Счастливы в мире воистину,
Кроме глухих, разве только слепые.
Счастье - не слышать проклятий,
Не видеть, как счастлив преступник.Видеть лицо ненаглядное?
Нет! Увидать бы околицу только
Благословенной деревни,
Где жить красота соизволит.Прохожий блаженно глядит, не мигая,
На эту крестьянскую дочь, запыленную белой мукою.
Так боги смотрели, когда появилась
Прекрасная Лакшми, возникшая в море молочном.Дочь деревенского старосты
Душу прельщает уже мимоходом.
Явно подобный подросток
Опасней лозы ядовитой.Можно ли всю разглядеть ее?
Нет, мы такой красоты не видали
И, заприметив частицу,
Плененные, глаз не сводили.Трепетные, полновесные,
Как налитые, высокие перси,
Словно любимые песни,
Кого красотой не взволнуют?Ночью сквозь ткань темно-синюю
Грудь ненароком во мраке блеснула,
Словно сквозь тучи в ненастье
Украдкой луна засияла.Вкруг небывалого лотоса,
Перед которым луна потускнела,
Вкруг несравненного лика
Жужжат упоенные пчелы.Молодожены счастливые
Не наглядятся никак друг на друга,
Будто глазам ненасытным
Смотреть больше не на что в мире.Нежная дочь поселянина,
Мертвого мужа в огне обретая,
Жаркий костер погребальный
Испариной сладостной тушит.Словно в безжалостном пламени,
Вдовый крестьянин среди запустенья
В доме, который подобен
Сокровищнице разоренной.В горе, в заботах и в радостях
Старятся люди, любовь не стареет;
Жив после смерти любимый,
И заживо мертв одинокий.Я поклонюсь тебе, Ма́дана,
В этой моей, как и в будущей, жизни,
Если в него ты нацелишь
Стрелу, мне пронзившую сердце.Мучит любовь меня, бедную,
Неуловимая, вмиг исчезает;
Ночью сокровище снится,
Проснешься - и нет его больше.Радует милый воочию,
Близостью трогая робкое сердце,
И, недоступный, как месяц,
Вдали, многоликий, чарует.Спят по ночам, благонравные,
Слушают, что говорят им другие,
И отвечают разумно:
Тебя не видали - вот счастье!"Не надо сердиться!" - "А кто рассердился?"
"Прекрасная, ты рассердилась!" - "Нельзя на чужого сердиться".
"Да кто здесь чужой?" - "Разве ты не чужой мне?"
Чужим я посмела назвать его! Как я посмела!Я бы закрылась ладонями,
Я бы любовь свою скрыть постаралась,
Но, как цветущему древу,
Мне трепета скрыть невозможно.Вряд ли ты спрячешься, доченька,
Темною ночью любовь похищая;
Словно зажженный светильник,
Во мраке ночном ты приметней.Неблагодарный забыл меня,
Хоть зарасти не успела тропинка,
В нашей грязи деревенской
К нему проторенная мною.Лук со стрелою расстанется,
Прочь безвозвратно стрела улетает;
Так пленена ненадолго
Прямая кривою душою.Не умираю, злосчастная:
Ты в моих мыслях сегодня, как прежде,
И после смерти пришлось бы
Мне снова твоею родиться!Полно сердиться, любимая!
Утром успеешь нахмуриться гневно!
Лунная ночь пролетает,
И в мире светает мгновенно!Если не менее сладостных
Лотосов много цветет в отдаленье,
Не ошибается пчелка:
Милуется чаще, где слаще.Как ожерелье жемчужное,
Жалкое, только мешает объятью,
Так драгоценное меркнет,
Ничтожное, перед бесценным.Улицей мне бы раскинуться,
Чтобы с возлюбленным не расставаться,
Если меня покидает
Он, старших стыдясь, на рассвете.В ужасе путники шепчутся,
Словно запретною делятся вестью:
"Манго в побегах манящих,
Врасплох нас весна застигает!""Вот полоумная", - думаешь?
