И проходил один из его друзей и увидел, что он сидит с той, кого любит, и пригласил его к себе в дом, и юноша согласился, сказав, что придет после него. И пригласивший отправился домой и ждал его, пока ожидание не затянулось, но юноша не пришел к нему. А потом пригласивший встретился с ним и стал его бранить, долго его упрекая за то, что он нарушил обещание, и юноша оправдывался и клялся двусмысленными клятвами. И сказал я тогда тому, кто приглашал его: - Я открою ему верное оправдание в книге Аллаха, великого, славного, который говорит: "Мы нарушили уговор с тобой не своей властью, но обременили нас тяжестью украшении этих людей".
И засмеялись все, кто присутствовал, и меня заставили сказать что-нибудь об этом, и я сказал:
Твои раны оставляют на мне след, и ты не достоин упрека, - но раны любви не оставляют следа.
Родимые пятна на белизне его подобны ненюфару среди садов с нарциссами.
Сколько раз говорил мне тот, от любви к кому я умираю, - словами развязного, издевающегося
(А умножились к нему мои просьбы, - иногда пристаю я, иногда подделываюсь):
- Разве моя сдержанность не охлаждает жажду и не прекращает ли она томление, распространившееся в твоем сердце?
И ответил я ему: - Если бы так было, не знали бы люди вражды соседа к соседу.
Ведь видят друг друга войска перед боем, а меж ними - к смерти гибельный путь.
У меня есть два стихотворения, где я сказал, намекая, - нет, ясно указывая, - на одного человека из наших друзей, который известен нам всем, мужа, ищущего знания, прилежного и богобоязненного. Он простаивал ночи и шествовал по следам благочестия, идя по пути древних суфиев, и был ревностным искателем, и мы воздерживались от шуток в его присутствии. И не прошло много времени, и дал он сатане овладеть душою, и предался разврату, после того как носил одежды благочестия, и отдал Иблису во власть свой повод, и соблазнил его Иблис ложным, и украсил в его глазах несчастье и бедствие; и вручил ему этот человек узду после отказов, и отдал свой тупей после непослушания, и двигался, подчиняясь ему, и тихо и резво.
И прославился он после того, о чем упомянул я, некими прегрешениями, мерзкими и грязными, и я долго упрекал его и усиленно его порицал за то, что стал он известен после сокрытия, и испортило это его расположение ко мне, и стали дурными его намерения, и ожидал он для меня злой беды. А кто-то из друзей наших соглашался с ним на словах, чтобы привлечь его к себе и стать его другом, и выказывал ко мне враждебность, но сделал Аллах явными тайные мысли его, так что узнал их и кочующий и оседлый, и упал он в глазах всех людей, после того как был целью для ученых, и постоянно возвращались к нему достойные, и сделался он ничтожен для всех своих приятелей. Да охранит нас Аллах от беспомощности, да покроет он нас своей защитой и да не отнимет от нас своей милости, которую он нам оказал! О, позор тому, кто начал с исполнения долга и не знал, что постигнет его беспомощность и покинет его защита! Нет бога, кроме Аллаха! Как ужасно это и отвратительно! Поразила его одна из дочерей беды, и бросила свой посох мать бедствий подле того, кто сначала принадлежал Аллаху, а в конце стал принадлежать сатане!
Вот часть одного из этих стихотворений:
Что до этого юноши, то пришло время позора его, и был он сокрыт, но сорван с него покров.
Всегда он смеялся, дивясь людям любви, а ныне всякий глупец над ним смеется.
Отстань! Не упрекай того, кто влюблен безумно и увлекся и думает, что позор в вере любви - благочестие.
Целый век был он благочестивым и ревностным и считал в благочестии своем, что все мужи благочестивы.
Ходил с книгою он и с чернильницей, с ними не расставаясь, к знатокам преданий спешил он, куда бы ни шел.
Но сменял он коричневые перья на пальцы юноши, как будто бы созданные и вылитые из серебра.
