Чтобы понять, почему в одних обществах люди легко объединяются ради общей цели, а у других ничего не выходит, экономисты придумали концепцию социального капитала, основанную на трех измеряемых показателях: интенсивности общения, доверии и ценностях общественной жизни. Естественно, если люди связаны между собой многообразными каналами коммуникации, доверяют друг другу и разделяют ценности, позволяющих учитывать интересы окружающих, жизнь их сообщества будет благополучной – и наоборот. В чем заключается специфика "городского" социального капитала, объясняет экономист Леонид Полищук.
Содержание:
Введение. Мост через реку Шарьинку 1
Отдача на социальный капитал 1
"Клан" и "Город" 2
Социальный капитал и власть 2
Тренды социального капитала 3
Социальный капитал в России: ценности выживания или гражданская культура 4
Субботник или митинг? 4
Республика на дому 5
Водители и граждане 5
Онлайн и офлайн 6
Заключение 6
Об авторе 7
О "Стрелке" 7
Примечания 7
Леонид Полищук
Порознь или сообща. Социальный капитал в развитии городов
Введение. Мост через реку Шарьинку
В начале 2013 года российские СМИ облетела новость: предприниматели города Шарья (Костромская область) собственными силами и средствами восстановили пришедший в негодность мост между городскими районами на разных берегах реки Шарьинки. Когда обветшавший мост был признан ГИБДД аварийным и закрыт для движения, городские власти оценили его ремонт в 14 миллионов рублей и признались, что таких денег в бюджете нет. Представители местного бизнес-сообщества взяли ремонт на себя, предоставив необходимые средства, материалы и оборудование. Фактические издержки ремонта оказались при этом в 20 раз меньше оценки городской администрации.
Мосты и другие инфраструктурные объекты – типичные примеры общественных благ, без которых не могут существовать современные города. Создание общественных благ требует коллективных усилий, причем участники должны преодолеть соблазн "бесплатного проезда" – в случае моста вполне буквального, и руководствоваться не только личной, но и общественной выгодой. Они также должны уметь договариваться друг с другом и соблюдать достигнутые договоренности.
Примеры такой кооперации встречаются не часто, и для нее должны быть серьезные основания, например чрезвычайные ситуации. Ремонтируя вскладчину мост через Шарьинку, местные предприниматели действовали не только из чувства долга, но и от безысходности – если не взять дело в свои руки, то город останется без моста на долгие годы. Важную роль, разумеется, сыграло и то, что коммерсанты небольшого города хорошо знали и доверяли друг другу и сотрудничали в прошлом. Иными словами, в шарьинском бизнес-сообществе был накоплен значительный социальный капитал , определяемый как способность действовать сообща ради общей цели.
Экономисты осознали важность социального капитала как фактора эффективности и ресурса развития стран, городов, сообществ и организаций заметно позже, чем представители других общественных наук. Это запаздывание, скорее всего, связано с верой экономистов в индивидуальные стимулы и частную инициативу. Открыв начальный курс экономики, вы прочтете, что экономические агенты – домашние хозяйства и фирмы – действуют независимо друг от друга, полагаясь на "невидимую руку рынка", которая поддерживает порядок в разгуле индивидуализма. Эта абстракция, конечно, совершенно неприменима к большим городам, где люди сталкиваются друг с другом на каждом шагу – в основном метафорически, но нередко и буквально, и никаких рынков не хватит, чтобы упорядочить городскую жизнь. Города изобилуют общественными проблемами: дорожные пробки, безопасность, содержание жилых домов, коммунальная инфраструктура, предпринимательский климат и т. п., решение которых требует согласованных совместных действий.
Экономисты, разумеется, отдавали себе отчет в необходимости координации в экономике, дабы избежать "провалов рынка", но в своем большинстве считали, что за такую координацию должно отвечать государство, используя для этого свои налоговые и законодательные полномочия. Современные города не могут полагаться на инициативу и сознательность жителей как основной ресурс содержания и развития городской инфраструктуры и поддержания порядка в городе – основная роль здесь принадлежит городскому бюджету и службам, а также надзорным и регулирующим органам.
