- …служил я тогда в офицерском чине в гвардейском Семёновском полку. 14 декабря 1905 года подняли нас по тревоге, погрузили в эшелоны, и в ночь на 15 выгрузились мы уже в Москве. К этому времени большая часть Первопрестольной была в руках восставших. Основные силы полка начали наступление на баррикады внутри города, а несколько рот, включая мою, под началом полковника Римана были отправлены для усмирения рабочих посёлков за пределами Москвы. Мне, как и многим офицерам, работа карателя была не по нутру, но отказ от исполнения приказа в условиях военного положения грозил немалыми неприятностями. Меня же угораздило из всех возможных выбрать для себя самую крупную – расстрел. Поручили мне командовать расстрельной командой, а я вместо этого организовал для приговорённых побег. И политика здесь была совсем ни при чём. Или, почти ни при чём. Просто среди группы рабочих затесалась совсем молоденькая девчонка. Романтичная дура, совершенно случайно попавшая в эту катавасию. Звали её Ольгой. И ради её прекрасных глаз я забыл и про присягу, и про честь мундира. Хотя уйти вместе со всеми в бега у меня ума всё-таки хватило. И пошли явки-пароли. Бежали мы с Олей, как зайцы, путая следы, и добежали аж до Харбина. Выбор этот был не случаен. В Харбине обосновался Олин дядюшка, весьма состоятельный человек, в прежние времена души не чаявший в племяннице. На этот раз принял он нас весьма холодно, что, впрочем, и не удивительно. Однако помог изрядно. Выправил нам документы на имена супругов Абрамовых. С тех пор я ношу эту фамилию, а свою прежнюю давно забыл. Дал достаточно денег, но категорически потребовал, чтобы мы незамедлительно покинули Харбин. Мы были молоды, влюблены друг в друга. У нас были деньги. Стоит ли удивляться, что мы отправились путешествовать? За пять лет объездили Индию и Китай, побывали в Тибете. Изучали восточную мудрость, но пуще – тамошние виды борьбы. Как знали, что пригодится. Ольга не уступала мне ни в чём. Скакала, стреляла, фехтовала, метала нож, овладела рукопашным боем. Редкий мужчина смог бы ей противостоять. Когда до нас дошли слухи о революции в Мексике, мы тут же приняли решение отправиться туда. Жаждали защищать добро и справедливость, а нашли кровь и предательство. Впрочем, хороших, честных людей, искренне желающих счастья для своего народа тоже повидали немало. Но сила оказалась не на их стороне, и мы, после четырёх лет почти непрерывных боёв, были вынуждены покинуть Мексику. Причём, как и десять лет назад, пришлось спасаться бегством. Наши друзья тайно переправили нас в Соединённые Штаты Америки. Добрались до Нью-Йорка. Купили билеты на пароход до Лондона. И тут, совершенно случайно, узнали, что этот путь для меня заказан. Меня, как активного противника интервенции, предпринятой в Мексике США, обязательно опознали бы при посадке на пароход, а дальше – суд и американская тюрьма. Тогда я настоял на том, чтобы нам с Ольгой на время расстаться. Она благополучно отплыла в Европу, а я после нескольких месяцев мытарств добрался до Аляски, и уже оттуда, на браконьерской шхуне попал в Россию. На Камчатке встретил своего старого знакомого, рабочего-большевика, которого в числе прочих спас в 1905 году от расстрела. Он, узнав о приобретённом мной боевом опыте, настоятельно порекомендовал мне пробираться в Петроград, сколотив по пути боевой отряд. Снабдил документам и дал явку в Иркутске. Остальное ты знаешь.
Илья слушал мою байку, затаив дыхание. Мне же вралось легко, поскольку не было стыдно. Главное – мой боевой опыт был при мне, а уж как я его приобрёл, так ли это важно? Когда я закончил, Илья некоторое время переваривал услышанное, потом задумчиво произнёс:
- Теперь я понимаю, отчего ты оттолкнул от себя Варю. Надеешься в Петрограде отыскать Ольгу? Только зачем было давать надежду?
- Да какая там надежда, - отмахнулся я. - Слегка проявил галантность, а она, по простоте душевной, вообразила, чего не было.