О ты, хулящий меня по неразумию за это, уменьши упреки - увидишь, что в день встречи не столкнутся из-за этого два лба.
Дай мне пить из колодца, которого я ищу; отстань от меня! Это так, и не нужно мне прудов.
Если откажешься ты от любви, - и любовь от тебя откажется, и если оставишь ее когда-нибудь, то любовь тебя уже оставила.
И только тогда развяжешь ты узел разрыва, когда развяжешь плащ и шнурок на поясе.
Утверждается власть султана лишь тогда, когда вступают на дороги гонцы, им посланные,
И ничем, кроме долгого вытирания, не снять ржавчины, что покрывает железо, когда его отлили.
А упомянутый человек из друзей наших прекрасно изучил чтение Корана и составил превосходное сокращение книги аль-Анбари "Об остановках и вступлениях", которое восхищало чтецов, его видевших. Он был прилежен в изучении преданий и записывании их, его разум более всего был направлен к чтению того, что слышал он от старейших знатоков преданий, и он усердно и ревностно переписывал Коран. Когда же постигло его это бедствие с каким-то юношей, оставил он то, что его занимало, и продал большую часть своих книг, и переменился полнейшей переменой - у Аллаха ищем защиты от пребывания без помощи!
Я сказал о нем стихотворение, следующее за тем, часть которого я привел в начале его истории, но потом я бросил эти стихи.
Говорил Абу-ль-Хусейн Ахмад ибн Яхья ибн Исхак ар-Рувейди в "Книге о слове и исправлении", что Ибра-хим ибн Сайяр ан-Наззам, глава мутазилитов, при своем высоком разряде в диалектике и своем владении и обладании знанием, старался получить запрещенное Аллахом от одного христианского юноши, которого он полюбил, составив для него книгу о преимуществе троичности божества перед единобожием. О помощь! Защити нас, господи, от проникновения сатаны и наступления беспомощности!
И бывает, что увеличивается бедствие, и становится бешеной страсть, и делается легко совершать дурное, и уменьшается вера до того, что согласен человек, чтобы достигнуть желаемого, на мерзости и постыдные поступки. Подобное этому поразило Убейдаллаха ибн Яхью аль-Азди, по прозванию Ибн аль-Джазири. Он был согласен пренебречь своим домом и сделать доступным заповедное и слышать намеки о своих женах - так хотелось ему получить желаемое от одного юноши, к которому он привязался, - к Аллаху прибегаем для защиты от заблуждения и просим его покровительства, чтобы сделал он прекрасными следы нашей жизни и приятными рассказы о нас.
И стал этот бедняга предметом россказней, из-за которых наполнялись людьми собрания и слагались о них стихи. Такого человека и называют, арабы "ад-дайюс" (сводник); это слово образовано от "тадьис", то есть "покорность", - а нет покорности большей, чем покорность того, кто уступает в этом деле своей душе. Отсюда и выражение - "верблюд покоренный", то есть послушный.
Клянусь жизнью, ревность находят у животных, и они так сотворены; как же не быть ревности у нас, когда ее утвердил для нас божественный закон, а дальше этого попасть уже некуда? Я знал упомянутого человека сокрытым от хулы, пока не покорил его дьявол - у Аллаха ищем защиты от беспомощности! - и о нем говорит Иса ибн Мухаммад ибн Мухаммад аль-Хаулани:
О ты, что сделал срамоту благородных жен своих сетями, чтобы ловить детенышей газелей, -
Я думаю, сети иногда разрываются, и достанется тебе лишь унижение и потеря.
А я еще скажу:
Сделал доступной Абу Мерван срамоту своих женщин, чтобы достигнуть того, что он любит, от бесподобного газеленка.
И стал я бранить его, сводника, за мерзость его поступка, и ответил он мне словами внимательного и стойкого:
- Я достиг желаемого, но бранили меня мои родичи за то, что достиг я этого один.
Я говорю еще:
Я видел у аль-Джазири в том, что он делает, мало рассудительности, много неразумия.