Между тем государство далеко не всесильно, недостаточно информировано и мотивировано и по разным причинам – от халатности до коррупции – может неэффективно распоряжаться своими полномочиями. В таких случаях способность граждан самостоятельно, без принуждения, участвовать в решении общественных проблем или не создавать такие проблемы, учитывая последствия своих действий для окружающих, оказывается востребованной и дает осязаемую отдачу. Как явствует из приведенного примера, социальный капитал в городах позволяет решать задачи, до которых у городских властей по тем или иным причинам не доходят руки.
Экономическая функция социального капитала не сводится к заполнению оставленных государством лакун. Эффективность государства зависит от общественной, в том числе политической, активности граждан, а такая активность, в свою очередь, достигает результатов лишь в том случае, когда она оказывается достаточно массовой и скоординированной. Таким образом, у социального капитала возникает еще одна сфера приложения – общественный контроль над властью, обеспечивающий ее подотчетность. Нельзя не заметить, что в Шарье эта функция оказалась атрофированной – местные бизнесмены объединились для того, чтобы сделать за городские власти их работу, вместо того чтобы совместными усилиями добиться от властей выполнения своих обязанностей. Вероятно, это был прагматический выбор, учитывавший хроническую нехватку средств в местных бюджетах, но нельзя не заметить, что предпринимателям Шарьи было легче договориться друг с другом о совместной реализации строительного проекта, чем о коллективной политической акции.
Отдача на социальный капитал
Слово "капитал" подразумевает ценный актив, приносящий экономическую отдачу; именно так обстоит дело, например, в случае человеческого капитала – собирательного термина для знаний, навыков, опыта, состояния здоровья и прочих активов индивида, способствующих экономическому успеху. В отличие от человеческого социальный капитал, характеризующийся способностью к коллективным действиям, является активом сообществ – например, населения городов, – и отдача на него должна выражаться в возросшем благополучии таких сообществ.
Для оценки отдачи на социальный капитал, прежде всего, необходимо научиться его измерять. Это оказывается непростым делом ввиду чрезмерной общности определения социального капитала как способности к совместным действиям. Первоначальные представления о социальном капитале связывались с прямым общением людей друг с другом в системе социальных связей и различного рода ассоциациях. Общение способствовало обмену полезной информацией, например о возможностях для бизнеса или вакансиях на рынке труда. Коммуникации в обществе повышают ценность репутации и удерживают людей от неблаговидных поступков, о которых быстро узнают окружающие и подвергают виновного остракизму. Таким образом, социальный капитал поддерживает честность и ответственное поведение – разумеется, к немалой общественной выгоде.
Ключевым признаком (иногда синонимом) социального капитала считается также доверие между людьми, без которого сотрудничество выглядит проблематичным. Наконец, в определение социального капитала обычно включаются "просоциальные" ценности, заставляющие индивида учитывать в своих действиях интересы окружающих и поступаться ради них, если это необходимо, собственной выгодой. Не следует думать, что люди жертвуют при этом собственными интересами – они лишь отказываются от получения немедленных преимуществ и с лихвой компенсируют "упущенную выгоду", когда окружающие отвечают им той же монетой.
Долгое время считалось, что составляющие триады социального капитала: сети, доверие и просоциальные нормы – тесно связаны друг с другом и являются разными проявлениями одной и той же однородной субстанции. Отсюда следует, что для измерения социального капитала нужно оценить уровень доверия в обществе, густоту социальных сетей и распространенность альтруизма и сознательности граждан, после чего остается агрегировать эти частные показатели в общий индекс социального капитала.
