Стало у Момотаро три верных слуги: собака, обезьяна и фазан. Вчетвером идти веселей.
Долго ли, коротко ли они шли; и наконец вышли на берег моря. Здесь, как на счастье, увидели они лодку.
Быстро вскочил в неё Момотаро, а за ним его верные слуги.
– Я буду грести, – сказала собака и взялась за весла.
– Я буду править, – сказала обезьяна и уселась за руль.
– Я буду смотреть вперед, – сказал фазан и примостился на носу лодки.
Ярко светило солнце, море сверкало как зеркало. Понеслась лодка, точно стрела из лука, точно молния, пронзающая тучи. И скоро фазан на носу закричал:
– Вижу остров, остров вижу!
Захлопал он громко крыльями, взмыл в небо и полетел прямо навстречу ветру.
Посмотрел Момотаро в ту сторону, куда полетел фазан. Далеко-далеко, где небо с морем сходилось, заметил он что-то темное, вроде облачка. Но чем ближе подплывала лодка, тем яснее видел Момотаро, что это не облако, а мрачный остров.
Наконец, он сказал:
– Вот он, остров Онигасима – перед нами! Смотрите!
А лодка уже подплывала к берегу. Вот показался и замок чертей. Со всех сторон его обступили неприступные скалы. У огромных чугунных ворот виднелись часовые.
На самой высокой крыше сидел фазан и смотрел в их сторону.
Много лет понадобилось бы другому человеку, чтобы доплыть до острова чертей. А Момотаро и глазом не успел моргнуть, как добрался до него.
Момотаро выскочил на берег, а за ним его верные слуги.
Увидели черти незнакомых пришельцев, испугались. Поспешно скрылись они за стенами замка, а чугунные ворота за собой крепко заперли.
Подбежала тогда собака к воротам, стала, скрести лапами и громко лаять:
– Эй вы, черти, отпирайте ворота! Пришел к вам сам Момотаро из Ямато!
Услышали черти эти слова, задрожали от страха. Изо всех сил навалились они на ворота и держат, не пускают.
Слетел тут с крыши фазан и давай им клевать глаза. Не выдержали черти – разбежались. Тогда обезьяна вскарабкалась на высокую стену и отворила изнутри ворота.
С боевым кличем ворвались Момотаро и его "воины" в замок. Навстречу им выскочил сам главный черт, окруженный толпой чертенят. Все они размахивали толстыми железными палицами и испускали страшные вопли.
Но только видом страшны были черти, а как стал им фазан глаза клевать, а собака за ноги хватать, заметались они, визжа от боли. А когда и обезьяна пустила свои когти в дело, взвыли они еще громче, побросали свои палицы и попрятались кто куда.
До конца бился только главный черт, но и его Момотаро придавил к земле. Сел он верхом на широкую спину черта, сжал ему шею сильными руками и говорит:
– Ну что, пришел твой конец? Перехватило у черта дух, из глаз его покатились слезы, и запросил он пощады:
– Отпусти меня, пощади мою жизнь! Я тебе за это все свои богатства отдам!
Отпустил его Момотаро. Тут открыл главный черт кладовые и отдал ему все свои сокровища. А тем сокровищам равных на свете нет. Были тут и плащ-невидимка, и зонт-невидимка, и волшебная колотушка бога счастья, и драгоценный жемчуг, и кораллы, и черепаховые щиты, и много-много другого добра.
Сложил всё это Момотаро в лодку и с тремя своими слугами поплыл обратно. Еще быстрее прежнего полетела лодка по волнам. И вскоре добрались они до Ямато.
Пристали они к берегу, нагрузили драгоценностями целую повозку. Впряглась в нее собака и повезла, фазан за веревку сбоку тянет, обезьяна сзади подталкивает – так втроем они и тащили тяжелый воз.
А дома старик со старухой ждут, не дождутся Момотаро. То один, то другой повторяет: пора бы ему вернуться!