Нет! Пораженная громом внезапным,
Выбежала на дорогу:
А вдруг долгожданный вернулся?В сердце моем обездоленном
Разбередив сокровенные раны,
Путник запел в отдаленье:
Любимую вспомнил, наверно.Скорбную не утешающий,
Лишь сокрушающий сердце в разлуке,
Паводок неудержимый -
Горючие, горькие слезы.Телом, душою, зеницами
Образ прекрасный владеет, как прежде;
Не покидает он сердца.
И это зовется разлукой?"Вот и рассвет приближается!
Спи!" - "Задремать я не в силах, подруги!
Слышите благоуханье?
Попробуйте сами засните!"Двери цветами садовыми
Скрыты, хоть настежь открыты для гостя.
Муж путешествует где-то.
Конечно, жена безутешна.Запоминай, путешественник:
Здесь мое ложе, там ложе свекрови;
И не ложись, ослепленный,
Куда не положено ночью!Этот бутон упоительный
Только набух еще, благоуханный;
Зря ты стараешься, пчелка:
Жасмину позволь распуститься!Неутомимо качается,
Глубже в бутон окунуться стараясь,
В сладких объятьях жасмина
Пчела, на крыло опираясь.Трепету и содроганью,
Стону в объятьях, звону браслетов
Неискушенную деву
Научит колючий кустарник.И в ливне волос, и в лучах ожерелий
Таким ослепительным светочем тело свое водружая,
Сияя, готова взлететь чаровница:
С любимым играет, любимого изображая.Ветви, бывало, цветущие,
Отягощенные роем пчелиным,
Волею времени, милый,
Торчат оголенные ныне.Слышите, как надрываются
Там грозовые могучие тучи,
Землю веревками ливней
Пытаясь поднять в поднебесье?Куда драгоценное солнце девалось?
Куда удаляются звезды? Куда удаляется месяц?
Отчетливо, словно чертеж звездочета,
В покинутом небе созвездие стай журавлиных.Если крестьянина радует
Рис благодатным своим изобильем,
В небе приветливый месяц
Белее толченого риса.Плавает ночью безоблачной
Месяц, похожий на белого гуся,
И в безграничном пространстве
Созвездия, словно соцветья.Словно жемчужины крупные
На изумрудных сверкающих иглах,
Капли дождя на травинках
Павлин упоенный глотает.Не потревожены лотосы,
Плавают гуси по-прежнему, тетя!
Кто же в стоячую воду
Большущее облако бросил?
Туча проходит, как молодость,
Высокогрудая, в небе пустынном;
Первым сединам подобны,
Виднеются белые травы.Здравствуй, счастливое дерево!
Ты беспечальным зовешься недаром.
Словно ладони красавиц
Твои несравненные листья.Изображая любимого
Наедине со своим отраженьем,
Над водоемом играет
В блаженную близость лягушка.С голоду сорваны хоботом,
Самые сладкие лотосы вянут;
Слон, вспоминая слониху,
Не помнит, что голоден был он.
Амару
Из "Ста стихотворений"
Перевод Н. Горской
Да хранит тебя Матери взор, искоса брошенный,
обладающий прелестью пчел, в листьях мелькающих,
преумноженный в блеске своем искрами-пальцами
тетиву натянувшего вдруг бога лучистого!Пляшущий в пламени гроз, льнущий в надежде к рукам и вдруг отвергаемый,
гладящий пряди волос, рвущий одежды края и с силой отринутый,
длинными каплями слез женщин Трипу́ры младых облитый в безвременье,
сердце пронзивший насквозь, - Шивы огонь да сожжет твои прегрешения!Качанье легкое серег, волос рассыпанные пряди,
и тилак, что слегка поблек, размытый капельками пота,
и затуманенный твой взгляд, и всю тебя в последней дрожи -
глаза мои да сохранят! Зачем мне Вишну, Шива, Брахма?!К любви зовущими, и томными, и ждущими ответа,
в полон берущими, глядящими то искоса, то прямо,
вовек не лгущими, огромными и нежными глазами,
о простодушная, о скромная, кому в глаза ты глянешь?.."Из дома ушедший вернется, жена! Заране не стоит плакать,
взгляни, как измучена ты и бледна!" - я ей говорил с рыданьем.
