Техасская лихорадка действовала коварно. Если фермеры с севера страны решали прикупить себе рогатый скот на юге и выпускали увеличившееся стадо попастись, случалось непоправимое. Примерно через месяц "хозяйки" пастбища переставали есть, слабели, у них начинался жар, и спасти буренок не мог уже никто. Зачинщицы, южные коровы, от этой заразы не страдали, но стоило северным особям погулять там же, где они, прогулка оказывалась фатальной.
Стояло лето 1889 года, страшная жара. Фермеры несли убытки, жаловались, враждовали между собой. В Департаменте здравоохранения поняли, что медлить больше нельзя, и направили на борьбу с болезнью лучшие умы. Сами же скотоводы такими умами не обладали. Но, обладая простыми взглядами на простые вещи, заметили кое-что. А именно маленькое насекомое - клеща. Пошли слухи: клещ, клещ. Болезнь от клещей.
Наука в полуграмотные сплетни не верила. Фермеров подняли на смех: какой-такой страшный клещ? Все болезни от микробов, это ясно как день! Виновных микробов находили тучи и спорили, спорили, какой же из них виновнее. А скоту от этого не становилось легче.
Итак, Теобальду Смиту тоже было приказано найти микроба. Для этого в лабораторию были заказаны коровьи селезенки, но, пока их доставили, селезенки испортились. Так не годится, решил Смит. Надо перебираться ближе к тем местам, где разыгрывалась трагедия. И этот городской житель отправляется к земле, строить экспериментальные загоны для коров.
Видимо, там он и услыхал о клещах от местных фермеров. Но, в отличие от многих, не засмеялся.
Скоро загон, разделенный на "комнаты", был готов к приему гостей с юга. Несколько коров, сошедших с корабля, были просто усыпаны клещами, и гостий нарочно поселили вместе с животными с тамошней фермы. Интуиция не подвела Смита: обрадованные клещи взяли чистеньких коров штурмом и моментально освоились на новой жилплощади. Начался отсчет месяца - месяца, который должен был все решить.
Чтобы скоротать время, Смит вместе с Кильборном взялись за дело не очень достойное ученых, как сочли бы многие. Хорошо, что начальник, Сальмон, не слишком утомлял своим руководством, иначе парни получили бы нагоняй, занимаясь вместо поимки микроба поимкой клещей, сосущих кровь южных коров.
Это была еще та работенка! Насекомые ни в какую не желали отрываться от своего угощения, зарывались в шерсть, лопались. До истечения месяца оставалось все меньше и меньше дней. Ежедневно Смит или Кильборн посещали полевую лабораторию, наблюдая за коровами, а заодно собирая тех клещей, которые на момент глобальной ловли были совсем детьми. Как только решили, что всю мелочь выловили, бывших клещеносных коров тоже подселили к здоровым соседкам.
Час икс настал. Коровы заболели. Все сложилось просто идеально (если не считать жертв - буренок, пострадавших ради спасения соплеменников). Где были клещи, появилась и зараза; где клещей уничтожили - заразы не было. В крови больных коров действовали темные грушевидные бациллы; микроб был найден, но не ему принадлежала главная роль.
Непонятым оставалось одно: как же клещ переносит заразу, если он не умеет летать, не перепрыгивает с одной коровьей спины на другую, а проводит всю свою короткую, но вредоносную жизнь на одном животном?
Тогда Смит подумал и заказал с полей юга побольше травы. Да чтобы непременно с клещами! Травка была предложена здоровым коровам на обед. Сжевали они ее за милую душу, и ничем плохим это для них не обернулось. Ладно, решил Теобальд, увеличим концентрацию! И сварил из толченых клещей суп. Это блюдо понравилось его подопечным еще больше.
Разгадка крылась в чем-то другом. И нашлась внезапно. Поскольку клещи уже были для Смита едва ли не спутниками жизни, он научился даже выращивать их на стеклянных блюдцах. Крохотных "деток" и энергичных "подростков", которые страшно хотели есть, он просто так решил усадить на здоровую, упитанную корову. Она заразилась, и только теперь стало ясно: опасен не взрослый клещ-папаша и не мать-клещиха, а их потомство. Оно, юное и шустрое, уже из яиц выходит носителем бацилл!
Так закончилось расследование дела о возбудителе страшной болезни. Ее искоренили простым способом: регулярным купанием коров. Чистота снова оказалась залогом здоровья.
Но о Теобальде Смите, к сожалению, теперь почти забыли. Или он сам не гнался за популярностью? Знаете, даже всем известная бактерия сальмонелла, которая вызывает кишечную инфекцию, тоже была открыта именно им. А названа. Да, в честь его руководителя Сальмона, получившего все лавры.