Но вот настал радостный день, и Момотаро вернулся домой. Он гордо шагал впереди, а за ним его верные слуги везли богатую добычу. Увидели его старик со старухой и обрадовались.
– Вот это герой! – Восхищался старик. – Нет ему равных в Ямато!
– Хорошо, что целым вернулся! – Говорила старуха.
А Момотаро обернулся к своим верным слугам и спрашивает:
– Ну как, страшно было биться с чертями?
В ответ ему радостно залаяла собака, обезьяна громко рассмеялась, а фазан прокричал, взлетел вверх и несколько раз перевернулся в воздухе.
Часть 3
Хёрай – мираж
Свиток I. Мистические предания из древнего японского манускрипта "Кондзяку"
Хёрай
Голубая глубина теряется в бесконечной высоте. Это небо и море сливается и единое целое в утренней светящейся дымке ранней весной. Рябь морских волн озаряется едва заметным серебряным светом – клочья пены кружат в морском водовороте.
Но чуть дальше, ближе к горизонту, не заметно ни единого движения. Взор не видит ничего кроме голубизны моря и неба, которые вот-вот готовы смешаться между собой.
Горизонта и вовсе нет – только расстояние, парящее в пространстве. Где-то далеко в середине этой необъятной голубизны появились очертания дворцовых башен и высоких крыш, изгибающихся подобно молодому месяцу. Этот замок – едва уловимая тень великолепной неведомой древности, освещенной солнечным светом.
Традиционное изображение дворцов и горных замков на шёлке некогда украшали стены богатых домов Островной Империи.
Изображение неба и моря называлось в древней Японии "синкирё", что означает – мираж. А древняя призрачная, мистическая страна – Хёрай. Она рисует нашему богатому воображению мерцающие порталы японских зданий, лунообразные крыши Дворца Драконов. И всё вокруг, что возникло на таинственной земле почти двадцать два столетия назад.
Согласно древним поверьям японцев, в Хёрае нет ни боли, ни смерти, ни холодной зимы. Цветы здесь никогда не вянут, а плоды никогда не опадают. Если человек отведает этих плодов хотя бы однажды, то он никогда больше не почувствует жажду и голод. В Хёрае растут невиданные растения, исцеляющие все болезни, а также волшебная трава Йошинси, которая оживляет мертвых. Один единственный глоток из отвара этой травы дарует вечную молодость.
Люди в Хёрае черпают рис для пропитания из очень маленьких мешочков, но рис в них никогда не иссякает, как бы много его не было съедено. Люди в Хёрае пьют вино из крошечных чашечек. И как только они выпивают напиток – чашки снова им наполняются.
Все это и еще многое другое рассказывается в легендах о временах древних династий.
Те, кто некогда сочинял рассказы о стране Хёрай, которые со временем стали преданиями старины, – мечтатели.
Потому что в действительности призрачный Хёрай – это Страна Восьми Островов, или как ещё позже её называли – Ямато. Увы, в ней нет невиданных плодов, которые навсегда утоляют голод. Нет там и волшебной травы, чудесных источников и мешочков с неиссякаемым рисом и чашек, постоянно наполняющихся вином. Бывает в Ямато и холодная зима – шапки снега собираются причудливыми фигурами на изогнутых, как молодой месяц, крышах Дворца Дракона. И люди рождаются в ней и умирают, отжив свой век.
И, несмотря на это, есть все-таки чудесные вещи в Хёрае. К примеру, восход в Хёрае кажется светлее, чем в любой другой стране: молочный свет, который никогда не ослепляет блеском, поразительно ясный, но очень мягкий. Эта атмосфера не современного века – она уходит корнями в древность. Полотно этой древности соткано из сущности тысяч и тысяч поколений душ, смешанных в одно целое, необъятное, прозрачное. Образ мыслей этих древних людей разительно отличался от современного. Они думали и жили по-другому. Оттого и сочиняли необычные истории.
Итак, Хёрай – это "синкирё" – мираж, видение.