Для измерения социального капитала в соответствии с изложенной методикой используются результаты опросов или наблюдений за поведением индивидов и сообществ в реальных или экспериментально сконструированных ситуациях. Оба подхода имеют свои недостатки – опросы фиксируют субъективные мнения респондентов, причем последние вдобавок могут быть недостаточно искренними, отвечая на "чувствительные" вопросы даже при условии анонимности, а поведение отражает не только внутренние мотивы индивида, но и внешнюю мотивацию, например страх наказания за нарушение установленных правил. Методики оценки социального капитала продолжают совершенствоваться, с тем чтобы уменьшить такого рода искажения, и на этом пути достигнут значительный прогресс.
Растущий поток эмпирических исследований последних десятилетий убедительно свидетельствует о том, что страны, регионы и, конечно, города, где люди более сознательны, больше доверяют и уважают друг друга и готовы объединять усилия ради общей цели, добиваются более высоких экономических результатов и удовлетворенности жизнью. Экономисты Филип Кифер и Стивен Нэк, пионеры оценки отдачи на социальный капитал, показали, что доверие и образование вносят сопоставимый вклад в экономический рост; таким образом, отдачи на социальный и человеческий капитал близки друг к другу. При прочих равных условиях города, где больше социального капитала, более безопасны, в них лучше работают больницы, школы и общественный транспорт и более эффективны местные органы власти. Социальный капитал значимо улучшает физическое и психическое здоровье населения; поразительно, что этот эффект обнаруживается и среди тех жителей богатых социальным капиталом стран и городов, которые по тем или иным причинам не вовлечены в социальные сети и коммуникации.
Вместе с тем данные не подтверждают чрезмерно оптимистические представления о том, что социальный капитал во всех своих проявлениях и при всех обстоятельствах дает экономическую отдачу. В частности, не удается обнаружить значимой связи между экономическим ростом и членством в ассоциациях. Одно из возможных объяснений состоит в том, что "не все объединения одинаково полезны" – среди них встречаются два различных типа, известные как группы Патнэма и Олсона. Роберт Патнэм, энтузиаст концепции социального капитала, подчеркивал ценность объединения граждан в открытые для всех группы, действующие ради общего блага своего социума. Мансур Олсон, напротив, указывал на то, что узкие группы, закрытые для посторонних, ищут эксклюзивных привилегий для своих членов. Такие группы создают не общественные, а так называемые клубные блага, доступные только для членов группы, и стремятся перераспределить в свою пользу общественные ресурсы, вместо того чтобы приумножать их.
Социальный капитал групп Олсона является "закрытым" (bonding), поскольку такие группы создают сегрегацию в обществе и могут быть вовлечены в непродуктивную конкуренцию друг с другом за ресурсы, рынки, привилегии и пр. Общественная отдача на закрытый социальный капитал нередко оказывается отрицательной (в таком случае говорят о "темной стороне" социального капитала), и преобладание в обществе групп Олсона может стать препятствием экономическому развитию. Наоборот, "открытый" (bridging) социальный капитал групп Патнэма способствует образованию широких коалиций ради общественного блага, а не расточительной для общества "борьбы за ренту". Эта разновидность социального капитала способствует экономическому росту и повышает общественное благосостояние.
"Клан" и "Город"
Города кажутся естественными накопителями социального капитала. Когда множество людей живут и работают рядом друг с другом на компактной территории, между ними не могут не возникать социальные связи, используемые для решения общих проблем. Так оно чаще всего и происходит, но эти связи могут иметь разную природу, либо замыкаясь в рамках изолированных "кланов", либо оставаясь открытыми для всех и охватывая город в целом. Таким образом, мы вновь сталкиваемся с "закрытой" и "открытой" разновидностями социального капитала.
Клан обеспечивает своим членам поддержку и защиту, а те платят клану лояльностью и соблюдением действующих в клане неформальных правил. В масштабах городов и более крупных административных и политических единиц правила рано или поздно кодифицируются, принимая формальный и обезличенный характер. Экономисты Авнер Грейф и Гвидо Табеллини используют понятия "клан" и "город" как метафоры для двух типов общественной организации, первая из которых опирается на неформальные отношения в различных группах, а вторая – на формальные институты.