- Да, - согласился Илья, - провинциальные барышни они куда наивнее столичных.
* * *
Этого я и опасался. Боевая дружина, обучать которую я подписался, и близко не напоминала воинское подразделение. Её активная часть – десяток крепких парней во главе с Тимохой, вооружённых револьверами, - была чем-то вроде личной гвардии товарища Терентьева. Остальные двадцать два человека в возрасте от восемнадцати до сорока лет находились как бы в запасе. Их единственная задача состояла в том, чтобы, прихватив охотничье ружьё, явиться к месту сбора, когда наступит время "Ч".
Знакомство с личным составом я решил начать с боевого десятка. Но прежде мне надо было наладить отношения с Тимохой. Я не сомневался, что он уже в курсе Вариных переживаний, а значит, представляет для меня потенциальную угрозу. Держать его постоянно в поле зрения – лишний напряг, подставлять дурню с револьвером спину – непозволительная глупость. Поэтому я вызвал парня на рандеву в специально подобранное для этого случая место. Уютный тупичок был хорошо укрыт от посторонних глаз и в то же время не располагал к обустройству засады непосредственно на месте встречи. Я загодя занял скрытую позицию в начале единственной тропинки ведущей в тупик. После того, как мимо меня прошагал Тимоха, я подождал ещё некоторое время. Убедившись, что парень пришёл один, я покинул схрон и не спеша направился к месту встречи. Тимоха следил за моим приближением, нервно смоля цигарку. Когда между нами остались не более пяти шагов, Тимоха швырнул окурок в снег, демонстративно сплюнул и засунул руки глубоко в карманы. "Шпана местечковая", - беззлобно подумал я. Вызывающая поза, наглая усмешка, дерзкий взгляд. Полное пренебрежение к сопернику. Видимо ревность начисто стёрла из его памяти итоги нашей первой встречи. Ну так то были лишь цветочки. Теперь пришло время ягодок. Добро пожаловать на КМБ, товарищ Тимоха! Сейчас я покажу тебе кто здесь командир и заодно постараюсь излечить от ревности. Последние разделяющие нас шаги делаю с добродушной улыбкой и имитирую попытку заключить Тимоху в дружеские объятия. Парень дёргается, пытаясь отстраниться, вскрикивает и замирает. В глазах недоумение. Он ещё не понимает, что полностью находится в моей власти, и любая попытка вырваться из захвата не принесёт ничего кроме боли. Улыбка приклеилась к моим губам, но глаза следят за действиями подопечного с холодным любопытством. Парень дёргается ещё раз с тем же результатом. Тогда он начинает бороться, пытаясь разжать захват за счёт силы. Кусает от боли губы, но не прекращает борьбы. Наконец, устав терпеть боль замирает и цедит сквозь зубы:
- Пусти!
С удовлетворением осматриваю результаты трудов своих. Наглость по нулям, упрямство в пределах нормы, сейчас уберём злость – и хоть под седло! Смотрю участливо, говорю миролюбиво, но захват не ослабляю.
- Конечно пущу, но не раньше того как скажу тебе несколько слов. Я хочу перед тобой извиниться. - От растерянности он, похоже, забывает про злость. Отлично! - С Варей действительно нехорошо получилось. - Отводит взгляд в сторону, но слушает внимательно. - Я просто отвык общаться с молодыми девушками и упустил из виду, что моё чисто дружеское отношение может быть истолковано как-то иначе. - Всё, можно снимать захват. Стоит спокойно, ждёт продолжения. Изображаю лёгкое смущение. - Так что, теперь вся надежда на тебя. Ты уж постарайся, утешь девушку. - После таких слов я бы на его месте тоже не удержался от самодовольной улыбки.
* * *
- Пришли! - говорит Тимоха.
Осматриваюсь. Что-то вроде заброшенного карьера. Невдалеке чернеют корпуса железнодорожных мастерских. Ещё ближе паровозное депо. Всё остальное – ровная степь.
- Ну что, подойдёт?