Кто смеется последним
Одно очень действенное и очень недорогое лекарство долгое время оставалось незаслуженно забытым. Его просто-напросто считали несерьезным, потому что это лекарство - обычный смех!
С американским журналистом и редактором Норманом Казинсом случилась беда. Он всегда был полон сил и энергии и все успевал, но однажды внезапно почувствовал себя плохо. Поднялась температура, заломило все тело. Уверенный в том, что всего лишь простудился, Казинс поначалу не придал этому значения, но его состояние ухудшалось так стремительно, что уже через некоторое время стало трудно ходить, поворачивать голову, шевелить руками.
Диагноз, поставленный врачами, даже название носил ужасное - анкилозирующий спондилоартрит. Еще ужаснее был прогноз: болезнь поражает всю костную систему и вылечивается только в одном случае из пятисот.
Казинс был потрясен. Медленно и мучительно умирать - что может быть страшнее? Лучшие медики занялись им, но все было напрасно. Даже разомкнуть челюсти для того, чтобы поесть, и то стало возможным с огромным трудом. Целыми днями Казинс лежал, отвернувшись к стенке больничной палаты, и отказывался даже принимать родных. Медики записали его в безнадежные.
Лежа днем и ночью без движения, чего только не передумаешь. И Казинсу вспомнилось прочитанное когда-то: страх, уныние, депрессия угнетают иммунитет и действуют на организм разрушительно, а положительные эмоции, наоборот, способствуют оздоровлению. Так-то оно так, да где же на его месте этих положительных эмоций набраться? Но терять все равно нечего: лекарства-то не помогают!
И несмотря на боли, несмотря на то, что Казинсу давно уже не до смеха, он решает. посмеяться над своей болезнью. Не слушая протестов, он заставляет их выписать его из клиники и перевезти в отель, где ничто не напоминало бы о недуге. Оставшись под присмотром только своего личного врача и сиделки, Казинс просит установить в номере кинопроектор и принести лучшие комедийные фильмы и много-много юмористических книжек.
Но начать веселиться ни с того ни с сего не так-то легко. Первое время больной угрюмо взирает на экран. Затем горько усмехается: надо же было затеять подобную глупость! Но постепенно отвлекается от своих грустных мыслей и втягивается в процесс: сначала начинает улыбаться, потом хихикать, потом хохотать! Когда он просмеялся десять минут подряд, то, к своему удивлению, смог после этого поспать целых два часа, не испытывая боли.
И снова сиделка включает кинопроектор или читает Казинсу смешные истории, и так день за днем. Больной докладывает врачу о том, что боли стали слабее. Врач удовлетворенно кивает - смейтесь на здоровье - и начинает делать Казинсу анализ крови до и после сеанса веселья. Показатели хоть чуть-чуть, но улучшались!
На фоне "смехолечения", конечно, продолжался и прием лекарств. Но первое, что Казинс перестал принимать, - это снотворное. Спалось ему теперь почти хорошо, ведь он так уставал смеяться.
Казинс уверенно шел на поправку, и, наконец, наступил день, когда он смог встать с постели и начал заново учился ходить и управлять своим телом. Подвижность суставов увеличивалась просто на глазах, руки и ноги снова слушались. В итоге Казинс смог вернуться к занятиям теннисом, верховой ездой и игре на органе, а главное, к любимой работе. Лет через десять он встретил одного из врачей, которые занимались им в клинике. Узнав пациента, тот был совершенно обескуражен.
Нормана Казинса назвали человеком, рассмешившим смерть. А науку, которая с той поры начала пристально изучать возможности смеха, - гелотологией.
Быть оптимистом вообще никогда не повредит, особенно в сложных ситуациях. Но оказалось, смех способен улучшить не только настроение, но и самочувствие. И дело не только в выработке эндорфинов - "гормонов счастья", но и в ощутимой физической нагрузке! Искреннее веселье сравнимо с занятиями фитнесом, потому что одновременно работают восемьдесят групп мышц. Современная медицина уверяет, что хохотушки и весельчаки гораздо меньше болеют; а может, они просто не всегда обращают на свои болячки внимание?
Смехотерапия бывает индивидуальной и групповой (смех - штука заразительная), появилась специальная йога смеха и даже специальная профессия - медицинский клоун. Доходит, извините за каламбур, до смешного: обезболивание смехом предлагают будущим мамочкам во время родов.
Из всех живых существ на Земле смеяться умеет только человек. Главное - подойти к этому делу со всей серьезностью!
Улыбнитесь Моне Лизе
Когда не хочется хохотать, настроение поднимет и обычная улыбка. Особенно если эта улыбка создана гением.