Видение, раз пропав, никогда больше не появляется нигде, кроме картин, книг и снов…
История Аояги
В давние времена князю Хатакеяма, правителю земли Ното, служил молодой самурай по имени Томотада. Ещё в детстве он попал в княжеский дворец.
Здесь он вырос и успешно постиг науки и воинское искусство под руководством наставников. Будучи прилежным учеником, Томотада ни разу не дал повода для гнева или огорчения своим учителям. А его дружелюбный характер и красивая внешность в сочетании с обаятельным обхождением завоевали любовь и уважение товарищей-самураев.
Когда Томотаде исполнилось двадцать лет, его послали к могущественному князю столицы Киото по имени Хосокава Мосомото. Стояла морозная и снежная зима. Конь самурая, хоть и был вынослив, передвигался очень медленно, увязая в снегу.
Дорога, по которой следовал посланник, проходила через гористую местность. Поселения встречались редко и были разбросаны вдоль горной извилистой дороги на дальнем расстоянии друг от друга.
Первым день путешествия выдался крайне утомительным, однако завершился благополучно, без неприятностей. На второй день самурай скакал на верном коне без передышки. Однако с наступление темноты стало ясно: он доберётся до ближайшего ночлега лишь поздно ночью, ближе к полуночи.
В конце концов, его конь окончательно выдохся и перешёл с галопа на равномерный шаг. Между тем, погода ухудшалась. Подул сильный ветер, надвинулись тяжёлые тёмные тучи, снег повалил стеной. И к довершению всего разразилась буря.
Мрак сгустился до такой степени, что самурай опасался как бы конь, не оступившись, не сорвался в пропасть. Когда силы всадника и его коня окончательно иссякли, впереди появилось едва различимое очертание трёх деревьев – трёх ив. Подъехав ближе, Томотада к своему счастью увидел прилепившую с ним хижину, крытую старой запорошенной снегом соломой.
Самурай спешился, взял уставшее животное под уздцы и приблизился к хижине. Громко постучал в плотно затворённые ворота…
После продолжительного ожидания их отворила старая совершенно седая женщина. Она увидела запорошенного с ног до головы снегом путника и воскликнула с состраданием:
– Ах, какое несчастье, молодой господин! Сразу видно – вы благородного происхождения! Но отчего путешествуете в одиночестве, да ещё налегке?! Так и заболеть можно! Проходите в мой дом. Удостойте меня, старуху, такой чести. А коня вашего мы отведём в сарай, что стоит за домом.
Томотада обрадовался предложению гостеприимной хозяйки. И, определив коня в сарай, вошёл в жарко натопленную хижину.
В главной комнате полыхал очаг, наполненный сухими стволами бамбука, распространяя своё живительное тепло по помещению. Подле огня удобно расположились пожилой мужчина и девушка. Увидев вошедшего незнакомца, они встали, вежливо поклонились и пригласили его к огню.
Женщина принялась готовить пищу для путешественника, а мужчина принялся подогревать рисовую водку-сакэ, чтобы самурай согрелся с мороза и не заболел. Время от времени они расспрашивали гостя о путешествии, о постоялом дворе, где ему пришлось провести прошлую ночь. Томотада охотно отвечал им.
– Не хочу стеснять вас, – произнёс самурай после описания своего пути, смерив цепким взором тесное пространство хижины, – только обогреюсь у вашего очага и снова отправлюсь в путь.
Между тем, девушка покинула теплый очаг и скрылась за выцветшими от времени ширмами, разделяющими комнату на две части. Самурай уже успел заметить, что хозяйская дочь хороша собой, несмотря на бедность своей одежды и сбившиеся в беспорядке длинные волосы. Томотада подумал, что странно встретить девушку такой редкой красоты в бедной крестьянской хижине. Такой красавице пристало бы блистать при княжеском дворе.