Голос парня звучит задорно. После нашего вчерашнего разговора Тимоха резко изменил отношение к жизни в целом и к моей персоне в частности. Даст бог, Варя парню кайф не обломает.
А место для проведения занятий с боевыми группами действительно подходящее. Я посчитал более правильным назвать тактическую единицу боевой дружины "группой" а не пресловутой "пятёркой", чтобы свободно варьировать её состав в зависимости от поставленной задачи. Ведь для снайперской группы вполне достаточно двух-трёх человек: снайпер и один-два помощника – а штурмовую группу целесообразно увеличить до шести-семи, а то и десяти человек.
- Потянет, - ответил я на вопрос Тимохи и не удержался от смеха, глядя на его недоумённое лицо. - Не обращай внимания. Я за время странствий понахватал много странных словечек. Потянет – значит подойдёт. Лучшего места для скрытных учений нам вряд ли найти. Депо и мастерские рядом. Тайно провести сюда несколько человек труда не составит. Опять же, жандармы с той стороны незаметно не подберутся. А со стороны степи поставим наблюдателя, он в случае чего оповестит загодя, и мы успеем укрыться в тех же мастерских.
- А ежели верхами нагрянут? - спросил Тимоха.
- Молодец! - похвалили я его. - Правильный вопрос. Чтобы вовремя заметить верховых надо увеличить для наблюдателя радиус обзора. Посадим его… да хоть на водонапорную башню! Дадим бинокль. Ты, кстати, не знаешь, где можно разжиться полевым, а лучше морским биноклем? - Тимоха неопределённо пожал плечами. - Ладно, с этим я сам разберусь. Так вот, дадим ему бинокль, он верховых издали заприметит. Вы тут стрелять пробовали?
Тимоха кивнул. - Из револьверов.
- И как? Никто вас не услышал?
- Так кому слушать-то? В мастерских всегда шумно, там и пушку не услышат, а в депо посторонних не бывает. К тому же мы охранялись. Просили паровозников в это время чаще гудки давать. По гудку и стреляли.
- Молодцы! - моя похвала была вполне искренней. - Обязательно это используем. А ещё соорудим над тем местом, где будут располагаться стрелки, навес. Он тоже приглушит выстрелы.
* * *
- …Я наблюдал сегодня за вашими тренировками.
Мне не понравился тон, которым Илья произнёс эту фразу, потому ответ мой был лаконичен и сух:
- Я заметил.
- Ответь, Глеб, только ответь честно: весь этот бег по брёвнам, прыжки через ямы, лазанье по заборам – это так необходимо для подготовки дружинника?
- Это называется полоса препятствий, - сказал я.
- Что? - переспросил Терентьев.
- Брёвна, заборы, ямы – это называется полоса препятствий.
- Хорошо, - кивнул Илья. - Полоса препятствий – это обязательно?
- Для того чтобы подобрать из грязи власть, которую вот-вот уронит Николашка, - не обязательно, а для того, чтобы удержать власть в руках, - просто необходимо.
- Вот сразу видно, что ты не большевик, а всего лишь сочувствующий, - рассердился Илья. - Если народ возьмёт власть в свои руки, то уже никакая сила её из них не вырвет.
- Так я с этим и не спорю. Просто прольётся гораздо меньше пролетарской крови, если руки, о которых мы с тобой говорим, будут тренированными для боя.
- А мы, большевики, крови не боимся. За свободу – и чужой не пожалеем, и свою до капли отдадим!
- Тогда давай вообще прекратим обучение дружинников раз, по-твоему, это настолько вторично! - вскипел я.
- А я разве что-то подобное сказал? - удивился Илья. - Тренировки для молодых парней дело полезное. Чем глупостями заниматься пусть лучше по твоей полосе бегают. Ты, главное, не загоняй их до смерти.
"О чём вы, товарищ Терентьев? Какая смерть, если почти все бойцы до общевойскового норматива не дотягивают, я уже не говорю о спецназовском", - это я так подумал, а вслух сказал другое:
- Не волнуйся, Илья, кроме синяков да шишек ничего хлопцам не грозит. Ты же заметил, на полосе одна молодёжь.
- Ага, - усмехнулся Илья, - почтенных отцов семейства даже тебе не под силу туда загнать.