Тайну полотна, с которого загадочно улыбается Мона Лиза, только и делают, что "раскрывают", регулярно и каждый раз совершенно окончательно. Кто-то объявляет, что у Джоконды нет передних зубов, что она страдает астмой, что это не "она", а "он" - сам живописец в женском обличье, и вообще, что Джоконда вовсе даже не улыбается, а глядит злобно. При этом героине приписывают то паралич лицевого нерва, то симптомы идиотизма, то беременность. Но вопреки общей погоне за сенсациями, тайна картины так и остается тайной. Как и сам ее создатель!
Леонардо из Винчи (а именно так переводится его "фамилия", точнее, прозвище по названию городка) не учился на художника. Он был у художника подмастерьем. Однако свой первый шедевр сотворил, по легенде, еще в детстве: расписал щит, изобразив голову Медузы, такую ужасающе-отвратительную, что все шарахались. Но так как именно такой ей и полагалось быть, то талант был налицо.
Достигнув тридцатилетия, Леонардо понял, что пора наконец делать карьеру. В 1482 году миланский герцог Лодовико Сфорца получил такое необычное письмо, что просто поразился хвастливости автора, который всячески рекламировал. самого себя. Он утверждал: "Владею способами постройки очень легких и крепких мостов, которые можно без всякого труда переносить и при помощи которых можно преследовать неприятеля, а иногда и бежать от него"; кроме этого, обещал придумать средство, чтобы "жечь и рушить мосты неприятеля", способы "отводить воду из рвов" в случае осады, устраивать осадные мосты, изготовлять "кошки" и лестницы, разрушать укрепления, недоступные для артиллерии, и пушки, "которые кидают мелкие камни, словно буря, и наводят своим дымом великий страх на неприятеля". "Также устрою я крытые повозки, безопасные и неприступные, для которых, когда врежутся со своей артиллерией в ряды неприятеля, нет такого множества войска, которого они не сломили бы". В общем, все для фронта, все для победы - на случай если Сфорца надумает воевать. Дальше в письме говорилось: "Во времена мира считаю себя способным никому не уступить как зодчий в проектировании зданий, общественных и частных, и в проведении воды из одного места в другое. Также буду я исполнять скульптуры из мрамора, бронзы и глины. Сходно и в живописи - все, что только можно, чтобы поравняться со всяким другим, кто б он ни был". И много-много обещаний в таком же духе.
Герцог заинтересовался: кто есть этот "и швец, и жнец, и на дуде игрец"? И пригласил хвастуна ко двору!
Леонардо явился с подарком - с необычной серебряной лирой в виде конской головы, собственноручно сделанной. Играть на ней тоже предстояло именно Леонардо - без сомнения, он умел и это. А еще устраивать увеселительные мероприятия, декламировать баллады собственного сочинения, изготавливать какие-то хитрые приспособления для хозяйства, расписывать фрески, жарить мясо удивительной вкусноты и среди всего прочего ваять статую, изображающую герцога верхом на коне. Сфорца был доволен (хотя платил за все это не так уж много). Только одно смущало герцога: брался Леонардо за все и сразу, но доводить до конца как-то не спешил.
Дело в том, что да Винчи был увлечен практически всем. Записные книжки, испещренные ужасно неразборчивым зеркальным почерком левши (справа налево), зато прекрасно иллюстрированные, сохранили огромное множество безумных проектов и идей. Для того времени они и вправду были безумными: танк, парашют, водолазный костюм, подводная лодка, пароход. Ткацкий станок, машина для изготовления иголок, подъемный кран, системы осушения болот, мосты и сооружения. Автомобиль, вертолет, пулемет, планер, дымовая завеса, прожектор, катапульта. Нет такой области знаний, в которой Леонардо не предложил бы что-нибудь новенькое.
И тем не менее фантастическая плодовитость этого удивительного человека сегодня под сомнением. Из всех его изобретений и задумок при его жизни получило распространение. только одно - колесцовый замок для пистолета. Все остальные оказались в те дни слишком "продвинутыми". Виной этому было и то, что закончить какое-либо дело для Леонардо означало это дело "похоронить". И если бы он попытался соорудить действующие модели, его затеи, скорее всего, не увенчались бы успехом.
Свои художественные полотна вообще он писал годами, в результате чего они портились, хранясь кое-как, но художник словно нарочно не исправлял повреждений: пусть жизнь сама внесет коррективы. По сравнению с инженерными проектами, живописных произведений у него совсем немного. Но от этого они не становятся менее прекрасными, а все его наследие - менее удивительным.
Не избежал Леонардо и классической "болезни" изобретателей: в течение нескольких лет с упорством пытался сконструировать вечный двигатель. Но хотя он не имел понятия о законе сохранения энергии, открытом намного позже, да Винчи все равно пришел к выводу, что вечный двигатель собрать невозможно. Так что и не пытайтесь!