Он продает честь за честь и покупает - вот, клянусь счастьем твоим, дела сомнительные!
Он берет "мим", отдавая "ха", - разве же таков должен быть человек совершенный?
И меняет он землю, питающую растения, на землю, ' окруженную шипами боярышника.
Обманулся в торговле своей тот, кто продает дуновение ветров за течение вод.
И слышал я в соборной мечети, что взывал он к Аллаху о защите от покровительства Аллаха, как взывают к нему о защите от беспомощности.
Вот нечто похожее на это. Я помню, что был я в собрании, где находились наши друзья, у одного из зажиточных обитателей нашего города, и увидел, что между кем-то из присутствующих и одной из жен хозяина собрания, тоже бывшей тут, происходят дела, для меня подозрительные, и подмигивания, мне отвратительные, и что время от времени они уединяются. А хозяин собрания словно отсутствовал или спал. И я стал будить его намеками, но он не пробуждался, и шевелить его ясными словами, но он не шевелился, и тогда начал я ему повторять одно древнее двустишие, надеясь, что, может быть, он поймет. Вот оно:
Поистине, друзья его, что вчера здесь были, пришли для блуда, а не для пения.
Они сделали свое дело, а ты - осел, нагруженный глупостью и неразумием.
И я много раз произносил эти стихи, так что, наконец, хозяин собрания сказал мне: - Ты наскучил нам, заставляя их слушать. Сделай милость, оставь их или скажи другие. - И я перестал, и не знал я, - не замечает он или притворяется не замечающим, и не помню я, чтобы я потом возвращался в это собрание.
Я сказал об этом человеке поэму, где есть такие стихи:
Ты, несомненно, лучший из людей по мыслям, убеждению, намерениям и помыслам.
Пробудись же! Некоторые из тех, кто сидел вчера с нами, совершают дело великое.
Не всякий поклон - знай это - молитва, - нет, и не всякий, у кого глаза, - зрячий.
Рассказывал мне Салаб ибн Муса аль-Калазани: - Говорил мне Сулейман ибн Ахмад, поэт: - Вот что рассказывала мне одна женщина, по имени Хинд, которую я видел на Востоке (а она совершила пять паломничеств и была из ревностных богомолиц). Она говорила мне, - рассказывал Сулейман: - О сын моего брата, не думай хорошо ни о какой женщине! Я расскажу тебе про себя нечто такое, что знает Аллах, великий и славный! Я ехала по морю, возвращаясь из паломничества (а я уже отказалась от земной жизни), и была я пятой из пяти женщин, которые все совершили паломничество, и мы ехали по Красному морю. А среди матросов на корабле был один человек, сухощавый, по виду высокий ростом, широкоплечий и хорошо сложенный, и увидела я в первую ночь, что подошел он к одной из моих товарок. И затем он подходил ко всем женщинам в следующие ночи, и не осталось ему никого, кроме нее (она разумела самое себя), - и вот, - говорила она, - я сказала себе: - Я обязательно тебе отомщу! - И я взяла бритву и зажала ее в руке, и матрос пришел ночью, как обычно, и когда он сделал то же, что делал во все ночи, я уронила на него бритву. И он испугался и встал, чтобы уйти, и мне сделалось его жалко, - говорила женщина, - и я сказала ему, схватив его: - Не двигайся, пока я не возьму с тебя мою долю! - И он удовлетворил свое желание, - говорила старуха, - и попросил у Аллаха прощения.
У поэтов есть удивительные и тонкие намеки в переносном смысле; к этому принадлежат мои слова, когда я говорю:
Он пришел ко мне, а вода облаков лилась в воздухе, как чистое серебро, когда распластывают его и льют.
Месяц темных ночей спустился с горизонта - говори же о любящем, который получил то, чего не достигнуть!
Он таков, что если бы ты меня о нем спросил, был бы моим ответом один лишь смех.
От чрезмерной моей радости подумал бы ты, что я его не замечаю, - о, дивись же тому, кто уверен и сомневается!