- Было бы надо – загнал бы, будь покоен, - уверил я Илью. - Только ни к чему это. С них занятий по тактике да рукопашному бою с лихвой будет.
- А со стрельбой как обстоят дела? - поинтересовался Терентьев.
- А что стрельба? - удивился я. - Они почти все охотники, из своих ружей стрелять умеют. Тех, у кого со стрелковой подготовкой хуже всех, я на охоту отправил, пусть там поупражняются. Так что в карьере стреляют только те, кому по штату револьверы да винтовки положены.
- Жаль, что винтовок у нас всего четыре, - вздохнул Илья.
- Конечно, жаль, - согласился я. - Я их за лучшими стрелками закрепил, и создал из них две снайперские группы.
- А как обстоят дела с формированием твоей группы? - спросил Илья.
Я лишь неопределённо пожал плечами, ибо говорить о чём-либо конкретном было пока ещё рано.
* * *
Непростая задача отобрать из не нюхавших пороха парней тех, кто не только надёжно прикроет спину в бою, но и по первому твоему приказу примет смерть. А уж обучить их хотя бы азам спецназовской науки за столь короткий срок почти нереально. Тем не менее, с отбором в свою личную гвардию я не спешил. Следил за работой парней на полосе препятствий, отмечал количество подтягиваний на турнике, учил рукопашному бою и говорил, говорил, говорил – с каждым из претендентов по нескольку раз.
Наконец настал день, когда перед неровным строем я задал вопрос: кто хочет стать бойцом отряда особого назначения? Вызвалось семнадцать человек. И уже в этот день я провёл первый тест. Выстроил болезных на дальней границе карьера, засёк по карманным часам время, скомандовал: – За мной, бегом! - и, не оглядываясь, побежал в степь. Остановился через двенадцать минут. Повернулся. Рядом никого не было. Вздохнул и пошёл собирать отряд. Первая дюжина попавшихся на пути стала слушателями вечерних курсов "Краповый берет". С учётом того, что все парни работали, ни о какой полноценной подготовке не могло идти и речи. Так – азы. Но меня волновал не столько уровень подготовки бойцов, сколько уровень их вооружения. Если для Красной гвардии маленькой железнодорожной станции хватало охотничьих ружей, четырёх винтовок да дюжины наганов, то моим бойцам требовалось что-то иное. Нечто, похожее на мой "Тигр".
А что, это была неплохая идея! Вечером я показал "Тигр" Илье. Тот не скрывал восторга.
- Какое отличное оружие! Вроде бы и охотничье, но и для уличного боя подойдёт как нельзя лучше. Ты его из Америки привёз?
- Да нет, с Камчатки. Там мне его подарил один ссыльный. Утверждал, что первоначальные чертежи этого ружья нарисованы были рукой, чуть ли не самого Мосина! Тот так и не довёл дело до конца. Что-то ему помешало. Уже на Ижевском заводе один из его учеников доработал-таки чертежи. Но в массовое производство ружьё так запущено и не было. Было изготовлено всего лишь несколько карабинов, один из которых ты сейчас держишь в руках.
Илья внимательно посмотрел мне в глаза.
- Понимаю, понимаю. Хочешь предложить наладить производство "Тигра" у нас в мастерских?
- А что, это невозможно?
- Так сразу и не отвечу. Если доверишь, покажу завтра одному мастеру. Послушаю, что он скажет.
- Бери!
На следующий вечер Илья вернул мне карабин. При этом был хмур и причину выдал сразу.
- Ничего не выйдет. Мастер говорит, что тут какие-то особые заготовки нужны, каких у нас в мастерских нет. На стороне достать можно, но выйдет накладно. Короче, карабин он изготовить берётся, но выйдет это не меньше двух сотен за ружьё. Сам понимаешь, для нас это дорого.
- А если я добуду деньги – оружие изготовите?
Илья внимательно посмотрел на меня.
- Будут деньги – будет разговор!