Вечный вопрос
В 1775 году Парижская академия наук решила: отныне рассматривать проекты вечных двигателей не будет. Но это не помогло. Даже сейчас, спустя два с лишним века, ничего не изменилось: как изобретали умельцы по всему миру perpetuum mobile, так до сих пор изобретают.
Мечта создать механизм, который безостановочно двигал бы сам себя да еще с пользой для других, столь же красива, сколь и недостижима. По крайней мере, до тех пор, пока действуют законы термодинамики. Это как поиски философского камня или эликсира жизни - идея овладевала умами представителей самых разных эпох, умами ученых и шарлатанов, инженеров и пенсионеров. Иной раз все начиналось с радужных надежд, иной раз с хитроумного замысла; кто-то благородно желал явить миру неиссякаемую энергию, а кто-то просто разбогатеть и прославиться. Одни проектировали двигатель только на бумаге, другие пытались собрать действующий образец. В итоге все одинаково заканчивалось разочарованием и обидой на весь белый свет.
В попытках воплотить эту химеру шло в ход абсолютно все: вода, пар, ветер, магниты, ртуть. По своему устройству вечные двигатели бывают первого и второго рода. Но самый большой интерес для истории курьезов представляет так называемый "третий род"! Он наиболее прост в исполнении, но . не имеет к двигателям (и не только к вечным) совсем никакого отношения. Такие штуки приводятся в движение людьми, тщательно скрывающимися где-нибудь в соседней комнате!
С помощью подобного гениального изобретения однажды едва не "развели на деньги" самого Петра I. Человек, устроивший этот грандиозный обман, звался Иоганн Бесслер, или Орфиреус, как он себя нарек сам. Его махинация с перпетуум мобиле стала бы самой финансово успешной, однако царь не дожил до развязки этой истории и заплатить не успел. А денег было запрошено Орфиреусом не просто много, а безумно много по тем временам - сто тысяч талеров. Наверное, его самодвижущееся колесо стоило такой суммы, но Петр I хотел убедиться, что двигатель работает.
Орфиреус уже не раз демонстрировал свою машину, и до сих пор все проходило гладко. Двигатель запускали, потом запирали комнату, где колесо вращалось, и даже охрану приставляли. Через несколько недель, открыв двери, убеждались, что оно действительно все еще крутится! После таких испытаний жулику выдали бумагу о том, что его вечный двигатель делает 50 оборотов в минуту, способен поднять 16 кг на высоту 1,5 ми может приводить в действие кузнечный мех и точильный станок. Царя Петра, интересующегося всеми техническими новшествами, не могли оставить равнодушными такие сведения, хотя его и предупреждали, что французские и английские ученые "ни во что почитают все оные перепетуи мобилес и сказывают, что оное против принципиев математических".
Сам Орфиреус не раскрывал секрета своей машины. Более того, при малейшем подозрении, что секрет хотят похитить, уничтожал все чертежи и уезжал в другой город. И только его семья знала разгадку тайны. Потому что самодвижущееся колесо приводилось в движение. служанкой Орфиреуса и его братом! Они прятались в другом помещении и незаметно дергали за тонкий шнурок, вот и все.
Но там, где знают трое, знает весь свет. Однажды после какой-то домашней склоки служанка в отместку разболтала секрет Орфиреуса. "Никому невозможно верить", - возмущался гениальный изобретатель.
Сейчас вечные двигатели предпочитают называть псевдовечными или мнимо вечными. Из высокой мечты они постепенно превратились в забаву. Была, например, в послевоенные годы популярная игрушка - "пьющая утка". Стеклянная трубка с шариком и выступом вроде клюва весьма отдаленно напоминала пернатый прототип, но вызывала любопытство: стоило один раз окунуть клюв в стаканчик с водой, как утка начинала "пить", методично раскачиваясь вперед-назад. Просто внутри трубки находилась испаряющаяся жидкость, которая то поднималась вверх, то опускалась вниз - главное, чтобы в стакане всегда была вода. Всего одиннадцать шиллингов стоила такая игрушка.
А вот какую игрушку подарил публике владелец одного из кафе в штате Калифорния:
Помятуя, что реклама - двигатель торговли, он решил сделать этот двигатель вечным! Толпы зевак собирались поглазеть на чудо, а заодно заходили в кафе полакомиться. Было ощущение, что колесо двигают перекатывающиеся тяжелые шары и что вращение не остановить. Даже технически подкованные клевали на эту удочку. Правда, однажды случилось непредвиденное: по всей округе надолго отключили электричество. И те, кто пришел взглянуть на вечный двигатель в это время, узрели его прикрытым газетой.