Наконец размышления самурая прервал голос старика:
– Благородный господин, следующее жилье находится очень далеко отсюда. Снежная буря усиливается, и, судя по всему, дорогу окончательно замело. Поэтому не стоит сегодня отправлять в путь. Это очень опасно – можно заблудиться в горах и замерзнуть. Наша лачуга хоть и бедна, в ней отсутствуют привычные для вас удобства, но всё же защитит от непогоды. Оставайтесь у нас утра. Да и конь ваш устал. Пусть он отдохнет хорошенько, а мы его накормим.
Томотада с благодарностью принял предложение хозяина, втайне радуясь выпавшей возможности ещё некоторое время полюбоваться его дочерью.
Наконец старая женщина поставила перед ним простую, но обильную еду. Из-за перегородки вышла девушка, чтобы поднести гостю вина. Она уже успела привести себя в порядок: переодеться в грубую, но чистую одежду из домашней пряжи и искусно причесать и заколоть свои блестящие вьющиеся волосы.
Девушка с глиняным кувшином в руках, склонилась над чашей гостя. И тот отметил необычайную грациозность её движений. Такого изящества и красоты он не встречал даже среди придворных дам.
Неожиданно старик запричитал:
– Господин, наша дочь Аояги родилась здесь, в горах, и росла в полном одиночестве. Поэтому понятия не знает о хороших манерах. Мы умоляем вас простить ее бестолковость и невежество.
– Ваша дочь подала мне вино преисполненная изящества и достоинства. Я не припомню ни одной девушки или женщины при дворе моего князя, которая сделала бы это лучше неё. – С жаром возразил самурай и устремил восхищённый взор на дочь хозяина.
Та же от подобных слов смущенно зарделась, став еще краше. После этого молодой человек уже не мог ни есть, ни пить – а буквально пожирал взором прелестницу.
Заметив, что Томотада не притрагивается к пище, мать девушки сказала:
– Добрый господин, я понимаю, что вы не привыкли к грубой крестьянской пище. Однако прошу вас отведать её. Иначе у вас не будет сил продолжить свой длительный путь до столицы.
Чтобы не огорчать стариков, самурай начал есть и пить с нескрываемым аппетитом. Аояги прислуживала гостю, и её очарование всё больше пленяло молодого самурая. Неожиданно он поймал себя на мысли, что желает беспрестанно слушать её голос и любоваться ею.
"Может, она и вправду родилась в этих горах, – подумал Томотада, – но в таком случае её родители вероятно в прошлом были видными особами, раз научили свою дочь речам и обхождению знатной девушки…"
Чем дольше Томотада разговаривал с Аояги, тем сильнее убеждался, что в целом мире ему не встретить девушки прекрасней и остроумней. Голос в его сердце настойчиво призывал: "Не отказывайся от счастья, покуда боги милостиво предоставили тебе такую возможность…"
Молодой самурай влюбился с первого взгляда в крестьянскую девушку и в течение вечера, проведённого подле гостеприимного хозяйского очага, решил, что женится на ней.
В конце концов, Томотада безо всяких обиняков попросил стариков отдать дочь за него замуж, сообщив заодно свое полное имя, происхождение и должность в свите властителя Ното.
С многочисленными возгласами благодарного изумления старик со старухой ему поклонились. Однако хозяина явно что-то беспокоило. Наконец он обратился к гостю:
– Высокородный господин! Вы – персона высокого положения и, вполне вероятно, достигнете еще большего. Честь, которой вы нас удостоили, и глубина нашей благодарности не могут быть измерены и выражены словами. Но подумайте, наша девочка всего лишь глупая крестьянка низкого происхождения. Как может она, не будучи ни воспитанной, ни образованной соответствовать жене благородного самурая? Лучше возьмите её с собой, как простую служанку. И мы просим лишь заботиться о ней.
Под утро снежная буря утихла, и со стороны безоблачного востока потянулись первые признаки зари. Предстояла долгая тяжёлая дорога, и Томотада не мог более медлить. Но расстаться с девушкой было выше его сил. Поэтому, когда все приготовления к дальнейшему пути были завершены, он обратился к ее родителям:
– В течение прошедшей ночи я всё хорошо обдумал. Решение жениться на вашей дочери – неизменно. И потому я прошу вас отпустить Аояги со мной. Если вы согласитесь, я всегда буду чтить вас как своих родителей. А тем временем прошу принять этот небольшой знак признательности за ваше гостеприимство.