* * *
Я закончил подсчёты и задумчиво уставился на бумагу. Оружие, экипировка (ребят-то надо будет приодеть), билеты до Петрограда, прочие расходы. Как ни крути, а тысячи две надо иметь. Если оставить деньги только на прокорм, то сотни три у меня есть. Ладно, пару сотен вытрясем из партийной кассы. Остальные полторы тысячи надо где-то брать. И где, как не у каинских купчиков? Осталось придумать, как заставить кого-то из них сделать добровольное пожертвование. "Гоп-стоп" или, по-революционному, "экс" я отверг категорически. Для маленького Каинска слишком много шума. И тогда я решил использовать технологию, хорошо зарекомендовавшую себя в том времени, откуда я прибыл. Оставалось найти подходящую кандидатуру. И такая нашлась. Клеймёнов Пётр Фомич. Достаточно богат. Достаточно умён. Достаточно образован. Все эти три достоинства позволяли надеться на то, что господин Клеймёнов согласится добровольно расстаться с нужной для меня суммой. В Каинск я прибыл хорошо загримированным и подобающе одетым для представителя англо-российской компании, коим я и представился. Клеймёнов принял меня в кабинете. Вышел из-за стола, протянул руку.
- Чем обязан, господин… - он ждал, что я представлюсь, но услышал нечто иное.
- Моё имя, учитывая цель моего визита, не имеет ровным счётом никакого значения.
- Что вы хотите этим сказать? - выгнул бровь Клеймёнов.
- Я хочу сказать, что намерен предложить вам обменять полторы тысячи рублей ассигнациями на несколько дельных советов.
Надо сказать, что держался он молодцом. Лишь слегка побледнел и стал осторожно пятиться к столу.
- Вы сумасшедший? - спросил он слегка растеряно.
Я отрицательно покачал головой и достал из кармана наган.
- Никоим образом. Я вполне нормален. Настолько, что без раздумья нажму на курок, если вы немедля не прекратите пятиться к столу, - у вас там кнопка? - или предпримете другие необдуманные действия.
Надо думать, что господин Клеймёнов всерьёз опасался лишь сумасшедших. После моих слов он, хотя и замер на месте, но лицо его приобрело нормальный оттенок, а в голосе прозвучало скорее любопытство, чем испуг.
- Так вы грабитель?
- К чему такая прямолинейность? - укорил его я. - Я действительно хочу обменять информацию на деньги, а это, - я качнул наганом, - всего лишь сигнал для вас вести себя разумно.
Клеймёнов пожал плечами.
- Хорошо. Я вас слушаю.
- Начну с предсказаний. В дальнейшем, после того как исполнится первое, вы более серьёзно станете относиться к последующим. Очень скоро, в самом конце декабря будет убит Распутин. - Клеймёнов слегка побледнел. - К весне следующего года в России произойдёт революция, которая положит конец правлению Романовых. Власть перейдёт к представителями либерально настроенной буржуазии. Но удержать её им не удастся. Уже к концу года власть перейдёт к народу. При этом неизбежно прольётся кровь. Будут ли это ручейки или кровавые реки потекут по русской земле – я не знаю, но для вас это в любом случае будет означать полный крах. В связи с этим несколько советов. В начале следующего года в Петрограде будет ощущаться серьёзная нехватка продовольствия. Если вы подсуетитесь, то революцию, конечно, не предотвратите, но лично для себя заработаете гораздо больше денег, чем отдадите мне сейчас. И второй совет. Не позднее середины будущего года бегите из России куда подальше.
Клеймёнов не сводил с меня внимательного взгляда.
- Вы закончили? - спросил он.
- Да.
- Допустим, что я поверю во всё то, о чём вы сейчас говорили, - произнёс он. - Но если я откажусь платить, вы меня убьёте?
- Зачем? - рассмеялся я. - Не заплатив, вы всё равно не сможете в полной мере воспользоваться полученными сведениями.
- Это ещё почему? - удивился Клеймёнов.
- Да потому, что в этом случае на ваши предприятия обрушатся многочисленные беды. Может случиться пожар, или вас обворуют приказчики, или что ещё. Я пока не придумал, но придумаю, можете мне поверить. Я вас разорю.
- Легко ли это будет сделать из тюрьмы, - заметил Клеймёнов.