В городах без кавычек "клан" и "город" сочетаются в различных пропорциях в зависимости от исторически сложившейся структуры социального капитала, а также влияния миграции, демографических изменений, структурных сдвигов в экономике и пр. "Города" положили начало современной западной цивилизации, основанной на верховенстве закона и подотчетности власти обществу. Клановая структура общества характерна для цивилизаций Востока, и в частности для Китая, где кланы пережили императорские династии, "культурную революцию", рыночные реформы и продолжают играть важную роль в сегодняшней экономике и общественной жизни.
Социальный капитал, безусловно, образует фундамент клана, но нужен ли он в "городе", где главенствуют формальные правила и поэтому должна быть менее востребована неформальная, низовая самоорганизация? Ответ – нужен, но определенного рода: речь идет об осознании органичности правил, их ценности для города и его жителей, сознательной готовности следовать этим правилам и в случае необходимости защищать их от злоупотреблений.
Социальный капитал "города" известен как гражданская культура – неслучайно слова "город" и "гражданин" являются однокоренными. Гражданская культура предполагает чувство ответственности за состояние дел в городе и осмысленное участие в демократическом процессе. При преобладании гражданской культуры жители города сопричастны общественным делам и городскому управлению. "Горожане" лояльны "городу", ощущают себя его коллективными хозяевами, ожидают от "города" полезных услуг и внимательно следят за их качеством. Политики получают санкцию на власть лишь в том случае, если отвечают этим ожиданиям и должным образом выполняют свои обязанности перед городом. Граждане-горожане – все вместе и каждый в отдельности – представляют весь город и не поддаются на посулы личных выгод и преференций в обмен на уход в частную жизнь и терпимость к забвению властью городских нужд. Теперь понятно, почему гражданскую культуру следует считать разновидностью социального капитала – она позволяет горожанам совместными усилиями добиваться эффективного городского управления.
Наоборот, клану безразличны интересы города. Кланы не доверяют формальным институтам, считают их чужеродными и потенциально враждебными и либо игнорируют их, решая свои проблемы собственными силами, либо пытаются добиться от властей эксклюзивных привилегий, либо, наконец, стремятся подчинить городское управление собственным интересам. "Клан" и "город" создают, таким образом, совершенно разные системы стимулов для политиков и чиновников: в первом случае поощряются патронаж и политика "разделяй и властвуй", а во втором – создание общественных благ и эффективное управление городскими ресурсами.
Исследования современных европейских городов и регионов подтверждают тесную связь благополучия горожан с запасом гражданской культуры. Пожалуй, нигде эта связь не проявляется столь отчетливо, как в Италии – на севере страны гражданская культура накапливалась веками со времен средневековых городов-республик, тогда как на юге, долгое время остававшемся колонией внешних сил, преобладает клановая структура общества. Разница в качестве городского управления в Милане и Неаполе зримо отражает эти различия в структуре социального капитала.
Социальный капитал и власть
Выделение в социальном капитале городов и других административно-политических единиц элементов "города" и "клана" позволяет яснее представить себе взаимосвязь социального капитала и государственного управления. Уже отмечалось, что задачей государства в экономике и обществе является предотвращение "провалов рынка", то есть потерь, возникающих ввиду недостаточной координации экономическими агентами своих решений, игнорирования последствий этих решений для окружающих и несовпадения личной и общественной выгоды. Нетрудно видеть, что те же задачи координации ради общего блага решает и социальный капитал, и таким образом напрашивается вывод, что социальный капитал и государство в определенной степени заменяют друг друга. Так оно, конечно, и есть – местные сообщества могут собственными силами поддерживать порядок на своей территории, оказывать друг другу разнообразную помощь, вскладчину создавать или ремонтировать объекты инфраструктуры и пр. Рассмотренный ранее пример Шарьи хорошо иллюстрирует такую способность. В России подобные инициативы признаны официально и для них существует особый правовой статус территориального общественного самоуправления (ТОС).