Сказав так, он положил перед хозяином мешочек с золотыми монетами. Старый человек горячо поблагодарил самурая, но вернул подарок, так объяснив свой отказ:
– Добрый господин, золото не принесёт нам большой пользы. А вам оно наверняка понадобится во время долгого и холодного пути. В нашей глуши негде тратить деньги. Что же касается девушки, то мы отдаём её от чистого сердца – она принадлежит вам. Аояги сама сказала нам утром, что надеется сопровождать вас и оставаться служанкой до тех пор, покуда вы пожелаете терпеть ее присутствие.
Томотада пытался убедить родителей Аояги принять хоть немного денег. Но тщетно. Более всего их беспокоила судьба дочери, а не богатство. Доверив её честному и благовоспитанному самураю, старики выглядели счастливыми.
Итак, все было решено. Настало время прощания. Старик позвал Аояги, и та вышла из дома одетая в тёплое дорожное кимоно, держа небольшой узелок в руках. Она поклонилась родителям, произнесла прощальные слова. Затем самурай подхватил ее, как тростинку, и посадил на своего могучего коня. После чего поклонился старикам, ещё раз выразил свою благодарность и ловко сел в седло.
– Благородный господин, – произнес отец напоследок, – мы верим, что вы будете добры к нашей дочери, и больше не опасаемся за ее судьбу…
Томотада пятками ударил коня по холёным бокам и тот неспешно отправился в путь, увязая в глубоком снегу. Погода благоприятствовала путникам, и без дальнейших приключений они добрались до Киото. Но здесь их ожидала неприятность…
Дело в том, что самураю не дозволялось жениться без согласия его господина. Поэтому сначала Томотада должен был исполнить поручение своего князя, вернуться в его владения, и лишь потом испросить разрешение жениться на Аояги. А это требовало продолжительного времени.
Поэтому, когда молодой самурай привёз Аояги в Киото, то укрыл свою возлюбленную подальше от любопытных глаз столичных вельмож. Но, несмотря на это, один из слуг великого князя Хосокавы Мосомото догадался, что Аояги вовсе не служанка молодого самурая. И доложил об этом своему могущественному господину.
Хосокава был на редкость охоч до женской красоты, хоть уже и достиг почтенного возраста. Услыхав от слуги о необыкновенной красоте девушки, он отдал приказ привести ее немедля во дворец. Что и было выполнено крайне бесцеремонно, по отношению к ней и молодому самураю, и незамедлительно. Охрана великого князя ворвалась в скромные покои самурая и схватила Аояги, и тотчас доставила своему всесильному господину.
Увы, но Томотада не мог противиться воле столичного князя. Ибо всякое сопротивление воле великого князя каралось смертью.
Он опасался, что красота Аояги покорит сердце стареющего сластолюбца, и он прикажет девушке остаться в его дворце. Самурай сокрушался и уже обдумывал план предстоящего побега вкупе с Аояги из столицы.
И вот после долгих сомнений он решил отправить любимой девушке письмо. Такая попытка могла обойтись влюблённому самураю очень дорого, попади послание в руки князя. Томотада в этом письме выразил всю глубину своего горя и печаль потери возлюбленной.
Письмо было переправлено Аояги с верным человеком. Однако вечером того же дня самураю передали приказ предстать перед очами великого властителя Хосокавы. Юноша понял, что его тайна раскрыта, письмо прочитано самим князем, и приготовился к суровой каре.
– Пусть он прикажет мне умереть, – решил Томотада, – но мне и самому не хочется жить, раз нет со мной Аояги. Единственное, что я попытаюсь сделать, – убить Хосокаву. А там будь что будет, но девушка ему не достанется…
Самурай надел чистое кимоно, опоясался, как и подобает, двумя мечами, и тотчас поспешил в княжеский дворец.