Стыдясь, что пока еще жизни полна, и раня меня усмешкой,-
"Я сразу умру, - прошептала она, - когда ты меня покинешь!"Лишь он приблизился ко мне, глаза я долу опустила,
чтоб сладкой речи не внимать, покрепче я заткнула уши,
и дрожь пыталась я унять, но веришь, милая подруга,
моя одежда в сотне мест сама разорвалась мгновенно."Вернешься сразу же, не правда ли? Иль через час? Иль в полдень?
Быть может, вечером? Иль к полночи придешь домой, любимый?" -
жена печальная промолвила, задерживая дома
в дорогу долгую, стодневную, собравшегося мужа.Услышав тяжелые всхлипы дождя, что хлынул из тучи ночью,
великой тоской по жене изойдя в унылой разлуке длинной,
так громко рыдал он, себя бередя, что люди в селенье этом
отныне решили, покой свой щадя, чужим не давать приюта.Едва я крикнула, притворщица: "Оставь! Уйди из спальни!" -
как он, безжалостный, - о, горе мне! - ушел на самом деле.
Как видно, разума и гордости лишилась я, подруга,
коль снова, грубого и черствого, его увидеть жажду.Влюбленных супругов ночной разговор ручной попугай подслушал,
болтливым он был, все слова затвердил и днем повторил при старших;
зарделась жена, и потупила взгляд, смущенья полна и гнева,
и в клюв болтуна запихала гранат - под видом зерна граната.Его приближенья она не ждала, заране с поклоном встала;
и сразу же бетель готовить пошла, объятий его избегнув;
беседы с возлюбленным не завела, приказы давая слугам,-
так в ярости душу она отвела, ему оказав почтенье.Увидев двух возлюбленных своих, хитрец подкрался сзади,
одной глаза руками он закрыл, как будто бы играя,
другую - ловко шею изогнув - поцеловал он быстро в щеку,
и женщина вторая замерла, победу торжествуя.Над ложем любви тишина разлита, влюбленные в ссоре ныне:
давно уж наскучила им немота, но нежность с гордыней спорит.
И вдруг приоткрылись в улыбке уста, во взоре блеснула радость,
в объятье слилась молодая чета, и смех разрушил молчанье.Глаза мои радость таят в глубине, хоть брови я хмурю грозно,
и губы - в улыбке, и щеки - в огне, хоть голос звучит сурово,
мурашки бегут и бегут по спине, хоть сердцу велю быть твердым;
удастся ли гордой прикинуться мне, когда я его увижу?Задетая в чувстве своем в первый раз, совета подруг не слыша,
не зная, как словом и жестом сейчас презренье выказать мужу,
жена молодая из лотосов-глаз слезу за слезой роняет,
и льется прозрачный поток по щекам меж влажных локонов темных.Сверкая перстнями и перлами, украсившими шею,
в шелка одетая, браслетами позванивая тонко,
к нему ты шествуешь торжественно, как в громе барабанов.
Так что ж, наивная, пугливая, ты вся дрожишь от страха?Она молода, но смущаюсь лишь я, как будто я стал девицей,
и груди ее, словно ноша моя, меня истомили тяжко,
и бедра ее, говорю не тая, мешают походке легкой,-
о, чудо! - как часть своего бытия, влачу я чужое бремя.Когда ты, желаньем хмельным обуян, гордячке кусаешь губы
и брови ее, словно плети лиан, в притворном сомкнулись гневе,
но очи подернул блаженства туман, - ты а́мриту, друг, вкушаешь;
а боги по глупости весь океан вспахтали для этой цели."Усни бестревожно, коль спит твой супруг!" - сказав мне, ушли подруги,
и я осторожным касанием губ уснувшего стала нежить,
но дрожью всей кожи он выдал мне вдруг, что в ложной затих он дреме,
и вмиг уничтожил мой стыд и испуг всем тем, чем на ложе можно.Одним движением бровей я прежде гнев свой выражала,
стремясь простить тебя скорей, в улыбке открывала губы.
И что же? - стала я иной, когда любовь ушла из сердца:
ты на коленях предо мной, а гнев меня не покидает."О молчащая, смилуйся! Взгляни на молящего!
Никогда ты, о нежная, так сильно не гневалась!" -
он просил онемевшую, глаза опустившую,
на него не глядевшую, в слезах утопавшую.